А каково твое мнение? Сейчас отвечать не надо, просто...
- Я не хочу, чтобы интервью проходило в моем доме, - вставила Дори,
уже не дожидаясь паузы.
- ...подумай над этим, а ответишь перед камерой. То есть как не
дома? Нет, это исключено. Мы будем через час.
И Дори осталась наедине с тускнеющим светлым пятнышком. Через
несколько секунд погасла и оно.
- Сука, - почти беззлобно заметила Дори.
Не то, чтобы ей не нравилось, что интервью будет проходить в ее
собственном доме. Просто ей даже не оставили выбора. И вот это ее
здорово зацепило. Выбора не было, разве что улизнуть, пока не
появится дама из "Фем".
Дори Торравэй, в девичестве Ди Минц, очень серьезно относилась к
свободе выбора. Что и привлекало ее в Роджере (если не считать славы
покорителя космоса, сопутствующих этому денег и уверенности в
завтрашнем дне, и если не считать самого Роджера, весьма
симпатичного и обходительного): он прислушивался к ее желаниям.
Остальных мужчин интересовали в основном свои собственные желания.
Желания могли меняться вместе с мужчиной, но характера отношений это
нисколько не меняло. Гарольд обожал танцы и вечеринки, Джим - секс,
Эверетт - секс и вечеринки, Томми хотел политического фанатизма, Джо
- чтобы с ним нянчились. А Роджер хотел узнавать мир вместе с ней,
одинаково охотно обращаясь и к тому, что интересовало ее, и к тем
вещам, что были важны для него самого.
Она ни разу не пожалела, что вышла за него замуж.
Им не раз приходилось разлучаться. Пятьдесят четыре дня,
проведенных Роджером на Космической Станции Три. Множество коротких
полетов. Два года служебных разъездов по всему миру, в системе
наземных измерительных комплексов - от Аахена до Заира. Довольно
быстро Дори не выдержала этого и вернулась домой, в Тонку. Но она не
чувствовала себя обиженной. Может быть, обиду чувствовал Роджер...
впрочем, этот вопрос никогда не приходил ей в голову. В любом
случае, виделись они довольно часто. Он бывал дома каждый месяц-два,
а ей было чем заняться. У нее был свой магазинчик - она открыла его,
пока Роджер был в Исландии, благодаря чеку в пять тысяч долларов,
подарку мужа на день рождения. У нее были друзья. Время от времени -
мужчины.
Нельзя сказать, чтобы жизнь была насыщенной, но Дори и не ожидала
другого. Даже наоборот. Она была единственным ребенком, а ее мать
терпеть не могла соседей, так что друзей у нее было не очень много.
Соседи, кстати, тоже не выносили матери, потому что она была мелкой
наркоманкой, и почти каждый день лежала в отключке, так что жизнь у
Дори получалась непростой. Но она не жаловалась - она не
подозревала, что можно жить и по-другому.
К тридцати одному году Дори была здоровой и красивой женщиной, и
отлично справлялась с жизнью. Она считала себя счастливой. Такой
диагноз она ставила вовсе не потому, что ее переполняла радость. Это
вытекало из простого, объективного факта: она получала в своей жизни
все, чего только ни пожелает, и какое же еще нужно определение
счастья?
Часть времени, оставшегося до прибытия мисс Хагар Хенгстром с
командой из "Фем", она провела, расставляя керамику из своего
магазина на журнальном столике перед креслом, в котором предполагала
сидеть. Остальное время было посвящено менее важным задачам: уложить
волосы, проверить, не съелась ли помада, и переодеться в свое
новейшее приобретение, брючный костюм со шнурованными разрезами на
бедрах.
Когда зазвонил дверной звонок, она была почти готова.
Мисс Хенгстром пожала хозяйке руку и вошла, сверкая небесно-синей
гривой и ожесточенно дымя черной сигарой. За ней прошмыгнула
осветитель, звукооператор, телеоператор и несколько мальчиков на
побегушках.
- Комната мала, - хмыкнула мисс, скользнув взглядом по обстановке.
- Торравэй сядет там. Подвинь-ка.
Мальчики кинулись переносить стул от окна в угол комнаты, занятый
секретером, а сам секретер выволокли на середину.
- Минуточку, - начала Дори. - Я думала, что сяду здесь, в кресле...
- Свет проверили? - продолжала Хенгстром. - Включи камеру, Салли.
Никогда не знаешь, что пригодится для монтажа.
- Я что-то сказала, - заметила Дори.
Хенгстром обернулась. Голос у Дори был тихий, но не предвещавший
ничего приятного. Она пожала плечами.
- Пока оставим так, - предложила она, - если тебе не понравится,
обговорим это позже. Сделаем пробу, ладно?
- Пробу чего? - Дори заметила, что малокровная девушка уже навела
на нее камеру. Это начинало ее злить. Осветитель наконец-то нашла
розетку, и теперь держала в руках распятие из ламп, то и дело
передвигая его вслед за движениями Дори, чтобы убрать тени.
- Ну, для начала, какие у тебя планы на ближайшую пару лет? Ты ведь
не собираешься бить баклуши, дожидаясь, пока Роджер Торравэй
возвратится домой.
Дори попыталась прорваться к креслу, но осветитель поморщилась и
жестом отогнала ее в другую сторону, а пара мальчиков отодвинула
прочь столик с керамикой.
- У меня есть магазин, - ответила она. - Я думала, что во время
интервью вы снимете пару мелочей оттуда...
- Да, да, конечно. Я имела в виду личные планы. Ты здоровая
женщина. У тебя есть сексуальные потребности. Немного назад,
пожалуйста - у Сандры что-то фонит.
Дори обнаружила, что стоит перед стулом, и ей не осталось ничего
другого, как сесть.
- Конечно... - начала она.
- На тебе лежит ответственность, - продолжала Хенгстром. - Какой
пример ты собираешься показать молодым женщинам? Превратиться в
засушенную старую деву? Или жить полноценной жизнью?
- Мне не хотелось бы говорить о...
- Я немало о тебе разузнала, Торравэй, и мне понравилось то, что я
увидела. Ты независимая личность - насколько вообще может быть
независимой личность, смирившаяся с нелепым фарсом брака. Зачем ты
это сделала?
Дори заколебалась.
- Роджер в самом деле очень хороший человек, - попыталась
оправдаться она.
- Ну и что?
- Нуу, в нем я нашла опору, благополучие...
- Все та же старая рабская психология, - вздохнула Хагар Хенгстром.
- Ладно. Еще одной загадкой для меня стала твоя заинтересованность
космической программой. Ты не видишь в этом происки сексистов?
- Нет, нет. Сам президент сказал мне, - начала Дори, понимая, что
несколько вольно толкует последнюю беседу с Дэшем, - отправка
представителя рода человеческого на Марс абсолютно необходима для
будущего всего человечества. И я ему верю. Мы обязаны...
- Назад, - скомандовала Хенгстром.
- Что?
- Вернись назад, повтори, что ты только что сказала. Отправка на
Марс кого?
- Представителя рода че... О. Я поняла, что вы имеете в виду.
Хенгстром мрачно кивнула.
- Ты понимаешь, что я имею в виду, но не меняешь образа мыслей.
Почему представителя? Почему не представительницы? - выражая
искреннее соболезнование в адрес Дори, она покосилась на
звукооператора. Та печально покачала головой. - Ладно, перейдем к
серьезным вещам. Ты знаешь, что весь экипаж марсианской экспедиции
должен быть мужским? Что ты об этом думаешь?
Да, день у Дори выдался еще тот. Чашечки в объектив так и не
попали.
Явившись днем на дежурство, Сьюли принесла Роджеру два сюрприза:
одолженную из пресс-бюро программы (читай: цензуры) кассету с
интервью и гитару. Сначала она вручила ему кассету; пока он смотрел,
застелила постель и сменила воду для цветов.
Когда кассета кончилась, она оживленно заметила:
- По-моему, твоя жена легко отделалась. Я когда-то встречала Хагар
Хенгстром. Ну и баба!
- Дори выглядела великолепно, - ответил Роджер.
На перекроенном лице, в безжизненном голосе невозможно было
прочитать никаких чувств, но черные крылья беспокойно затрепетали.
- Мне всегда нравились эти брюки.
Сьюли кивнула головой, отметив про себя: открытая шнуровка на
бедрах оставляла ноги почти голыми. Несомненно, имплантированные
Роджеру стероиды делали свое дело.
- А вот кое-что еще, - сказала она, открывая футляр гитары.
- Ты мне поиграешь?
- Нет, Роджер. Играть будешь ты.
- Я не умею играть на гитаре, Сьюли, - возразил он.
Она рассмеялась.
- Я говорила с Брэдом, - ответила она, - и думаю, что ты будешь
приятно удивлен. Знаешь ли, Роджер, ты не просто другой. Ты лучше.
Возьми, к примеру, свои пальцы.
- А что с моими пальцами?
- Ну, я играю на гитаре с девяти лет, и если сделаю перерыв хотя бы
на пару недель, то подушечки пальцев размягчаются, и все приходится
начинать снова. А твоим пальцам это не нужно, они достаточно твердые
и сильные, чтобы с первого раза идеально брать лады.
- Это все замечательно, - ответил Роджер, - но я даже не понимаю о
чем ты говоришь. Что такое "брать лады"?
- Прижимать струну к ладам. Вот так, - и она сыграла соль, потом ре
и до. - Попробуй сам. Только не очень сильно, это хрупкий
инструмент.
Он провел кончиком пальца по открытым струнам, как это делала она.
- Замечательно, - Сьюли захлопала в ладоши. - Теперь возьми аккорд
соль. Безымянный палец на третьем ладу верхней ми, вот здесь.
Указательный на втором ладу ля. Средний на третьем ладу нижней ми.
Она поставила его палец.
- Теперь давай.
Он провел по струнам и поднял на нее взгляд.
- Эй, здорово.
- Не здорово, - поправила она с улыбкой, - а идеально. Теперь, вот
аккорд до-мажор. Указательный на втором ладу си, средний здесь,
безымянный здесь... Хорошо. А вот ре: указательный и средний на соль
и ми, безымянный на один лад ниже, на си... Снова отлично. А теперь
сыграй мне соль.
К своему изумлению, Роджер сыграл идеальный соль-мажор.
Сьюли усмехнулась.
- Видишь? Брэд был прав. Если ты раз сыграл аккорд, ты его выучил:
3070 помнит его за тебя. Тебе достаточно будет только подумать
"соль-мажор", и твои пальцы сами его сыграют. Ты уже ушел на три
месяца вперед по сравнению со мной, - с притворной завистью добавила
она, - когда я первый раз взяла в руки гитару.
- А это неплохо, - заметил Роджер, пробуя все три аккорда по
очереди.
- Это только начало. Сыграй-ка четыре такта, ну, та-рам-па-пам.
Соль-мажор, - она послушала и кивнула головой. - Отлично. А теперь
сыграй так: два раза соль, соль, соль, соль, потом до, до, соль,
соль, и еще раз соль, соль, соль, соль... Отлично. Еще разок, только
после до, до сыграй ре, ре, и ре, ре, ре, ре... Отлично. А теперь
обе вместе, одну за другой...
Роджер заиграл, а Сьюли стала подпевать:
- Кумбайя, бо-оже, Кумбайя! Кумбайя, бо-оже, Кумбайя...
- Эй! - восхищенно крикнул Роджер.
Сьюли с притворной строгостью покачала головой.
- Трех минут не прошло, как взял в руки гитару, а туда же,
аккомпанирует. Вот, я принесла тебе ноты, несколько простеньких
песен. К моему возвращению ты должен все их играть, и тогда мы с
тобой займемся аппликатурой, глиссандо и портаменто.
Она показала, как читать табулятуру каждого аккорда, и оставила
счастливого музыканта ломать голову над первыми шестью обращениями
фа-мажор.
За дверью палаты она задержалась, сняла контактные линзы, потерла
глаза и отправилась в кабинет директора. Секретарша Скэньона махнула
рукой: проходи, мол.
- Гитара его осчастливила, генерал, - доложила Сьюли. - А вот жена,
кажется, не очень.
Верн Скэньон кивнул головой, и нажал кнопку коммуникатора.
Микрофон, расположенный в палате Роджера, донес аккорды "Кентукки
Бэби". Генерал снова щелкнул выключателем.
- С гитарой ясно, майор Карпентер. Что с его женой?
- Боюсь, что он ее любит, - помедлив, ответила она. - До
определенного момента у него все в порядке. Но дальше, кажется, нас
ждут хлопоты. Я могу поддерживать его, пока он еще здесь, в
институте, но он долгое время будет далеко отсюда, и... не знаю,
я....
- Прекратите мямлить, майор! - резко бросил Скэньон.
- Я думаю, что он будет невероятно тосковать. Уже сейчас дела идут
неважно. Я наблюдала, как он смотрел эту запись. Даже не
пошевелился, сидел страшно сосредоточенный, чтобы ничего не
упустить. А когда он будет в сорока миллионах миль от нее... Ну что
ж. Я все понимаю, генерал. Я смоделирую это на компьютере, и тогда,
может быть, смогу сказать вам больше. Но мне не по себе.
- Ей не по себе! - рявкнул Скэньон. - Да Дэш меня всухую трахнет,
если мы его отправим, а он там облажается!
- А что я должна вам сказать, генерал? Подождите, пока я не прогоню
моделирование. Тогда, может быть, я буду знать, что делать, - она
уселась, не дожидаясь приглашения, и потерла лоб ладонью. - Двойная
жизнь дорого обходится, генерал. Восемь часов в роли санитарки и
восемь - в роли психоаналитика... это не шутка.
- Десять лет дежурным по штабу в Антарктиде - еще более не шутка, -
кротко ответил Скэньон.
Президентский сверхзвуковой вышел на крейсерскую высоту, тридцать
один километр, и разогнался до максимума, за три Маха с хвостиком,
куда быстрее, чем положено даже президентскому СиБи-5. Президент
торопился.
Конференция на высшем уровне на острове Мидуэй только что
окончилась полным провалом. Вытянувшись в кресле, Дэш закрыл глаза и
притворился спящим, чтобы сопровождавшие его сенаторы не жужжали над
ухом. Президент мрачно обдумывал стоящие перед ним альтернативы. Их
было немного.
Он не возлагал на конференцию особых надежд, но началась она очень
многообещающе. Австралийцы дали понять, что готовы согласиться на
ограниченное сотрудничество с ННА в освоении Внутренней пустыни, при
условии соответствующих гарантий и т.п. Делегаты ННА пошептались
между собой и сообщили, что с радостью предоставят такие гарантии,
поскольку их истинной целью является максимальное удовлетворение
жизненных потребностей всего населения земного шара, независимо от
отживших свое государственных границ и т.п. Сам Дэш, отмахнувшись от
обложивших его советников, заявил, что Америка считает своей целью
на этой конференции исключительно выражение дружеской поддержки двум
возлюбленным ближним своим, и не требует для себя ничего кроме и
т.д. и т.п. Какое-то время - около двух часов - казалось, что
конференция может принести конкретные, плодотворные результаты.
Потом делегаты перешли к частным вопросам. Азиаты предложили
миллионную Земледельческую Армию плюс поток танкеров, везущих из
шанхайских клоак три миллиона галлонов сгущенных нечистот в неделю.
Австралийцы согласились на удобрения, но потребовали ограничить
максимальное количество земледельцев из Азии пятидесятью тысячами.
Кроме того, они вежливо указали на то, что раз уж земля
австралийская и солнце тоже австралийское, то и выращенная пшеница
будет принадлежать Австралии. Советник из Госдепартамента напомнил
Дэшу об американских обязательствах перед Перу, Дэш с тяжелым
сердцем поднялся и настойчиво попросил минимум пятнадцатипроцентных
поставок для ближних своих из Южной Америки. И температура стала
подниматься. Последней соломинкой стала катастрофа рейсового
самолета ННА, который, едва оторвавшись от взлетной полосы на Сэнд
Айленд, врезался в стаю черноногих альбатросов, упал на маленький
островок в лагуне и взорвался, прямо на глазах участников
конференции, наблюдавших за этим с крыши "Холидей Инн". После этого
посыпались резкие выражения. Японский член делегации ННА позволил
себе высказать то, о чем до сих пор только думал: настойчивое
желание американцев провести конференцию на месте одной из
величайших битв второй мировой - хорошо рассчитанное оскорбление
азиатских участников. Австралийцы добавили, что они без особых
хлопот контролируют собственные популяции диких птиц, и удивлены,
что американцы не в состоянии сделать то же самое. Итак, наивысшим
достижением трех недель подготовки и двух дней надежды стало скупое
коммюнике о том, что три великие державы решили продолжать
переговоры. Когда-нибудь. Где-нибудь. Не скоро.
Все это означает, признался себе Дэш, беспокойно ворочаясь в
кресле, что они стоят перед конфронтацией. Кто-то должен уступить,
но никто не хочет.
Он "проснулся" и попросил кофе. Вместе с кофе принесли записку на
бланке "воздушного" Белого Дома, от кого-то из сенаторов: "Г-н
президент, мы должны решить вопрос с объявлением районов бедствия".
Дэш смял бумажку. Снова этот сенатор Толлтри со своими жалобами:
озеро Альтус усохло до двадцати процентов от своей нормальной
площади, туризм в горах Арбакль приказал долго жить, потому что в
водопадах Тернера кончилась вода. Весенние Государственные Торги
придется отменить из-за пыльных бурь, а Оклахому следует объявить
районом стихийного бедствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
- Я не хочу, чтобы интервью проходило в моем доме, - вставила Дори,
уже не дожидаясь паузы.
- ...подумай над этим, а ответишь перед камерой. То есть как не
дома? Нет, это исключено. Мы будем через час.
И Дори осталась наедине с тускнеющим светлым пятнышком. Через
несколько секунд погасла и оно.
- Сука, - почти беззлобно заметила Дори.
Не то, чтобы ей не нравилось, что интервью будет проходить в ее
собственном доме. Просто ей даже не оставили выбора. И вот это ее
здорово зацепило. Выбора не было, разве что улизнуть, пока не
появится дама из "Фем".
Дори Торравэй, в девичестве Ди Минц, очень серьезно относилась к
свободе выбора. Что и привлекало ее в Роджере (если не считать славы
покорителя космоса, сопутствующих этому денег и уверенности в
завтрашнем дне, и если не считать самого Роджера, весьма
симпатичного и обходительного): он прислушивался к ее желаниям.
Остальных мужчин интересовали в основном свои собственные желания.
Желания могли меняться вместе с мужчиной, но характера отношений это
нисколько не меняло. Гарольд обожал танцы и вечеринки, Джим - секс,
Эверетт - секс и вечеринки, Томми хотел политического фанатизма, Джо
- чтобы с ним нянчились. А Роджер хотел узнавать мир вместе с ней,
одинаково охотно обращаясь и к тому, что интересовало ее, и к тем
вещам, что были важны для него самого.
Она ни разу не пожалела, что вышла за него замуж.
Им не раз приходилось разлучаться. Пятьдесят четыре дня,
проведенных Роджером на Космической Станции Три. Множество коротких
полетов. Два года служебных разъездов по всему миру, в системе
наземных измерительных комплексов - от Аахена до Заира. Довольно
быстро Дори не выдержала этого и вернулась домой, в Тонку. Но она не
чувствовала себя обиженной. Может быть, обиду чувствовал Роджер...
впрочем, этот вопрос никогда не приходил ей в голову. В любом
случае, виделись они довольно часто. Он бывал дома каждый месяц-два,
а ей было чем заняться. У нее был свой магазинчик - она открыла его,
пока Роджер был в Исландии, благодаря чеку в пять тысяч долларов,
подарку мужа на день рождения. У нее были друзья. Время от времени -
мужчины.
Нельзя сказать, чтобы жизнь была насыщенной, но Дори и не ожидала
другого. Даже наоборот. Она была единственным ребенком, а ее мать
терпеть не могла соседей, так что друзей у нее было не очень много.
Соседи, кстати, тоже не выносили матери, потому что она была мелкой
наркоманкой, и почти каждый день лежала в отключке, так что жизнь у
Дори получалась непростой. Но она не жаловалась - она не
подозревала, что можно жить и по-другому.
К тридцати одному году Дори была здоровой и красивой женщиной, и
отлично справлялась с жизнью. Она считала себя счастливой. Такой
диагноз она ставила вовсе не потому, что ее переполняла радость. Это
вытекало из простого, объективного факта: она получала в своей жизни
все, чего только ни пожелает, и какое же еще нужно определение
счастья?
Часть времени, оставшегося до прибытия мисс Хагар Хенгстром с
командой из "Фем", она провела, расставляя керамику из своего
магазина на журнальном столике перед креслом, в котором предполагала
сидеть. Остальное время было посвящено менее важным задачам: уложить
волосы, проверить, не съелась ли помада, и переодеться в свое
новейшее приобретение, брючный костюм со шнурованными разрезами на
бедрах.
Когда зазвонил дверной звонок, она была почти готова.
Мисс Хенгстром пожала хозяйке руку и вошла, сверкая небесно-синей
гривой и ожесточенно дымя черной сигарой. За ней прошмыгнула
осветитель, звукооператор, телеоператор и несколько мальчиков на
побегушках.
- Комната мала, - хмыкнула мисс, скользнув взглядом по обстановке.
- Торравэй сядет там. Подвинь-ка.
Мальчики кинулись переносить стул от окна в угол комнаты, занятый
секретером, а сам секретер выволокли на середину.
- Минуточку, - начала Дори. - Я думала, что сяду здесь, в кресле...
- Свет проверили? - продолжала Хенгстром. - Включи камеру, Салли.
Никогда не знаешь, что пригодится для монтажа.
- Я что-то сказала, - заметила Дори.
Хенгстром обернулась. Голос у Дори был тихий, но не предвещавший
ничего приятного. Она пожала плечами.
- Пока оставим так, - предложила она, - если тебе не понравится,
обговорим это позже. Сделаем пробу, ладно?
- Пробу чего? - Дори заметила, что малокровная девушка уже навела
на нее камеру. Это начинало ее злить. Осветитель наконец-то нашла
розетку, и теперь держала в руках распятие из ламп, то и дело
передвигая его вслед за движениями Дори, чтобы убрать тени.
- Ну, для начала, какие у тебя планы на ближайшую пару лет? Ты ведь
не собираешься бить баклуши, дожидаясь, пока Роджер Торравэй
возвратится домой.
Дори попыталась прорваться к креслу, но осветитель поморщилась и
жестом отогнала ее в другую сторону, а пара мальчиков отодвинула
прочь столик с керамикой.
- У меня есть магазин, - ответила она. - Я думала, что во время
интервью вы снимете пару мелочей оттуда...
- Да, да, конечно. Я имела в виду личные планы. Ты здоровая
женщина. У тебя есть сексуальные потребности. Немного назад,
пожалуйста - у Сандры что-то фонит.
Дори обнаружила, что стоит перед стулом, и ей не осталось ничего
другого, как сесть.
- Конечно... - начала она.
- На тебе лежит ответственность, - продолжала Хенгстром. - Какой
пример ты собираешься показать молодым женщинам? Превратиться в
засушенную старую деву? Или жить полноценной жизнью?
- Мне не хотелось бы говорить о...
- Я немало о тебе разузнала, Торравэй, и мне понравилось то, что я
увидела. Ты независимая личность - насколько вообще может быть
независимой личность, смирившаяся с нелепым фарсом брака. Зачем ты
это сделала?
Дори заколебалась.
- Роджер в самом деле очень хороший человек, - попыталась
оправдаться она.
- Ну и что?
- Нуу, в нем я нашла опору, благополучие...
- Все та же старая рабская психология, - вздохнула Хагар Хенгстром.
- Ладно. Еще одной загадкой для меня стала твоя заинтересованность
космической программой. Ты не видишь в этом происки сексистов?
- Нет, нет. Сам президент сказал мне, - начала Дори, понимая, что
несколько вольно толкует последнюю беседу с Дэшем, - отправка
представителя рода человеческого на Марс абсолютно необходима для
будущего всего человечества. И я ему верю. Мы обязаны...
- Назад, - скомандовала Хенгстром.
- Что?
- Вернись назад, повтори, что ты только что сказала. Отправка на
Марс кого?
- Представителя рода че... О. Я поняла, что вы имеете в виду.
Хенгстром мрачно кивнула.
- Ты понимаешь, что я имею в виду, но не меняешь образа мыслей.
Почему представителя? Почему не представительницы? - выражая
искреннее соболезнование в адрес Дори, она покосилась на
звукооператора. Та печально покачала головой. - Ладно, перейдем к
серьезным вещам. Ты знаешь, что весь экипаж марсианской экспедиции
должен быть мужским? Что ты об этом думаешь?
Да, день у Дори выдался еще тот. Чашечки в объектив так и не
попали.
Явившись днем на дежурство, Сьюли принесла Роджеру два сюрприза:
одолженную из пресс-бюро программы (читай: цензуры) кассету с
интервью и гитару. Сначала она вручила ему кассету; пока он смотрел,
застелила постель и сменила воду для цветов.
Когда кассета кончилась, она оживленно заметила:
- По-моему, твоя жена легко отделалась. Я когда-то встречала Хагар
Хенгстром. Ну и баба!
- Дори выглядела великолепно, - ответил Роджер.
На перекроенном лице, в безжизненном голосе невозможно было
прочитать никаких чувств, но черные крылья беспокойно затрепетали.
- Мне всегда нравились эти брюки.
Сьюли кивнула головой, отметив про себя: открытая шнуровка на
бедрах оставляла ноги почти голыми. Несомненно, имплантированные
Роджеру стероиды делали свое дело.
- А вот кое-что еще, - сказала она, открывая футляр гитары.
- Ты мне поиграешь?
- Нет, Роджер. Играть будешь ты.
- Я не умею играть на гитаре, Сьюли, - возразил он.
Она рассмеялась.
- Я говорила с Брэдом, - ответила она, - и думаю, что ты будешь
приятно удивлен. Знаешь ли, Роджер, ты не просто другой. Ты лучше.
Возьми, к примеру, свои пальцы.
- А что с моими пальцами?
- Ну, я играю на гитаре с девяти лет, и если сделаю перерыв хотя бы
на пару недель, то подушечки пальцев размягчаются, и все приходится
начинать снова. А твоим пальцам это не нужно, они достаточно твердые
и сильные, чтобы с первого раза идеально брать лады.
- Это все замечательно, - ответил Роджер, - но я даже не понимаю о
чем ты говоришь. Что такое "брать лады"?
- Прижимать струну к ладам. Вот так, - и она сыграла соль, потом ре
и до. - Попробуй сам. Только не очень сильно, это хрупкий
инструмент.
Он провел кончиком пальца по открытым струнам, как это делала она.
- Замечательно, - Сьюли захлопала в ладоши. - Теперь возьми аккорд
соль. Безымянный палец на третьем ладу верхней ми, вот здесь.
Указательный на втором ладу ля. Средний на третьем ладу нижней ми.
Она поставила его палец.
- Теперь давай.
Он провел по струнам и поднял на нее взгляд.
- Эй, здорово.
- Не здорово, - поправила она с улыбкой, - а идеально. Теперь, вот
аккорд до-мажор. Указательный на втором ладу си, средний здесь,
безымянный здесь... Хорошо. А вот ре: указательный и средний на соль
и ми, безымянный на один лад ниже, на си... Снова отлично. А теперь
сыграй мне соль.
К своему изумлению, Роджер сыграл идеальный соль-мажор.
Сьюли усмехнулась.
- Видишь? Брэд был прав. Если ты раз сыграл аккорд, ты его выучил:
3070 помнит его за тебя. Тебе достаточно будет только подумать
"соль-мажор", и твои пальцы сами его сыграют. Ты уже ушел на три
месяца вперед по сравнению со мной, - с притворной завистью добавила
она, - когда я первый раз взяла в руки гитару.
- А это неплохо, - заметил Роджер, пробуя все три аккорда по
очереди.
- Это только начало. Сыграй-ка четыре такта, ну, та-рам-па-пам.
Соль-мажор, - она послушала и кивнула головой. - Отлично. А теперь
сыграй так: два раза соль, соль, соль, соль, потом до, до, соль,
соль, и еще раз соль, соль, соль, соль... Отлично. Еще разок, только
после до, до сыграй ре, ре, и ре, ре, ре, ре... Отлично. А теперь
обе вместе, одну за другой...
Роджер заиграл, а Сьюли стала подпевать:
- Кумбайя, бо-оже, Кумбайя! Кумбайя, бо-оже, Кумбайя...
- Эй! - восхищенно крикнул Роджер.
Сьюли с притворной строгостью покачала головой.
- Трех минут не прошло, как взял в руки гитару, а туда же,
аккомпанирует. Вот, я принесла тебе ноты, несколько простеньких
песен. К моему возвращению ты должен все их играть, и тогда мы с
тобой займемся аппликатурой, глиссандо и портаменто.
Она показала, как читать табулятуру каждого аккорда, и оставила
счастливого музыканта ломать голову над первыми шестью обращениями
фа-мажор.
За дверью палаты она задержалась, сняла контактные линзы, потерла
глаза и отправилась в кабинет директора. Секретарша Скэньона махнула
рукой: проходи, мол.
- Гитара его осчастливила, генерал, - доложила Сьюли. - А вот жена,
кажется, не очень.
Верн Скэньон кивнул головой, и нажал кнопку коммуникатора.
Микрофон, расположенный в палате Роджера, донес аккорды "Кентукки
Бэби". Генерал снова щелкнул выключателем.
- С гитарой ясно, майор Карпентер. Что с его женой?
- Боюсь, что он ее любит, - помедлив, ответила она. - До
определенного момента у него все в порядке. Но дальше, кажется, нас
ждут хлопоты. Я могу поддерживать его, пока он еще здесь, в
институте, но он долгое время будет далеко отсюда, и... не знаю,
я....
- Прекратите мямлить, майор! - резко бросил Скэньон.
- Я думаю, что он будет невероятно тосковать. Уже сейчас дела идут
неважно. Я наблюдала, как он смотрел эту запись. Даже не
пошевелился, сидел страшно сосредоточенный, чтобы ничего не
упустить. А когда он будет в сорока миллионах миль от нее... Ну что
ж. Я все понимаю, генерал. Я смоделирую это на компьютере, и тогда,
может быть, смогу сказать вам больше. Но мне не по себе.
- Ей не по себе! - рявкнул Скэньон. - Да Дэш меня всухую трахнет,
если мы его отправим, а он там облажается!
- А что я должна вам сказать, генерал? Подождите, пока я не прогоню
моделирование. Тогда, может быть, я буду знать, что делать, - она
уселась, не дожидаясь приглашения, и потерла лоб ладонью. - Двойная
жизнь дорого обходится, генерал. Восемь часов в роли санитарки и
восемь - в роли психоаналитика... это не шутка.
- Десять лет дежурным по штабу в Антарктиде - еще более не шутка, -
кротко ответил Скэньон.
Президентский сверхзвуковой вышел на крейсерскую высоту, тридцать
один километр, и разогнался до максимума, за три Маха с хвостиком,
куда быстрее, чем положено даже президентскому СиБи-5. Президент
торопился.
Конференция на высшем уровне на острове Мидуэй только что
окончилась полным провалом. Вытянувшись в кресле, Дэш закрыл глаза и
притворился спящим, чтобы сопровождавшие его сенаторы не жужжали над
ухом. Президент мрачно обдумывал стоящие перед ним альтернативы. Их
было немного.
Он не возлагал на конференцию особых надежд, но началась она очень
многообещающе. Австралийцы дали понять, что готовы согласиться на
ограниченное сотрудничество с ННА в освоении Внутренней пустыни, при
условии соответствующих гарантий и т.п. Делегаты ННА пошептались
между собой и сообщили, что с радостью предоставят такие гарантии,
поскольку их истинной целью является максимальное удовлетворение
жизненных потребностей всего населения земного шара, независимо от
отживших свое государственных границ и т.п. Сам Дэш, отмахнувшись от
обложивших его советников, заявил, что Америка считает своей целью
на этой конференции исключительно выражение дружеской поддержки двум
возлюбленным ближним своим, и не требует для себя ничего кроме и
т.д. и т.п. Какое-то время - около двух часов - казалось, что
конференция может принести конкретные, плодотворные результаты.
Потом делегаты перешли к частным вопросам. Азиаты предложили
миллионную Земледельческую Армию плюс поток танкеров, везущих из
шанхайских клоак три миллиона галлонов сгущенных нечистот в неделю.
Австралийцы согласились на удобрения, но потребовали ограничить
максимальное количество земледельцев из Азии пятидесятью тысячами.
Кроме того, они вежливо указали на то, что раз уж земля
австралийская и солнце тоже австралийское, то и выращенная пшеница
будет принадлежать Австралии. Советник из Госдепартамента напомнил
Дэшу об американских обязательствах перед Перу, Дэш с тяжелым
сердцем поднялся и настойчиво попросил минимум пятнадцатипроцентных
поставок для ближних своих из Южной Америки. И температура стала
подниматься. Последней соломинкой стала катастрофа рейсового
самолета ННА, который, едва оторвавшись от взлетной полосы на Сэнд
Айленд, врезался в стаю черноногих альбатросов, упал на маленький
островок в лагуне и взорвался, прямо на глазах участников
конференции, наблюдавших за этим с крыши "Холидей Инн". После этого
посыпались резкие выражения. Японский член делегации ННА позволил
себе высказать то, о чем до сих пор только думал: настойчивое
желание американцев провести конференцию на месте одной из
величайших битв второй мировой - хорошо рассчитанное оскорбление
азиатских участников. Австралийцы добавили, что они без особых
хлопот контролируют собственные популяции диких птиц, и удивлены,
что американцы не в состоянии сделать то же самое. Итак, наивысшим
достижением трех недель подготовки и двух дней надежды стало скупое
коммюнике о том, что три великие державы решили продолжать
переговоры. Когда-нибудь. Где-нибудь. Не скоро.
Все это означает, признался себе Дэш, беспокойно ворочаясь в
кресле, что они стоят перед конфронтацией. Кто-то должен уступить,
но никто не хочет.
Он "проснулся" и попросил кофе. Вместе с кофе принесли записку на
бланке "воздушного" Белого Дома, от кого-то из сенаторов: "Г-н
президент, мы должны решить вопрос с объявлением районов бедствия".
Дэш смял бумажку. Снова этот сенатор Толлтри со своими жалобами:
озеро Альтус усохло до двадцати процентов от своей нормальной
площади, туризм в горах Арбакль приказал долго жить, потому что в
водопадах Тернера кончилась вода. Весенние Государственные Торги
придется отменить из-за пыльных бурь, а Оклахому следует объявить
районом стихийного бедствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27