Учительский институт необходим, возраст ваш не соответствует красноармейскому, и так далее и тому подобное. Однако сейчас самое важное — воспитание бойцов из местного населения. Среди них надо вести работу, разъяснять им идеи и цели революционного правительства. Положение республики вам известно. Необходимо как можно скорее очистить Восточную Бухару от басмачей и от всех эмирских прихвостней. Отряды басмачей вокруг Бухары не дают народу спокойно трудиться. Вот уже весна проходит, а крестьяне не могут выйти на поля. Правительство Бухары в помощь Красной Армии создает отряды из местных людей. Но эти отряды надо обучать, воспитывать. Вы для этого самые подходящие люди. Вы можете не надевать военной формы, заниматься с бойцами не каждый день, хотя бы три-четыре дня в неделю по два часа. Хватит вам времени и на другие ваши дела.
— Хайдаркула не переговоришь! — сказал Назари.— Хорошо, мы возьмемся за это.
Но в сентябре вы нас обоих освободите от этой работы.
— Хорошо,— сказал Хайдаркул и, отдав им заранее приготовленные бумаги, добавил: — Только просьба: приступайте к работе с сегодняшнего дня.
Учителя взяли документы и, попрощавшись с Хайдаркулом, ушли. Он проводил их до дверей и вернулся успокоенный. Это были грамотные, способные учителя, коммунисты. Он знал, что они будут трудиться не за страх, а за совесть, сумеют верно объяснить молодым солдатам их цели и задачи, им можно доверить и агитацию и пропаганду среди местной молодежи. Хайдаркул взял в руки только что полученный номер газеты «Бухоро ахбори», но не успел просмотреть даже первую страницу, как в кабинет вошел мужчина в голубой чалме, длинноносый, с опущенными усами.
— Здравствуйте, Хайдаркул-эфенди,— сказал он, протягивая руку.— Я — шейх Рамазан, из бухарских персов.
— Слушаю вас,— сказал Хайдаркул, откладывая газету.
— Поскольку я работаю в Союзе крестьян,— сказал шейх Рамазан,— то я тесно связан с народом, с крестьянами, хорошо знаю их положение, их заботы и печали...
— Очень хорошо...
— И очень хорошо, и очень плохо! — сказал шейх Рамазан с ударением.— Потому что сердце мое обливается кровью, когда я вижу тяжелое положение крестьянства. Свершилась революция, власть перешла в руки трудящихся, а положение бедняков так и не изменилось.
— Как так? — удивившись, спросил Хайдаркул.
— Будто сами не знаете! — насмешливо ответил шейх.— А сколько бедных крестьян во главе правительства Бухары? Что вы сделали с деревенскими баями? Конфисковали вы их земли? Избавили вы бедняков от байского гнета? Уничтожили вы в кишлаках казиев, мулл и ишанов? Нет! Не притворяйтесь, что вы ничего не знаете!
Хайдаркул видел, что напротив него сидит не рядовой служащий Союза крестьян, а сильный или хитрый человек, предъявляющий претензии к власти. Хайдаркул не раз слышал подобные высказывания «левых» и даже сам в первое время готов был с ними согласиться. Но после бесед с Куйбышевым на эту тему, после долгих размышлений он понял, что все эти ярые «защитники бедных» тянут страну на неверный путь, являются революционерами лишь на словах...
Вот и сейчас. Кто он, этот шейх? От имени кого он действует, чьи претензии высказывает представителю ЦК? Ведь разницы между «левыми» и «правыми» по существу нет, добиваются и те и другие одного и того же — свержения революционного правительства. Надо выслушать этого «представителя»: небесполезно узнать, что они думают.
— Вы, почтенный шейх Рамазан,— сказал очень спокойно Хайдаркул,— человек, несомненно, умный и знающий, из ваших слов я заключаю, что на душе у вас накопилась обида и вы пришли сюда высказать ее. Поэтому лучше не упрекайте меня в том, что я знаю и чего не знаю, а говорите прямо, в чем дело. Ближе к цели!
— Хорошо! — отвечал шейх, расправляя усы.— Я человек пожилой, жизнь свою прожил... Я не боюсь ни ЧК, ни кого другого.
Не боюсь, что вы арестуете меня, даже расстреляете! Я готов высказать вам все, в чем я убежден.
— Очень хорошо, пожалуйста, говорите!
— Я хочу сказать: зачем надо было совершать революцию, проливать столько крови, разрушать то, что было цельным, если теперь вы ни на что не способны? Если у вас болят зубы, вы обращаетесь к русским; если вас мучает жажда — обращаетесь к русским; у вас нет даже точилки, чтобы поточить карандаш, и вы обращаетесь за помощью к русским! Вы исполняете все, что прикажут вам русские! Что плохого сделал Нуман Ходжаев партии и правительству? Почему вы отставили его? Чем он не угодил?
— Он не смог быть руководителем бухарской революции, не справился с делом, которое ему было поручено...
— Просто он не понравился Куйбышеву, не выполнял охотно его указания. Он хотел совершить национальную революцию — вот почему отстранили его по указке Коминтерна. А ваш Файзулла Ходжаев, сын миллионера, поехал в Москву, предал Бухару русским — так он хорош, он вождь революции, глава правительства! А другие все плохи, они — «левые»! Я пришел вам сказать, чтобы вы оставили в покое «левых» и «правых» и не продавали бы чужим свою страну! Имейте в виду, что за нами стоит большой человек, наш заступник и справедливый судья, он отомстит вам и вашему Файзулле. Я сказал все!
— Это ваш ультиматум?
— Если хотите!.. Скажу еще только одно: не пытайтесь схватить меня, арестовать! Во-первых, арестовав меня, вы ничего не добьетесь, ничего не узнаете больше того, что я уже вам сказал. Во-вторых, вы вообще не имеете права арестовать меня: я вам ничего не говорил, я просто пришел передать вам обращение крестьян! И в-третьих, если вы арестуете меня, то через час меня освободят наши люди. Поняли?
— Не стоит об этом говорить. Я не собираюсь вас арестовывать, хотя вы несомненно этого заслуживаете. Не принято задерживать посланника врага. Напротив, ему разъясняют свои цели и намерения, чтобы он передал их своим руководителям, дабы они знали, что их ждет!
— Что ж, это разумно! — сказал шейх и выжидательно посмотрел на Хайдаркула.
— Так вот,— сказал Хайдаркул,— пойдите и передайте своим хозяевам, что мы хорошо их поняли, в какие бы цвета они ни перекрашивались, как бы ни поворачивались, то вправо, то влево. Мы знаем, кто они на самом деле! Никому из них не удастся свернуть с правильного пути революционное правительство Бухарской республики и ее Коммунистическую партию, восстановить против них народ. Напрасно вы говорите от имени бедняков! Бедные крестьяне стали теперь хозяевами земли, воды, освобождены от тяжелых поборов, каждый теперь стал хозяином своей судьбы и своего счастья!
Теперь никто не смеет эксплуатировать народ. У него открылись глаза, и он знает что к чему, кто ему враг, кто друг. И еще передайте своим хозяевам, что мы не оставим в покое ни «левых», ни «правых», будем бороться с ними и разобьем их. Нам не страшен ни ваш заступник, ни любой ваш судья. Наш заступник и помощник — Россия, мы идем рука об руку с Россией. Так мы и будем жить — хотят или не хотят этого ваши хозяева! А теперь, если вам нечего больше сказать, уходите.
— Я сказал все,— повторил шейх, вставая с места.— До свиданья, будьте здоровы!
Он ушел. Хайдаркул встал, прошелся по кабинету, налил из чайника холодного чая, выпил, сел, снова взялся за газету. Но не прочел и нескольких строк, как напряженно работавшая мысль увела его в сторону.
...Он никак не мог себе представить, как такой человек, как Акчурин, не понимал, что ошибается. Как может он поддерживать таких людей, как шейх Рамазан? Жаль! Рвутся к власти — и «левые» и «правые», думают только о себе, никому из них дела нет до народа, до будущего страны. А почувствовав свое бессилие, они, как разбойники, прячутся в темных закоулках, с оружием нападают на своих противников. Убийство Оим Шо не случайно, она — одна из жертв...
Раздался стук в дверь, вошел секретарь Центрального Комитета Турсун Ходжаев. Это был подвижный, приветливый мужчина средних лет. Он был в легком весеннем сером пальто, в красивой фуражке. Несколько месяцев назад по совету Среднеазиатской Комиссии при РКП (б) он был избран первым секретарем ЦК Коммунистической партии Бухары и очень активно боролся со всякими уклонистами, был беспощаден к врагам Советской власти...
— Здравствуйте, товарищ Хайдаркул! — сказал он, входя.— Извините, что зашел без предупреждения. Сейчас мы с вами поедем в Российское представительство к товарищу Юреневу. Хочу вас познакомить с ним.
— Хорошо,— сказал Хайдаркул,— поедемте. Мне надо кое-что вам рассказать. По пути и поговорим.
— Очень хорошо. Фаэтон ждет.
Они вышли к воротам. На улице их ждал парный фаэтон. Турсун Ходжаев и Хайдаркул уселись на заднее сиденье. Ходжаев, обратясь к кучеру, велел ему ехать к Российскому представительству, потом уселся поудобнее и взглянул на Хайдаркула.
— По глазам вижу, что вы хотите сообщить что-то важное и тревожное.
— Вы угадали, товарищ Ходжаев! - сказал Хайдаркул.— Если бы вы ко мне не заглянули, я бы сам к вам пришел. Перед вашим приходом меня посетил некий шейх Рамазан.
— Мне Насим-джан из ЧК говорил об человеке, что он занимается контрреволюционной пропагандой
— Ко мне он пришел с ультиматумом...
И Хайдаркул коротко рассказал о миссии шейха Рамазана. Рассказывая, Хайдаркул заметил, что кучер прислушивается к их беседе.
Поэтому он сказал в заключение:
— Надо быть бдительным. Хорошо, что ЦК напало на след убийц и ведет расследование.
— «Правые» отрицают, что поддерживали Асада Махсума и осуждали нас за борьбу с ним,— сказал Турсун Ходжаев.— Теперь они против того, чтобы мы для открытой борьбы с басмачами обращались за помощью к Красной Армии,— говорят, что русских и так много в Бухаре.
— Они не хотят также, чтобы мы наши местные отряды передали в подчинение общего командования Красной Армии.
— Эти ваши «левые» помогают «правым». Я убежден, что шейх Рамазан приходил к вам от какого-то единого тайного центра, который руководит и теми и другими.
В это время фаэтон выехал за ворота Кавола, но не поехал прямо по большой дороге, а свернул к вокзалу, на пыльную улицу, по одной стороне которой, под стеной крепости, расположились мастерские по ремонту экипажей, а по другой — какие-то сараи и лавки. На вопрос Турсуна Ходжаева, почему свернули на эту улицу, кучер отвечал невнятно, что большая дорога в этих местах повреждена. Ни Ходжаев, ни Хайдаркул не обратили внимания на его слова. Но почему-то руки кучера тряслись, и он еле удерживал лошадей. С трудом он вывел фаэтон с пыльной улицы и, проехав мимо вокзала, снова, уже с другой стороны выехал на большую дорогу и через несколько минут остановился у ворот представительства. Полномочный представитель РСФСР товарищ Юренев встретил их приветливо, пригласил в гостиную, усадил за стол, уставленный сластями, угостил черным чаем.
— Вчера ко мне приходили представители от «левых»,— сказал Юренев.— От имени правительства РСФСР и от имени ЦК РКП (б) я объявил им, что мы считаем избранный ими путь противоречащим линии нашей партии. Они говорили, что мы хотим насильно насаждать здесь коммунизм. Я им объяснил, что насильно, по приказу нельзя установить в стране социализм и коммунизм, что для этого нужны социальные и экономические условия. Долго говорили, потом Акчурин и другие согласились, что они ошибаются, что в Бухаре, экономически отсталой, где только что господствовали феодальные отношения, конечно, нельзя сразу провести социалистическую революцию без соответствующей подготовки.
— Поздравляю вас,— сказал Турсун Ходжаев.— Это очень важно для республики, если «левые» сложат оружие.
— Но можно ли верить их словам? — сказал Хайдаркул.— Сдадутся ли они в самом деле? Я слышал, что у «левых» в Бухаре, в Чарджоу и в Керках созданы подпольные центры.
— Напрасные усилия! — сказал Юренев.— Как бы они ни старались, у них нет опоры в массах, люди не пойдут за ними.
— У таджиков есть поговорка,— сказал Турсун Ходжаев.— «Муха ничто, но от нее тошно на сердце». Вот и эти «левые», если их не уничтожить, будут все время вызывать тошноту.
— Я хочу,— сказал Юренев, вставая,— прочесть вам заявление Валериана Владимировича Куйбышева...
— Пожалуйста! — ответили гости.
Прочтя обстоятельное заявление Куйбышева, где он высказал свое мнение о положении в республике,
Юренев добавил:
— ЦК РКП (б) согласился с таким мнением. Поэтому, товарищи, мы поддерживаем политику и порядок управления, которых придерживаетесь вы и правительство Файзуллы Ходжаева. Товарищ Ленин, несмотря на свою огромную занятость, уделяет особое внимание Бухаре и Хиве. Он дал нам указания всячески помогать вам.
— Благодарю! — сказал Турсун Ходжаев.— Бухарская республика создана при помощи революционной России и самого Владимира Ильича Ленина. Если бы не было этой помощи русского народа, мы давно были бы разбиты. Бухара не забудет этого. Нам и сейчас не встать крепко на ноги без помощи России.
— Я слышал,—сказал Юренев,— в Бухаре ощущается недостаток в таких товарах, как керосин, сахар, мануфактура. Товарищ Ленин дал указания, и этот вопрос будет разрешен в ближайшие дни.
— Благодарим за такое внимание! — сказал Хайдаркул.— Но если есть возможность, дали бы вы нам для вновь создаваемых воинских отрядов Бухары оружие, военных инструкторов. Трудящиеся Бухары решили во что бы то ни стало разгромить басмачей. Если хорошо обучим и вооружим эти отряды и пошлем в помощь Красной Армии и Восточной Бухаре, то победа ускорится.
— Да,— подтвердил Турсун Ходжаев,— это поважнее керосина и сахара. Не уничтожив басмачей, не поднять народное хозяйство.
— Верно,— согласился Юренев.— Я передам вашу просьбу в Москву. Кстати, в ближайшее время в Ташкент прибудут командиры Красной Армии, они, конечно, смогут вам помочь. А какие вести об Асаде Махсуме?
— Асад Махсум,— отвечал Турсун Ходжаев,— скрывается в горах Байсуна. Он выжидает. Не уходит, не сдается, не воюет. Но и близко к себе не подпускает.
— Он очень большая помеха нам,— сказал Хайдаркул.— Байсун — это ворота Восточной Бухары. Пока мы полностью не очистим его от басмачей, нам не проникнуть в Восточную Бухару.
— Тут есть один юноша, по имени Карим,— сказал Юренев.— Он раньше служил у Куйбышева, а сейчас рвется пойти против Асада.
— Асад причинил ему огромное личное горе,— промолвил Хайдаркул.
— У него есть какой-нибудь точный план? — спросил Турсун Ходжаев.
— Сейчас мы его самого спросим,— сказал Юренев и, встав с места, вышел.
— Карим — это тот юноша, у которого Асад увез невесту? — спросил Турсун Ходжаев.
— Да,— отвечал Хайдаркул,— это тот самый Карим, который не может забыть свою Ойшу... Мне кажется, именно он уничтожит Асада.
— Возможно,— сказал Турсун Ходжаев, закуривая папиросу.— Интересно, наметил ли он себе какой-то план действий... Он знает горы?
— Думаю, что нет. Правда, он родился в горах, но вырос в Гиждуване...
В эту минуту вернулся Юренев, прося извинения за то, что оставил гостей одних.
За ним в комнату вошел Карим. Он был в военной форме, вьющиеся волосы зачесаны назад. Большие черные глаза его были печальны. Но выглядел он крепким, здоровым и приветливо улыбался.
— Здравствуйте! — сказал он, вытягиваясь по-военному — руки по швам.— Карим Сафар-заде к службе готов!
— Проходи, садись! — сказал Юренев. Расскажи нам, пожалуйста, каким образом ты собираешься поймать Асада Махсума?
— Слушаюсь! — ответил с готовностью Карим и, сев на стул напротив гостей, стал говорить: — Асад воюет в Байсуне, в горах Санг Кала. Он разделил свой отряд на десять — двенадцать групп. Самого Асада никто давно не видел. Он или убит, или искусно прячется... Воины его никогда не вступают в открытый бой, они неожиданно нападают на наши войска и так же неожиданно, быстро исчезают Говорят, Асад в том краю ведет сильную агитацию среди населения, выдает себя за революционера, защитника бедняков. Вряд ли найдется кто-нибудь, кто открыл бы нам местонахождение Асада или его отряда. .
— А комсомольцы, члены партии — разве они не могут нам помочь? — спросил Турсун Ходжаев.
— Не осталось там в живых ни комсомольцев, ни партийцев,— печально сказал Карим.— А если и остался кто-то — побоится действовать против Асада.
— Так что же теперь? — спросил Хайдаркул.— Как же, по-твоему, можно справиться с этой заразой, уничтожить ее?
Карим подумал немного и сказал с улыбкой:
— Или силой или миром.
— То есть? — спросил Турсун Ходжаев.
— Если не справимся силой и дело затянется, можно заключить с ним мир... Ведь Асад называет себя революционером!
— Он стал называться революционером лишь для того, чтобы добиться власти и высоких должностей! — сказал Юренев.
— Он никогда не сдастся,— сказал Хайдаркул, который хорошо знал Асада,— никогда он не покорится, не склонит головы...
— Если бы в тех дальних кишлаках найти своих людей...— проговорил Юренев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
— Хайдаркула не переговоришь! — сказал Назари.— Хорошо, мы возьмемся за это.
Но в сентябре вы нас обоих освободите от этой работы.
— Хорошо,— сказал Хайдаркул и, отдав им заранее приготовленные бумаги, добавил: — Только просьба: приступайте к работе с сегодняшнего дня.
Учителя взяли документы и, попрощавшись с Хайдаркулом, ушли. Он проводил их до дверей и вернулся успокоенный. Это были грамотные, способные учителя, коммунисты. Он знал, что они будут трудиться не за страх, а за совесть, сумеют верно объяснить молодым солдатам их цели и задачи, им можно доверить и агитацию и пропаганду среди местной молодежи. Хайдаркул взял в руки только что полученный номер газеты «Бухоро ахбори», но не успел просмотреть даже первую страницу, как в кабинет вошел мужчина в голубой чалме, длинноносый, с опущенными усами.
— Здравствуйте, Хайдаркул-эфенди,— сказал он, протягивая руку.— Я — шейх Рамазан, из бухарских персов.
— Слушаю вас,— сказал Хайдаркул, откладывая газету.
— Поскольку я работаю в Союзе крестьян,— сказал шейх Рамазан,— то я тесно связан с народом, с крестьянами, хорошо знаю их положение, их заботы и печали...
— Очень хорошо...
— И очень хорошо, и очень плохо! — сказал шейх Рамазан с ударением.— Потому что сердце мое обливается кровью, когда я вижу тяжелое положение крестьянства. Свершилась революция, власть перешла в руки трудящихся, а положение бедняков так и не изменилось.
— Как так? — удивившись, спросил Хайдаркул.
— Будто сами не знаете! — насмешливо ответил шейх.— А сколько бедных крестьян во главе правительства Бухары? Что вы сделали с деревенскими баями? Конфисковали вы их земли? Избавили вы бедняков от байского гнета? Уничтожили вы в кишлаках казиев, мулл и ишанов? Нет! Не притворяйтесь, что вы ничего не знаете!
Хайдаркул видел, что напротив него сидит не рядовой служащий Союза крестьян, а сильный или хитрый человек, предъявляющий претензии к власти. Хайдаркул не раз слышал подобные высказывания «левых» и даже сам в первое время готов был с ними согласиться. Но после бесед с Куйбышевым на эту тему, после долгих размышлений он понял, что все эти ярые «защитники бедных» тянут страну на неверный путь, являются революционерами лишь на словах...
Вот и сейчас. Кто он, этот шейх? От имени кого он действует, чьи претензии высказывает представителю ЦК? Ведь разницы между «левыми» и «правыми» по существу нет, добиваются и те и другие одного и того же — свержения революционного правительства. Надо выслушать этого «представителя»: небесполезно узнать, что они думают.
— Вы, почтенный шейх Рамазан,— сказал очень спокойно Хайдаркул,— человек, несомненно, умный и знающий, из ваших слов я заключаю, что на душе у вас накопилась обида и вы пришли сюда высказать ее. Поэтому лучше не упрекайте меня в том, что я знаю и чего не знаю, а говорите прямо, в чем дело. Ближе к цели!
— Хорошо! — отвечал шейх, расправляя усы.— Я человек пожилой, жизнь свою прожил... Я не боюсь ни ЧК, ни кого другого.
Не боюсь, что вы арестуете меня, даже расстреляете! Я готов высказать вам все, в чем я убежден.
— Очень хорошо, пожалуйста, говорите!
— Я хочу сказать: зачем надо было совершать революцию, проливать столько крови, разрушать то, что было цельным, если теперь вы ни на что не способны? Если у вас болят зубы, вы обращаетесь к русским; если вас мучает жажда — обращаетесь к русским; у вас нет даже точилки, чтобы поточить карандаш, и вы обращаетесь за помощью к русским! Вы исполняете все, что прикажут вам русские! Что плохого сделал Нуман Ходжаев партии и правительству? Почему вы отставили его? Чем он не угодил?
— Он не смог быть руководителем бухарской революции, не справился с делом, которое ему было поручено...
— Просто он не понравился Куйбышеву, не выполнял охотно его указания. Он хотел совершить национальную революцию — вот почему отстранили его по указке Коминтерна. А ваш Файзулла Ходжаев, сын миллионера, поехал в Москву, предал Бухару русским — так он хорош, он вождь революции, глава правительства! А другие все плохи, они — «левые»! Я пришел вам сказать, чтобы вы оставили в покое «левых» и «правых» и не продавали бы чужим свою страну! Имейте в виду, что за нами стоит большой человек, наш заступник и справедливый судья, он отомстит вам и вашему Файзулле. Я сказал все!
— Это ваш ультиматум?
— Если хотите!.. Скажу еще только одно: не пытайтесь схватить меня, арестовать! Во-первых, арестовав меня, вы ничего не добьетесь, ничего не узнаете больше того, что я уже вам сказал. Во-вторых, вы вообще не имеете права арестовать меня: я вам ничего не говорил, я просто пришел передать вам обращение крестьян! И в-третьих, если вы арестуете меня, то через час меня освободят наши люди. Поняли?
— Не стоит об этом говорить. Я не собираюсь вас арестовывать, хотя вы несомненно этого заслуживаете. Не принято задерживать посланника врага. Напротив, ему разъясняют свои цели и намерения, чтобы он передал их своим руководителям, дабы они знали, что их ждет!
— Что ж, это разумно! — сказал шейх и выжидательно посмотрел на Хайдаркула.
— Так вот,— сказал Хайдаркул,— пойдите и передайте своим хозяевам, что мы хорошо их поняли, в какие бы цвета они ни перекрашивались, как бы ни поворачивались, то вправо, то влево. Мы знаем, кто они на самом деле! Никому из них не удастся свернуть с правильного пути революционное правительство Бухарской республики и ее Коммунистическую партию, восстановить против них народ. Напрасно вы говорите от имени бедняков! Бедные крестьяне стали теперь хозяевами земли, воды, освобождены от тяжелых поборов, каждый теперь стал хозяином своей судьбы и своего счастья!
Теперь никто не смеет эксплуатировать народ. У него открылись глаза, и он знает что к чему, кто ему враг, кто друг. И еще передайте своим хозяевам, что мы не оставим в покое ни «левых», ни «правых», будем бороться с ними и разобьем их. Нам не страшен ни ваш заступник, ни любой ваш судья. Наш заступник и помощник — Россия, мы идем рука об руку с Россией. Так мы и будем жить — хотят или не хотят этого ваши хозяева! А теперь, если вам нечего больше сказать, уходите.
— Я сказал все,— повторил шейх, вставая с места.— До свиданья, будьте здоровы!
Он ушел. Хайдаркул встал, прошелся по кабинету, налил из чайника холодного чая, выпил, сел, снова взялся за газету. Но не прочел и нескольких строк, как напряженно работавшая мысль увела его в сторону.
...Он никак не мог себе представить, как такой человек, как Акчурин, не понимал, что ошибается. Как может он поддерживать таких людей, как шейх Рамазан? Жаль! Рвутся к власти — и «левые» и «правые», думают только о себе, никому из них дела нет до народа, до будущего страны. А почувствовав свое бессилие, они, как разбойники, прячутся в темных закоулках, с оружием нападают на своих противников. Убийство Оим Шо не случайно, она — одна из жертв...
Раздался стук в дверь, вошел секретарь Центрального Комитета Турсун Ходжаев. Это был подвижный, приветливый мужчина средних лет. Он был в легком весеннем сером пальто, в красивой фуражке. Несколько месяцев назад по совету Среднеазиатской Комиссии при РКП (б) он был избран первым секретарем ЦК Коммунистической партии Бухары и очень активно боролся со всякими уклонистами, был беспощаден к врагам Советской власти...
— Здравствуйте, товарищ Хайдаркул! — сказал он, входя.— Извините, что зашел без предупреждения. Сейчас мы с вами поедем в Российское представительство к товарищу Юреневу. Хочу вас познакомить с ним.
— Хорошо,— сказал Хайдаркул,— поедемте. Мне надо кое-что вам рассказать. По пути и поговорим.
— Очень хорошо. Фаэтон ждет.
Они вышли к воротам. На улице их ждал парный фаэтон. Турсун Ходжаев и Хайдаркул уселись на заднее сиденье. Ходжаев, обратясь к кучеру, велел ему ехать к Российскому представительству, потом уселся поудобнее и взглянул на Хайдаркула.
— По глазам вижу, что вы хотите сообщить что-то важное и тревожное.
— Вы угадали, товарищ Ходжаев! - сказал Хайдаркул.— Если бы вы ко мне не заглянули, я бы сам к вам пришел. Перед вашим приходом меня посетил некий шейх Рамазан.
— Мне Насим-джан из ЧК говорил об человеке, что он занимается контрреволюционной пропагандой
— Ко мне он пришел с ультиматумом...
И Хайдаркул коротко рассказал о миссии шейха Рамазана. Рассказывая, Хайдаркул заметил, что кучер прислушивается к их беседе.
Поэтому он сказал в заключение:
— Надо быть бдительным. Хорошо, что ЦК напало на след убийц и ведет расследование.
— «Правые» отрицают, что поддерживали Асада Махсума и осуждали нас за борьбу с ним,— сказал Турсун Ходжаев.— Теперь они против того, чтобы мы для открытой борьбы с басмачами обращались за помощью к Красной Армии,— говорят, что русских и так много в Бухаре.
— Они не хотят также, чтобы мы наши местные отряды передали в подчинение общего командования Красной Армии.
— Эти ваши «левые» помогают «правым». Я убежден, что шейх Рамазан приходил к вам от какого-то единого тайного центра, который руководит и теми и другими.
В это время фаэтон выехал за ворота Кавола, но не поехал прямо по большой дороге, а свернул к вокзалу, на пыльную улицу, по одной стороне которой, под стеной крепости, расположились мастерские по ремонту экипажей, а по другой — какие-то сараи и лавки. На вопрос Турсуна Ходжаева, почему свернули на эту улицу, кучер отвечал невнятно, что большая дорога в этих местах повреждена. Ни Ходжаев, ни Хайдаркул не обратили внимания на его слова. Но почему-то руки кучера тряслись, и он еле удерживал лошадей. С трудом он вывел фаэтон с пыльной улицы и, проехав мимо вокзала, снова, уже с другой стороны выехал на большую дорогу и через несколько минут остановился у ворот представительства. Полномочный представитель РСФСР товарищ Юренев встретил их приветливо, пригласил в гостиную, усадил за стол, уставленный сластями, угостил черным чаем.
— Вчера ко мне приходили представители от «левых»,— сказал Юренев.— От имени правительства РСФСР и от имени ЦК РКП (б) я объявил им, что мы считаем избранный ими путь противоречащим линии нашей партии. Они говорили, что мы хотим насильно насаждать здесь коммунизм. Я им объяснил, что насильно, по приказу нельзя установить в стране социализм и коммунизм, что для этого нужны социальные и экономические условия. Долго говорили, потом Акчурин и другие согласились, что они ошибаются, что в Бухаре, экономически отсталой, где только что господствовали феодальные отношения, конечно, нельзя сразу провести социалистическую революцию без соответствующей подготовки.
— Поздравляю вас,— сказал Турсун Ходжаев.— Это очень важно для республики, если «левые» сложат оружие.
— Но можно ли верить их словам? — сказал Хайдаркул.— Сдадутся ли они в самом деле? Я слышал, что у «левых» в Бухаре, в Чарджоу и в Керках созданы подпольные центры.
— Напрасные усилия! — сказал Юренев.— Как бы они ни старались, у них нет опоры в массах, люди не пойдут за ними.
— У таджиков есть поговорка,— сказал Турсун Ходжаев.— «Муха ничто, но от нее тошно на сердце». Вот и эти «левые», если их не уничтожить, будут все время вызывать тошноту.
— Я хочу,— сказал Юренев, вставая,— прочесть вам заявление Валериана Владимировича Куйбышева...
— Пожалуйста! — ответили гости.
Прочтя обстоятельное заявление Куйбышева, где он высказал свое мнение о положении в республике,
Юренев добавил:
— ЦК РКП (б) согласился с таким мнением. Поэтому, товарищи, мы поддерживаем политику и порядок управления, которых придерживаетесь вы и правительство Файзуллы Ходжаева. Товарищ Ленин, несмотря на свою огромную занятость, уделяет особое внимание Бухаре и Хиве. Он дал нам указания всячески помогать вам.
— Благодарю! — сказал Турсун Ходжаев.— Бухарская республика создана при помощи революционной России и самого Владимира Ильича Ленина. Если бы не было этой помощи русского народа, мы давно были бы разбиты. Бухара не забудет этого. Нам и сейчас не встать крепко на ноги без помощи России.
— Я слышал,—сказал Юренев,— в Бухаре ощущается недостаток в таких товарах, как керосин, сахар, мануфактура. Товарищ Ленин дал указания, и этот вопрос будет разрешен в ближайшие дни.
— Благодарим за такое внимание! — сказал Хайдаркул.— Но если есть возможность, дали бы вы нам для вновь создаваемых воинских отрядов Бухары оружие, военных инструкторов. Трудящиеся Бухары решили во что бы то ни стало разгромить басмачей. Если хорошо обучим и вооружим эти отряды и пошлем в помощь Красной Армии и Восточной Бухаре, то победа ускорится.
— Да,— подтвердил Турсун Ходжаев,— это поважнее керосина и сахара. Не уничтожив басмачей, не поднять народное хозяйство.
— Верно,— согласился Юренев.— Я передам вашу просьбу в Москву. Кстати, в ближайшее время в Ташкент прибудут командиры Красной Армии, они, конечно, смогут вам помочь. А какие вести об Асаде Махсуме?
— Асад Махсум,— отвечал Турсун Ходжаев,— скрывается в горах Байсуна. Он выжидает. Не уходит, не сдается, не воюет. Но и близко к себе не подпускает.
— Он очень большая помеха нам,— сказал Хайдаркул.— Байсун — это ворота Восточной Бухары. Пока мы полностью не очистим его от басмачей, нам не проникнуть в Восточную Бухару.
— Тут есть один юноша, по имени Карим,— сказал Юренев.— Он раньше служил у Куйбышева, а сейчас рвется пойти против Асада.
— Асад причинил ему огромное личное горе,— промолвил Хайдаркул.
— У него есть какой-нибудь точный план? — спросил Турсун Ходжаев.
— Сейчас мы его самого спросим,— сказал Юренев и, встав с места, вышел.
— Карим — это тот юноша, у которого Асад увез невесту? — спросил Турсун Ходжаев.
— Да,— отвечал Хайдаркул,— это тот самый Карим, который не может забыть свою Ойшу... Мне кажется, именно он уничтожит Асада.
— Возможно,— сказал Турсун Ходжаев, закуривая папиросу.— Интересно, наметил ли он себе какой-то план действий... Он знает горы?
— Думаю, что нет. Правда, он родился в горах, но вырос в Гиждуване...
В эту минуту вернулся Юренев, прося извинения за то, что оставил гостей одних.
За ним в комнату вошел Карим. Он был в военной форме, вьющиеся волосы зачесаны назад. Большие черные глаза его были печальны. Но выглядел он крепким, здоровым и приветливо улыбался.
— Здравствуйте! — сказал он, вытягиваясь по-военному — руки по швам.— Карим Сафар-заде к службе готов!
— Проходи, садись! — сказал Юренев. Расскажи нам, пожалуйста, каким образом ты собираешься поймать Асада Махсума?
— Слушаюсь! — ответил с готовностью Карим и, сев на стул напротив гостей, стал говорить: — Асад воюет в Байсуне, в горах Санг Кала. Он разделил свой отряд на десять — двенадцать групп. Самого Асада никто давно не видел. Он или убит, или искусно прячется... Воины его никогда не вступают в открытый бой, они неожиданно нападают на наши войска и так же неожиданно, быстро исчезают Говорят, Асад в том краю ведет сильную агитацию среди населения, выдает себя за революционера, защитника бедняков. Вряд ли найдется кто-нибудь, кто открыл бы нам местонахождение Асада или его отряда. .
— А комсомольцы, члены партии — разве они не могут нам помочь? — спросил Турсун Ходжаев.
— Не осталось там в живых ни комсомольцев, ни партийцев,— печально сказал Карим.— А если и остался кто-то — побоится действовать против Асада.
— Так что же теперь? — спросил Хайдаркул.— Как же, по-твоему, можно справиться с этой заразой, уничтожить ее?
Карим подумал немного и сказал с улыбкой:
— Или силой или миром.
— То есть? — спросил Турсун Ходжаев.
— Если не справимся силой и дело затянется, можно заключить с ним мир... Ведь Асад называет себя революционером!
— Он стал называться революционером лишь для того, чтобы добиться власти и высоких должностей! — сказал Юренев.
— Он никогда не сдастся,— сказал Хайдаркул, который хорошо знал Асада,— никогда он не покорится, не склонит головы...
— Если бы в тех дальних кишлаках найти своих людей...— проговорил Юренев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31