Рядом находится большой склад, земля вокруг которого потемнела от разлитого вина. Парни в кожаных фартуках перекатывают бочки.Я вдыхаю мощные винные пары, прежде чем постучать в застекленную дверь кабинета. Сердитый голос приглашает меня войти. Захожу в комнату, похожую на аквариум, но никого в ней не вижу. Осматриваюсь и наконец обнаруживаю нечто черное, согнувшееся у ящика картотеки. Черная штука вдруг распрямляется и оказывается особой лет шестидесяти, похожей на аиста в трауре, явно оставшейся девственницей.У нее на носу пенсне, как на старинных фотографиях, а на затылке пучок размером с ананас.— Что вам угодно? — спесиво спрашивает она.— Справочку.Ставлю на стол бутылку из-под кьянти:— Это ваше?Она сует свой острый нос в бутылку и заявляет:— Несомненно. А что 7 Вы хотите предъявить рекламацию?Я вытаскиваю свое удостоверение и показываю ей. У нее захватывает дух.— Что случилось? — осведомляется она.— Представьте себе, я вбил себе в голову найти того, кто выпил эту бутылку…Оказывается, старуха не страдает размягчением мозга. Не говоря ни слова, она смотрит на номер и, бормоча его, идет свериться с регистром.Она перелистывает толстенную книжищу, высунув язык, что делает ее похожей на хамелеона.— Эта бутылка была отправлена во франко-итальянский магазин на бульваре Барсес, — говорит она.— Спасибо..Я забираю бутылку.— Всего хорошего, мадемуазель…В тот момент, когда я выхожу за дверь, она не выдерживает.— Господин комиссар… — бормочет она.— Да?— Произошло убийство? — спрашивает старая дева, предвкушая захватывающий рассказ.— Нет, — отвечаю, — изнасилование… Она содрогается.— Какой ужас! Как это произошло?Сказываются шестьдесят лет воздержания.— Садист лишил старую деву невинности при помощи ножа для колки льда, — небрежна говорю я. — Это было жутко..И отваливаю, сдерживая сильное желание заржать, в то время как старуха захлебывается слюной.Хозяин магазина — толстый брюнет, разговаривающий с великолепным пьемонтским акцентом.Я ему показываю бутылку, удостоверение и свои глаза. Все это убеждает его энергично сотрудничать с полицией.— Ету бютильку, — говорит он, — я знаю. Я продаль ее с мнего дрюгих в дом сте двенадцать, булевар Рошешуар. Етот клиента пиль много кьянти Каждый неделью я посылаль ему штюк сорок…Этот итальянчик просто льет бальзам мне надушу. Будь он чисто выбрит, я бы его расцеловал.— Фамилия клиента?— Дупон…Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что он хотел сказать “Дюпон”.Дюпон! Анджелино не очень напрягает воображение, когда выдает себя за француза.— Вы знаете этого малого?— Ньет. Я знаю тольке его слюжанка. Ето старая итальянка.Он описывает ее, и я без труда узнаю милейшую Альду. Сейчас она интересует меня больше всех прочих женщин.— Все совпадает, — говорю я. — Значит, так, старина, вы меня никогда не видели. Мне кажется, это избавит вас от многих неприятностей Он становится серо-оранжевым.— Мадонна! — шепчет он.Он готов шлепнуться на задницу.Теперь я могу улыбаться. Анджелино очень умен, но, как и все люди, совершает ошибки. Эта бутылка кьянти доставит ему немало неприятностей. Это мне говорит мой палец, а он в данном вопросе спец, поверьте мне.Я отправляюсь на бульвар Рошешуар. Дом сто двенадцать рядом с большим кафе. Консьержка сообщает, что месье Дюпон живет на втором.Анджелино питает к нижним этажам слабость. Может, он астматик, может, хочет жить поближе к выходу.Я поднимаюсь и решительно нажимаю на звонок.Проходит несколько секунд, прежде чем дверь открывается. Я ожидал оказаться нос к носу с Альдой или с амбалом вроде Мэллокса, но сильно ошибаюсь.При нашей работе надо быть готовым ко всему.Особа, держащаяся за открытую дверь, первоклассный кусочек. Не знаю, видели ли вы в журналах фото Мисс Вселенной? Так вот, эта девочка — Мисс Вселенная, умноженная на десять тысяч. Посмотреть на нее — все равно что съездить на Капри.Представьте себе киску среднего роста, но так сложенную, как не мог себе представить и Леонардо да Винчи. Грудь, сразу вызывающая желание ее потрогать, горящие глаза, влажные губы, готовые к поцелуям, черные волосы и великолепная кожа янтарного цвета. Щечки напоминают оттенок некоторых провансальских фарфоровых вещиц. Она одета в красное платье, а запах ее духов отправляет прямо в рай.— Что вы хотите? — спрашивает она меня. На ее полных губах расцветает легкая улыбка. Когда в моем жизненном пространстве появляется куколка с такой фигуркой и мордашкой, я чувствую, что у меня разжижается спинной мозг, и совершенно забываю, как течет Сена: то ли с запада на восток, то ли с юга на север…— Увидеть месье Анджелино, — отвечаю. Я проглатываю слюну. У меня в горле как будто пачка ваты.Ее улыбка становится шире.— Вы, должно быть, ошиблись этажом, — отвечает она. — Во всяком случае, я не знаю человека с таким именем.— Вы в этом уверены?Ее улыбка мгновенно исчезает.— Но, месье… — строго говорит она.— Ладно, — быстро перебиваю я. — В таком случае я хочу сказать пару слов месье Дюпону.— Кто его спрашивает?— Двоюродный плетень забора Люка; того самого, у которого на велике нет клапана. Понимаете, что я хочу сказать?Ее классически прекрасное лицо краснеет, и она собирается резко захлопнуть дверь, но я привык к таким реакциям, и моя левая нога блокирует створку.— Ну знаете! — возмущенно кричит она. — Вы нахал! — Она оборачивается и зовет:— Шарль!Появляется здоровый малый. Он похож на футбольного вратаря и, как вратарь, одет в свитер со скатанным воротом.Его волосы подстрижены бобриком, нос немного набок, глаза маловыразительны. — Я тут, — говорит он.— Займись этим человеком, — велит прекрасная брюнетка. — Мне не нравятся его манеры…Она отходит от двери в прихожую. Вратарь смотрит на меня.— Вам кого?— Месье Дюпона.— Это я, — заявляет он.— Я так и думал, — усмехаюсь я.— Так чего вам надо?— Мы можем поговорить?— О чем?— О том, о чем вы знаете, и о том, о ком вы думаете… За этим я и пришел…Насмешка и ирония до него доходят туго. Он хмурит брови, спрашивая себя, издеваюсь я над ним или что…Я переступаю через порог.— Заходите, — говорит он запоздало. — Мне нужно срочно поговорить с Анджелино, — заявляю я. — И чем скорее я окажусь перед ним, тем быстрее вы избавитесь от моего присутствия.— Анджелино? А кто это такой? — удивляется он. Красавица выражала свое изумление просто великолепно. У этого примитива так не получается. Он так же силен в искусстве притворства, как грудной младенец в игре в белот.— Не притворяйтесь удивленным, — ворчу я. — Бегите сообщить итальяшке, что один его кореш хочет ему сообщить нечто ультраконфиденциальное.— Это… это сделать трудновато, — говорит он. Мои нервы не выдерживают.— Зато это легко, — отвечаю я и бью его кулаком в пузо. Вратарь складывается пополам. Он не ожидал, что разговор при мет такой оборот.Не давая ему времени прийти в себя, я отправляю свое колено в его причинное место. Он визжит как поросенок и валится на пол. Я кончаю с визгом ударом каблука по шее.Хотя это маленькое представление было быстрым, оно произвело некоторый шум, тем более что вратарь при падении опрокинул вешалку.Вновь появляется сирена с огненными глазами. В руке она держит пистолет, который, кажется, намерена использовать против меня.— Стоп! — кричу я. — Вокруг полно народу, девочка? Выстрел привлечет внимание и доставит тебе массу неприятностей, особенно если попадет по назначению.Она стоит неподвижно, держа палец на спусковом крючке. Если тот чувствителен, то в самое ближайшее время со мной может случиться небольшая неприятность.Внезапно я падаю вперед.Она стреляет. Пуля рикошетом отлетает от стены.Я качусь, как бочка, в ее сторону и сбиваю ее с ног. Именно в этот момент она открывает огонь снова.Мне удается вывернуть ей руку, и пули летят в плиточный пол. Наконец я вырываю пушку из ее пальчиков.— Ладно, — говорю, — а теперь побеседуем. Она не отвечает и прикусывает свое запястье, глядя в одну точку. Я прослеживаю за направлением ее взгляда и замечаю, что одна из пуль случайно влетела в затылок вратаря. Впрочем, случайно или нет, ему от этого не легче.— Я его убила, — недоверчиво говорит она.— Что-то вроде этого, — подтверждаю я. — Вот что бывает, когда красивая женщина начинает играть с огнестрельным оружием.— Шарль, — бормочет она.— Звать его бесполезно, — объясняю я ей. — Я еще ни разу не видел, чтобы покойник беседовал с дамой.Сунув в карман ее пушку, я встаю на ноги и галантно протягиваю красавице руку, чтобы помочь ей подняться. Она, не подумав, берется за мою клешню, но, встав, отдергивает руку так быстро, как будто это гремучая змея.— Я вас арестовываю по обвинению в убийстве, — объявляю я самым что ни на есть служебным тоном.Я говорю себе, что девочка в квартире одна. Если бы тут был кто-то еще, он бы обязательно вылез после морской битвы такого масштаба. А раз она одна, я воспользуюсь этим, чтобы ее исповедовать.— Где Анджелино? — спрашиваю я ее.— Я не знаю… о ком вы говорите, — бормочет брюнетка. Вовремя спохватилась!— Я говорю о толстом макароннике, у которого есть жена с очаровательным именем Альда.— Не знаю такого.Тут меня охватывает ярость, а в таких случаях я похож на вышедшую из берегов Гаронну: сметаю все на пути.Забыв про пол и красоту собеседницы, я влепляю ей двойную пощечину — туда-обратно, — которая оглушает ее и заставляет пошатнуться. Я хватаю ее за плечи в тот момент, когда она начинает падать.— Где Анджелино? — повторяю я. Она мотает головой. Упрямая девчонка.— О'кей, — говорю, — я знаю занимательные трюки, делающие красивых девушек очень разговорчивыми. Таща ее за руку, обхожу квартирушку. В ней две спальни, кухня, столовая, гостиная и ванная. На кухне и на столе в столовой стоят бутылки кьянти. Хорошенько поискав, нахожу пару ножниц.— Приди в себя, — говорю я девчонке, — и раскрой пошире уши. Предлагаю сделку: или ты ответишь на мои вопросы, или я обрежу тебе космы по самую черепушку. Ты уже видела лысых шлюх? Если нет, могу уверить, что зрелище малопривлекательное.Я хватаю малышку за волосы.— Нет, нет! — в ужасе кричит она. — Я… Я вам все скажу. Глава 14 Следы от отвешенных мною оплеух заметны на ее бархатных щеках, но меня это не беспокоит.Она прижимает скрещенные руки к голове — ей есть что защищать.— Расскажи мне об Анджелино, — настаиваю я. — Я так восхищаюсь этим человеком, что одно только упоминание его имени дает мне бездну наслаждения. Итак, он кантуется здесь?— Нет, — отвечает она. — Сюда он приходит есть.— Где он живет?— Я не знаю…Я щелкаю ножницами.— Спорю, что освежу твою память.Она плачет, стучит ногами, кричит, но ничего не знает. По ее словам, Анджелино очень осторожен. Кантуется в каком-то месте, неизвестном даже его людям, и имеет много надежных квартир, куда приходит пожрать, потому что терпеть не может рестораны и вообще людные места.— Как эта квартира стала для него надежным местом? Она заливается слезами.— Шарль работал на него, когда жил в Америке… Анджелино его спас от неприятностей… и когда…Понятно. У папаши Анджелино есть друзья повсюду. Он умеет вести дела. Во всяком случае, свое пребывание в Париже он организовал великолепно: ни тебе отелей, ни найма квартир… Комната там, обед тут… а для деликатных свиданий квартира какой-нибудь вдовы Бомар…Повторяю вам еще раз, ясно и недвусмысленно: я впервые встречаю блатного такого размаха.— Как тебя зовут?— Мирей.— Дитя Прованса, — усмехаюсь я. В этот момент в дверь звонят.— Иди открой, — говорю киске, — и без лишних движений, иначе первую маслину получишь ты.Я вынимаю свою пушку, оттаскиваю труп старины Шарля и прижимаюсь к стене.Малышка открывает дверь.— Ну, что тут происходит? — спрашивает голос.Такие голоса могут быть только у постовых полицейских. У этих гигантов мысли особые голосовые связки!Выхожу. Точно, фараон. Среднего роста, в низком кепи и с таким же низким интеллектом, что заметно по его узкому, как антрекот в дешевом ресторане, лбу.Рядом с ним консьержка и сосед в одной рубашке.— Что, уже нельзя открыть бутылку шампанского? — говорю я и протягиваю ему мое удостоверение. Он бормочет:— Прошу прощения.Я отвожу его в угол площадки.— Уходите, — шепотом приказываю я, — и ни слова консьержке о моем звании.— Будьте спокойны, господин комиссар, — кричит он.Я бы отдал что угодно, лишь бы вырвать у него язык.Наконец троица уходит.Я мысленно чертыхаюсь, потому что после этой интермедии могу сказать “прощай” мысли устроить здесь мышеловку.Мирей читает на моем лице недовольство, и это ее приободряет.— Вы комиссар? — спрашивает она.— Кажется…Ее это вроде бы не радует.— Скажи мне, прекрасная брюнетка, когда приходит Анджелино?— Когда как. — Ты должна знать, когда он появится. Раз он сюда ходит есть, ты должна иметь продукты, чтобы его кормить, так?— Они все приносят с собой… Готовит Альда…— В общем, они пользуются только, вашей плитой… Забавно…Да, эта пара макаронников забавна.— И давно они не появлялись?— Два дня…Я вспоминаю о кьянти.— Ты говоришь, что жратву они приносят с собой… Пойло тоже?— Да, все… — отвечает она.Эта маленькая ложь доказывает, что малютка пудрит мне мозги. Меня охватывает новый приступ ярости. Я хватаю одну из ее прядей и отрезаю.Она издает стон, который заставил бы расплакаться даже разводной ключ.— Я просил правду, девочка. Только правду, и ничего кроме правды… Ну ты знаешь…Меня прерывает телефонный звонок. Я вспоминаю, что видел аппарат в гостиной. Толкая малышку впереди себя, дохожу до комнаты и снимаю трубку.Повелительный мужской голос спрашивает сразу в лоб, не дав произнести традиционное “алло”:— Кто говорит?Отвечаю так быстро, как могу:— Шарль.Невидимый собеседник не представляется, а я не решаюсь спросить его имя из боязни насторожить.— Он у вас? — осведомляется голос.— Нет, — отвечаю.— Если придет, пусть позвонит Жасмен 25-84.— О'кей.Тот уже положил трубку.Я отодвигаю аппарат, беру Мирей за талию и сажаю на стол.Ее юбка задирается, и открывается одна ляжка.Какую-то секунду я стою совершенно обалдев. Эта потаскуха замечает мое состояние и поддергивает юбку с другой стороны, чтобы показать, что у ее ляжки есть пара.Что вы хотите, я пялюсь. Пялюсь до такой степени, что мои моргалы вот-вот вылезут из орбит. Мне достаточно сказать одно слово, сделать всего одно движение, чтобы трахнуть эту богиню. Нужна огромная сила воли, чтобы оторвать взгляд от ее ляжек.На ее губах появляется улыбочка уверенной в себе шлюхи, которую я стираю новой пощечиной.— Нет, Мирей, шутки кончились. Пора садиться за стол. Впрочем, ты уже сидишь на нем. До сих пор ты смотрела на меня как на лопоухого фраера, но я тебе докажу, что ты попала пальцем в глаз, да так глубоко, что можешь коснуться изнутри своих трусов. Анджелино ходит сюда не время от времени, чтобы пожрать. Здесь у него лежбище, красавица. Здесь он хранит запас своего поганого кьянти. Я тебе скажу одну вещь. Когда я начал переговоры у двери, ты позвала своего мужика, а сама пошла в другую комнату. Как-то не по-женски линять, когда назревает мордобой. Наоборот, в этот момент бабы стараются устроиться поудобнее, чтобы все видеть. Так что же ты там делала?Я усмехаюсь.— Ха, мусор, да ты разбираешься в психологии!— Я скажу, что ты делала, обворожительная сирена. Ты пошла за пушкой, а главное — подать сигнал тревоги. Анджелино слишком хитрый малый, чтобы не принять меры предосторожности. Спорю, что, когда он уходит, вы ставите условный знак на окно комнаты, выходящей на бульвар.Поскольку мы находимся как раз в этой комнате, я смотрю на окно и разражаюсь хохотом. Система простейшая: одна из штор, а именно правая, завязана.Я возвращаю ее в нормальное положение.— Код, доступный даже такому воробьиному мозгу, как твой, — говорю. — Завязанная штора означает опасность. А если обе опущены — “все в порядке”.Я попал в десятку. Несмотря на персиковый цвет кожи, Мирей становится белой.А я от души смеюсь. Не столько потому, что поставил ее на место, а главным образом из-за того, что чувствую, как мой мозг начинает серьезно работать.Я подхожу к девочке и машинально провожу рукой по нейлону ее чулок, обтягивающих точеные ножки — крепкие, нежные и теплые.. Как они говорят! Парень, заявивший однажды, что с цветочками в руках вы не нуждаетесь в красивых словах, не подумал о ножках Мирей. Какое красноречие!Она больше не пытается меня соблазнять, потому что знает: моя рука переменчива — то ласкает, то лупит.— Признайся, моя тропическая птичка, синьор Анджелино живет здесь?Она опускает голову и отвечает:— Да, часто.— Ну вот, мало-помалу мы таки подходим к правде. И тут снова звонит телефон. Как и в предыдущий раз, снимаю трубку.— Алло! — коротко бросаю я. Узнаю голос Анджелино:— Привет, комиссар. Что новенького? Глава 15 Я никогда не видел гангстера такого размаха, как Анджелино, но также никогда не видел бандита, не любящего театральные эффекты, и мой макаронник не исключение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12