Опавшие листья”.— Скажите, мсье, вы не видели черную машину, которая пронеслась на всех парах?— Видел, — говорит хозяин метлы.— Какой она марки?— Она не французская.— С открытым верхом?— Нет, наоборот…— По какой дороге она поехала?Он делает рукой дворника королевский жест.— В направлении Шартра.Я включаю микрофон, чтобы связаться с внутренностью фургона.— Берю?— Н-ну?— Сообщи дорожным службам. Задержать черную иномарку, направляющуюся в Шартр. Пусть поставят заграждение!— О'кей!Стиснув зубы, я вписываюсь в крутые виражи. Вот и дорога на Шартр.Я вижу, что она ведет и в Париж, в зависимости от того, повернете ли вы направо или налево. Мой славный уборщик лошадиных субпродуктов сказал “Шартр”, потому что он расположен к гуанотике, кроме этого он ничего не знал.Снова микрофон.— Берю?— Ну-ну? Сообщение передал.— Уточнение. Заграждение также и в направлении Парижа.— Н-ну.— Вежливо узнай у мсье, который сопровождает тебя, марку машины и ее номер. Если он не захочет говорить, будь настойчив, ты меня понимаешь?— Н-ну! Он тоже поймет!Баден и Бензен, зажатые в кабине у меня под боком, ждут решения моей доброй воли. Что делать? Куда идти? Куда бежать? Направо? Налево?Я бы поехал прямо, но это приведет меня прямо на парапет Итак-с-сс?— Может, в Париж? — осмеливается сказать Бензен, который хочет успеть домой к обеду. Я подчиняюсь… Даю полный газ. Мы проезжаем с десяток миль, и я начинаю ругаться, как Жанна д'Арк в Реймсе, бикоз я не вижу на горизонте ни одного полицейского мотоциклиста. Может, кожаны устроили мотопробег?! Но речь не идет о том, чтобы представлять фирму Чинзано на Тур де Франс перед изумленной публикой!Охваченный сомнением, как мсье Дон Диего, я включаю микрофон.— Ты точно передал второе сообщение, Берю?Вместо лаконичного ответа я слышу свист, к тому же мелодичный.— Эй! Толстый, не разыгрывай из себя райскую птичку, отвечай!Нахальный свист продолжается.Черт меня побери, я резко торможу на обочине и забегаю за машину, чтобы открыть дверцу. Печальная картина: Толстый на полу в состоянии кей'о. Кайюк, который его вырубил, держит в руках, скованных наручниками, милую пушку из одного из ящиков для инструментов. Тотчас он плюет свинцом. Мое счастье, что коротким движением руки я захлопываю дверцу и что она бронированная, иначе ваш юный друг в настоящее время представлял бы из себя решето кроссворда.Я же говорил вам, ребята, что нужно быть осторожными, может вылететь птичка! Глава 11Что называется, дать тягу В жизни бывают обстоятельства, при которых, чтобы принять решение, не обязательно собирать семейный совет или проводить тайное голосование. Для того чтобы сообразить, что этот человек опасен, учитывая, что имеет в распоряжении весь наш арсенал, а в лице Берю важного заложника, мне нужно не больше времени, чем продюсеру фильма, чтобы прочесть сценарий. Вы скажете мне, что на планете, где цветы увядают, любовь проходит, а человек кончает тем, что превращается в скелет, беречь персону Берю для времени “X” — глупо! Пусть так, но опыт показывает, что лучше играть со своей жизнью, чем со смертью других.Я бросаюсь к кабине и кричу Бадену, чтобы он дал мне дымовую шашку.Только бы этот ублюдок Кайюк не угрохал Толстого. Баден протягивает мне штуковину.Теперь дело за малым: закинуть ее внутрь “Летучего голландца” и не схлопотать бортовой залп.Я снова открываю дверцу, с большими предосторожностями, как вы понимаете, и посылаю свой свадебный подарок с доставкой на дом.Раздается бум! Кайюк отвечает предусмотренной тирадой, но я уже успел закрыть дверцу. Сейчас мсье начнет мерзко кашлять. И Толстый будет аккомпанировать ему на своих расстроенных голосовых связках.Мои помощники рядом со мной. Я описываю им шабаш, который произошел внутри.Он вырубил Толстого в то время, когда тот передавал сообщение.Надеюсь, что он его пристукнул не до смерти.Ждем несколько секунд. Желтоватый дым просачивается сквозь щель под дверцами.— Если ждать слишком долго, они загнутся, — замечает Баден, который испытывает слабость к Берю.Я знакомлю их со своим планом действий.— Ты, Бензен, укроешься в кювете и будешь стрелять в парня в случае передряги. Предпочтительно в ноги.— Ясно!— Ты, Баден, открываешь дверцу. Держись за бортом шарабана.— Хорошо, патрон. А вы? — спрашивает он.Вместо ответа я лезу на капот и бросаюсь ничком на крышу тарантаса.Если бы вы видели рожи проезжающих водил, вы бы немного развлеклись, честное слово! На них застыл один вопрос: во что здесь играют?Я делаю знак Бадену открыть дверцу. Жирное облако вырывается из фургона, за ним сразу измученный Кайюк, который кашляет так, что глаза лезут на лоб, и при этом потрясает пушкой. Красавчика Сержа тут же ждали с распростертыми объятиями и моим приветом!Я прыгаю на него, как это делает леопард, переодетый тигром. Он падает! Удар лодочкой в челюсть, второй по хранилищу желчи — и все нормально.— Займитесь Толстым! — кричу я дружкам. Автомобилисты притормаживают, происходит столпотворение машин! Как на ярмарке в Троне.Баден и Бензен извлекают из фургона харкающую, кашляющую, грязную, хрипящую массу. Берю приходит к нам, так же, как и в себя, в своем элегантном костюме, скроенном из половой тряпки, рубашке, засаленной до блеска, и очаровательной шляпе, купленной по случаю у отставного огородного чучела.Его откачивают, искусственное дыхание, полноценный стакан с ромом, компрессы… Он лежит, как на вершине Анапурны, наш яйцеголовый, которого ни одна курица не согласилась бы высиживать. Он исходит слезами, он зеленеет, он обрастает дорожной пылью и посылает ругательства на все стороны света.Парень в “шевроле” спрашивает, не нужна ли его помощь. Те, кто остановились первыми, рассказывают вновь прибывшим фантастические версии в стиле Рокамболя. Эти, в свою очередь, повторяют ее новичкам, которые учат ее наизусть, чтобы воспользоваться в будущем, и так продолжается до тех пор, пока грифы, прибывшие на своих пятьсотсильных мотоциклах, не восстанавливают движение.Я представляюсь им, и они успокаиваются.— Вас вызвали по радио? — спрашиваю.— Нет, мы проезжали мимо…Я присаживаюсь на корточки рядом с Берю. Он фиксирует на мне глаза, налитые кровью. Его пучки лезут из витрины.— Послушай, Толстый, он вырубил тебя до того, как ты должен был во второй раз связаться с полицией?— Да! Ах! Тетушка, — пускает пузыри Берю. — Я только начал их вызывать, совсем забыв про это ничтожество. И вот получаю плюху, которая сбивает меня с катушек.Я взбешен. Вывод ясен, по дороге на Париж нет кордона. Я лезу в тарантас, не обращая внимания на остатки дыма, стелющегося по полу, и связываюсь с дорожной полицией.— Есть новости на дороге в Шартр?— Ничего! Мы всех подняли на ноги!Я не настаиваю: меня оставили с носом, поздно — Очень хорошо, — говорю я. — Проверьте еще раз и, если будут новости, вызовите “Пятьсот тридцать!"Мне кажется, что внутренность фургона снова пригодна для обитания.Я сажаю Кайюка и Бадена назад, рекомендуя последнему оставить дверцы открытыми и внимательно следить за арестованным. Бензен помогает Толстому устроиться впереди. Я разворачиваюсь, чтобы вернуться в Рамбуйе. Мое возмущение не знает границ, в этом я настоящий Шарль Квинт. Так опростоволоситься, упустить этих типов из-под носа. Когда обкладывают берлогу, то сначала блокируют входы-выходы. Чтобы крепость пала, ее надо окружать, как жених окружает заботой невесту, вы прочтете это в любом военном учебнике, в котором говорится об уходе за детьми младенческого возраста.— Как он меня двинул! — охает Берю, растирая свою тыкву. — Ох! Мама моя!— Лучше бы он размозжил тебе башку, — мечу я громы и молнии. — Когда видишь таких недоумков, как ты, хочется пожелать, чтобы земля была им пухом! Из-за тебя все накрылось!— Из-за меня! — краснеет Пузырь. — Скажи, что ты шутишь! Это что, по моей вине у меня такая красная рожа?— Ты не уследил за майлордом!— Он был в браслетах, я думал…— Вот именно, ты думал! А когда ты начинаешь думать, все идет на перекосяк.— Это случайность! — делает ударение Толстый. — Ты хочешь, чтобы я одновременно выполнял ювелирную работу и возился с радио, а вы бы втроем прохлаждались в кабине.Я не настаиваю, потому что в сущности он прав. Мы так быстро отъехали, что все кое-как набились в кабину. Все, кроме гомункулуса Пино, который запутался в кабеле.Мы снова перед владениями Кайюка. Пинюша не видно на горизонте. Мы проходим в дом, и с некоторым облегчением я обнаруживаю своего выдающегося собрата по профессии устроившимся в кресле гостиной с бутылкой “Дюбоне”.— Ну и как. Папаша? — грубо говорю я. — Можно подумать, что ты здорово переволновался.Старикан совсем бухой. Пузырек почти пуст, он один его высосал.Правда, на столе лежит еще штопор.Говорить для него — это подвиг.— Вы их пы.., ма.., пы.., ма.., поймали? — спрашивает он.— Нет, — цедит сквозь зубы Бензен, взбешенный тем, что не осталось аперитива.— Я, — смеется незабвенный, — я бо-бо, я обыскал весь ды.., до весь ды.., до весь особняк Я потрясаю бутылкой.— И это единственный секретный документ, который ты нашел?!Он корчится от смеха.— Мммм.., нннет Там грузовик в гага.., в гага.., в ангаре, а в гугу.., а в гугу.., а в тягаче, догадайтесь что…Он хочет себя хлопнуть по бедру, промахивается и, увлекаемый собственным движением, опрокидывается коленями на паркет. Это умножает его веселье.Он подбирает свой окурок, хочет пристроить его за правым ухом и помещает за ленту шляпы — Там мор… Там мор.— Старикашка бредит, — брюзжит Бензен. — Он говорит, что в грузовике море!— Мерседес! — заканчивает Пино, отправляясь на пол. Он мило засыпает на ку на коко , на ковре Мы бежим в гараж, чтобы проверить смысл его слогов Действительно, “Мерседес” стоит себе на платформе грузовика. Вот почему мы его не нашли. Эти сволочи до мелочей продумали свое нападение. Грузовик ждал на грунтовой дороге, очевидно, ниже уровня автострады. Две большие доски, которые лежали еще в тягаче, облегчили погрузку.Сопровождаемый Толстым, все еще плачущим, сопящим и жиром трясущим, я совершаю обстоятельный осмотр хибары. Три жилые комнаты свидетельствуют, что у Кайюка проживало определенное количество пансионеров. Женщины, мужчины… Мы находим барахло и тех и других.Жаль, что хозяин, благодаря своей паршивой шавке, смог предупредить бандитов, а то, думаю, можно было бы устроить шикарную слежку.Я копаюсь в шкафах, поднимаю ковры, снимаю картины и не нахожу ничего интересного. У этих рисковых ребят здесь было временное убежище, они были начеку и не оставили ничего такого, что могло бы на них навести.— Пошли! — командую я Толстому.Я собираю людей у фургона и распределяю обязанности.— Бензен, ты останешься здесь в засаде и будешь ждать подкрепление.Если зазвонит телефон, ты ответишь, заранее попроси на станции, чтобы фиксировали звонки. Ты, Баден, тихо расспросишь соседей, чтобы узнать побольше о Кайюке и его друзьях. Встречаемся вечером в конторе. Я увожу с собой оглушенного Берю и косого Пино. Ясно?Шепот одобрения на всех скамьях амфитеатра.— На этот раз присматривай за своим маленьким другом, смотри, чтобы он был в целости и сохранности, потому что я умираю от желания немного поболтать с ним.— Не волнуйся, я буду его беречь, как брата! — уверяет Каин Берю, прописывая дорогому Сержу вливание подкованной подошвы. Глава 12Что называется, взять языка — Садитесь!Улыбка Кайюка красноречива, как редакционная статья из “Фигаро”.Когда знаешь людей так, как их знаю я, и когда поработал с ними так, как поработал с ними я (как сказал бы Шарпини), смекаешь сразу и, более того, “тотчас”, что этот зуав не заговорит. В его улыбке ясно читается то слово из пяти букв, которое особым образом освещает великое наполеоновское сражение. И когда размышляешь над этим, поневоле ощущаешь живительную силу этого слова, которое превратило физическое поражение при Ватерлоо в своего рода моральную победу. В тот день бедная Франция потеряла своих лучших сынов, но ее словарь, уже такой обильный, обогатился двумя слогами. А ведь намного труднее произвести на свет слово, чем ребенка.Каждый раз, когда я проезжаю через площадь Камбронна, мне приятно вспомнить этого храброго генерала, который сумел так благородно ответить англичанам и выразить одним словом то, что весь мир думает об этих островитянах.Сказав это, вернемся к эпической сцене, которая происходит в моей конторе под председательством гадкого господина Берю и его альтер его светлейшего Пино 1-го короля бычков.Баден, потребитель напитков с малыми оборотами, успешно крутанулся и только что передал мне по треплофону сведения о Кайюке.Сложив руки на бюваре, я начинаю:— Вас зовут Серж Кайюк, родились в Копенгагене в семье русских эмигрантов. В возрасте шести лет вы приехали во Францию и по достижении совершеннолетия большинством голосов избрали французскую национальность — Точно, — отбривает обвиняемый.Берюрье, который имеет на него зуб, причем превосходный, считает своим долгом, в соответствии с контрактом, издать рев носорога. Я сражаю его смертоносным взглядом.— В течение нескольких лет вы были генеральным представителем лаборатории фармацевтических изделий. Затем, вернувшись после стажировки в Соединенных Штатах, где были за счет фирмы, вы ее покинули?— Точно, — подтверждает Кайюк.— С этого времени источник ваших средств к существованию очень загадочен.— Я живу на свою ренту.— Это надо еще проверить… Вернемся к тому, что нас интересует.Два года назад вы связались с танцовщицей немецкой национальности из ночного бара. Ее звали Грета Конрад. Эта девушка оставила свою работу через три дня после знакомства с вами. Впоследствии она была в той или иной степени замешана в серии покушений против американских сил, расположенных в Европе…Так как он молчит, я шепчу:— Точно?— Точно! — отвечает Кайюк, взглядом бросая мне вызов.— В начале этой недели Грета Конрад была взята под наблюдение нашими службами. Я лично следил за ней в поезде Париж — Ренн, в котором ехали и вы, предварительно изменив внешность. Верно?— Нет!— Вы отрицаете?— Я отрицаю.— Это значит, что вы отказываетесь говорить об этом вообще?— Мсье Ля Палис не смог бы подвести итог более ясно!— О'кей! Итак, я продолжаю. Вы загримировались. Следили за девушкой. В поездке принимал участие еще один сообщник. Третий следовал за рулем “Мерседеса”… Я уж не знаю, что вы там наболтали Грете. Но она вышла как будто в туалет, а ваш сообщник выбросил ее на рельсы. Тогда вы поспешили в мое купе, чтобы дернуть стоп-кран. Поезд остановился. Пока я ходил искать труп Греты, вы вместе с сообщником перебрались через насыпь, чтобы сесть в “Мерседес”, который вас ждал.Почему вы уничтожили Грету Конрад? Но это загадка второстепенной важности. Другая интересует меня больше, и именно на ней мы остановимся.— Как хорошо у тебя подвешен язык! — скалит зубы Берю. — Я же…— Ты же свой прикуси! — выкрикиваю я. Он замыкается в своей обиде.— Вчера вечером было совершено новое покушение на посольство США на авеню Габриель. Мы убеждены, что ответственность за это преступление несет ваша банда. Так, уважаемый, я говорю вам без обиняков, хотите вы того или не хотите, вы все равно выложите мне все, ясно?— Не дождетесь, — утверждает Кайюк.— Я испытываю отвращение к применению крайних мер, но, согласитесь, в данном случае я не имею права колебаться.— Ты позволишь? — спрашивает Берю, поднимаясь. Он приближается к обвиняемому и начинает снимать куртку. Его намерения так же ясны, как летнее небо. Если я позволю ему вмешаться, то красавчик Серж очень скоро станет похож на мясной паштет.Кайюк понимает, что пахнет жареным, и нервно теребит свою куртку.Когда Берю поднимает свой кулак в рыжих пятнах, как белые быки Пьера Дюпона, он выдыхает:— Я хочу вам кое-что сказать!Я не верю своим ушным раковинам. Уже! Неужели он расколется, этот спесивый тип? Тут что-то не так!— Пусть мусье говорит! — приказываю я.Толстый с тоской поглядывает на свои плечи кетчиста.— Я вас слушаю, Кайюк.— Я должен сказать вам следующее: вы бессильны против нашей организации. Рано или поздно она одержит полную победу. И, чтобы доказать ваше бессилие, я заявляю вам, что сегодня вечером дом генерала Бигбосса, командующего атлантическими силами, будет гореть!— Неужели?! — иронизирую я, хотя и с некоторой дрожью в голосе.— Увидите! А теперь я прощаюсь с вами, мсье! Прежде чем я успел вмешаться, этот недоносок поднес руку ко рту. Он падает как подкошенный.Пино, дремавший на стуле, принимает его к себе на колени.— Прошу вас! — ворчит достойный представитель Большого Дома.Я бросаюсь вперед. Ножом для бумаг разжимаю сведенные судорогой зубы парня. Он умер так же, как Зекзак. Определенно, они действуют по инструкции: как только их берут, они глотают капсулу с цианистым калием!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14