Зато он, по крайней мере, вырвался из
Лабиринта. Хуже Лабиринта, по его мнению, не было уже ничего.
Это был его третий визит в Велализьер. Первый состоялся давно, когда
Bалентин еще был короналом, в тот странный период его жизни, когда узурпатор
Доминин Барьязид захватил его трон. Тогда Валентин остановился здесь с
горсточкой сторонников - Карабеллой, Насимонте, Слитом, Эманаром,
Делиамбером и другими - во время своего похода на север, к Замковой горе, с
целью отнять свой трон у ложного коронала.
Валентин был молод тогда, а теперь уже нет. Он понтифик Маджипура вот уже
девять лет, а до того четырнадцать был короналом. В его золотистых волосах
появились белые нити, и он, хотя и сохранил мускулы и выправку атлета, уже
чувствует первые признаки возраста.
В тот первый раз в Велализьере он поклялся, что расчистит руины от сорных
трав и пришлет сюда археологов для исследования и восстановления древних
зданий. Он собирался привлечь к этой работе и вождей метаморфов. Таким
образом туземцы, презираемые и гонимые в прошлом, могли занять более
значительное место в жизни Маджипура. Валентин знал, что метаморфы кипят от
гнева и что их нельзя больше держать в резервациях, где вынуждали их жить
его предшественники.
Он сдержал свою клятву и вернулся в Велализьер годы спустя - посмотреть,
каких успехов добились археологи.
Но метаморфы, возмущенные вторжением Валентина на их запретную
территорию, наотрез отказались участвовать в экспедиции, чего он совершенно
не ожидал.
Скоро он убедился, что метаморфы вовсе не против восстановления
Велализьера, но намерены сделать это сами - когда прогонят человеческих
захватчиков и прочих чужаков с Маджипура и вновь возьмут планету в свои
руки.
Восстание метаморфов, тайно подготавливаемое в течение многих лет,
разразилось вскоре после того, как Валентин вернул себе трон. Первая группа
археологов, посланная Валентином в Велализьер, успела лишь предварительно
расчистить кое-какие участки и набросать карты местности. На время войны
работы пришлось прекратить.
Боевые действия закончились победой Валентина. Составляя мирный договор,
он постарался отменить как можно больше ограничений, вызывавших недовольство
метаморфов. Данипьюр - таков был титул их королевы - была допущена к власти
как полноправная правительница наряду с понтификом и короналом. Сам Валентин
как раз тогда переместился с трона коронала на трон понтифика и вспомнил о
своем плане восстановления Велализьера. Но теперь он позаботился, чтобы это
происходило в тесном сотрудничестве с метаморфами. Их археологи должны были
работать бок о бок с учеными из северного Аркилонского университета, которым
он поручил эту задачу.
За прошлый год было сделано немало, чтобы поднять руины из забвения, в
котором они столь долго пребывали. Но теперь это уже не радовало Валентина.
Ужасная смерть, постигшая маститого метаморфского археолога на древнем
алтаре, показывала, что в этом месте действуют какие-то злые силы. Гармония,
которую, как он полагал, принесло миру его правление, оказалась куда более
шаткой, чем ему представлялось.

К тому времени, как Валентин обосновался в своей палатке, стало
смеркаться. По обычаю, против которого он был бессилен, его поселили одного,
а его супруга Карабелла на этот раз осталась в Лабиринте. Она и его всеми
силами пыталась удержать от поездки. Тунигорн, Миригант, Наси монте и вроон
заняли вторую палатку, а в третьей разместилась охрана.
Валентин вышел в вечерний сумрак. Зажглись ранние звезды, и на горизонте
виднелось зарево Большой Луны. Воздух был сух до треска - казалось, его
можно разорвать руками, как бумагу, и на пальцах останется пыль. Странный
покой царил здесь, нездешняя тишина.
Зато здесь он под открытым небом и смотрит на настоящие звезды, и здешний
воздух, хоть и сухой, тоже настоящий, а не искусственный, как в городе
понтификов. Валентин был благодарен за это.
Вообще-то ему не полагалось покидать Лабиринт.
Его место как понтифика там, глубоко под землей, где многочисленные ярусы
укрывают его от обыкновенных смертных. Коронал, младший правитель, живущий в
замке на сорок тысяч комнат на заоблачной вершине Замковой горы, - вот
активная фигура, представляющая собой монархическую власть Маджипура. Но
Валентин терпеть не мог сырой Лабиринт, где высокий сан вынуждал его жить, и
пользовался каждым случаем, чтобы улизнуть оттуда.
А в этом случае его вмешательство было прямо-таки обязательным. Убийство
Гуукаминаана - серьезное дело, требующее расследования на высочайшем уровне,
а коронал Хиссьюн как раз отбыл на далекий континент Зимроэль. Пришлось
понтифику заменить его.
- Любишь смотреть на небо, да? - Герцог Насимонте приковылял из своей
палатки и стал рядом. В его хриплом голосе слышались нежные ноты. - Понимаю
дружище. Хорошо понимаю.
- Я редко вижу звезды, Насимонте, там, где мне приходится жить.
- Приходится? - хмыкнул герцог. - Самый могущественный человек на свете -
всего лишь узник? Сколько в этом иронии! Как печально!
- Я знал с того самого дня, как стал короналом, что когда-нибудь мне
придется жить в Лабиринте. И я попытался примириться с этим. Ты же знаешь, я
никогда и не думал быть короналом. Если бы Вориакс остался жив...
- Да, Вориакс... - Брат Валентина, старший сын верховного советника
Дамиандана, которого с детства готовили к тому, чтобы занять трон Маджипура.
Насимонте пристально посмотрел на Валентина. - Ведь это метаморф сразил его
тогда в лесу? Теперь-то доказано?
- Какая теперь разница, кто убил его? - неохотно сказал Валентин. - Он
умер, и его трон перешел ко мне, как к другому сыну нашего отца. Я никогда и
не мечтал носить эту корону. Все знали, что она предназначена Вориаксу.
- Но его ждала иная судьба. Бедный Вориакс.
- Да, бедный Вориакс. Стрела поразила его, когда он охотился в лесу на
восьмом году своего корональства - стрела из лука какого-то метаморфа,
затаившегося в чаще. Приняв корону своего погибшего брата, Валентин обрек
себя на неизбежное сошествие в Лабиринт, когда старый понтифик умрет и он,
коронал, займет его место.
- Ты верно сказал - так распорядилась судьба. И теперь я понтифик. Но я
просто не могу все время сидеть под землей - и не стану.
- Да кому какое дело? Понтифик может поступать, как ему угодно.
- Да, но не выходя за рамки закона и обычая.
- Ты сам творишь закон и обычай, Валентин. Ты всегда так поступал.
Валентин понимал, что Насимонте имеет в виду. Понтифик всегда был не
совсем обычным монархом. Во время своего изгнания он скитался по свету как
бродячий циркач, забыв о своем титуле из-за амнезии, которой наделили его
сторонники узурпатора. Эти годы изменили его необратимо, и он, даже вернув
себе свои права, продолжал вести себя так, как немногие короналы до него:
общался с народом, весело проповедуя мир и любовь - и это в то время, когда
метаморфы готовили свою тщательно выношенную войну против ненавистных
завоевателей.
И когда война наконец вынудила Валентина принять сан понтифика, он тянул
сколько мог, прежде чем сдать верхний мир своему протеже Хиссьюну и
спуститься в подземное царство, столь чуждое его солнечной натуре.
За девять лет своего понтификатства он пользовался любым предлогом, чтобы
выйти наружу. Все понтифики до него покидали Лабиринт разве что раз в десять
лет, и то лишь затем, чтобы присутствовать на торжественной церемонии в
замке коронала. Но Валентин убегал при малейшей возможности и шатался по
свету, как будто по-прежнему должен был совершать Выходы, входившие в
обязанности коронала. Хиссьюн в таких случаях проявлял большое терпение, но
Валентин не сомневался, что молодого коронала раздражает столь частое
появление старшего монарха на публике.
- Я меняю то, что считаю нужным, - сказал Валентин. - Но ради Хиссьюна я
обязан лезть на глаза как можно реже.
- Ну, теперь, во всяком случае, ты вылез из-под земли!
- Так-то оно так, но на этот раз я охотно бы остался. Только потому, что
Хиссьюн в Зимроэле...
- Как же, как же. У тебя просто не было выбора. Кроме тебя, это следствие
никто провести не мог. - Они помолчали. - Скверное дело - это убийство, -
сказал наконец Насимонте. - Подумать только - раскидали куски этого бедолаги
по всему алтарю! Тьфу!
- А с ним, боюсь, пришел конец и нашим стараниям наладить отношения с
метаморфами.
- Ты думаешь, тут замешана политика?
- Кто его знает. Но я опасаюсь худшего.
- Ты? Неисправимый оптимист?
- Правильнее было бы назвать меня реалистом, Насимонте. Реалистом.
- Как будет угодно вашему величеству, - засмеялся старый герцог. И снова
наступила пауза, еще длиннее предыдущей. Потом Насимонте заговорил уже
спокойнее: - Я должен попросить у тебя прощения, Валентин. Я был слишком
резок сегодня, говоря о перевертышах как о гадах, которых следует истребить.
Ты же знаешь, в самом-то деле я так не думаю. Я старый человек и могу порой
ляпнуть такое, что сам себе удивляюсь.
Валентин кивнул, но промолчал.
- И еще мне не следовало говорить, что археолога убил кто-то из его
сородичей. Ты верно сказал - выводы делать еще рано. Мы еще и не начинали
собирать улики. Непростительно с моей стороны утверждать...
- Напротив, Насимонте. Очень даже простительно.
- Ваше величество? - растерялся герцог.
- Не будем играть в игры, дружище. Здесь нет никого, кроме нас с тобой, и
мы можем говорить правду без прикрас, не так ли? Да, я сказал тебе, что рано
делать выводы, но этот вывод так очевиден, что напрашивается сам собой. Нет
никакой рациональной причины, чтобы кто-то из археологов-людей - или
гхайрогов, если на то пошло, - вздумали убить одного из своих коллег.
Впрочем, я не вижу, зачем это могло бы понадобиться кому бы то ни было.
Убийство - такая редкость, Насимонте. Нам не понять мотивов того, кто
способен это совершить, - однако кто-то тем не менее это сделал.
- Верно.
- А чьи мотивы нам понять труднее всего? По моей логике, убийцей почти
наверняка должен быть перевертыш - участник экспедиции или тот, кто пришел
извне с заранее обдуманным намерением убить.
- Да, это резонно. Но зачем было перевертышу убивать одного из своих?
- Даже представить себе не могу. Потому мы и приехали сюда в качестве
следователей. И у меня такое чувство, что ответ, когда мы его найдем, не
доставит мне удовольствия.

Археологи ужинали на открытом воздухе, под ясным черным небом с
ослепительными звездами, льющими холодный свет на таинственные руины.
Валентин познакомился со всей командой Магадоне Самбисы. В ней было семна
дцать археологов: шесть человек, двое гхайрогов и восемь метаморфов. Все они
казались мирными существами, настоящими учеными. Воображение Валентина
отказывалось представить, чтобы кто-то из них мог убить и расчленить своего
почтенного коллегу.
- Это единственные лица, которые имели доступ в зону раскопок? - спросил
понтифик Магадоне Самбису.
- Днем там, разумеется, работают землекопы.
- Ага. А где они теперь?
- У них своя деревня - там, за последней пирамидой. Они уходят туда на
закате и возвращаются только к началу рабочего дня.
- Понятно. И много их там?
Магадоне Самбиса посмотрела через стол на бледного длиннолицего метаморфа
с сильно скошенными внутрь глазами. Это был ее помощник Каастисиик,
отвечавший за рабочую силу.
- Как по-вашему? Около сотни?
- Сто двенадцать. - И Каастисиик стиснул свой маленький щелистый рот,
весьма гордясь собственной точностью.
- И большинство из них пьюривары? - спросил Валентин.
- Они все пьюривары, - ответила Магадоне Самбиса. - Мы сочли за лучшее
использовать только туземных рабочих, поскольку мы не только раскапываем
город, но в каком-то смысле восстанавливаем его. Пьюривары не возражают
против присутствия чужих археологов, но восстановление города человеческими
руками крайне обидело бы их.
- Вы нанимали их прямо здесь, на месте?
- В непосредственной близости от руин нет никаких поселений, ваше
величество. Да и в близлежащих провинциях живет не так много пьюриваров. Их
пришлось везти издалека - многих из самого Пьюрифайна. Валентин поднял
брови. Из Пьюрифайна?! Пьюрифайн был далекой зимроэльской провинцией, очень
далекой, по ту сторону Внутреннего моря. Восемь тысяч лет назад
землянин-завоеватель Стиамот, сокрушивший все надежды пьюриваров сохранить
свою независимость, загнал уцелевших метаморфов во влажные джунгли Пьюри
файна и учредил там резервацию для них. Хотя старые ограничения давно уже
были отменены и метаморфам разрешали селиться, где они пожелают, !.+lh(-ab".
из них так и осталось в Пьюрифайне. В этих субтропических краях и зародилось
подпольное движение мятежного Фараатаа, и оттуда же восстание, словно поток
раскаленной лавы, хлынул на мирный Маджипур.
- Полагаю, вы их всех опросили? - осведомился Тунигорн. - Выяснили, кто
где был в момент убийства?
- Разве я должна была рассматривать их как подозреваемых? - растерялась
Магадоне Самбиса.
- Они и есть подозреваемые, - заметил Тунигорн.
- Это простые землекопы и чернорабочие, принц Тунигорн. Убийц среди них
нет - я это точно знаю. Они преклонялись перед доктором Гуукаминааном.
Видели в нем хранителя своего прошлого, почти священную особу. Невозможно
поверить!
- В этом самом месте двадцать лет назад, - заговорил Насимонте, глядя в
пространство, - здешний царь, как вы нам сами напомнили, велел забить на
платформах двух огромных морских драконов. Из ваших собственных слов яв
ствует, что тогдашние перевертыши почитали морских драконов еще более, чем
ваши рабочие доктора Гуукаминаана. Их называли "водяными царями", давали им,
если я правильно помню, имена, относились к ним, как к старшим братьям, и
обращали к ним молитвы. Тем не менее здесь, в Велализьере, состоялось
кровавое жертвоприношение, которое сами же перевертыши по сей день именуют
Кощунством. Разве не так? Позвольте мне тогда предположить, что если царь
мог поступить таким образом, то нет ничего невероятного в том, что и ваши
рабочие по какой-то причине решили поступить так же со злосчастным доктором
Гуукаминааном на том же алтаре.
Магадоне Самбиса казалась ошеломленной, как будто Насимонте нанес ей удар
по лицу. Она ответила не сразу, и голос ее звучал хрипло:
- Как можно использовать древний миф, легенду против группы невинных,
безобидных...
- Стало быть, это миф и легенда, когда вам нужно защитить своих
безобидных, как вы говорите, рабочих, - и неоспоримый исторический факт,
когда вы хотите внушить нам почтение к этой куче старых камней?
- Прошу вас, герцог. - Валентин бросил гневный взгляд на Насимонте и
спросил Магадоне Самбису: - В какое время суток произошло убийство?
- Поздней ночью - после полуночи, судя по всему.
- Я был последним, кто видел доктора Гуукаминаана, - сказал один из
метаморфов, хрупкий, с кожей красивого изумрудного оттенка. Его звали
ВоСимифон, и Магадоне Самбиса представила его как специалиста по древней
пьюриварской письменности. - Мы поздно засиделись в нашей палатке, обсуждая
надпись, найденную накануне. Буквы были очень мелкими. Доктор Гуукаминаан
пожаловался на головную боль и сказал, что пойдет прогуляться, а я лег
спать. Больше он не вернулся.
- Отсюда до жертвенных платформ путь неблизкий, - заметил Миригант.
- Нужно не меньше получаса, чтобы добраться до них, а то и больше для
существа его лет. Он ведь был уже стар?
- Но если кто-то встретил его около лагеря, - добавил Тунигорн, - и
заставил дойти до платформ...
- Лагерь кто-нибудь охраняет ночью? - спросил Валентин.
- Нет. Мы не видели в этом необходимости.
- А сами раскопки? Они ничем не огорожены?
- Нет.
- Тогда любой мог уйти из рабочей деревни, когда стемнело, - сказал
Валентин, - и ждать на дороге, когда доктор Гуукаминаан выйдет. - Понтифик
посмотрел на Во-Симифона. - Покойный имел привычку гулять перед сном?
- Нет, насколько я помню.
- Но если бы он все-таки решил прогуляться ночью, разве он предпринял бы
такую дальнюю прогулку?
- Он был вполне крепок для своего возраста - но, конечно, вряд ли стал бы
уходить так далеко.
- Скорее всего. - Валентин снова обратился к Магадоне Самбисе: - Боюсь,
нам придется опросить ваших рабочих. И всех ученых тоже. Вы же понимаете,
что в данный момент мы не можем исключить никого.
1 2 3 4 5 6 7 8