Сидя перед раскрытым досье, он похож на американского сенатора. Он приближается к пятидесяти, но очень неторопливо. Серебряные волосы, наманикюренные ногти, костюмчик в полоску, белая сорочка, черный шелковый галстук, — представляете, да? И поверьте мне, жемчужную булавку, воткнутую в его галстук, он нашел не на помойке!Он встает, глядя на меня. Смотрит он, кланяясь; кланяется, протягивая мне руку; а руку протягивает, спрашивая, что мне угодно.Тут я ему сообщаю мое имя, должность и цель визита.— Месье Бержерон, — говорю я, опустив в никелированное кресло мягкую часть своего организма, — полагаю, вы читали сегодняшние утренние газеты?— Одну, во всяком случае, прочел, — соглашается мой визави, подвигая ко мне шкатулку для сигар, наполненную сигаретами.Я беру одну. Он подставляет мне пламя своей зажигалки и продолжает:— Думаю, я угадал причину вашего визита, господин комиссар. Знаменитый маньяк снова нанес удар, из чего полиция сделала вывод, что бедняга Буальван невиновен?— Говорить о его невиновности слишком рано, — поправляю я. — Когда его застрелил один из моих людей, который, признаюсь, слишком легко жмет на спуск, он душил проститутку.— Это кажется совершенно невероятным для тех, кто знал Буальвана.— Почему?— Он был спокойным, здравомыслящим парнем. Ничего общего с сексуальным маньяком или убийцей.— Тогда как вы объясните его поступок?— Никак.Его голос вдруг становится жестче, челюсти сжимаются, а в светлых глазах появляется недобрый огонек. Он явно зол на полицию.— Однако таковы факты, — настаиваю я, — Ваш компаньон пытался убить проститутку. Как вы думаете, он посещал этих… особ?— Разумеется, нет.— Что вы знаете о его личной жизни? Бержерон пожимает плечами и давит едва начатую сигарету в хрустальной пепельнице.— Он думал только о работе. Этот парень начал с нуля и был очень честолюбив.— Вы долго были компаньонами?— Несколько лет. У меня есть консультативный кабинет на улице Бурс. Он обратился ко мне с вопросами по созданию компании. Он мне понравился, я давал ему советы, потом помогал и наконец стал его компаньоном.— Он жил один?— Да. О! Время от времени у него появлялись подружки, но ничего серьезного. Как я уже сказал, главным для него была работа.— Вы теперь взяли все руководство в свои руки?— Я худо-бедно руковожу компанией, пока дела идут по накатанной дорожке, но придется искать выход. У меня есть и другие дела, вы понимаете? Кроме того, промышленность не мой конек.— Кто наследует Буальвану?— У него есть сестра. Она живет на юге, замужем за железнодорожным служащим. Я связался с ним через моего нотариуса.Он замолкает и ждет, пока я заговорю или уйду.— Ну что же, пока все, месье Бержерон. Вы позволите мне осмотреть завод?— Пожалуйста. Я буду вас сопровождать, хотя гид из меня не очень хороший.— Не беспокойтесь. Вы же знаете, полицейские обожают всюду лазить сами. Мне остается лишь попросить у вас ваш домашний адрес, на случай…Он соединяет пальцы и спрашивает:— На какой случай, господин комиссар? Немного заколебавшись, я со смехом отвечаю:— На всякий, месье Бержерон.— Я живу на бульваре Бертье, дом сто четырнадцать.— Спасибо.Откуда у меня это смутное чувство, что сейчас произошло нечто вроде разрыва? Мы пожимаем друг другу руки, как два боксера перед боем.— До скорой! — бросаю я.Новое подмигивание малышке Даниэль. Она подготовилась к моему выходу: подкрасила губы и села на вращающемся стуле немного боком, чтобы показать мне свои скрещенные ноги. Честное слово, есть на что посмотреть. Ей не надо ничего подкладывать туда, округлости ее ножек совершенно естественные. Она очень любезно положила голубые кружева комбинации так, чтобы они немного высовывались из-под юбки и навевали на меня мечты.Я одними губами говорю:— До вечера.Она отвечает “да” соблазнительной грудью, и я временно оставляю ее ради осмотра завода.В запахе железа и горячего масла работают человек двенадцать. Мое появление заставляет их поднять головы. Среди них несколько стариканов, парни помоложе и три девушки, болтающие в грохоте, разбирая хромированные детали.Тип в черном халате с шестьюдесятью шариковыми ручками в верхнем кармане и властным видом начальника мчится ко мне, как ракета, запущенная с мыса Кеннеди на Луну, мчится к Солнцу.— Что вы хотите, месье? — Я друг месье Бержерона. Осматриваю завод.В маленьких мозгах начальничка мелькает мысль, что я могу быть новым хозяином, и он расшибается в лепешку, чтобы показать мне свое царство.Я слушаю его объяснения, ни фига в них не понимая. Механика для меня вроде санскрита: я в ней ни бум-бум…Он продолжает свои детальные технические объяснения, нудные, как осенний дождь.Я терпеливо слушаю его в течение получаса, делая вид, что жутко интересуюсь буальвановскими креплениями, и удираю в тот момент, когда он предлагает мне посетить цех хромирования.Помещение почти пусто. Один только Пинюш восседает с уже дважды выкуренным бычком.Он следит за маленьким огоньком воняющей спиртом горелки, на которой стоит кастрюля с неподдающейся определению фиолетовой густой жидкостью.— Что это за алхимия, Пинюш? — спрашиваю я. Он дергает себя за крысиный ус.— Решил согреть немного вина. Чувствую, у меня начинается грипп.— В этих случаях нет ничего лучше работы на свежем воздухе. Я как раз собирался поручить тебе наружное наблюдение.— Это может стать причиной двусторонней пневмонии, — мрачно предупреждает Хиляк.— “Победа без опасностей бесславна”, — цитирую я.— Нечего вспоминать классиков, — ворчит Пино. — Этим меня не переубедишь.— Ладно, пей свое горячее вино и отправляйся заниматься делом. А то ты засиделся. Однажды кто-нибудь заметит, что ты уже три месяца как умер, и ты первый этому удивишься.Я набрасываю на листке блокнота имя, словесный портрет и адреса, рабочий и домашний, месье Бержерона.— Займись этим джентльменом. Он читает мой заказ. — Это кто такой?— Один весьма приличный господин. Я бы хотел узнать, чем он занимается и с кем встречается. Иди с миром.Пинюш выпивает свое вино, но, поперхнувшись, начинает вопить, а потом объясняет мне, что по неосторожности проглотил горящий окурок, который забыл вынуть изо рта, когда начал пить свое жуткое пойло.Наконец он уходит, и я остаюсь один в свежепокрашенном кабинете. Дело Буальвана занимает меня все больше и больше. Мне кажется, что это очень тонко сплетенная паутина. Вот вам не кажется странным, что Альфредо знаком с компаньоном Буальвана? Не кажется? Значит, у вас мозгов в голове не больше, чем денег на банковском счету кинопродюсера.А вот меня эта история очень заинтересовала. Если бы я слушался моего внутреннего голоса, то велел бы взять этого Альфредо и проинтервьюировал его; вот только, между нами говоря, это было бы неудачным ходом. Он не из тех орешков, что колются с первого раза. Его любимая песня — Песня без слов. Так что лучше подождать.Открывается дверь, и появляется Пакретт, радостный оттого, что нашел новый регулятор желез, преимущества которого заключаются в его низкой цене и наличии в свободной продаже.— Что нового? — спрашиваю.— Все меры приняты, комиссар. Остается только ждать. Вы читали газеты?— Пока нет.— Журналисты нас так кроют!Он ностальгически вздыхает по недавнему прошлому. Ведь только на той неделе его морду жертвы аборта печатали на первой странице, а теперь обливают грязью.— А что у вас? — подозрительно спрашивает он. Его интригует, почему я перестал работать с ним вместе. Мне не хочется его обижать, рассказывая о новом следе.— Старик внезапно перебросил меня на другое дело, — лаконично отвечаю я.После этого я имею несчастье чихнуть.Быстрый, как молния, Пакретт вытаскивает из кармана зеленый тюбик, отвинчивает крышку, выкладывает на ладонь две таблетки и протягивает мне:— Выпейте это, комиссар. Потом расскажете мне, как подействовало. Глава 6 Мои часы показывают восемь, когда я приезжаю в Мезон-Лаффитт. В парке от холода трещат ветки. Я вхожу в ворота и ищу дом Даниэль Мюрат.Всю вторую половину дня я, словно полководец к наступлению, тщательно готовился к встрече с ней и наметил список вопросов, которые собирался задать киске. Моя программа? Она проста и вероломна. Сводить ее в уютный ресторанчик, одурманить речами (за мой язык не беспокойтесь, он у меня закаленный), подпоить, поухаживать, а потом в круиз по постели с посещением достопри — мечательностей. Вот там, в благоприятной темноте, я между делом и задам ей интересующие меня вопросы.Дом ее братца выглядит скромно. Это незатейливый домик из красного кирпича, стоящий у входа в большое поместье. Он был построен для садовника, но владелец поместья умер, а его вдова, не имея больше средств на содержание садовника, сдала домик. По крайней мере, я вижу все именно так.В окнах обоих этажей виднеется свет. Мадемуазель наверняка наводит красоту. Она стремится стать похожей на Мисс Мира, чтобы соблазнить попавшегося на ее пути Казанову.Я открываю калитку и стучу в дверь. Внутри играет радио.Шум от него такой сильный, что красотка, должно быть, не слышит мой стук.Тогда я решаю открыть дверь сам, что не вызывает никаких трудностей.Едва шагнув через порог, я останавливаюсь, окаменев от удивления. Малышка Даниэль лежит внизу лестницы, головой на плитке вестибюля. У нее расколот череп, и лужа крови начинает высыхать. На ней потрясающая комбинация. При других обстоятельствах у меня бы от ее вида слюнки потекли.Я опускаюсь на колени возле бедняжки и кладу руку между ее грудями. Уехала навсегда, не оставив адреса! Внимательно осматриваю рану. На первый взгляд она кажется совершенно обычной. Малышка оступилась на лестнице и расколола себе голову. Я поднимаюсь на второй этаж и замечаю на площадке очки Даниэль.Это вызывает у меня озадаченность. Без своего бинокля она ничего не видела в двенадцати сантиметрах. Следовательно, она не стала бы спускаться по лестнице без очков.Странно!Обхожу две комнаты наверху. Одна из них спальня брата, вторую занимала покойная секретарша покойного Буальвана. Дверь в нее осталась открытой. Я тщательно осматриваю помещение. На комоде эпохи Карла Десятого замечаю лежащий на боку флакончик духов.Духи не какие-нибудь дешевые. Мадемуазель лила на себя “Багатель 69-69”, ни больше ни меньше.Она хотела околдовать красавца Сан-Антонио.Я обхожу комнату вдоль, поперек и по диагонали, ведя расследование по методам Холмса, Мегрэ и по своим собственным, и наконец натыкаюсь на одну мелкую деталь, ничего не значащую, как речь депутата парламента.Я говорю о двух мокрых следах на полу за занавесками. Одно из двух, как сказал один малый, которому ампутировали яйцо: или я ошибаюсь, или нет. Если нет, то готов поставить акт пьесы Мольера против нотариального акта, что здесь стоял мужчина в ботинках с мокрыми подошвами. Этот тип дождался прихода малышки, потом, когда она душилась у туалетного столика, набросился на нее сзади. Во время борьбы флакон духов упал. Он потащил девушку на площадку. Она пыталась вырваться и потеряла свои очки, чего нападавший не заметил. Сечете?Ладно, продолжаю. Когда они оказались возле лестницы, тип изо всех сил толкнул малышку вниз. При падении она потеряла сознание, и если не умерла сразу, то этой падле оставалось бить ее головой об пол до тех пор, пока дело не было закончено.Теперь повторяю, что, возможно, девушка упала сама. Но как бы то ни было, она мертва, а потому не может мне ничего рассказать…Бедняжка!Я бросаю на нее последний взгляд, после чего выхожу, не выключив ни радио, ни свет.Ночь стала еще холоднее. На обочине шоссе стоит табличка: “Осторожно, гололед”. Да уж, поскользнуться очень легко!Пинюш сидит в кабинете, энергично клацая зубами. — На этот раз я точно простудился, — заявляет он с вызывающей ноткой. — А Бержерон?— Вторую половину дня он провел в своем кабинете на улице Бурс, затем вернулся домой. Машину загнал в гараж, значит, больше выходить никуда не собирался. Не думал же ты, что я всю ночь буду торчать у него под дверью?— Пино, — сообщаю я, — на твоем горизонте маячит тень досрочной отставки. Тебе не хватает профессиональной добросовестности.Тогда в нашем учреждении, где вокальные упражнения и так не новость, начинается громкий визг.— Я не позволю тебе! — орет этот недоделанный. — Любой другой на моем месте сейчас лежал бы в постели с сульфамидами в…Телефонный звонок прерывает его медицинско-эмоциональную речь.Звонит Берю.Он в плохом настроении.— Слушай, — говорит он, — тот малый, за которым ты велел мне следить.— Ну так что?— Он уже пять часов сидит в одном бистро на авеню Жюно и режется в карты со своими корешами. Встает, только чтобы нужду справить. А я торчу на тротуаре, пытаясь сквозь занавеску отличить черви от бубен…— Он поехал в это бистро прямо из Сен-Дени?— Нет. Сначала заехал в ресторан на бульваре Перейр, где встретился с высокой блондинкой и пожрал с ней. Потом отвез ее на улицу Годо-де-Моруа, на рабочее место. А уже потом поехал в свое бистро. Так чего мне делать?— Погоди, я думаю.Гениальные идеи появляются в моих мозгах как раз в случае необходимости.— Скажи, его тачка где-нибудь поблизости?— Да, возле кладбища Монмартр, а что?— Ты ее угонишь.— Чего?— На “203-й” нет ключа зажигания. Надеюсь, наш друг не поставил на свою противоугонное устройство, а то будет полный финиш.— И чего мне с ней делать?— Доедешь до Булонского леса и оставишь на перекрестке дороги на заставу Сент-Джеймс и шоссе на Нейи. Знаешь, где это?— Знаю. Дальше?— Дальше позвонишь сюда, и наш жутко больной Пино передаст тебе необходимые инструкции по слежке за его клиентом.— А когда я успею пожрать?— Ты получишь право на сандвичи. Я позвоню в бистро внизу, чтобы тебе приготовили легкую закуску.— Легкую! — ревет Диплодок. — Я что, похож на человека, который может выжить на легких закусках?!Я кладу трубку на рычаг, не слушая его дальнейших протестов.Готово. Теперь мы точно на пути к славе. Я приказываю Пинюшу ждать звонка нашего коллеги, а сам прыгаю в мою “МГ” и беру курс на улицу Годо-де-Моруа.Прибыв на рабочее место Мари-Терез, я чувствую укол в сердце, не увидев там этой честной труженицы любовной нивы. Неужели вернулась к домашнему очагу? Тогда все мои планы с мелодичным звуком накрываются медным тазом.Я начинаю приходить в полное отчаяние, как вдруг она появляется. Она выходит из маленького отельчика в сопровождении серьезного вида старенького господина, который только что получил свою порцию экстаза, предварительно спрятав в носок орден Почетного легиона, обручальное кольцо и бумажник.Она культурно пожимает ему руку со словами “Пока, зайчонок, счастливо. Смотри не простудись” и собирается вернуться к профессиональной деятельности, когда я привлекаю ее внимание сигналом фар. Она узнает мою машину и подходит с широкой улыбкой на губах.— О! Это вы? Каким добрым ветром?— Садитесь, прекрасная блондинка! Она садится в мою машину и, когда я трогаюсь с места, шепчет:— Вы знаете, я блондинка только после визита к парикмахеру.Я не говорю ей, что ее личная жизнь меня совершенно не интересует. Она бы расстроилась, потому что, как я подозреваю, испытывает слабость к мужественному полицейскому, спасшему ей жизнь.— Куда мы едем? — спрашивает она, видя, что я не реагирую.— Пожевать вместе, если вы не возражаете.Она не может опомниться.— Вы шутите?— Нисколько!— Вот только…— Да?— Альфредо должен за мной заехать в десять часов. Если он не найдет меня…— Я ему позвоню и скажу, что мне нужны ваши свидетельские показания.Сразу успокоившись, она предается безумной радости.— Вы не обычный легавый. Вы такой замечательный человек…Слушая ее болтовню, я возвращаюсь в контору, чтобы принять срочные меры. Я оставляю ее в машине, наврав. что иду звонить ее парню.Толстяк только что пришел и ворчит, узнав, что проведет часть ночи в машине, наблюдая за домом респектабельного буржуа.— Ты сделал то, что я тебе велел?— Да, ваше высочество.— Тачку угнал легко?— Да. Она тебя ждет.— Ладно.Я иду в соседний кабинет. Пакретт и рыжий Матиа обсуждают всегда актуальную тему: рак. Пакретт, штудирующий все медицинские журналы, знает тему досконально и читает своему коллеге настоящую лекцию.— Ребята, есть работа, — вмешиваюсь я. — Слава богу, злокачественные опухоли на повестке дня пока не стоят.— Как знать, — мрачно бормочет Пакретт. — У меня какая-то припухлость в горле.— Играйте на скрипке, старина, это ее поддержит. Я взялся за дело, рассказывать о котором сейчас нет времени. Пакретт, вы возьмете машину и поедете в Булонский лес. Рядом с перекрестком дороги на заставу Сент-Джеймс и шоссе на Нейи увидите “203-ю”. Остановитесь на некотором расстоянии от этого автомобиля и никого, кроме меня, к нему не подпускайте. Понятно?— Хорошо, комиссар.— Ты, Матиа, после половины одиннадцатого явишься в “Красивый Бар”
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10