Как только появился понтифик, они устремились вперед и окружили
пришельцев так плотно, что Лизамон Гультин зашипела и схватилась за свой
вибромеч.
Но они, видимо, не замышляли ничего дурного - просто толпились вокруг и,
к удивлению Валентина, выказывали ему самые раболепные знаки внимания:
толкали друг друга, чтобы поцеловать край его одежды, падали на колени в
песок, даже простирались ниц.
- Не нужно этого, - растерянно крикнул Валентин.
Магадоне Самбиса отзывала рабочих назад, а Лизамон Гультин с Насимонте
отталкивали наиболее рьяных. Великанша делала это спокойно и без суеты,
Mасимонте же злился, и на лице его читалось отвращение. Когда передние
отходили, их место занимали задние, рвущиеся вперед с яростной решимостью.
Эти изнуренные труженики так старались выразить свое почтение понтифику,
что Валентин не мог не усмотреть в их рвении откровенной фальши. Они явно
перегибали палку. Возможно ли, чтобы какая-то группа пьюриваров, пусть даже
самого простого звания, вдруг ощутила искреннюю радость при виде понтифика
Маджипура? Или так слаженно, по доброй воле, выражала свой восторг?
Некоторые, и мужчины и женщины, изъявляли свое почтение, копируя облик
гостей, и перед ним предстало с полдюжины расплывчатых, искаженных
Валентинов, пара Насимонте и гротескное, в половину натуральной величины,
изображение Лизамон Гультин. Валентину оказывали эту своеобразную честь и
раньше, при его визите в Иллиривойн - тогда это взволновало и неприятно
поразило его. Сейчас он испытал сходное чувство. Пусть меняют обличье, если
хотят, раз уж они наделены этим свойством - но есть что-то зловещее в том,
как они отражают лица посетителей.
Толкотня сделалась еще ожесточеннее, и Валентин помимо воли почувствовал
некоторую тревогу. Их здесь больше сотни, а пришельцев только горстка. Дело
может обернуться плохо, если не принять мер.
Но тут чей-то властный голос прокричал:
- Назад! Назад! - Толпа перевертышей отхлынула от Валентина, словно под
ударами кнута, и воцарились тишина и спокойствие. Из недвижимых теперь рядов
вышел метаморф необычайно высокого роста и крепкого сложения. Низким
рокочущим голосом, которого Валентин еще не слышал ни у одного метаморфа, он
объявил: - Я Ватиимераак, начальник работ. Добро пожаловать к нам, понтифик.
Мы ваши покорные слуги.
Но ничего услужливого в нем не наблюдалось. Напротив, он держал себя, как
лицо, облеченное властью. Он кратко извинился за неподобающее поведение
своих подчиненных, объявив, что это простые крестьяне, ошеломленные
посещением верховного правителя и выражающие на свой лад преклонение перед
ним.
- Я этого парня знаю, - шепнул Аарисиим на ухо Валентину.
Но прояснить этот вопрос до конца не удалось: Ватиимераак махнул рукой, и
все вокруг опять закипело. Одни рабочие несли гостям блюда с колбасами и
чаши с вином, другие тащили из хижин криво сколоченные столы и скамейки.
Жители деревни снова сгрудились вокруг Валентина, настойчиво предлагая
отведать их угощение.
- Они отдают нам свой собственный ужин! - запротестовала Магадоне Самбиса
и велела Ватиимерааку прекратить это, но начальник сказал, что это обидит
рабочих и ничего поделать нельзя: придется сесть за стол и отведать все, что
они принесли.
- Позвольте, ваше величество, - сказал Насимонте, когда Валентин
потянулся за чашей вина. Герцог пригубил вино и лишь потом передал
Валентину. Попробовал он и колбасу, и вареные овощи, поданные понтифику.
Валентину не пришло в голову, что рабочие могут отравить его, но он
позволил старому Насимонте осуществить свой очаровательный рыцарский ритуал
без возражений. Он слишком любил старика, чтобы испортить ему красивый жест.
Через некоторое время Ватиимераак сказал:
- Полагаю, это смерти доктора Гуукаминаана мы обязаны посещением вашего
величества?
Прямота распорядителя работ ошеломляла.
- А если я приехал просто взглянуть на раскопки? - добродушно ответил
Валентин. Но Ватиимераак не смутился.
- Я сделаю все, что потребуется, чтобы помочь вам найти убийцу, - заявил
он, стукнув по столу в подтверждение своих слов. На миг очертания его
широкого, с тяжелым подбородком лица заколебались, как будто под действием
невольной метаморфозы. Валентин знал, что у пьюриваров это служит признаком
сильных эмоций. - Я питал величайшее уважение к доктору Гуукаминаану. Считал
за честь работать рядом с ним. Я часто сам копал для него, когда участок был
слишком сложен, чтобы доверить его менее умелым рукам. Сначала он утверждал,
что так делать не подобает, но я сказал: нет, доктор, сделайте мне это
одолжение - и он понял и разрешил мне. Чем я могу помочь вам в розысках
злодея?
Он держался с таким пафосом, прямотой и откровенностью, что Валентин
-%".+l-. насторожился. Звучный голос Ватиимераака и безупречно правильное
построение фраз казались донельзя театральными, а его проникновенная ис
кренность отдавала таким же притворством, как неумеренное ликование его
рабочих, все эти коленопреклонения и целования одежд: то, что перехлестывает
через край, всегда кажется неубедительным.
Ты слишком подозрительно относишься к ним, сказал себе Валентин. Просто
этот метаморф говорит так, как, по его мнению, полагается говорить с
понтификом. Во всяком случае, он может быть полезен.
- Что вам известно об убийстве? - спросил понтифик. Ватиимераак ответил
без промедления, как будто долго репетировал ответ.
- Я знаю, что это случилось поздно ночью неделю назад, где-то между часом
гихорны и часом шакала. Убийца или несколько убийц выманили доктора
Гуукаминаана из палатки и отвели к Столам Богов, где он был умерщвлен и
разрезан на куски. Поутру мы нашли части его тела на западной платформе -
все, кроме головы. Голову мы обнаружили позже в тот же день, в нише у
основания Храма Крушения.
Это был стандартный рассказ, за исключением одной мелкой детали.
- Храм Крушения? - сказал Валентин. - Впервые слышу это название,
- Я говорю о святилище Седьмой пирамиды. О невскрытой стене, которую
нашла доктор Магадоне Самбиса. Так мы называем это место между собой.
Заметьте, я не сказал, что она открыла его. Мы всегда знали, что оно там,
под разрушенной пирамидой. Но нас никто не спрашивал, вот мы и не говорили.
Валентин посмотрел на Делиамбера, который едва заметно кивнул. Опять
хсиртиур, ясное дело.
Но что-то здесь было не так.
- Доктор Магадоне Самбиса сказала мне, - заметил Валентин, - что они с
доктором Гуукаминааном нашли седьмое святилище вместе. И упомянула о том,
что он был удивлен не меньше ее. Выходит, вы знали о святилище, а он нет?
- Нет такого пьюривара, который не знал бы о существовании Храма
Крушения, - веско ответил Ватиимераак. - Оно было замуровано во времена
Кощунства, и в нем содержится, как мы верим, свидетельство самого Кощунства.
Если у доктора Магадоне Самбисы создалось впечатление, что Док тор
Гуукаминаан не знал о нем, это впечатление неверное. - Контуры лица
начальника работ снова заколебались. Он с тревогой посмотрел на Магадоне
Самбису и сказал: - Я не имел в виду ничего обидного, доктор.
- Я не обижаюсь, - с некоторой резкостью ответила она. - Но если
Гуукаминаан и знал о святилище в тот день, когда мы его нашли, мне он об
этом не сказал ни слова.
- Возможно, он надеялся, что его не найдут, - сказал Ватиимераак.
При этих словах Магадоне Самбиса не сумела скрыть свой испуг, и Валентин
почувствовал, что это надо выяснить до конца. Однако они отвлеклись от
основной темы.
- Мне нужно вот что, - сказал Валентин: - знать, где был каждый из ваших
рабочих в часы, когда совершилось убийство. - Заметив реакцию Ватиимераака,
он быстро добавил: - Мы вовсе не утверждаем пока, что Гуукаминаана убил
кто-то из вашей деревни. В данный момент мы никого не подозреваем, но должны
принять во внимание всякого, кто присутствовал тогда в зоне раскопок или
где-то поблизости.
- Сделаю, что смогу.
- Ваша помощь будет неоценимой, я уверен, - сказал Валентин.
- Вам понадобится также помощь нашего киванивода. Сейчас его нет с нами.
Он удалился в другой конец города, чтобы помолиться об очищении души убийцы,
кем бы тот ни был. Я пришлю его к вам, когда он вернется.
Еще один маленький сюрприз.
Киванивод - это пьюриварский святой, нечто среднее между священником и
колдуном. Они не так уж часто встречаются среди современных метаморфов, и
весьма примечательно, что один из них оказался в этом захолустье. Быть
может, это духовные вожди пьюриваров решили поместить его тут на время
раскопок, чтобы они производились с надлежащим уважением к священному месту?
Странно, что Магадоне Самбиса не упомянула о том, что здесь имеется
киванивод.
- Да, - с легким замешательством ответил Валентин. - Пришлите его ко мне.
Непременно.

Когда они выехали из рабочей деревни, Насимонте сказал:
- Валентин, мне горько сознаться в этом, но я вынужден снова оспорить
твое суждение.
- Сколько страданий я тебе причиняю, - с мимолетной улыбкой ответил
Валентин. - Говори же, Насимонте: где я оплошал на сей раз?
- Ты взял этого Ватиимераака себе в помощники. И обращался с ним так, как
будто он доверенный блюститель порядка.
- По мне, он достаточно надежен. И рабочие его боятся. Какой будет вред,
если он их опросит? Если мы начнем допрашивать их сами, они замкнутся, как
устрицы, а в лучшем случае будут угощать нас небылицами. Ватиимераак - как
раз тот, кто способен выудить из них правду - по крайней мере, часть ее.
- Если только он сам не убийца, - сказал Насимонте.
- Ах, вот в чем дело? Ты уже раскрыл эту загадку, друг мой? Виновный -
Ватиимераак?
- Очень может быть.
- Объяснись, будь любезен.
Насимонте кивнул Аарисииму.
- Скажи ему.
- Я уже говорил вашему величеству, что Ватиимераак показался мне
знакомым. И это действительно так, хотя я не сразу вспомнил, откуда его
знаю. Он родственник мятежника Фараатаа. В те дни, когда я находился с
Фараатаа в Пьюрифайне, Ватиимераак был при нем.
Для Валентина это было неожиданностью, но он не показал виду и спокойно
сказал:
- Разве это так важно? Мы объявили амнистию, и все восставшие,
обязавшиеся сложить оружие после падения Фараатаа, были прощены и
восстановлены в гражданских правах. Уж тебе-то, Аарисиим, нет нужды об этом
напоминать.
- Но это еще не значит, что все они как по волшебству превратились в
законопослушных граждан, - отозвался Насимонте. - Очень возможно, что
Ватиимераак, кровная родня Фараатаа, до сих пор испытывает сильные
чувства...
Валентин посмотрел на Магадоне Самбису.
- Вы знали, что он родственник Фараатаа, когда брали его на работу?
- Нет, ваше величество, разумеется, нет, - смутилась она. - Но я знала,
что он участвовал в восстании и попал под амнистию. И у него были прекрасные
рекомендации. Ведь амнистию объявили не просто так, верно? Теперь, когда с
восстанием покончено, его раскаявшимся участникам должно быть разрешено...
- И вы полагаете, что он раскаялся? - спросил Насимонте. - Как знать. На
мой взгляд, это первостепенный лицемер. Этот раскатистый голос! Эта
высокопарная речь! Эти уверения в глубочайшей преданности понтифику! При
творство, сплошное притворство. А что касается убийства, то стоит только
посмотреть на него. Думаете, так легко было изрезать того беднягу на куски?
Между тем Ватиимераак сложен, как буйвол бидлак. Среди этих заморышей он
торчит, как дерево двикка на ровном месте.
- То, что он физически способен совершить преступление, еще не значит,
что он его совершил, - с долей раздражения ответил Валентин. - А что до его
родства с Фараатаа - какое оно может иметь отношение к убийству безобидного
пьюриварского археолога? Нет, Насимонте, нет. Я знаю, вы с Тунигорном мигом
обрекли бы этого парня на пожизненное заключение в Сангаморских темницах под
Замком - но чтобы объявить кого-то убийцей, нужны доказательства. Ну, а
киванивод? - сказал он Магадоне Самбисе. - Почему нам не сказали, что в этой
деревне живет киванивод?
- Он ушел сразу после того, как произошло убийство, - с испугом ответила
она. - Сказать по правде, я совсем о нем забыла.
- Что это за личность? Опишите мне его. Она пожала плечами.
- Старый, грязный, одержимый суевериями, как все эти туземные шаманы. Что
еще сказать о нем? Мне не нравилось его присутствие здесь - но полагаю, что
это плата за разрешение вести здесь раскопки.
- Он доставлял вам какие-то хлопоты?
- В некотором смысле. Все время вынюхивал, волновался, как бы мы не
совершили какого-нибудь святотатства. Святотатство в городе, который сами же
пьюривары разрушили и прокляли! Какой вред могли причинить ему мы после
того, что сделали они?
- Эта была их столица, - сказал Валентин, - и они могли поступать с ней,
как им угодно. Но это не значит, что наше копание в здешних руинах
доставляет им удовольствие. Пытался ли он открыто помешать вашей работе,
этот киванивод?
- Он против того, чтобы мы вскрыли Храм Крушения,
- Ага. То-то вы упомянули о каких-то политических проблемах. Он выразил
официальный протест, не так ли? - Соглашение о раскопках в Велализьере,
заключенное Валентином, предусматривало, что пьюривары могут наложить вето
на любой вид работы, который их не устроит.
- Пока что он просто заявил, что не хочет открывать святилище. Мы с
доктором Гуукаминааном хотели встретиться с ним на прошлой неделе и
попытаться выработать компромисс - хотя не знаю, какой может быть средний
вариант между решением открывать святилище и не открывать его. Но эта
встреча так и не состоялась по причине известного трагического события.
Возможно, вы, ваше величество, разрешите этот спор, когда Торккинууминаад
вернется оттуда, куда ушел.
- Торккинууминаад? Так зовут киванивода?
-Да.
- Уж эти мне их имена - язык сломаешь, - проворчал Насимонте. -
Торккинууминаад! Ватиимераак! Гуукаминаан! Клянусь Божеством, парень, -
обратился он к Аарисииму, - неужто вам так уж необходимо называть себя так,
что произнести невозможно, хотя с тем же успехом...
- В системе имен есть своя логика, - спокойно пояснил Аарисиим, -
Удвоение гласных в первой части имени означает...
- Приберегите эту дискуссию для другого раза, - с резким жестом сказал
Валентин и попросил Магадоне Самбису: - Скажите так, любопытства ради,
каковы были отношения киванивода с доктором Гуукаминааном? Трудные?
Напряженные? Считал ли святой муж святотатством удаление сорняков и
восстановление части зданий?
- Ни в коей мере. Они работали рука об руку. И относились друг к другу с
величайшим уважением, хотя одному Божеству известно, как мог доктор выносить
общество этого старого грязного дикаря. Почему вы спрашиваете, ваше
величество? Уж не думаете ли вы, что убийца - Торккинууминаад?
- Разве это так уж невероятно? Вы сами до сих пор не сказали о нем ни
одного доброго слова.
- Он надоедливый тип и препятствовал нашей работе - по крайней мере, в
вопросе о святилище. Но убийство? Даже я, ваше величество, не стала бы
заходить так далеко. Всякий видел, что он и Гуукаминаан были очень привязаны
друг к Другу.
- Тем не менее мы должны его допросить, - сказал Насимонте.
- Это так, - подтвердил Валентин. - Завтра надо будет заняться его
розысками. Он ведь где-то в руинах, верно? Пусть его найдут и приведут сюда.
Если это нарушит его паломничество, делать нечего. Скажите, что понтифик
желает его видеть.
- Я позабочусь об этом, - сказала Магадоне Самбиса.
- А теперь понтифик устал и хочет спать, - завершил Валентин.

Оставшись наконец один в своем роскошном шатре после бесконечных трудов
этого хлопотливого дня, Валентин с неожиданной силой ощутил, как ему
недостает Карабеллы, этой маленькой, худощавой женщины, делившей с ним
судьбу чуть ли не с самого начала того странного времени, когда он оказался
в Пидриуде, на краю чужого континента, лишенный памяти и не знающий, кто он
такой. Это она, полюбив его таким, как есть, и не ведая, что он коронал,
лишенный трона, помогла ему вступить в цирковую труппу Залзана Каволя.
Вскоре их жизни соединились, и когда он начал свой удивительный обратный
путь к высотам власти, она последовала за ним на вершину мира.
Валентин жалел, что ее нет с ним сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8