- На нары я всегда успею, - вновь наполнив кружку, он
помолчал и спросил сипло. - Анька еще там?
Заглянув в его пьяные влажные глаза, я с удивлением увидел
в них тоскливый страх... Он боялся возвращаться в Египтовку,
из-за Ани боялся.
- Ее забрал домой отец, - успокоил я его.
- Ну и правильно, - вздохнул он. - Эта девочка не про нас,
Шутник, ей нужен серьезный человек.
"Интересно, что он понимает под серьезным?" - подумал я, но
вслух уточнять не стал, сочтябесполезным.
- Ладно, я пойду, - поднялся я. - Прощай, Грачила.
- А церковное барахло я обратно подложил, - сказал он мне
вместо прощания.
Мне захотелось тут же обнять его, но я побоялся, что он не
поймет моего восторга, и, хлопнув его по плечу, отправился на
посадку.
Разыскав свое купе, я увидел в нем еще двух пассажиров,
точнее, пассажирок: сухонькую старушку с
сосредоточенно-неприветливым лицом и цветущую девочку лет
тринадцати, которая выглядела, пожалуй, "на все 16" из-за
щедрого слоя алой помады на губах и нещадно размалеванных
тенями и тушью глаз.
- Добрый день, - поздоровался я с ними.
Старушка проскрипела с ответ нечто нечленораздельное, а
девочка совершенно неприлично для ее возраста заерзала на своем
сидении.
- До самой Москвы едете? - спросил я их, когда поезд
тронулся.
- Вы не могли бы выйти? - ответили старушка вопросом на
вопрос.
- Зачем? - не понял я, не ожидая подобной реакции на столь
невинный вопрос.
Девочка чуть слышно хрюкнула, подавляя смешок, а старушка
заявила раздраженно:
- Вам что не понятно?! Нам нужно переодеться!
- Ах, да, конечно, - поспешил я выйти за дверь.
"А девочка - ничего, уже можно..." - вкрадчивым бесовским
голоском прошептал мне на ухо Сизов, лишь только я очутился в
вагонном проходе, задвинув за собой громыхающую дверь купе. =
"Ты ее не получишь, старый развратник! - дал я ему достойный
отпор, отгоняя от себя непристойные картинки, которые он живо
рисовал в моем воображении. - Она совсем еще маленькая..." =
"Но удаленькая!" - гнусно хихикнул Сизов. - "Животное!" =
обругав неистребимого Сизова, я направился в вагон-ресторан,
задумав напоить его до такого состояния, в котором он уже не
будет способен ни на какие фокусы.
- Водка есть? - подлетел я в вагоне-ресторане к официантке.
- Есть вино, хорошее, азербайджанский портвейн, =
вполголоса ответила она. - Давай десятку и садись за столик. Я
принесу.
Сунув ей в карман фартука красную бумажку с портретом вождя
мирового пролетариата, я занял место за столиком и стал
дожидаться сладкой отравы. Не прошло и минуты, как официантка
выставила передо мной полулитровую бутылку с этикеткой
"Виноградный сок" и спросила как ни в чем ни бывало:
- Кушать что-нибудь будете?
- Нет, - лаконично ответил я, наполняя стакан сочно-вонючей
жидкостью.
"Обожаю портвешок!" - весело заявил Сизов после первого же
глотка. - "Погоди-погоди!" -ответил я ему, чуть не
поперхнувшись от такой наглости. Наконец, бутылка была
опустошена, однако, к моей великой досаде, Сизов не только не
угомонился, но, напротив, пришел в состояние повышенной боевой
готовности, сняв с предохранителя свое - и мое тоже! =
"орудие".
- Девушка! - подозвал я официантку. - Еще "сочку"
бутылочку.
- Больше нет, кончился, - спокойно ответила она, склоняясь
надо мной выпукло подтянутыми грудями.
- Как кончился?! - не поверил я, приходя в отчаяние.
- Только что один "нацмен" скупил оптом всю партию, =
доверительно поведала она мне.
- А еще что-нибудь крепкое есть? - спросил я с надеждой.
- Только чай, - обескуражила она меня.
- Давайте, - вздохнул я.
Похлебывая чай из стакана в алюминиевом подстаканнике со
звездатой кремлевской башней, я потихоньку осматривался вокруг
в надежде найти для Сизова замену его малолетней жертве, чтобы
"отвести огонь" от невинного создания, но как назло, все
женщины были в ресторане в компании мужчин... И тут меня
осенило: "Официантка!"
Дождавшись, когда она скроется в подсобке, я зашел вслед за
ней и плотно закрыл дверь. Без лишних объяснений я подошел к
ней вплотную и, не давая ей опомниться, обхватил ее за высокие
и пухлые ягодицы.
- Ты что, "голодный"? Откуда тебя такого выпустили? =
спросила она с любопытством, которое явно перевешивало легкий
испуг от неожиданности, и не очень уверенно стянула мои руки с
моего зада.
- Ты мне понравилась, - признался я ей, неспешно
расстегивая блузку на ее груди. - Как тебя зовут?
- Клара, - она посмотрела на мои руки и чуть не уперлась
подбородком в свои вздыбленные груди, туго подпертые черным
кружевным лифчиком. - Я, между прочим, на работе, - сказала
она, как бы извиняясь.
- Тебе нужен перекур, - сказал я, а Сизов добавил. - Хочешь
попробовать мою "сигару"?
Я мягко надавил на ее плечи, и она стала податливо сползать
по мне на свои дрожащие от предощущения колени, но в этот самый
момент из-за двери донесся звон бьющейся посуды, и она быстро
опомнилась.
- Приходи после закрытия! - выскочила она из подсобки, на
ходу застегивая блузку.
- Тьфу, черт! - плюнул я в сердцах.
Сидеть в ресторане, глядя на крутящийся рядом объект
вожделения, к которому не можешь прикоснуться, было выше моих
сил, и я отправился обратно в купе. "Уже темно, наверное, она
спит", - тешил я себя надеждой, но напрасно: спали все, кроме
соблазнительной девочки. На верхних полках мирно посапывали
старушка и еще кто-то, завернутый с головой в одеяло, а девочка
полулежала, опершись на подушку, и читала книжку. Я посмотрел
на обложку: "Родителям - о детях: половая гигиена девочек"...
Дьявол явно искушал меня в эту ночь!
- Это вы у мамы книжку взяли? - дернул меня Сизов за язык.
- Пока она спит...
- Это не мама, - с готовностью рассмеялась девочка, явно
польщенная тем, что я называю ее на "вы", принимая за маму
старушку, которая ей годилась разве что в бабушки. Ей так
нравилось казаться взрослее!
- А кто?
- Это моя учительница музыки, - ответила она, заглядывая с
интересом мне в глаза.
- На каком инструменте вы играете? - поинтересовался я,
спрашивая взглядом совсем не то, что вслух.
- На электрооргане, - ответила она не сразу и тоже не то,
точно мы говорили через переводчика. - Мы едем на
республиканский конкурс юных исполнителей.
- И что вы будете исполнять?
- Современных композиторов и немного Баха, - рассмеялась
она, вроде бы совсем не к месту. - Хотите послушать? Хотите? =
глаза ее заблестели в полутьме купе.
- Прямо здесь и прямо сейчас? - спросил я, завороженно
изучая загадочные переходы от резких очертаний к плавным
изгибам в ее юной фигуре, небрежно прикрытой легким халатиком.
- Да! - смущенно расхохоталась она.
- У вас есть орган на батарейках? Где вы его прячете?
Покажите...
- Сейчас увидите, - пообещала она.
Она извлекла из кармана халатика губную гармошку и села ко
мне лицом, поджав к подбородку плотно сдвинутые в коленях
ножки, слепящие глаза атласной гладизной.
- O Gott, du frommer Gott, - объявила она торжественно, как
на концерте, и тут же шутливо перевела, смеясь глазами. - О,
Боже!
Она уперлась локтями в коленки и, поднеся ко рту гармошку,
вертикально облизала ее кончиком языка, подготавливая таким
образом свой инструмент. Я послал ей одобрительный взгляд, и
она начала выдувать из себя музыкальное обращение к Богу,
забавно раздувая при этом ноздри и надувая щеки. Я с великим
трудом сдерживал в себе Сизова, который был готов с урчанием
наброситься на нее, а она тут же почувствовала это и, сделав
вид, что слишком увлеклась игрой (она и правда увлеклась игрой,
но не той!), стала медленно и плавно, как бы в забытьи,
раздвигать свои атласные ножки, с острожным любопытством
наблюдая за моей реакцией... К своему стыду, я оцепенел,
пораженный открывающимся зрелищем: при каждом вдохе выдуваемого
чарующими звуками воздуха ее белые трусики раздувались легким
парусом, точно за ними скрывались некие мощные меха...
Потеряв остатки всякого терпения, я протянул руку, чтобы
сорвать с нее этот дразнящий "парус" и высвободить ее "меха"
для совместного заключительного аккорда, и тут вдруг в самый
последний момент заметил в ее глазах сверкающий холодными
льдинками смех. "Ты - дьявол", - сказал я ей тихо, но она
только сдавленно рассмеялась в ответ, бросая в дрожь гудящие в
гармошке божественные ноты. "Ты - дьявол!" - коротко
размахнувшись, я врезал ей звонкую оплеуху, так что гармошка
выскочила из ее рук, а сама она отлетела в угол, вскрикнув
перекошенным ртом с размазанной вокруг него густо-алой губной
помадой. "Ты - дьявол!!!" - взревел я, догадываясь, что это
вовсе не помада, а кровь невинного младенца, которого она
только что сожрала, искусно делая вид, что играет на губной
гармошке.
Я широко размахнулся, чтобы прикончить на месте дрожащую
сатанинскую тварь, но кто-то невидимый прыгнул по-кошачьи мне
на спину и, обхватив ногами за пояс, повис на занесенной для
удара руке. Я начал было вертеться, чтобы сбросить со спины эту
мерзость, но тут проснувшаяся подлая старуха протянула с
верхней полки свою костлявую руку и цепко, по-птичьи, вцепилась
в мой скальп когтистыми пальцами. "Сгинь, нечистая!" - я
судорожно дернулся, оставив в когтях старухи пучок волос, и
сбросил-таки со спины мерзкого клеща. Повернувшись, я хотел тут
же брезгливо растоптать его, и увидел, что это... Альбина! "Что
ты тут делаешь?!" - заорал я на нее, моментально очнувшись от
наваждения, но и не вполне придя в себя. Альбина открыла рот,
чтобы ответить, но так и не смогла выдавить из себя ни звука и
только мелко затрясла головой от страха и волнения, сидя на
полу. "Вставай!" - немного остыв к этому моменту, я протянул ей
руку, чтобы помочь подняться, но она шарахнулась от нее, как от
змеи, и, отталкиваясь ногами от пола, судорожно подползла к
двери... В то же самое время старуха стала отчаянно дубасить
пяткой в перегородку между купе и проходом - какой-то мужчина с
вафельным полотенцем через плечо отодвинул дверь, и Альбина
вывалилась наружу. Перевернувшись со спины, она пробежала
несколько шагов на четвереньках, разгоняясь, а затем
выпрямилась и понеслась, растрепанная, в конец вагона.
Я бросился за ней, решив, что она обезумела от ужаса и
бежит в тамбур, чтобы выпрыгнуть из поезда на полном ходу, и,
видимо, так оно и было, но поезд, к счастью, уже въехал на
станцию и двигался совсем тихо. Проскочив мимо стоявшей возле
открытой двери толстенной проводницы,Альбина выпрыгнула на
перрон - я рванулся за ней к дыхнувшему холодом и соляркой
проему, но очнувшаяся проводница метнулась мне навстречу и,
приняв удар моего торса массивными буферами грудей, завопила в
самое ухо: "На тот свет захотелось?!" Изловчившись, я
прошмыгнул у нее под рукой и спрыгнул с поезда, но приземлился
не совсем удачно и споткнулся о чемодан... Я остро ощутил свой
бескрылый полет, но не успел испугаться, как рухнул на асфальт
и вгрызся в него зубами. Чуть не теряя сознания от адской боли,
я тяжело поднялся, подстегиваемый матюками владельца чемодана,
и побежал, сам теперь не понимая, куда и зачем.
12. На пороге великих свершений
Я не нашел Альбину ни на перроне, ни в зале ожидания, но,
честно говоря, не сильно расстроился по этому поводу, потому
что до меня очень скоро дошла бессмысленность моих поисков: что
я ей могу сказать? Что я ей могу объяснить, если сам почти
ничего не понимаю из того, что происходит со мной и вокруг
меня? Чем я ей могу помочь, если сам чувствую себя марионеткой
в руках какого-то расчетливого высшего существа, преследующего
с моей помощью некую далекую цель, известную лишь ему одному?
Что уж говорить, если это существо даже зубов моих не пожалело:
шмякнуло мордой об асфальт - и будь здоров... Мессия с
разбитыми зубами - где это видано!
Зайдя в привокзальный туалет, я осторожно разлепил разбитые
губы, спеченные засохшей кровью, и, умывшись, заставил себя
посмотреть в зеркало, на котором почему-то было нарисовано
дерьмом сердечко... От двух передних зубов остались лишь кривые
сколотые клыки, и я теперь больше походил на вурдалака, нежели
на святого. Как я теперь явлюсь народу, когда пробьет мой
звездный час?! Меня охватило режущее по сердцу отчаяние, и я
остро осознал всем своим естеством, что в звездной программе
произошел непредвиденный сбой... Нет, мне совсем неинтересно
было, что произошло за десятки и сотни тысяч световых лет,
отделяющих меня от звезд зодиакальных созвездий: какая мне
разница, произошел ли взрыв "сверхновой" где-нибудь у Тельца
или "черная дыра" засосала у Девы "белого карлика", - главное,
что я в результате раздробил себе зубы, и все полетело и
посыпалось к чертовой матери!
Да и какой я, на самом деле, мессия, если смутно
представляю себе, в чем заключается моя "великая миссия"?! Все,
на что я способен - это дешевые "чудеса", например, превращение
воды в вино, как в случае с Грачилой... Хотя, если разобраться,
лучше уж такая невинная спасительная шутка, чем воскрешение из
гроба мертвых с размозженными колуном черепами... Вот если бы
подонок Сизов действительно превратился в святого, это было бы
настоящим чудом - но нет, не дано!
С горечью осознав свое полное бессилие, я вспомнил об Алене
как о единственном человеке, который, возможно, все еще готов
прийти мне на помощь в трудную минуту... Моя бедная терпеливая
жена - сколько она вынесла от меня: измену, нищету и
оскорбления, - а теперь еще и это злополучное мессианство!
Разыскав тут же на вокзале телефон-автомат междугородней
связи, я не без волнения набрал "родной" домашний номер и чуть
не прослезился, услышав в трубке теплое аленино "алло".
- Это я, - с трудом выдавил я через спертую от нахлынувших
чувств гортань.
- Ты где? - спросила Алена после долгой паузы, заполненной
сухим потрескиванием соединявшей нас линии.
- Я в другом городе.
- В каком?
- Не знаю, - ответил я, сам вдруг удивляясь тому, что не
ведаю, где нахожусь. - Это недалеко, - поспешил я добавить. - К
утру буду дома.
- Да, приезжай, - сказала она совсем как-то буднично,
словно я вышел из дома на полчаса за хлебом и теперь звоню от
булочной на соседней улице.
- Дома все в порядке?
- Все плохо, Сережа, - ответила она отрешенно. - Про тебя
появилась статья в маминой газете, пишут, что ты не человек, а
"пришелец с далекой звезды", а саму маму увезли в больницу =
кормят через зонд. Но это еще не все...
- А что еще?
- У меня будет ребенок.
- Ну вот, а ты говоришь, все плохо! - смущенно засмеялся я.
- Я хотела сделать аборт, но врач сказал, что все сроки уже
прошли, - сообщила она безразличным тоном, словно констатируя
отвлеченный факт.

- Как аборт?!
- Не будь дураком, Серж! - неожиданно разозлилась Алена.
На другом конце провода послышались короткие гудки. Конец
связи.
Повесив трубку, я подбежал к кассе:
- Когда ближайший рейс до Углова?
- Утром, - последовал лаконичный ответ.
- А раньше нет?
- Да вы не волнуйтесь, - успокоила меня кассирша, - билетов
все равно нет.
- Проклятье! - процедил я сквозь зубы в досаде. - У меня
там жена, понимаете... мне срочно нужно.
Глаза в окошке сверкнули интересом: видно, не часто в наше
время встречаются подвыпившие и с разукрашенной физиономией
мужья, рвущиеся к женам.
- Если действительно очень нужно, в час ночи уходит автобус
с автовокзала, - сжалилась девушка в окошке. - Может, повезет,
так возьмете билет из брони, за полчаса распродают, только
нужно очередь заранее занять.
- Спасибо! - я готов был расцеловать ее, но голова явно не
пролезала в окошко. - А где этот автовокзал?
Оказалось, нужно пройти всего три улицы, и я, не теряя
времени - надо заранее занять очередь! - направился широким
шагом на автовокзал. Однако я еще не пересек слякотную
привокзальную площадь, когда чуть впереди меня остановилась
"Волга" цвета белой ночи, и из приоткрытой задней дверцы
показалась крупная мужская голова:
- Вас подвезти?
- Нет, мне рядом, - на ходу ответил я, подумав, что это
"левый частник" зазывает пассажира.
Но вслед за крупной головой нарисовался квадратный торс, и
его жизнерадостный обладатель почти весело пригласил сочным
голосом, выходя из машины:
- Садитесь, Сизов. Нам с вами в одну сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18