Трудность новой роли для Атабая заключалась не в том, чтобы хорошо сыграть ее, а в том, чтобы под любым предлогом (главный — «я на работе!») отказаться от «рюмочки», которую ему могут предложить. Они обсудили с Хаиткулы и этот вопрос. Атабай дал слово, что, по крайней мере, пока не разыщет того человека, постарается не напиться.
В первой же квартире хозяин попросил, чтобы ему ускорили обмен двухконфорочной плиты на четырехконфороч-ную. «Семья растёт, много готовки, много стирки, бывает
стыдно, когда вовремя не могу напоить чаем родственников,— жди, когда плита освободится!» Атабай все записал в «журнал», а хозяин вынул иа буфета миску с кавурмой и бутылку «Столичной». Поставил на стол, табуретку толкнул ногой к Атабаю:
— Садись! — И подмигнул ему.
— На работе не пью.
Он быстро ретировался из этого дома.Везде его встречали приветливо, хотя в некоторых квартирах как будто насмехались над ним, думали, на водку просит: «То днем.с. огнем не сыщешь вас, а когда не надо — шляетесь. Разве в это время проверяют плиты? Что-то подозрительно... На бутылку, наверно, хочешь, яшулы, получить? Признайся...,»
Он позвонил в очередную квартиру.Женский голос спросил:
— Кто там?
«Опять то же самое»,— подумал Атабай и ответил:
— Техник горгаза.
Атабай никогда не думал, что в одну дверь можно врезать столько замков, он даже не удивился, что она только чуть-чуть приоткрылась. В щелке виднелись нос и губы.
— У нас плита хорошо работает. Все равно смотреть будете?
— Надо, так положено,— неуверенно сказал Атабай. Его впустили. Он снял в коридоре ботинки, бросил взгляд на хозяйку, на формы, выступавшие из-под японского шелка, прошмыгнул на кухню. Из глубины квартиры раздался мужской голос:
— Жена! Кто там? Не меня ли ищут?
Атабай даже вздрогнул, по телу побежали мурашки. Хотя он еще не мог вспомнить, где слышал этот голос, норн был ему очень знаком. Он приник к плите, а женщина ушла в комнату, откуда до него донесся ее голос:
— Я же тебе говорила, что ходят проверяют плиты. Техник зашел...
Как и предупреждала хозяйка, четырехконфорочная плита была в полном порядке, но Атабай не спешил уходить, думал: «Голос вроде бы того типа, украдкой бы посмотреть на него...» Он стал разбирать плиту, потом снова собрал ее, отвинтил какие-то винты, опять завинтил, нюхал, нет ли утечки, зажигал и гасил конфорки.
Молодая красивая хозяйка вертелась вокруг него, заглядывая то под руку, то в середину плиты, все хотела о чем-то спросить — Атабай это чувствовал.
— Товарищ техник, у меня к вам одна просьба...
— Слушаю, уважаемая,—буркнул Атабай. Молодая женщина кокетливо улыбнулась:
— Только не. обманете?
— Вас что, все время обманывают? — Атабай пожал плечами.— Скажу, хозяйка, дела у нас всегда есть, но если надо помочь... Одна закавыка здесь будет: не. привык я иметь дело с женщинами. У вас, кажется, есть в доме мужчина?
— Вах, если бы мужчины умели вести дела, то женщины не мучились бы.—Она нахмурила брови.—Он чаевничает. Только что пришел с работы. Пойдемте тоже — за компанию...
Хаитбаев вымыл руки, но не сразу пошел за ней, медлил, надеялся, что муж все-таки выйдет сам. На худой конец, ему мельком бы взглянуть на него, и больше в этой квартире делать нечего.
— Пусть он сам сюда выйдет, хозяйка, грязный я, неудобно...
— Идемте, идемте!
Хаитбаев сразу узнал его, хотя тот на него не смотрел, сидел за пиалой, уткнувшись в газету. Не поднимая глаз, спросил:
— Сколько за труды?
— Ничего. — Атабай ждал, когда он оторвется от газеты и посмотрит на него: узнает или нет?
— Ничего? — Хозяин посмотрел на него так пристально, что Атабай решил: все, узнал, сейчас начнутся расспросы.
Но он не узнал Атабая.
Попрощавшись с. ними, Хаитбаев бросился к телефону-автомату, позвонил в угрозыск.
— Хаиткулы-ага, поздравьте меня! Вот его адрес...
— Молодец, Атабай! Теперь посмотрим, с кем он держит связь...
Следствие по-прежнему билось над вопросам: почему любовница доктора упорно отказывается давать дополнительные показания? И она и доктор твердили одно и то же, совпадая почти дословно: «О встречах условливались на работе, а потом я приходил к ней («он приходил ко мне»). Вот и все. Это правда».
Хаиткулы и сам понимал, что это правда, но понимал также, что правда неполная.
Талхат вошел к нему так неожиданно, что он вздрогнул, сердито посмотрел на него. Талхат этого не заметил.
— Агай, мне пришла в голову идея. Не знаю только, дельная она или нет... По-моему, мы с Бердыевой допустили ошибку... Большую ошибку, агай! — Он стукнул себя по лбу.
— В чем дело? Не тяни.
— Идея пока без ног и без головы, но мы можем...
— Что «можем»? Говори яснее! —Хаиткулы встал из-за стола.
— Извините, агай... Мы ведь проверили отпечатки пальцев у всех, кого подозревали? Так? А про одного человека забыли.
— Про кого забыли?
— Про ее мужа, который в колонии.
Хаиткулы сгоряча хотел сказать: «Чушь!» — но передумал и про себя даже отметил смелость этой гипотезы.
— Принеси дело ее мужа, но скажу откровенно: такая гениальная идея могла прийти в голову только старшему инспектору Хасянову. Она рождает сразу же другую: уж не отпуск ли дали осужденному?
Талхат принес дело Бердыева, потом побежал к криминалисту, чтобы проверить отпечатки пальцев нового подозреваемого. Через десять минут прибежал назад:
— Он самый, товарищ майор!
— Что за чертовщина, Талхат! Опять новые заботы! Собирайся, едем в Энск.
ЭНСК
Начальник колонии, выслушав Хаиткулы, подскочил на стуле от изумления. Лицо его из розового стало землистым. Прихрамывая, он подбежал к двери кабинета, кого-то позвал. Вернулся на свое место и, вспомнив, что под крышкой стола есть кнопка вызова, растерялся еще больше. Он, как говорит пословица, «из-за гнева на Али мстил Ахмеду»,— мгновенно появившемуся военнослужащему сердито сказал:
— Где вы ходите? Немедленно найдите дежурного! Солдат вышел, а начальник колонии по очереди посмотрел сначала на Хаиткулы, потом на Талхата.
— Вы меня обидели, товарищи. Вы, наверное, думаете, мы здесь отару пасем, а осужденные по своему желанию могут ездить домой, когда им захочется. Сущая ерунда.
Старший лейтенант, вызыванный для разъяснений, побледнел... Да, в тот вечер он дежурил. Да, кое-что произошло... Позвонили из дому: «Быстрее приезжай, мать при смерти!» Дежурный шофер был занят, поэтому пришлось посадить за руль Мамедмуратл Бердыева — машину хорошо водит, не один раз выручал.
— Успели к матери? Простились?
— Успел, товарищ капитан. Благословила, как говорится...
— Бердыева одного оставляли?
— Оставлял. Обещал, что ничего плохого не сделает. Мы и вернулись вместе. Пока я у постели матери был, может, он отлучался к жене, она рядом с моей мамой живет. На машине за пять минут можно доехать. Если отлучался, то на час, не больше... Но разрешения не спрашивал.
— Ладно, с вами я разберусь потом. Можете идти...— Начальник колонии стал мрачнее тучи.
— Товарищ капитан, минутку! Разрешите задать вопрос дежурному? — Талхат встал от возбуждения.
— Задавайте...— хмуро бросил капитан.
— Бердыев курящий?
Перепуганный старший лейтенант, из белого как мел превратившийся в красного как рак, с трудом выдавил:
— За час выкуривает пачку.—Он круто развернулся и вышел из кабинета.
Начальник колонии вышел из-за стола, прошелся вдоль кабинета — от стены до стены. Он оставался в растерянности: с одной стороны, старший лейтенант совершил серьезный проступок, с другой — именно он в чем-то поможет сейчас приехавшим товарищам из угрозыска. В чем же? Что натворил Бердыев? Он ходил из угла в угол, думая, какое ему принять решение, а Хаиткулы, понимая, как задело капитана это происшествие, проникся к нему симпатией. Хаиткулы видел его насквозь — исполнительный служака, преданный делу и ненавидящий малейшее нарушение устава или инструкции. Он представил,, как нелегок был путь капитана по служебной лестнице вверх, как боялся он ошибок. Хаиткулы смотрел на него с сочувствием.
— Товарищ капитан,— Хаиткулы старался говорить как можно мягче,— вы нам уже помогли и поможете еще больше, если пригласите сюда Бердыева.
Капитан подошел к двери, приказал дежурному привести Бердыева. Потом посмотрел на Хаиткулы:
— Говорите прямо: большая беда? Надеюсь, не мокрое дело?
— Мокрое.
— Та-а-ак... как раз этого мне не хватало! А ведь мужик он вроде неплохой.
— Подозреваются другие... Но, как мы сказали, есть улики и против него, надо проверить...— Хаиткулы говорил так, чтобы начальник колонии успокоился.
Мамедмурат Бердыев на вопрос незнакомого майора: «Был ли он недавно у себя дома?», возмутился:
— Клевещете, гражданин майор! Клевещете на честного человека! Я отсюда собираюсь выйти перевоспитанным. Третий год хожу в вечернюю школу, учусь на четверки. На аккордеоне тоже выучился, в, самодеятельность хожу. Раньше только в цехе потел, а вот теперь и начальника на машине стал подвозить... Полгода мне осталось, гражданин майор, не топите!
Начальник колонии хотя и смотрел на него исподлобья, не придавая большого значения его словам, но пару раз кивнул: «Так и есть... Разные специальности освоил. Может встать на правильный путь, может и досрочно выйти».
Хаиткулы. достаточно было первых же слов Бердыева,, чтобы составить о нем представление — плохонький актер.
— Отлично, Мамедмурат, что вы взялись за ум. Желание исправиться — самое важное качество для осужденного. Но дорога перед вами трудная. Если в душе своей оставите хоть капельку лжи, опять потеряете направление. Будет жаль, если это случится... У вас же хорошая специальность, жена, мать, двор свой...
Бердыев насторожился: «Не зря говорит гражданин майор. Раскинул сеть...» Он не знал, что ответить Хаиткулы, жалобно простонал:
— Не трогайте мою семью.
— Мамедмурат, я не терплю двуличия, поэтому скажу правду: ваша жена оказалась в сложном положении после того, как вы побывали у нее...
Бердыеву как будто подсекли голову: с закрытыми глазами она упала на его правое плечо. Талхат протянул руку к графину, но Хаиткулы остановил его:
— Талхат, не беспокойся попусту. Он все слышит и, думаю, все видит.
Начальник колонии тоже не усидел на месте, встал, оперся обеими руками о стол. После слов Хаиткулы снова опустил свое грузное тело, вздохнул, спросил:
— Вы что... знали его? — Он вытер пот со лба.
— Нет, к счастью, вижу в первый раз. Но узнал сразу,как вошел. Это один из фокусов, которые такие, как он, умеют нам доказывать... Ну что, Мамедмурат?
Бердыев как ни в чем не бывало поднял голову:
— Не трогайте жену...
— Если бы после вашего посещения дома под вашими окнами не убили человека, я не стал бы знакомиться ни с вами, ни с вашей женой.
Услыхав это, Бердыев выпрямился на стуле, округлил глаза. Зрачки остановились, расширились, лицо посерело, дыхание остановилось. Никаких признаков жизни: не человек, а призрак... Начальник колонии умоляюще смотрел на майора, а тот терпеливо ждал.
Ждать пришлось бы долго, и он решил прервать комедию:
— Мамедмурат, вы, кажется, меня не поняли? Вашу жену ле обвиняют в, убийстве...— Едва он сказал это, как у притворщика зашевелились веки. Хаиткулы продолжал: — Когда мы пришли к ней, в доме пахло дымом, под кроватью нашли пепельницу, полную окурков. Ваша жена до сих пор скрывает от нас, откуда появились окурки, кто курил. До сих пор молчит. Если бы рассказала все, как было, мы бы ее давным-давно оставили в покое. Заставила нас помучиться... Но мы сличили ваши отпечатки пальцев с теми, что остались на окурках. Это вы курили, зачем вам отпираться?
Мамедмурат, забился в истерике. На этот раз он не притворялся.
— Гражданин майор, что же вы сразу не сказали? Значит, с ней все в порядке? Был я дома, был... Ну виноват! — Он плакал навзрыд.
Хаиткулы и Талхат торопились вернуться в город. Майор был уверен, что сегодня вернется Бекназар. Кроме того, надо было отдать распоряжение о приостановке допросов Берды-евой и доктора.
ЧАРДЖОУ
— Товарищ майор, операция прошла успешно! — Бекназар вбежал в кабинет Хаиткулы.
Сюда сразу же стали заглядывать другие инспекторы, рассматривая его так, как будто он приехал не с задания, а с курорта.
Хаиткулы сразу понял, что Бекназар приехал на работу, лишь заглянув домой.
— Ты хотя бы дома чаю выпил... Бросил чемодан через порог — и сюда? Говори честно.
— Не беда, товарищ майор! У меня много новостей, отчитаюсь и поеду домой.
Он обстоятельно рассказал Хаиткулы обо всем, что касалось Ханум и Мегерема. Когда кончил, Хаиткулы спросил:
— Это всё?
— Так точно, товарищ майор.
Хаиткулы выдвинул ящик стола, вытащил из него моток телеграфных лент, протянул Бекназару:
— А это что?
По первым же словам на ленте Бекназар понял, что его начальнику известно то, о чем он умолчал в докладе,— о ранении в Цумаде и о больнице.
— Считаю все это не имеющим отношения к самому главному.
На ближайшей же оперативке командировка в Дагестан была отмечена как особо результативная. По предложению Хаиткулы подполковник Джуманазаров объявил в приказе благодарность Хасянову и Хайдарову, самому же начальнику угрозыска сказал:
— Теперь я знаю, как надо вас заставлять работать. Критика, оказывается, вас окрыляет и вдохновляет! Помните, вначале мы не сразу друг друга понимали? Теперь шь. нимаем: сколько нужно будет критики, пожалуйста, столько получите, дорогой Мегрэ.— Он рассмеялся.
Хаиткулы его ашхабадское прозвище в этих устах показалось совсем чужим.
— Кому обязан, что вы меня так величаете? Подполковник с улыбкой сделал движение указательным пальцем вверх, потом погасил улыбку:
— Когда встретитесь с Хакгасовой?
— Через полчаса.—Хаиткулы положил папку с делом Ханум на колени.— Сегодня кончаем вопрос с Ханум. Она избавится от нас, а мы от нее.
— А что с золотыми монетами?
— Вывод только один: скупала. Когда есть такие деньги, продавцы найдутся. В трудные времена люди, знаете, золото чуть не даром отдавали. Она и тогда пользовалась чужой бедой. Мегерем это подтвердил.
— Не очень-то верьте ему... Что с ним?
— Пока задержан за покушение на убийство, ведется расследование...
— Ладно, идите к Хакгасовой.
...Встретившись с ней, Хаиткулы высыпал весь ворох доказательств, которые собрал Бекназар. Присутствие самого Бекназара, который, она знала, ездил в Цумаду, сломало ее упорство. Она призналась, что в разные годы скупала монеты у разных лиц. Прятала их в тот самый кувшин, он таки разбился. На вопрос: «У кого покупали?» — она назвала фамилию человека, который ходил по аулам и «собирал» (так и сказала) для нее золотые монеты. Бекназар записал фамилию в своем блокноте, а Хаиткулы спросил:
— Кто он?
— Работал у меня шофером.
— Если сейчас устроим с ним очную ставку, он подтвердит, что скупал для вас золотые монеты? Сможете его убедить?
— Смогу. Если только сможете уговорить его прийти.
— Привезем.
— Не привезете. Вы хоть и милиция, но не все можете...
— Уехал куда-нибудь?
— Уехал.
— Куда уехал?
— Туда, откуда нет обратной дороги.
Хаиткулы вздрогнул, покраснел, в сердце вонзилась иголка, затылок начал наливаться свинцом. Никто никогда на допросах его так не разыгрывал. А в глазах Ханум прыгал злой огонь: «Ну что? Получил?»
В песках змея, ужалив, отскакивает назад и высоко поднимает голову. Ханум сорвалась с места, сделала шаг назад; никто не посмел ей сказать: «Садитесь». Бекназар только подвинул заполненные бланки протокола допроса на край стола. Она, не читая их, размашисто расписалась.
Когда они вернулись к себе, подполковник сразу вызвал их. Узнав, что в деле Ханум Хакгасовой поставлена последняя точка, что теперь ей предстоит новый суд, облегченно вздохнул. Потом сказал:
— Вызвал вас, чтобы показать это...— Он вынул из стола радиограмму, полученную из Ташкентского управления внутренних дел.
Хаиткулы пробежал глазами ленту телетайпа. Узбекские коллеги сообщали, что розыск преступников по словесному портрету, объявленный не только по городу, но и по всей республике, пока результатов не дал, но будет продолжен...
Хаиткулы передал радиограмму Бекназару.
— Товарищ подполковник, я уверен — преступники наши, местные. К тому же, мне кажется, они не издалека, а из нашего города. Может быть, даже из ближайшего района. Думаю, скоро в этом убедимся. Стоило бы тщательно просмотреть старые картотеки областного управления внутренних дел. Что, если пригласить пенсионеров, которые прежде работали в милиции, посоветоваться с ними?
— Хорошая мысль...— Джуманазаров повернулся, нажал кнопку селектора, поручил своему заместителю по политико-воспитательной работе собрать на днях на чай всех вышедших на пенсию работников милиции. Потом набрал чей-то номер, почтительно поздоровался, расспросил о здоровье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
В первой же квартире хозяин попросил, чтобы ему ускорили обмен двухконфорочной плиты на четырехконфороч-ную. «Семья растёт, много готовки, много стирки, бывает
стыдно, когда вовремя не могу напоить чаем родственников,— жди, когда плита освободится!» Атабай все записал в «журнал», а хозяин вынул иа буфета миску с кавурмой и бутылку «Столичной». Поставил на стол, табуретку толкнул ногой к Атабаю:
— Садись! — И подмигнул ему.
— На работе не пью.
Он быстро ретировался из этого дома.Везде его встречали приветливо, хотя в некоторых квартирах как будто насмехались над ним, думали, на водку просит: «То днем.с. огнем не сыщешь вас, а когда не надо — шляетесь. Разве в это время проверяют плиты? Что-то подозрительно... На бутылку, наверно, хочешь, яшулы, получить? Признайся...,»
Он позвонил в очередную квартиру.Женский голос спросил:
— Кто там?
«Опять то же самое»,— подумал Атабай и ответил:
— Техник горгаза.
Атабай никогда не думал, что в одну дверь можно врезать столько замков, он даже не удивился, что она только чуть-чуть приоткрылась. В щелке виднелись нос и губы.
— У нас плита хорошо работает. Все равно смотреть будете?
— Надо, так положено,— неуверенно сказал Атабай. Его впустили. Он снял в коридоре ботинки, бросил взгляд на хозяйку, на формы, выступавшие из-под японского шелка, прошмыгнул на кухню. Из глубины квартиры раздался мужской голос:
— Жена! Кто там? Не меня ли ищут?
Атабай даже вздрогнул, по телу побежали мурашки. Хотя он еще не мог вспомнить, где слышал этот голос, норн был ему очень знаком. Он приник к плите, а женщина ушла в комнату, откуда до него донесся ее голос:
— Я же тебе говорила, что ходят проверяют плиты. Техник зашел...
Как и предупреждала хозяйка, четырехконфорочная плита была в полном порядке, но Атабай не спешил уходить, думал: «Голос вроде бы того типа, украдкой бы посмотреть на него...» Он стал разбирать плиту, потом снова собрал ее, отвинтил какие-то винты, опять завинтил, нюхал, нет ли утечки, зажигал и гасил конфорки.
Молодая красивая хозяйка вертелась вокруг него, заглядывая то под руку, то в середину плиты, все хотела о чем-то спросить — Атабай это чувствовал.
— Товарищ техник, у меня к вам одна просьба...
— Слушаю, уважаемая,—буркнул Атабай. Молодая женщина кокетливо улыбнулась:
— Только не. обманете?
— Вас что, все время обманывают? — Атабай пожал плечами.— Скажу, хозяйка, дела у нас всегда есть, но если надо помочь... Одна закавыка здесь будет: не. привык я иметь дело с женщинами. У вас, кажется, есть в доме мужчина?
— Вах, если бы мужчины умели вести дела, то женщины не мучились бы.—Она нахмурила брови.—Он чаевничает. Только что пришел с работы. Пойдемте тоже — за компанию...
Хаитбаев вымыл руки, но не сразу пошел за ней, медлил, надеялся, что муж все-таки выйдет сам. На худой конец, ему мельком бы взглянуть на него, и больше в этой квартире делать нечего.
— Пусть он сам сюда выйдет, хозяйка, грязный я, неудобно...
— Идемте, идемте!
Хаитбаев сразу узнал его, хотя тот на него не смотрел, сидел за пиалой, уткнувшись в газету. Не поднимая глаз, спросил:
— Сколько за труды?
— Ничего. — Атабай ждал, когда он оторвется от газеты и посмотрит на него: узнает или нет?
— Ничего? — Хозяин посмотрел на него так пристально, что Атабай решил: все, узнал, сейчас начнутся расспросы.
Но он не узнал Атабая.
Попрощавшись с. ними, Хаитбаев бросился к телефону-автомату, позвонил в угрозыск.
— Хаиткулы-ага, поздравьте меня! Вот его адрес...
— Молодец, Атабай! Теперь посмотрим, с кем он держит связь...
Следствие по-прежнему билось над вопросам: почему любовница доктора упорно отказывается давать дополнительные показания? И она и доктор твердили одно и то же, совпадая почти дословно: «О встречах условливались на работе, а потом я приходил к ней («он приходил ко мне»). Вот и все. Это правда».
Хаиткулы и сам понимал, что это правда, но понимал также, что правда неполная.
Талхат вошел к нему так неожиданно, что он вздрогнул, сердито посмотрел на него. Талхат этого не заметил.
— Агай, мне пришла в голову идея. Не знаю только, дельная она или нет... По-моему, мы с Бердыевой допустили ошибку... Большую ошибку, агай! — Он стукнул себя по лбу.
— В чем дело? Не тяни.
— Идея пока без ног и без головы, но мы можем...
— Что «можем»? Говори яснее! —Хаиткулы встал из-за стола.
— Извините, агай... Мы ведь проверили отпечатки пальцев у всех, кого подозревали? Так? А про одного человека забыли.
— Про кого забыли?
— Про ее мужа, который в колонии.
Хаиткулы сгоряча хотел сказать: «Чушь!» — но передумал и про себя даже отметил смелость этой гипотезы.
— Принеси дело ее мужа, но скажу откровенно: такая гениальная идея могла прийти в голову только старшему инспектору Хасянову. Она рождает сразу же другую: уж не отпуск ли дали осужденному?
Талхат принес дело Бердыева, потом побежал к криминалисту, чтобы проверить отпечатки пальцев нового подозреваемого. Через десять минут прибежал назад:
— Он самый, товарищ майор!
— Что за чертовщина, Талхат! Опять новые заботы! Собирайся, едем в Энск.
ЭНСК
Начальник колонии, выслушав Хаиткулы, подскочил на стуле от изумления. Лицо его из розового стало землистым. Прихрамывая, он подбежал к двери кабинета, кого-то позвал. Вернулся на свое место и, вспомнив, что под крышкой стола есть кнопка вызова, растерялся еще больше. Он, как говорит пословица, «из-за гнева на Али мстил Ахмеду»,— мгновенно появившемуся военнослужащему сердито сказал:
— Где вы ходите? Немедленно найдите дежурного! Солдат вышел, а начальник колонии по очереди посмотрел сначала на Хаиткулы, потом на Талхата.
— Вы меня обидели, товарищи. Вы, наверное, думаете, мы здесь отару пасем, а осужденные по своему желанию могут ездить домой, когда им захочется. Сущая ерунда.
Старший лейтенант, вызыванный для разъяснений, побледнел... Да, в тот вечер он дежурил. Да, кое-что произошло... Позвонили из дому: «Быстрее приезжай, мать при смерти!» Дежурный шофер был занят, поэтому пришлось посадить за руль Мамедмуратл Бердыева — машину хорошо водит, не один раз выручал.
— Успели к матери? Простились?
— Успел, товарищ капитан. Благословила, как говорится...
— Бердыева одного оставляли?
— Оставлял. Обещал, что ничего плохого не сделает. Мы и вернулись вместе. Пока я у постели матери был, может, он отлучался к жене, она рядом с моей мамой живет. На машине за пять минут можно доехать. Если отлучался, то на час, не больше... Но разрешения не спрашивал.
— Ладно, с вами я разберусь потом. Можете идти...— Начальник колонии стал мрачнее тучи.
— Товарищ капитан, минутку! Разрешите задать вопрос дежурному? — Талхат встал от возбуждения.
— Задавайте...— хмуро бросил капитан.
— Бердыев курящий?
Перепуганный старший лейтенант, из белого как мел превратившийся в красного как рак, с трудом выдавил:
— За час выкуривает пачку.—Он круто развернулся и вышел из кабинета.
Начальник колонии вышел из-за стола, прошелся вдоль кабинета — от стены до стены. Он оставался в растерянности: с одной стороны, старший лейтенант совершил серьезный проступок, с другой — именно он в чем-то поможет сейчас приехавшим товарищам из угрозыска. В чем же? Что натворил Бердыев? Он ходил из угла в угол, думая, какое ему принять решение, а Хаиткулы, понимая, как задело капитана это происшествие, проникся к нему симпатией. Хаиткулы видел его насквозь — исполнительный служака, преданный делу и ненавидящий малейшее нарушение устава или инструкции. Он представил,, как нелегок был путь капитана по служебной лестнице вверх, как боялся он ошибок. Хаиткулы смотрел на него с сочувствием.
— Товарищ капитан,— Хаиткулы старался говорить как можно мягче,— вы нам уже помогли и поможете еще больше, если пригласите сюда Бердыева.
Капитан подошел к двери, приказал дежурному привести Бердыева. Потом посмотрел на Хаиткулы:
— Говорите прямо: большая беда? Надеюсь, не мокрое дело?
— Мокрое.
— Та-а-ак... как раз этого мне не хватало! А ведь мужик он вроде неплохой.
— Подозреваются другие... Но, как мы сказали, есть улики и против него, надо проверить...— Хаиткулы говорил так, чтобы начальник колонии успокоился.
Мамедмурат Бердыев на вопрос незнакомого майора: «Был ли он недавно у себя дома?», возмутился:
— Клевещете, гражданин майор! Клевещете на честного человека! Я отсюда собираюсь выйти перевоспитанным. Третий год хожу в вечернюю школу, учусь на четверки. На аккордеоне тоже выучился, в, самодеятельность хожу. Раньше только в цехе потел, а вот теперь и начальника на машине стал подвозить... Полгода мне осталось, гражданин майор, не топите!
Начальник колонии хотя и смотрел на него исподлобья, не придавая большого значения его словам, но пару раз кивнул: «Так и есть... Разные специальности освоил. Может встать на правильный путь, может и досрочно выйти».
Хаиткулы. достаточно было первых же слов Бердыева,, чтобы составить о нем представление — плохонький актер.
— Отлично, Мамедмурат, что вы взялись за ум. Желание исправиться — самое важное качество для осужденного. Но дорога перед вами трудная. Если в душе своей оставите хоть капельку лжи, опять потеряете направление. Будет жаль, если это случится... У вас же хорошая специальность, жена, мать, двор свой...
Бердыев насторожился: «Не зря говорит гражданин майор. Раскинул сеть...» Он не знал, что ответить Хаиткулы, жалобно простонал:
— Не трогайте мою семью.
— Мамедмурат, я не терплю двуличия, поэтому скажу правду: ваша жена оказалась в сложном положении после того, как вы побывали у нее...
Бердыеву как будто подсекли голову: с закрытыми глазами она упала на его правое плечо. Талхат протянул руку к графину, но Хаиткулы остановил его:
— Талхат, не беспокойся попусту. Он все слышит и, думаю, все видит.
Начальник колонии тоже не усидел на месте, встал, оперся обеими руками о стол. После слов Хаиткулы снова опустил свое грузное тело, вздохнул, спросил:
— Вы что... знали его? — Он вытер пот со лба.
— Нет, к счастью, вижу в первый раз. Но узнал сразу,как вошел. Это один из фокусов, которые такие, как он, умеют нам доказывать... Ну что, Мамедмурат?
Бердыев как ни в чем не бывало поднял голову:
— Не трогайте жену...
— Если бы после вашего посещения дома под вашими окнами не убили человека, я не стал бы знакомиться ни с вами, ни с вашей женой.
Услыхав это, Бердыев выпрямился на стуле, округлил глаза. Зрачки остановились, расширились, лицо посерело, дыхание остановилось. Никаких признаков жизни: не человек, а призрак... Начальник колонии умоляюще смотрел на майора, а тот терпеливо ждал.
Ждать пришлось бы долго, и он решил прервать комедию:
— Мамедмурат, вы, кажется, меня не поняли? Вашу жену ле обвиняют в, убийстве...— Едва он сказал это, как у притворщика зашевелились веки. Хаиткулы продолжал: — Когда мы пришли к ней, в доме пахло дымом, под кроватью нашли пепельницу, полную окурков. Ваша жена до сих пор скрывает от нас, откуда появились окурки, кто курил. До сих пор молчит. Если бы рассказала все, как было, мы бы ее давным-давно оставили в покое. Заставила нас помучиться... Но мы сличили ваши отпечатки пальцев с теми, что остались на окурках. Это вы курили, зачем вам отпираться?
Мамедмурат, забился в истерике. На этот раз он не притворялся.
— Гражданин майор, что же вы сразу не сказали? Значит, с ней все в порядке? Был я дома, был... Ну виноват! — Он плакал навзрыд.
Хаиткулы и Талхат торопились вернуться в город. Майор был уверен, что сегодня вернется Бекназар. Кроме того, надо было отдать распоряжение о приостановке допросов Берды-евой и доктора.
ЧАРДЖОУ
— Товарищ майор, операция прошла успешно! — Бекназар вбежал в кабинет Хаиткулы.
Сюда сразу же стали заглядывать другие инспекторы, рассматривая его так, как будто он приехал не с задания, а с курорта.
Хаиткулы сразу понял, что Бекназар приехал на работу, лишь заглянув домой.
— Ты хотя бы дома чаю выпил... Бросил чемодан через порог — и сюда? Говори честно.
— Не беда, товарищ майор! У меня много новостей, отчитаюсь и поеду домой.
Он обстоятельно рассказал Хаиткулы обо всем, что касалось Ханум и Мегерема. Когда кончил, Хаиткулы спросил:
— Это всё?
— Так точно, товарищ майор.
Хаиткулы выдвинул ящик стола, вытащил из него моток телеграфных лент, протянул Бекназару:
— А это что?
По первым же словам на ленте Бекназар понял, что его начальнику известно то, о чем он умолчал в докладе,— о ранении в Цумаде и о больнице.
— Считаю все это не имеющим отношения к самому главному.
На ближайшей же оперативке командировка в Дагестан была отмечена как особо результативная. По предложению Хаиткулы подполковник Джуманазаров объявил в приказе благодарность Хасянову и Хайдарову, самому же начальнику угрозыска сказал:
— Теперь я знаю, как надо вас заставлять работать. Критика, оказывается, вас окрыляет и вдохновляет! Помните, вначале мы не сразу друг друга понимали? Теперь шь. нимаем: сколько нужно будет критики, пожалуйста, столько получите, дорогой Мегрэ.— Он рассмеялся.
Хаиткулы его ашхабадское прозвище в этих устах показалось совсем чужим.
— Кому обязан, что вы меня так величаете? Подполковник с улыбкой сделал движение указательным пальцем вверх, потом погасил улыбку:
— Когда встретитесь с Хакгасовой?
— Через полчаса.—Хаиткулы положил папку с делом Ханум на колени.— Сегодня кончаем вопрос с Ханум. Она избавится от нас, а мы от нее.
— А что с золотыми монетами?
— Вывод только один: скупала. Когда есть такие деньги, продавцы найдутся. В трудные времена люди, знаете, золото чуть не даром отдавали. Она и тогда пользовалась чужой бедой. Мегерем это подтвердил.
— Не очень-то верьте ему... Что с ним?
— Пока задержан за покушение на убийство, ведется расследование...
— Ладно, идите к Хакгасовой.
...Встретившись с ней, Хаиткулы высыпал весь ворох доказательств, которые собрал Бекназар. Присутствие самого Бекназара, который, она знала, ездил в Цумаду, сломало ее упорство. Она призналась, что в разные годы скупала монеты у разных лиц. Прятала их в тот самый кувшин, он таки разбился. На вопрос: «У кого покупали?» — она назвала фамилию человека, который ходил по аулам и «собирал» (так и сказала) для нее золотые монеты. Бекназар записал фамилию в своем блокноте, а Хаиткулы спросил:
— Кто он?
— Работал у меня шофером.
— Если сейчас устроим с ним очную ставку, он подтвердит, что скупал для вас золотые монеты? Сможете его убедить?
— Смогу. Если только сможете уговорить его прийти.
— Привезем.
— Не привезете. Вы хоть и милиция, но не все можете...
— Уехал куда-нибудь?
— Уехал.
— Куда уехал?
— Туда, откуда нет обратной дороги.
Хаиткулы вздрогнул, покраснел, в сердце вонзилась иголка, затылок начал наливаться свинцом. Никто никогда на допросах его так не разыгрывал. А в глазах Ханум прыгал злой огонь: «Ну что? Получил?»
В песках змея, ужалив, отскакивает назад и высоко поднимает голову. Ханум сорвалась с места, сделала шаг назад; никто не посмел ей сказать: «Садитесь». Бекназар только подвинул заполненные бланки протокола допроса на край стола. Она, не читая их, размашисто расписалась.
Когда они вернулись к себе, подполковник сразу вызвал их. Узнав, что в деле Ханум Хакгасовой поставлена последняя точка, что теперь ей предстоит новый суд, облегченно вздохнул. Потом сказал:
— Вызвал вас, чтобы показать это...— Он вынул из стола радиограмму, полученную из Ташкентского управления внутренних дел.
Хаиткулы пробежал глазами ленту телетайпа. Узбекские коллеги сообщали, что розыск преступников по словесному портрету, объявленный не только по городу, но и по всей республике, пока результатов не дал, но будет продолжен...
Хаиткулы передал радиограмму Бекназару.
— Товарищ подполковник, я уверен — преступники наши, местные. К тому же, мне кажется, они не издалека, а из нашего города. Может быть, даже из ближайшего района. Думаю, скоро в этом убедимся. Стоило бы тщательно просмотреть старые картотеки областного управления внутренних дел. Что, если пригласить пенсионеров, которые прежде работали в милиции, посоветоваться с ними?
— Хорошая мысль...— Джуманазаров повернулся, нажал кнопку селектора, поручил своему заместителю по политико-воспитательной работе собрать на днях на чай всех вышедших на пенсию работников милиции. Потом набрал чей-то номер, почтительно поздоровался, расспросил о здоровье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29