Уцелевшие отпрянули назад.
Самым уязвимым местом нашей обороны оказался участок со стороны болота. Оно замерзло, и немцы пустили по нему до полутора тысяч пехоты, а с краю по дороге — конницу. Атакующих прикрывали крупнокалиберные пулеметы. Однако, к нашему счастью, образовавшийся лед оказался недостаточно крепок, чтобы выдержать тяжесть человека. Гитлеровцы проваливались в грязное месиво. Вот тут-то и накрывали их огнем минометчики и танкисты.
Страшное это дело — минометный огонь в лесу. Мина, встречающая на своем пути ветку дерева, взрывается, не долетая до земли. Тысячи осколков поражают цель. Вопли раненых врагов сливались в сплошной рев. По коннице ударили танковая пушка и наши пулеметы.
Несмотря н.а потери, гитлеровцы лезли вперед. В критический момент на помощь Базыме подоспел Руднев, только что отбивший атаку па своем участке. Увидев комиссара, бежавшего прямо на фашистов, первыми поднялись и побежали за ним с криками «Ура!» бойцы группы Карпенко. Командир отделения Васильев вырвался вперед и заслонил собой комиссара.
Немцы не приняли контратаки и повернули вспять. Сотни вооруженных и вымуштрованных солдат не устояли против горстки героев.
Бой выигран. Больше каратели не пойдут в наступление: начало темнеть. Если бы оставался до вечера хотя бы один час, они предприняли бы еще одну атаку — и тогда нам конец. Отбиваться нечем. Боеприпасы израсходованы все. Но и фашистские части отошли, бросив на месте боя сто пятьдесят убитых солдат и офицеров. Среди оставленных врагом оружия, боеприпасов, военного снаряжения оказалась и машина с 75-миллиметровой пушкой.
В этом бою отряд понес тяжелую утрату: пали смертью храбрых Василий Васильевич Ильин, Иван Тимофеевич Челядин и Николай Андреевич Воробьев. , .
Разведчики тело Ильина подобрали на опушке, где утром он первым начал бой. На небольшом расстоянии от его огневой позиции насчитали сорок восемь трупов вражеских солдат.
Напротив штабной землянки была небольшая ложбинка, за ней пригорок, поросший кустарником. Здесь, в укромном месте, вырыли могилу. Положили рядом коммунистов Ильина, Челядина и комсомольца Воробьева.
Собрались все, за исключением дозорных. Комиссар начал речь:
— Прощайте, друзья! Вы пали в неравном бою. За кровь народа, за слезы наших матерен и жоп, за будущее наших детей, за свободу родины вы отдали все, что могли. На таких, как вы', героях стояло в веках и вечно стоять будет наше Отечество. Многие зарились на богатство Руси и хотели поработить ее народы. Были тут и татаро-монгольские орды Батыя, и немецкие псы-рыцари, и польская шляхта, и полчища Вильгельма. Но всегда наш народ грудью вставал на защиту своей Родины и бил незваных гостей смертным боем.
Под Полтавой мы били шведов, на Кавказе персов, под Бородином французов, на Хасане японцев, за Ладогой финнов. Все были биты, кто приходил к нам с мечом. Так будет и теперь. Гитлеровским выродкам никогда не видать Москвы, а русские в Берлине бывали, будем и мы. Прощайте, дорогие друзья и товарищи. Над вашими телами клянемся, не щадя своей жизни, уничтожать фашистов и их пособников, как бешеных собак!
— Клянемся! — в едином порыве произнесли партизаны. Бережно опустили мы в могилу тела наших боевых товарищей,
славных народных мстителей. Память о них навсегда сохранится в наших сердцах.
Первый рейд
Каратели отступили на свои исходные рубежи — в села, окружающие Спадщанский лес. Их части, как доложила наша разведка, готовятся к новому штурму партизанской обороны. По дорогам из Путивля, Глухова, Кролевца и Конотопа беспрерывным потоком идут свежие подкрепления противника. Очевидно, утром враг предпримет новое наступление. А как же быть с боеприпасами? У бойцов осталось всего по нескольку патронов, за день боя все они были израсходованы. Пришлось спешно готовиться к уходу из Спадщанского леса.
В боевом приказе указывалось: «Дабы сохранить людской состав отряда для дальнейшей борьбы с немецкими захватчиками, считать целесообразным 1.Х11 1941 года в 24.00 оставить Спадщанский лес п выйти в направлении Брянских лесов».
Все, что невозможно унести с собой, зарыли в землю. Танк заминировали, пулемет сняли. Небольшое количество имевшихся сухарей и варенья выдали бойцам.
Чтобы сковать маневренность партизан и не дать нам вырваться из железного кольца окружения, противник надежно перекрыл заслонами и заставами все пути выхода из Спадщанского леса. Оставался лишь один путь — через болото Жилень и реку Кле-вень. К нашему счастью, ночью ударил тридцатиградусный мороз. Река и болото покрылись тонким льдом. Отряд организованно двинулся по зыбкому ледяному насту. По Клевени мы добрались почти до села Щербиновка, а дальше уже пошли по снежной целине. Колонна часто останавливалась, люди выбивались из сил. Очень тяжело было бойцам, измотанным напряженным дневным боем и ночным маршем. И все же их приходилось торопить. Семен Васильевич Руднев, подбадривая партизан, напоминал им, что промедление смерти подобно, что если не успеем оторваться от противника, будем раздавлены.
Ночная тьма помогла отряду, как говорится, проползти ужом между вражескими заслонами и пройти незамеченным буквально в нескольких десятках метров от хуторов и сел, занятых немцами. Впереди отряда шел партизан Коренев, который в этих местах провел большую часть своей жизни и прекрасно знал дорогу.
2 декабря. К середине дня мы отошли от Спадщанского леса на добрых двадцать километров и остановились на днёвку в хуторе Окоп. Догнавшие отряд разведчики рассказали, что на рассвете немцы обрушили на покинутый нами лагерь всю свою огневую мощь и с воплями пошли в атаку на... пустые землянки.
Путь на север оказался свободным. Чтобы подтянуть к Спадщанскому лесу почти три тысячи карателей, фашистское командование вынуждено было уменьшить гарнизоны в райцентрах.
5 декабря. Третий день продвигаемся в направлении Хинельских лесов. При подходе к селу Ястребщине Эсманского района местные полицаи попытались оказать сопротивление, но наша разведка их быстро уничтожила.
В селе Коронок комиссар Руднев провел собрание колхозников, на котором присутствовало свыше двухсот человек. Семен Васильевич рассказал о том, что советский народ активно поднимается на борьбу с оккупантами и что местным жителям нужно также саботировать и срывать выполнение приказов фашистов. После собрания партизаны срубили установленную оккупантами в центре села виселицу.
6 декабря. Остановились в селе Хвощовке. Оно находится на опушке Хинельских лесов к югу от Хутора-Михайловского.. Хинельские леса представляют собой как бы южную оконечность Брянских лесов. Тянутся они широкой полосой от Новгорода-Се-верского к Северу, далее большими перелесками на север, северо-запад и северо-восток. Места эти для стоянки отряда особенно выгодны тем, что, во-первых, мы не отрывались от своих районов и могли постоянно поддерживать с ними связь, имея возможность в любое время туда вернуться, во-вторых, обеспечивался надежный тыл — Хинельские и Брянские леса. К тому же хорошей базой для отряда в Хинельских лесах могут служить лесокомбинат и его поселок, расположенные в тридцать пятом квадрате лесного массива.
7 декабря. С целью разведки местности в тридцать пятый квадрат была послана небольшая группа партизан во главе с Дедом Морозом. Вернувшись, Алексей Ильич рассказал, что в поселке лесокомбината проживают какие-то странные люди. Они выдают себя за сапожников, но это, очевидно, не так. К незнакомым они относятся с большим подозрением. Нам не поверили, что мы партизаны.
На краю поселка Алексей Ильич обнаружил пустые недавно построенные землянки. «Сапожники» говорили, что в них раньше находились партизаны, по они куда-то ушли. В одном из домов нашим разведчикам показалась подозрительной дверь, ведущая в чулан. Потребовали ее открыть, но хозяйка долго упиралась, говоря, что там никого нет.
Алексей Ильич распахнул дверь и увидел неизвестного человека, изрядно заросшего. В руке незнакомца блеснула вороненая сталь пистолета. Но властный окрик «Свои, не стреляй!» предотвратил несчастье. Начались переговоры. Долго прощупывали друг друга. В конце концов нашли общий язык. Незнакомцем оказался командир Севского партизанского отряда Хохлов. Отряд он распустил, и люди разошлись по домам. «В здешних краях,— объяснял Алексей Ильич,— взяла верх «тактика сохранения сил».
8 декабря. Утром Путивльский объединенный отряд построился в походную колонну и, соблюдая все меры предосторожности, двинулся к лесокомбинату. Заняв поселок, мы собрали «сапожников». Все они оказались бойцами и командирами Красной Армии. Настроение у них крайне подавленное. Воины поодиночке и группами выходили из окружения, пробирались к фронту, но помешали сильные морозы. Вот и застряли в относительно безопасном месте, ка-
ким был лесокомбинат, расположенный среди дремучего леса. О положении на фронтах и что делать дальше они не знали.
Со слезами на глазах слушали они наши рассказы о героическом сопротивлении Красной Армии, о битвах под Москвой.
9 декабря. В поселке и его окрестностях мы обнаружили немецкие продовольственные склады, где находилось 25 тонн зерна. На конеферме было 40 лошадей с упряжью и санями. 20 тонн зерна раздали населению, остальное взяли для нужд отряда.
С приходом отряда настроение у жителей поселка да и у «сапожников» заметно поднялось. В штаб приходят местные коммунисты. Командиру Севского отряда Хохлову и двум его товарищам Пронину и Астахову поручили в течение двух дней собрать б поселке комбината местный партизанский отряд.
10 декабря. Поздно вечером в штаб явилась оперативная группа Кочемазова, которая еще перед боем в Спадщанском лесу была послана в Конотопскип район для проведения глубокой разведки и взрыва мостов. Все эти дни мы ничего не знали о ней, много волновались, думали, что больше не придется увидеть боевых друзей. Но хлопцы пришли.
Кочемазов и его товарищи подробно доложили о своем походе. В Конотопском районе они обосновались в лесу возле села Козацкого. Совершили несколько диверсий. В одной из подбитых немецких машин наШЛИ солдатский ранец. В нем были «Коммунистический манифест» на немецком и русском языках, вырезки из «Правды» и новая красивая трубка, которую партизаны торжественно преподнесли мне, как одному из самых заядлых курильщиков. Хозяином ранца, видимо, был немецкий коммунист.
Весть о бое 1 декабря и выходе нашего отряда из Спадщанского леса принесли конотопской группе наши связные — разведчики Петр Соколовский и Александр Ленкин. Командир группы Василий Порфирьсвич Кочемазов и политрук Федор Ермолаевич Кана-вец решили догнать отряд. Взяв продовольствие и боеприпасы, на четырех санях они двинулись в путь, На второй день, па рассвете, подошли к хутору Ретик, расположенному в лесу в десяти километрах от Кролевца.
Длительный переход и страшный мороз изрядно утомили бойцов. Маленький лесной хуторок, состоящий примерно из тридцати дворов, манил к себе. Шесть человек с лошадьми остались на опушке, а Канавец и Ленкин подошли к крайней хате. Постучались. Хозяева открыли дверь, встретили приветливо. Впечатление у хлопцев создалось такое, что здесь можно будет хорошо обогреться и отдохнуть. Дали знак остальным. Хозяин на вид угрюмый, с бегающими глазками, проворно и суетливо размещал гостей. Вскоре жена подала пищу и куда-то исчезла.
Сытный завтрак, тепло и домашний уют разморили людей. Все заснули. Не спалось одному Бойко. Подойдя случайно к окну, он увидел, что хату окружают какие-то вооруженные люди. Один из них, очевидно старший, судя по его повелительным жестам, подошел к двери. Разбуженные Бойко партизаны встали с автоматами
возле окон, а Канавец с гранатой в руке распахнул входную дверь. Стоявший на крыльце вооруженный человек не успел и глазом моргнуть, как оказался втянутым в хату. Начался допрос. Незнакомец утверждал, что они вышли из окружения, организовались в отряд, установили связь с кролевецким подпольем. Но все подпольщики недавно были арестованы и расстреляны гитлеровцами. В подтверждение своих слов он назвал несколько фамилий погибших.
Канавец и Кочемазов знали о несчастье, постигшем кролевец-ких товарищей, и потому рассказ незнакомца показался им правдоподобным. Ему поверили и велели выйти на крыльцо, чтобы позвать своих людей. По одному они заходили в хату. Партизаны на всякий случай обезоружили их. После недолгой мирной беседы предложили им вместе догонять Путивльский отряд. Те охотно согласились. Нужно было раздобыть лошадей. Обратились к ре-тикским колхозникам, которые дали две упряжки и попросили пойти выбрать коней на конюшне. Колхозный конюх, выводя из стойла гнедого мерина, тихо спросил у Канавца:
— Так вы кто же будете: партизаны или господа полицейские?
— Что ты, батя, разве не видишь красных звезд на шапках?
— Звезды-то звездами, да только чудно получается... Называете себя партизанами, а дружбу заводите с самим начальником кролевецкой полиции... Даже ехать вместе куда-то собираетесь...
Мигом выскочили партизаны во двор, но уже было поздно: полицаев и след простыл.
Случай с конотопцами, которые так легко доверились леснику и его «друзьям», был хорошей наукой дли всего личного состава отряда. Он наглядно показывал, насколько трусливы, ничтожны и в то же время коварны изменники Родины, продавшие свою честь и совесть фашистам. Позже выяснилось, что немцы заподозрили своих подручных в сговоре с партизанами и расстреляли их.
12 декабря. Отдан приказ о приведении к присяге всех бойцов и командиров отряда. К этому мы готовились давно. Писали ее коллективно, обдумывая каждое слово. Принятие присяги явилось очень большим событием в жизни отряда: оно вселило в сердца людей безграничную веру в победу нашего правого дела, в то, что фашизм будет разбит, что невозможно победить свободный советский народ. И это событие было важным не столько для людей нашего отряда, уже закаленного в боях, сколько для местных жителей и севских партизан. Ведь мы обязаны были поднять их на активную борьбу с врагом, а наш отряд для них должен быть примером самоотверженной борьбы в тяжелых условиях оккупации, строгой воинской дисциплины. Ровно в 12 часов дня у штаба выстроился весь личный состав Путивльского объединенного отряда в полном вооружении.
Хозяйственный двор лесничества со всех сторон окружен вековыми соснами, поднявшими свои заснеженные зеленые кроны далеко ввысь. Они особенно отчетливо выделяются на фоне бирюзо-
вого безоблачного неба. А рядом темно-зеленые ели с белыми хлопьями на ветках. Одноэтажные бревенчатые домики по окна занесены снегом. Снег кругом — на деревьях, кустарниках и дорогах. Ослепительная белизна подчеркивает чарующую прелесть картины русской зимы в лесу.
У штаба, на вытоптанной небольшой площадке, поставили стол, накрыли его красным полотнищем. Шагах в десяти — стройные ряды партизан. Одеты они по-разному: в красноармейских буденовках, крестьянских треухах, ватниках и шинелях, гражданских пальто. На ногах сапоги, ботинки, валенки... Но все выбриты, подтянуты, снаряжение подогнано, равнение рядов безукоризненное. Лица строгие, торжественные. Смотришь на них и как-то не замечаешь разношерстности партизанского обмундирования. В строю весь личный состав, даже раненный в последнем спадщанском бою путивльский связист Петр Горбовцов и тот стоит, слегка опираясь на плечо друга.
Несколько поодаль группы местных жителей — старики и женщины с детьми. Между семьями рабочих лесокомбината мелькают сутулящиеся фигуры «сапожников», бородатых, угрюмых. Старики степенно беседуют между собой. Вездесущие ребятишки заняли «господствующие высоты» — заборы, деревья. «Сапожники» усиленно курят толстые самокрутки из вонючего самосада.
Раздалась команда начальника штаба Базымы:
— Смирно! Равнение на знамя!
Знаменосцы пронесли перед строем боевое знамя отряда и остановились у стола.
Я обратился к бойцам и командирам с небольшой речью. Говоря об итогах трехмесячной борьбы с врагом, напомнил им о том, что когда мы уходили в партизаны, то каждый из нас поклялся биться с оккупантами до полной победы. Сегодня же мы должны поклясться здесь, перед строем своих товарищей, под развернутым знаменем, па верность матери-Родине, на верность идеям великой партии большевиков. Я первым прочел текст присяги. Вот он:
«Я, партизан Союза Советских Социалистических Республик, добровольно вступаю в партизанский отряд и торжественно клянусь перед всем советским народом, перед партией и правительством, что буду бороться за освобождение моей Родины от ига фашизма до полного его уничтожения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Самым уязвимым местом нашей обороны оказался участок со стороны болота. Оно замерзло, и немцы пустили по нему до полутора тысяч пехоты, а с краю по дороге — конницу. Атакующих прикрывали крупнокалиберные пулеметы. Однако, к нашему счастью, образовавшийся лед оказался недостаточно крепок, чтобы выдержать тяжесть человека. Гитлеровцы проваливались в грязное месиво. Вот тут-то и накрывали их огнем минометчики и танкисты.
Страшное это дело — минометный огонь в лесу. Мина, встречающая на своем пути ветку дерева, взрывается, не долетая до земли. Тысячи осколков поражают цель. Вопли раненых врагов сливались в сплошной рев. По коннице ударили танковая пушка и наши пулеметы.
Несмотря н.а потери, гитлеровцы лезли вперед. В критический момент на помощь Базыме подоспел Руднев, только что отбивший атаку па своем участке. Увидев комиссара, бежавшего прямо на фашистов, первыми поднялись и побежали за ним с криками «Ура!» бойцы группы Карпенко. Командир отделения Васильев вырвался вперед и заслонил собой комиссара.
Немцы не приняли контратаки и повернули вспять. Сотни вооруженных и вымуштрованных солдат не устояли против горстки героев.
Бой выигран. Больше каратели не пойдут в наступление: начало темнеть. Если бы оставался до вечера хотя бы один час, они предприняли бы еще одну атаку — и тогда нам конец. Отбиваться нечем. Боеприпасы израсходованы все. Но и фашистские части отошли, бросив на месте боя сто пятьдесят убитых солдат и офицеров. Среди оставленных врагом оружия, боеприпасов, военного снаряжения оказалась и машина с 75-миллиметровой пушкой.
В этом бою отряд понес тяжелую утрату: пали смертью храбрых Василий Васильевич Ильин, Иван Тимофеевич Челядин и Николай Андреевич Воробьев. , .
Разведчики тело Ильина подобрали на опушке, где утром он первым начал бой. На небольшом расстоянии от его огневой позиции насчитали сорок восемь трупов вражеских солдат.
Напротив штабной землянки была небольшая ложбинка, за ней пригорок, поросший кустарником. Здесь, в укромном месте, вырыли могилу. Положили рядом коммунистов Ильина, Челядина и комсомольца Воробьева.
Собрались все, за исключением дозорных. Комиссар начал речь:
— Прощайте, друзья! Вы пали в неравном бою. За кровь народа, за слезы наших матерен и жоп, за будущее наших детей, за свободу родины вы отдали все, что могли. На таких, как вы', героях стояло в веках и вечно стоять будет наше Отечество. Многие зарились на богатство Руси и хотели поработить ее народы. Были тут и татаро-монгольские орды Батыя, и немецкие псы-рыцари, и польская шляхта, и полчища Вильгельма. Но всегда наш народ грудью вставал на защиту своей Родины и бил незваных гостей смертным боем.
Под Полтавой мы били шведов, на Кавказе персов, под Бородином французов, на Хасане японцев, за Ладогой финнов. Все были биты, кто приходил к нам с мечом. Так будет и теперь. Гитлеровским выродкам никогда не видать Москвы, а русские в Берлине бывали, будем и мы. Прощайте, дорогие друзья и товарищи. Над вашими телами клянемся, не щадя своей жизни, уничтожать фашистов и их пособников, как бешеных собак!
— Клянемся! — в едином порыве произнесли партизаны. Бережно опустили мы в могилу тела наших боевых товарищей,
славных народных мстителей. Память о них навсегда сохранится в наших сердцах.
Первый рейд
Каратели отступили на свои исходные рубежи — в села, окружающие Спадщанский лес. Их части, как доложила наша разведка, готовятся к новому штурму партизанской обороны. По дорогам из Путивля, Глухова, Кролевца и Конотопа беспрерывным потоком идут свежие подкрепления противника. Очевидно, утром враг предпримет новое наступление. А как же быть с боеприпасами? У бойцов осталось всего по нескольку патронов, за день боя все они были израсходованы. Пришлось спешно готовиться к уходу из Спадщанского леса.
В боевом приказе указывалось: «Дабы сохранить людской состав отряда для дальнейшей борьбы с немецкими захватчиками, считать целесообразным 1.Х11 1941 года в 24.00 оставить Спадщанский лес п выйти в направлении Брянских лесов».
Все, что невозможно унести с собой, зарыли в землю. Танк заминировали, пулемет сняли. Небольшое количество имевшихся сухарей и варенья выдали бойцам.
Чтобы сковать маневренность партизан и не дать нам вырваться из железного кольца окружения, противник надежно перекрыл заслонами и заставами все пути выхода из Спадщанского леса. Оставался лишь один путь — через болото Жилень и реку Кле-вень. К нашему счастью, ночью ударил тридцатиградусный мороз. Река и болото покрылись тонким льдом. Отряд организованно двинулся по зыбкому ледяному насту. По Клевени мы добрались почти до села Щербиновка, а дальше уже пошли по снежной целине. Колонна часто останавливалась, люди выбивались из сил. Очень тяжело было бойцам, измотанным напряженным дневным боем и ночным маршем. И все же их приходилось торопить. Семен Васильевич Руднев, подбадривая партизан, напоминал им, что промедление смерти подобно, что если не успеем оторваться от противника, будем раздавлены.
Ночная тьма помогла отряду, как говорится, проползти ужом между вражескими заслонами и пройти незамеченным буквально в нескольких десятках метров от хуторов и сел, занятых немцами. Впереди отряда шел партизан Коренев, который в этих местах провел большую часть своей жизни и прекрасно знал дорогу.
2 декабря. К середине дня мы отошли от Спадщанского леса на добрых двадцать километров и остановились на днёвку в хуторе Окоп. Догнавшие отряд разведчики рассказали, что на рассвете немцы обрушили на покинутый нами лагерь всю свою огневую мощь и с воплями пошли в атаку на... пустые землянки.
Путь на север оказался свободным. Чтобы подтянуть к Спадщанскому лесу почти три тысячи карателей, фашистское командование вынуждено было уменьшить гарнизоны в райцентрах.
5 декабря. Третий день продвигаемся в направлении Хинельских лесов. При подходе к селу Ястребщине Эсманского района местные полицаи попытались оказать сопротивление, но наша разведка их быстро уничтожила.
В селе Коронок комиссар Руднев провел собрание колхозников, на котором присутствовало свыше двухсот человек. Семен Васильевич рассказал о том, что советский народ активно поднимается на борьбу с оккупантами и что местным жителям нужно также саботировать и срывать выполнение приказов фашистов. После собрания партизаны срубили установленную оккупантами в центре села виселицу.
6 декабря. Остановились в селе Хвощовке. Оно находится на опушке Хинельских лесов к югу от Хутора-Михайловского.. Хинельские леса представляют собой как бы южную оконечность Брянских лесов. Тянутся они широкой полосой от Новгорода-Се-верского к Северу, далее большими перелесками на север, северо-запад и северо-восток. Места эти для стоянки отряда особенно выгодны тем, что, во-первых, мы не отрывались от своих районов и могли постоянно поддерживать с ними связь, имея возможность в любое время туда вернуться, во-вторых, обеспечивался надежный тыл — Хинельские и Брянские леса. К тому же хорошей базой для отряда в Хинельских лесах могут служить лесокомбинат и его поселок, расположенные в тридцать пятом квадрате лесного массива.
7 декабря. С целью разведки местности в тридцать пятый квадрат была послана небольшая группа партизан во главе с Дедом Морозом. Вернувшись, Алексей Ильич рассказал, что в поселке лесокомбината проживают какие-то странные люди. Они выдают себя за сапожников, но это, очевидно, не так. К незнакомым они относятся с большим подозрением. Нам не поверили, что мы партизаны.
На краю поселка Алексей Ильич обнаружил пустые недавно построенные землянки. «Сапожники» говорили, что в них раньше находились партизаны, по они куда-то ушли. В одном из домов нашим разведчикам показалась подозрительной дверь, ведущая в чулан. Потребовали ее открыть, но хозяйка долго упиралась, говоря, что там никого нет.
Алексей Ильич распахнул дверь и увидел неизвестного человека, изрядно заросшего. В руке незнакомца блеснула вороненая сталь пистолета. Но властный окрик «Свои, не стреляй!» предотвратил несчастье. Начались переговоры. Долго прощупывали друг друга. В конце концов нашли общий язык. Незнакомцем оказался командир Севского партизанского отряда Хохлов. Отряд он распустил, и люди разошлись по домам. «В здешних краях,— объяснял Алексей Ильич,— взяла верх «тактика сохранения сил».
8 декабря. Утром Путивльский объединенный отряд построился в походную колонну и, соблюдая все меры предосторожности, двинулся к лесокомбинату. Заняв поселок, мы собрали «сапожников». Все они оказались бойцами и командирами Красной Армии. Настроение у них крайне подавленное. Воины поодиночке и группами выходили из окружения, пробирались к фронту, но помешали сильные морозы. Вот и застряли в относительно безопасном месте, ка-
ким был лесокомбинат, расположенный среди дремучего леса. О положении на фронтах и что делать дальше они не знали.
Со слезами на глазах слушали они наши рассказы о героическом сопротивлении Красной Армии, о битвах под Москвой.
9 декабря. В поселке и его окрестностях мы обнаружили немецкие продовольственные склады, где находилось 25 тонн зерна. На конеферме было 40 лошадей с упряжью и санями. 20 тонн зерна раздали населению, остальное взяли для нужд отряда.
С приходом отряда настроение у жителей поселка да и у «сапожников» заметно поднялось. В штаб приходят местные коммунисты. Командиру Севского отряда Хохлову и двум его товарищам Пронину и Астахову поручили в течение двух дней собрать б поселке комбината местный партизанский отряд.
10 декабря. Поздно вечером в штаб явилась оперативная группа Кочемазова, которая еще перед боем в Спадщанском лесу была послана в Конотопскип район для проведения глубокой разведки и взрыва мостов. Все эти дни мы ничего не знали о ней, много волновались, думали, что больше не придется увидеть боевых друзей. Но хлопцы пришли.
Кочемазов и его товарищи подробно доложили о своем походе. В Конотопском районе они обосновались в лесу возле села Козацкого. Совершили несколько диверсий. В одной из подбитых немецких машин наШЛИ солдатский ранец. В нем были «Коммунистический манифест» на немецком и русском языках, вырезки из «Правды» и новая красивая трубка, которую партизаны торжественно преподнесли мне, как одному из самых заядлых курильщиков. Хозяином ранца, видимо, был немецкий коммунист.
Весть о бое 1 декабря и выходе нашего отряда из Спадщанского леса принесли конотопской группе наши связные — разведчики Петр Соколовский и Александр Ленкин. Командир группы Василий Порфирьсвич Кочемазов и политрук Федор Ермолаевич Кана-вец решили догнать отряд. Взяв продовольствие и боеприпасы, на четырех санях они двинулись в путь, На второй день, па рассвете, подошли к хутору Ретик, расположенному в лесу в десяти километрах от Кролевца.
Длительный переход и страшный мороз изрядно утомили бойцов. Маленький лесной хуторок, состоящий примерно из тридцати дворов, манил к себе. Шесть человек с лошадьми остались на опушке, а Канавец и Ленкин подошли к крайней хате. Постучались. Хозяева открыли дверь, встретили приветливо. Впечатление у хлопцев создалось такое, что здесь можно будет хорошо обогреться и отдохнуть. Дали знак остальным. Хозяин на вид угрюмый, с бегающими глазками, проворно и суетливо размещал гостей. Вскоре жена подала пищу и куда-то исчезла.
Сытный завтрак, тепло и домашний уют разморили людей. Все заснули. Не спалось одному Бойко. Подойдя случайно к окну, он увидел, что хату окружают какие-то вооруженные люди. Один из них, очевидно старший, судя по его повелительным жестам, подошел к двери. Разбуженные Бойко партизаны встали с автоматами
возле окон, а Канавец с гранатой в руке распахнул входную дверь. Стоявший на крыльце вооруженный человек не успел и глазом моргнуть, как оказался втянутым в хату. Начался допрос. Незнакомец утверждал, что они вышли из окружения, организовались в отряд, установили связь с кролевецким подпольем. Но все подпольщики недавно были арестованы и расстреляны гитлеровцами. В подтверждение своих слов он назвал несколько фамилий погибших.
Канавец и Кочемазов знали о несчастье, постигшем кролевец-ких товарищей, и потому рассказ незнакомца показался им правдоподобным. Ему поверили и велели выйти на крыльцо, чтобы позвать своих людей. По одному они заходили в хату. Партизаны на всякий случай обезоружили их. После недолгой мирной беседы предложили им вместе догонять Путивльский отряд. Те охотно согласились. Нужно было раздобыть лошадей. Обратились к ре-тикским колхозникам, которые дали две упряжки и попросили пойти выбрать коней на конюшне. Колхозный конюх, выводя из стойла гнедого мерина, тихо спросил у Канавца:
— Так вы кто же будете: партизаны или господа полицейские?
— Что ты, батя, разве не видишь красных звезд на шапках?
— Звезды-то звездами, да только чудно получается... Называете себя партизанами, а дружбу заводите с самим начальником кролевецкой полиции... Даже ехать вместе куда-то собираетесь...
Мигом выскочили партизаны во двор, но уже было поздно: полицаев и след простыл.
Случай с конотопцами, которые так легко доверились леснику и его «друзьям», был хорошей наукой дли всего личного состава отряда. Он наглядно показывал, насколько трусливы, ничтожны и в то же время коварны изменники Родины, продавшие свою честь и совесть фашистам. Позже выяснилось, что немцы заподозрили своих подручных в сговоре с партизанами и расстреляли их.
12 декабря. Отдан приказ о приведении к присяге всех бойцов и командиров отряда. К этому мы готовились давно. Писали ее коллективно, обдумывая каждое слово. Принятие присяги явилось очень большим событием в жизни отряда: оно вселило в сердца людей безграничную веру в победу нашего правого дела, в то, что фашизм будет разбит, что невозможно победить свободный советский народ. И это событие было важным не столько для людей нашего отряда, уже закаленного в боях, сколько для местных жителей и севских партизан. Ведь мы обязаны были поднять их на активную борьбу с врагом, а наш отряд для них должен быть примером самоотверженной борьбы в тяжелых условиях оккупации, строгой воинской дисциплины. Ровно в 12 часов дня у штаба выстроился весь личный состав Путивльского объединенного отряда в полном вооружении.
Хозяйственный двор лесничества со всех сторон окружен вековыми соснами, поднявшими свои заснеженные зеленые кроны далеко ввысь. Они особенно отчетливо выделяются на фоне бирюзо-
вого безоблачного неба. А рядом темно-зеленые ели с белыми хлопьями на ветках. Одноэтажные бревенчатые домики по окна занесены снегом. Снег кругом — на деревьях, кустарниках и дорогах. Ослепительная белизна подчеркивает чарующую прелесть картины русской зимы в лесу.
У штаба, на вытоптанной небольшой площадке, поставили стол, накрыли его красным полотнищем. Шагах в десяти — стройные ряды партизан. Одеты они по-разному: в красноармейских буденовках, крестьянских треухах, ватниках и шинелях, гражданских пальто. На ногах сапоги, ботинки, валенки... Но все выбриты, подтянуты, снаряжение подогнано, равнение рядов безукоризненное. Лица строгие, торжественные. Смотришь на них и как-то не замечаешь разношерстности партизанского обмундирования. В строю весь личный состав, даже раненный в последнем спадщанском бою путивльский связист Петр Горбовцов и тот стоит, слегка опираясь на плечо друга.
Несколько поодаль группы местных жителей — старики и женщины с детьми. Между семьями рабочих лесокомбината мелькают сутулящиеся фигуры «сапожников», бородатых, угрюмых. Старики степенно беседуют между собой. Вездесущие ребятишки заняли «господствующие высоты» — заборы, деревья. «Сапожники» усиленно курят толстые самокрутки из вонючего самосада.
Раздалась команда начальника штаба Базымы:
— Смирно! Равнение на знамя!
Знаменосцы пронесли перед строем боевое знамя отряда и остановились у стола.
Я обратился к бойцам и командирам с небольшой речью. Говоря об итогах трехмесячной борьбы с врагом, напомнил им о том, что когда мы уходили в партизаны, то каждый из нас поклялся биться с оккупантами до полной победы. Сегодня же мы должны поклясться здесь, перед строем своих товарищей, под развернутым знаменем, па верность матери-Родине, на верность идеям великой партии большевиков. Я первым прочел текст присяги. Вот он:
«Я, партизан Союза Советских Социалистических Республик, добровольно вступаю в партизанский отряд и торжественно клянусь перед всем советским народом, перед партией и правительством, что буду бороться за освобождение моей Родины от ига фашизма до полного его уничтожения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24