После короткого раздумья я решительно полез в гору.
Примерно час спустя я подошел с противоположной стороны к намеченному месту. Когда, проваливаясь в глубокий снег и держа ружье наготове, я взобрался, наконец, на гребень скалы и, волнуясь, заглянул вниз, я увидел только следы уларов. Самих птиц под скалой не было. Они спустились значительно ниже я взлетели в воздух, как только я появился на открытом месте. На всякий случай я вскинул ружье к плечу и одну за другой нажал спусковые гашетки. Но, увы. выстрелы как-то совсем безнадежно прозвучали в разреженном горном воздухе. Однако этим я разбил стаю. Напуганные улары маленькими группами и одиночками рассыпались в разные стороны и расселись значительно ниже но склону. Опять спускался я с перевала и, бродя во всех направлениях, начал отыскивать затаившихся птиц.
Долго продолжались тщетные поиски — уларов нигде не было видно. Солнце опустилось уже к самому горизонту, когда, наконец, удалось поднять одну птицу. Я осторожно шел вниз по крутой лощине, осматривая каждый камень, каждую кочку. Но представьте себе, что и при этом тщательном поиске я не заметил, прошел мимо затаившегося улара. Он вылетел сзади и, издавая свое «уль-уль-уль», пронесся вниз над самой моей головой. Судорожно вскинул я двустволку, но, как назло, поскользнулся упал на спину Однако, не желая упустить добычу, я и лежа попытался поймать летящую птицу на мушку и сделал два частых выстрела. Вероятно, я плохо прицелился, и улар ушел почти невредимым. Только одно его маховое перо, выбитое из крыла дробиной, сначала повисло в воздухе, а затем, вертясь и ныряя, исчезло за ближайшей скалой.
Измученный и голодный, уже в полной темноте я возвратился домой.
— Ну, как охота, видел индеек? —встретил меня Михаил вопросом.
— Не только видел — стрелял и чуть не убил,— ответил я. И переживая все наново, рассказал Михаилу об охоте и о том, как улар каким-то чудом ушел от выстрела.
— Так-то оно так, а все же моя правда,- усмехнулся в ответ Михаил.— Небось, ноги натер здорово, а сумка пустая. Не зря я тебе говорил, что индейка не перепел. Не только убить, а добраться до нее и то трудно.
— Да ведь случайно не убил, Михаил, ну просто из рук ушла.
Но он не хотел слушать моих доводов.
— Брось ты спорить. Если ушла, значит, не добыл, а чуть-чуть не считается. Садись лучше ужинать. Наверное, целый день голодный по горам ходил,— закончил он. И верно — только теперь я вспомнил, что увлекшись охотой, я совсем забыл о взятом с собой завтраке.
Прошло дней десять. За это время я раз пять поднимался высоко в горы и охотился за уларами. После каждого такого, похода я возвращался совершенно измученным. На другое утро я снова брал ружье и уходил на охоту. Я усаживался на берегу реки, наблюдая за оляпками и другими птичками, и, смазывая растертые ноги барсучьим салом, подготовлял себя к новому трудному походу в горы. Но мне не везло с уларами. За это время я сделал по ним не менее двадцати выстрелов и не взял ни одного экземпляра.
Однажды, возвращаясь домой после охоты, я высоко в горах застрелил лисицу. Мне не хотелось спускаться обратно на обычную свою тропинку, я решил перевалить через гору. При этом путь к дому сокращался примерно на 5—2 километра. Я снял ружейный ремень, привязал концы к ногам убитого зверя и, перекинув его за плечи, стал медленно подниматься по склону.
Подъем оказался крутым и крайне тяжелым. Я часто останавливался, чтобы хоть немного отдышаться, глядел вниз на пройденный путь, сравнивал его с тем подъемом, который мне необходимо было осилить, чтобы добраться до перевала. Вот, кажется совсем близко, а сколько еще нужно затратить сил, энергии; чтобы покрыть каких-нибудь 200 метров. Да, интересна, но тяжела горная охота. А тут, представьте себе, еще за плечами убитая лисица. Мне казалось, что с каждой минутой она становится тяжелее, ремень сильнее давит на плечо, затрудняет движение. «Но ничего, теперь остается немного,— подбадривал я себя и продолжал подниматься по крутому склону.— Зато как приятно будет отдохнуть на вершине, а потом спуститься по хорошей вьючной тропинке прямо к селению».
Еще двадцать минут усилий, и я, наконец, достиг заветного перевала. Но, представьте себе, на перевале меня ждал не только отдых, но и крупная стая уларов. Около 30 птиц подпустили меня совсем близко. Один за другим прогремели выстрелы, к на этом охота закончилась. После многих безрезультатных выходов з горы в мои руки, наконец, попали три великолепных улара. Примостившись на камне у вершины горы, я начал снимать шкурки с добытых птиц.
А кругом царила полная тишина. Справа, в глубокой долине, едва виднелись домики Воскресеновки, а слева, на горизонте, под лучами заходящего солнца маячило зеркало огромного горного озера Гокча.
Но я так и не рассказал, что собой представляют улары. Улары, или горные индейки, как их часто называют охотники Кавказа и Средней Азии, по сути дела, крупные куропатки. Они относятся к отряду куриных и в пределах нашей страны представлены 5 видами. В альпийской зоне Главного Кавказского хребта обитают кавказские улары. В горах Закавказья и в Копет-даге живет каспийский улар, на Памире — тибетский, в Тянь-Шане — гималайский, на Алтае и в Саянах - алтайский улар. Все они принадлежат к птицам высокогорий и в течение круглого года обитают на скалах близ нижней границы вечного снега.
Мой рассказ — о каспийском уларе; его шкурки представляют большую редкость в наших музеях. Значительно чаще мне приходилось встречать гималайских уларов, но о них я расскажу, когда приступлю к описанию своих поездок по Киргизки.
Вскоре я опять стал приставать к своему хозяину.
— Ну, сходим со мной за белками. Ведь за ними в Понзор и тли надо, а я туда дороги не знаю.
— Пойдем, подожди немного,— отвечал он как-то нехотя.- Туда обязательно с ночевкой идти придется, а времени нет, продолжал он.
Наш выход вновь откладывался на неопределеннее время. Стоило хоть один раз побывать с ним в горах на охоте, чтобы составить о нем представление. Это был неутомимый, до тонкости знающий свое дело, упрямый охотник. С одинаковым упорством в течение многих часов, а иногда в течение ряда дней он бродил в горах, чтобы добыть кавказских тетеревов, лисицу или даже медведя. Однако, совсем не желая обидеть охотника, но должен отметить, что он обладал некоторым своеобразием характера.
Когда, например, дома нужно было копать картошку или пилить дрова, Михаил предпринимал все меры, чтобы отправиться на охоту... И напротив, когда дома не было срочной работы, заставить Михаила пойти на охоту оказывалось нелегким делом. Но охота для Михаила имела очень большое значение как подсобный заработок, и потому на этой почве в его семье возникали частые недоразумения.
Короток ноябрьский день. Не успеешь, бывало, подняться! в горы и вволю поохотиться, как солнце уже спускается к зубчатому горизонту. Самое большее -? часов пять настоящей охоты, а там и сумерки. Нехотя знакомой тропинкой спускаешься вниз. Вон и изба Михаила — приветливо светятся огоньки в ее окнах.
Короток день, да нескончаема осенняя ночь. Но она не пугает меня. После ужина из заплечного мешка я осторожно извлекаю добычу — около десятка мелких и крупных птиц. На их обработку - нужно немало времени, и за этим занятием незаметно пройдет добрая половина ночи. После тяжелой горной охоты так приятно!
отдохнуть за привычным делом. Да и дома особенно тепло и уютно, когда за окном темень и тоскливый осенний ветер.
— Михаил, когда же ты, наконец, на охоту пойдешь? — начинает иной раз ворчать жена хозяина Аннушка.— Ведь все лисиц бьют, а ты дома сидишь.
Наступает долгая, гнетущая пауза.
- Что же ты молчишь, Михаил? — продолжает Аннушка.—
Ведь зима подходит, и то и другое припасти надо, обувку ребятам
справить, а тебе и дела ни до чего нет.
Еще долго ворчит Аннушка, упрекает мужа, а Михаил с каждой минутой становится сумрачней.
— А много лисиц в этом году? — спрашиваю я Михаила, пытаясь придать разговору более мирный характер.
Но, увы, мое вмешательство неудачно.
- Лисиц много, Евгений Павлович,— отвечает на мой вопрос Аннушка.— Весе даже молодые, охотники каждый день с добычей приходят — только вот наш охотник дома сидит.
При этих словах Михаил, как ужаленный, соскакивает со своего места, напяливает овчинный тулуп, шапку, валенки, срывает с гвоздя патронташ и ружье и, настежь распахнув двери, вылетает из хаты. Тяжелая дверь хлопает при этом с такой силой, что, будто от близкого взрыва, дрожит вся изба и звенят стекла. ,
— И вот всегда так,— подсаживается к столу Аннушка и, тяжело вздохнув, продолжает свою жалобу.-- Всегда так: вспылит, а чего сердится? - разве я ему неправду сказала? Ведь хозяйственный человек и семью любит, а того в толк взять не хочет, что всех местных лисиц охотники побьют да распугают и тогда самому же придется за лисой в степь за 60-километров ходить. Договор-то выполнять все разно придется. ..
— Супротив нашей лисицы, дядя Женя, низовая лисица совсем плохая, вмешивается в разговор сын Михаила Вася.— Горская лисица маленькая, да пушистая и темная, а в степи — как кошка драная, не зря за нее дешево платят.
— А сколько Михаилу лет? — желая заступиться за охотника, спрашиваю я у его жены.
— Лет-то ему, верно, много — седьмой десяток пошел, но он привычный по горам ходить. Ведь и он и его отец сызмальства охотой занимаются.
— Все это верно. Аннушка, только не каждый в его годы по такой крутизне с ружьем за зверем ходить сможет — ни сил, ни сердца не хватит И наверное, когда Михаил помоложе был, не больно ленился на охоту ходить?
— Верно, Евгений Павлович, не ленился. Бывало, как свободный час выдастся, сейчас мой хозяин за ружье и в горы, совсем другим человеком был,— задумываясь и, видимо, вспоминая прошлое, соглашается Аннушка.
Час проходит, потом другой. С застреленных птиц я, не торопясь, снимаю шкурки, набиваю их ватой, привязываю к ним этикетки. Рядом, облокотившись на стол, сидит Вася, расспрашивает меня о Москве, о метро, о многоэтажных домах столицы.
«Буууммм», - где-то совсем рядом неожиданно гремит выстрел. И от этого звука вновь содрогаются стены, жалобно звенят стекла и невольно замирает сердце. У каждого одна мысль — что это? Что за выстрел под самыми окнами? Но в этот момент порывисто открывается дверь и вместе с ночным холодом , комнату врывается наш охотник.
— Васька, пойди возьми лисицу! —приказывает он сыну и, оросив с себя тяжелый тулуп. валенки и шапку, молча лезет та печку.
А где же лисица? - шепотом спрашиваю я Васю, когда он, наконец, возвращается в комнату.
- Я ее, дядя Женя, в конюшне повесил, — тоже шепотом, улыбаясь, отвечает мальчик.
— Где же он мог ее убить? с удивлением пожимаю я
плечами.
- Да у самого дома, прямо с завалинки,--шепчет в ответ Вася.—Хорошему охотнику везде везет, подмигивает он глазом. Когда я дочти опреем потерял надежду побывать в ущелье Понзор и познакомиться с персидскими белками на свободе, неожиданно Михаил сам предложил мне отправиться в это ущелье.
— Ты там посмотришь хориков, а я поищу медведя,— пояснил он свое намерение
И с радостью согласился тем более что пора было подумать о возвращении в Москву. На другое утро, захватив с собой котелок и немного продуктов, мы отправились с ним по направлению к Кирова кану
Хочешь глянуть да мою засадку? - повернулся ко мне Михаил, когда мы отошли от крайнего домика Воскресеновки с четверть километра.
— С большим удовольствием,— откликнулся я и последовал за своим спутником.
Мы свернули с шоссейной дороги и, пройдя шагов тридцать в сторону, остановились около узкой глубокой ямы. На склоне крутого холма она была выкопана в виде удобного кресла. Если в нее усаживался охотник, его глаза находились как раз на уровне верхнего края, обращенного к шоссейной дороге. Дно засадки покрывал толстый слой половы: в него в холодные дни Михаил зарывал ноги.
— Вот тебе и засадка. Хороша?
— Что и говорить, конечно, хороша,— утвердительно кивнул я головой.— В такой засадке даже в метель сидеть не страшно.
— А сколько я из этой засадки лисиц побил, не пересчитаешь! — начал Михаил, когда мы вышли вновь на асфальтированную дорогу и направились дальше. И волков 9 штук — девятнадцатого в прошлую зиму убил. Матерого, здорового волка. Как приволок я его домой, все соседские собаки куда-то попрятались и два дня их не было видно.
— Да, лисицу убить легко,— продолжал Михаил.— Потому легко, что она дура набитая. Это не волк. Иногда за одну ночь трех, даже четырех убьешь. Однажды еще с вечера подбежала ко мне лисица. Выстрелил я в нее и оставил на месте. Упала она на бугорок и на снегу растянулась так, что ее шагов на пятьдесят видно. Прошло с полчаса. Гляжу, по полю вторая лисица идет. Учуяла она убитую, осторожно подошла к ней, а потом ухватила ее зубами за шею и поволокла к оврагу. Выстрелил я — убил и эту. Наверное, не больше получаса прошло, как заприметил я третью лису. Еще издали увидел ее. Идет она по следу первой и так старательно снег вынюхивает. Только не подошла близко. Издали завидела убитых, постояла немного, а потом давай их сторонкой обходить. Обходит, вглядывается, носом тянет — видно, кровь учуяла. Вот так, обходя убитых лисиц, она почти целый круг сделала и как раз нарвалась на засадку, только с другой стороны подошла. Часа два после этого просидел я зря, замерз совсем, хотел было домой идти, да гляжу, прямо из деревни ко мне по дороге трусцой еще лисица бежит. Эта долго ждать не заставила — убил и четвертую.
— Неужели, Михаил, волк, как и лисица, впросак попадает?
— Ну, нет... волка с лисой равнять нельзя. Сказал я тебе — лисица набитая дура, а волк против нее вроде мудрец. Иной раз без ружья близко подпустит, а вот с ружьем подойти трудно.
— Значит, осторожный зверь?
— Куда уж быть осторожней! — развел руками мой собеседник.
— А ведь я, Михаил, не случайно тебя об этом спрашиваю. Пришлось мне когда-то слышать, что один из охотников в горах Средней Азии наткнулся однажды на сотенную волчью стаю и за 5 минут застрелил 5 хищников. Правда, это давно случилось, может быть, в то время и волки не такими осторожными были, а все-таки не могу поверить этим рассказам. Вот мне и хочется о волчьей осторожности у тебя, старого охотника, выяснить.
— А что выяснять-то, вранье все это, и только,— огрызнулся Михаил и, окинув меня недружелюбным взглядом, стал подниматься по склону лесного оврага.
— Да за что же, Михаил, на меня-то сердишься?
— Да ну тебя с твоими сказками. Лучше слушай,— поднял он руку,— хорик кричит.
Я замер на месте и прислушался. «Биб-биб-биб-биб-биб»,— из-за невысокого лесного увала донесся до нас странный голос персидской белки. «Биб-биб-биб-биб»,— откликнулся на него другой с противоположной стороны леса. Я быстро пошел в том направлении.
— Куда ты? Не надо спешить. Разве найдешь белку в такой чаще? — остановил меня Михаил.— В Понзоре их много, и утром они кричат часто, так что найти их будет нетрудно. Я остановился.
«А все же как странно кричит эта белка»,— думал я, прислушиваясь к незнакомому звуку.
Наступил вечер. Среди лесной чащи мы с Михаилом расчистили небольшую площадку и развели костер. Веселый огонек отогнал темноту ночи, и в глухом незнакомом лесу стало тепло и уютно как дома.
— А все-таки, Михаил, как же ты волков стрелял? — обратился я к своему товарищу, когда мы закончили скромный ужин.
— Как стрелял? Да известно как. Подойдет близко к засадке, то есть на верный выстрел, значит, мой, а учует, не подойдет — значит, зря ночь просидел. Только зверь очень строгий, просто так не убьешь — много времени и терпения от охотника нужно.
И Михаил рассказал о своих зимних охотах на серых хищников так образно, что я как будто сам с двустволкой в руках в ожидании волка сидел в яме, выкопанной на склоне холма близ шоссейной дороги.
Когда я проснулся, стояло серое осеннее утро. Густой непроницаемый туман заполз в ущелье и низко повис над вершинами крупного леса, скрыв от взора безлесные высокогорья. Какая-то особенная тишина и теплая сырость окружали нас. Казалось, замерло все живое. Неподвижно стояли еще покрытые сырой поблекшей листвой деревья, кругом ни шелеста, ни голоса лесной птицы. Вопреки вчерашним словам моего спутника молчали и белки.
Вскипятив на костре чайник и наскоро закусив, мы собрали свои пожитки и разошлись в разные стороны. Михаил вновь стал подниматься в гору, надеясь на снежных полях близ перевала отыскать след медведя, а я медленно пошел вдоль склона в надежде встретить персидскую белку. Отыскивая зверьков, я часто останавливался, всматривался в ветви больших деревьев, прислушивался к слабым лесным шорохам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Примерно час спустя я подошел с противоположной стороны к намеченному месту. Когда, проваливаясь в глубокий снег и держа ружье наготове, я взобрался, наконец, на гребень скалы и, волнуясь, заглянул вниз, я увидел только следы уларов. Самих птиц под скалой не было. Они спустились значительно ниже я взлетели в воздух, как только я появился на открытом месте. На всякий случай я вскинул ружье к плечу и одну за другой нажал спусковые гашетки. Но, увы. выстрелы как-то совсем безнадежно прозвучали в разреженном горном воздухе. Однако этим я разбил стаю. Напуганные улары маленькими группами и одиночками рассыпались в разные стороны и расселись значительно ниже но склону. Опять спускался я с перевала и, бродя во всех направлениях, начал отыскивать затаившихся птиц.
Долго продолжались тщетные поиски — уларов нигде не было видно. Солнце опустилось уже к самому горизонту, когда, наконец, удалось поднять одну птицу. Я осторожно шел вниз по крутой лощине, осматривая каждый камень, каждую кочку. Но представьте себе, что и при этом тщательном поиске я не заметил, прошел мимо затаившегося улара. Он вылетел сзади и, издавая свое «уль-уль-уль», пронесся вниз над самой моей головой. Судорожно вскинул я двустволку, но, как назло, поскользнулся упал на спину Однако, не желая упустить добычу, я и лежа попытался поймать летящую птицу на мушку и сделал два частых выстрела. Вероятно, я плохо прицелился, и улар ушел почти невредимым. Только одно его маховое перо, выбитое из крыла дробиной, сначала повисло в воздухе, а затем, вертясь и ныряя, исчезло за ближайшей скалой.
Измученный и голодный, уже в полной темноте я возвратился домой.
— Ну, как охота, видел индеек? —встретил меня Михаил вопросом.
— Не только видел — стрелял и чуть не убил,— ответил я. И переживая все наново, рассказал Михаилу об охоте и о том, как улар каким-то чудом ушел от выстрела.
— Так-то оно так, а все же моя правда,- усмехнулся в ответ Михаил.— Небось, ноги натер здорово, а сумка пустая. Не зря я тебе говорил, что индейка не перепел. Не только убить, а добраться до нее и то трудно.
— Да ведь случайно не убил, Михаил, ну просто из рук ушла.
Но он не хотел слушать моих доводов.
— Брось ты спорить. Если ушла, значит, не добыл, а чуть-чуть не считается. Садись лучше ужинать. Наверное, целый день голодный по горам ходил,— закончил он. И верно — только теперь я вспомнил, что увлекшись охотой, я совсем забыл о взятом с собой завтраке.
Прошло дней десять. За это время я раз пять поднимался высоко в горы и охотился за уларами. После каждого такого, похода я возвращался совершенно измученным. На другое утро я снова брал ружье и уходил на охоту. Я усаживался на берегу реки, наблюдая за оляпками и другими птичками, и, смазывая растертые ноги барсучьим салом, подготовлял себя к новому трудному походу в горы. Но мне не везло с уларами. За это время я сделал по ним не менее двадцати выстрелов и не взял ни одного экземпляра.
Однажды, возвращаясь домой после охоты, я высоко в горах застрелил лисицу. Мне не хотелось спускаться обратно на обычную свою тропинку, я решил перевалить через гору. При этом путь к дому сокращался примерно на 5—2 километра. Я снял ружейный ремень, привязал концы к ногам убитого зверя и, перекинув его за плечи, стал медленно подниматься по склону.
Подъем оказался крутым и крайне тяжелым. Я часто останавливался, чтобы хоть немного отдышаться, глядел вниз на пройденный путь, сравнивал его с тем подъемом, который мне необходимо было осилить, чтобы добраться до перевала. Вот, кажется совсем близко, а сколько еще нужно затратить сил, энергии; чтобы покрыть каких-нибудь 200 метров. Да, интересна, но тяжела горная охота. А тут, представьте себе, еще за плечами убитая лисица. Мне казалось, что с каждой минутой она становится тяжелее, ремень сильнее давит на плечо, затрудняет движение. «Но ничего, теперь остается немного,— подбадривал я себя и продолжал подниматься по крутому склону.— Зато как приятно будет отдохнуть на вершине, а потом спуститься по хорошей вьючной тропинке прямо к селению».
Еще двадцать минут усилий, и я, наконец, достиг заветного перевала. Но, представьте себе, на перевале меня ждал не только отдых, но и крупная стая уларов. Около 30 птиц подпустили меня совсем близко. Один за другим прогремели выстрелы, к на этом охота закончилась. После многих безрезультатных выходов з горы в мои руки, наконец, попали три великолепных улара. Примостившись на камне у вершины горы, я начал снимать шкурки с добытых птиц.
А кругом царила полная тишина. Справа, в глубокой долине, едва виднелись домики Воскресеновки, а слева, на горизонте, под лучами заходящего солнца маячило зеркало огромного горного озера Гокча.
Но я так и не рассказал, что собой представляют улары. Улары, или горные индейки, как их часто называют охотники Кавказа и Средней Азии, по сути дела, крупные куропатки. Они относятся к отряду куриных и в пределах нашей страны представлены 5 видами. В альпийской зоне Главного Кавказского хребта обитают кавказские улары. В горах Закавказья и в Копет-даге живет каспийский улар, на Памире — тибетский, в Тянь-Шане — гималайский, на Алтае и в Саянах - алтайский улар. Все они принадлежат к птицам высокогорий и в течение круглого года обитают на скалах близ нижней границы вечного снега.
Мой рассказ — о каспийском уларе; его шкурки представляют большую редкость в наших музеях. Значительно чаще мне приходилось встречать гималайских уларов, но о них я расскажу, когда приступлю к описанию своих поездок по Киргизки.
Вскоре я опять стал приставать к своему хозяину.
— Ну, сходим со мной за белками. Ведь за ними в Понзор и тли надо, а я туда дороги не знаю.
— Пойдем, подожди немного,— отвечал он как-то нехотя.- Туда обязательно с ночевкой идти придется, а времени нет, продолжал он.
Наш выход вновь откладывался на неопределеннее время. Стоило хоть один раз побывать с ним в горах на охоте, чтобы составить о нем представление. Это был неутомимый, до тонкости знающий свое дело, упрямый охотник. С одинаковым упорством в течение многих часов, а иногда в течение ряда дней он бродил в горах, чтобы добыть кавказских тетеревов, лисицу или даже медведя. Однако, совсем не желая обидеть охотника, но должен отметить, что он обладал некоторым своеобразием характера.
Когда, например, дома нужно было копать картошку или пилить дрова, Михаил предпринимал все меры, чтобы отправиться на охоту... И напротив, когда дома не было срочной работы, заставить Михаила пойти на охоту оказывалось нелегким делом. Но охота для Михаила имела очень большое значение как подсобный заработок, и потому на этой почве в его семье возникали частые недоразумения.
Короток ноябрьский день. Не успеешь, бывало, подняться! в горы и вволю поохотиться, как солнце уже спускается к зубчатому горизонту. Самое большее -? часов пять настоящей охоты, а там и сумерки. Нехотя знакомой тропинкой спускаешься вниз. Вон и изба Михаила — приветливо светятся огоньки в ее окнах.
Короток день, да нескончаема осенняя ночь. Но она не пугает меня. После ужина из заплечного мешка я осторожно извлекаю добычу — около десятка мелких и крупных птиц. На их обработку - нужно немало времени, и за этим занятием незаметно пройдет добрая половина ночи. После тяжелой горной охоты так приятно!
отдохнуть за привычным делом. Да и дома особенно тепло и уютно, когда за окном темень и тоскливый осенний ветер.
— Михаил, когда же ты, наконец, на охоту пойдешь? — начинает иной раз ворчать жена хозяина Аннушка.— Ведь все лисиц бьют, а ты дома сидишь.
Наступает долгая, гнетущая пауза.
- Что же ты молчишь, Михаил? — продолжает Аннушка.—
Ведь зима подходит, и то и другое припасти надо, обувку ребятам
справить, а тебе и дела ни до чего нет.
Еще долго ворчит Аннушка, упрекает мужа, а Михаил с каждой минутой становится сумрачней.
— А много лисиц в этом году? — спрашиваю я Михаила, пытаясь придать разговору более мирный характер.
Но, увы, мое вмешательство неудачно.
- Лисиц много, Евгений Павлович,— отвечает на мой вопрос Аннушка.— Весе даже молодые, охотники каждый день с добычей приходят — только вот наш охотник дома сидит.
При этих словах Михаил, как ужаленный, соскакивает со своего места, напяливает овчинный тулуп, шапку, валенки, срывает с гвоздя патронташ и ружье и, настежь распахнув двери, вылетает из хаты. Тяжелая дверь хлопает при этом с такой силой, что, будто от близкого взрыва, дрожит вся изба и звенят стекла. ,
— И вот всегда так,— подсаживается к столу Аннушка и, тяжело вздохнув, продолжает свою жалобу.-- Всегда так: вспылит, а чего сердится? - разве я ему неправду сказала? Ведь хозяйственный человек и семью любит, а того в толк взять не хочет, что всех местных лисиц охотники побьют да распугают и тогда самому же придется за лисой в степь за 60-километров ходить. Договор-то выполнять все разно придется. ..
— Супротив нашей лисицы, дядя Женя, низовая лисица совсем плохая, вмешивается в разговор сын Михаила Вася.— Горская лисица маленькая, да пушистая и темная, а в степи — как кошка драная, не зря за нее дешево платят.
— А сколько Михаилу лет? — желая заступиться за охотника, спрашиваю я у его жены.
— Лет-то ему, верно, много — седьмой десяток пошел, но он привычный по горам ходить. Ведь и он и его отец сызмальства охотой занимаются.
— Все это верно. Аннушка, только не каждый в его годы по такой крутизне с ружьем за зверем ходить сможет — ни сил, ни сердца не хватит И наверное, когда Михаил помоложе был, не больно ленился на охоту ходить?
— Верно, Евгений Павлович, не ленился. Бывало, как свободный час выдастся, сейчас мой хозяин за ружье и в горы, совсем другим человеком был,— задумываясь и, видимо, вспоминая прошлое, соглашается Аннушка.
Час проходит, потом другой. С застреленных птиц я, не торопясь, снимаю шкурки, набиваю их ватой, привязываю к ним этикетки. Рядом, облокотившись на стол, сидит Вася, расспрашивает меня о Москве, о метро, о многоэтажных домах столицы.
«Буууммм», - где-то совсем рядом неожиданно гремит выстрел. И от этого звука вновь содрогаются стены, жалобно звенят стекла и невольно замирает сердце. У каждого одна мысль — что это? Что за выстрел под самыми окнами? Но в этот момент порывисто открывается дверь и вместе с ночным холодом , комнату врывается наш охотник.
— Васька, пойди возьми лисицу! —приказывает он сыну и, оросив с себя тяжелый тулуп. валенки и шапку, молча лезет та печку.
А где же лисица? - шепотом спрашиваю я Васю, когда он, наконец, возвращается в комнату.
- Я ее, дядя Женя, в конюшне повесил, — тоже шепотом, улыбаясь, отвечает мальчик.
— Где же он мог ее убить? с удивлением пожимаю я
плечами.
- Да у самого дома, прямо с завалинки,--шепчет в ответ Вася.—Хорошему охотнику везде везет, подмигивает он глазом. Когда я дочти опреем потерял надежду побывать в ущелье Понзор и познакомиться с персидскими белками на свободе, неожиданно Михаил сам предложил мне отправиться в это ущелье.
— Ты там посмотришь хориков, а я поищу медведя,— пояснил он свое намерение
И с радостью согласился тем более что пора было подумать о возвращении в Москву. На другое утро, захватив с собой котелок и немного продуктов, мы отправились с ним по направлению к Кирова кану
Хочешь глянуть да мою засадку? - повернулся ко мне Михаил, когда мы отошли от крайнего домика Воскресеновки с четверть километра.
— С большим удовольствием,— откликнулся я и последовал за своим спутником.
Мы свернули с шоссейной дороги и, пройдя шагов тридцать в сторону, остановились около узкой глубокой ямы. На склоне крутого холма она была выкопана в виде удобного кресла. Если в нее усаживался охотник, его глаза находились как раз на уровне верхнего края, обращенного к шоссейной дороге. Дно засадки покрывал толстый слой половы: в него в холодные дни Михаил зарывал ноги.
— Вот тебе и засадка. Хороша?
— Что и говорить, конечно, хороша,— утвердительно кивнул я головой.— В такой засадке даже в метель сидеть не страшно.
— А сколько я из этой засадки лисиц побил, не пересчитаешь! — начал Михаил, когда мы вышли вновь на асфальтированную дорогу и направились дальше. И волков 9 штук — девятнадцатого в прошлую зиму убил. Матерого, здорового волка. Как приволок я его домой, все соседские собаки куда-то попрятались и два дня их не было видно.
— Да, лисицу убить легко,— продолжал Михаил.— Потому легко, что она дура набитая. Это не волк. Иногда за одну ночь трех, даже четырех убьешь. Однажды еще с вечера подбежала ко мне лисица. Выстрелил я в нее и оставил на месте. Упала она на бугорок и на снегу растянулась так, что ее шагов на пятьдесят видно. Прошло с полчаса. Гляжу, по полю вторая лисица идет. Учуяла она убитую, осторожно подошла к ней, а потом ухватила ее зубами за шею и поволокла к оврагу. Выстрелил я — убил и эту. Наверное, не больше получаса прошло, как заприметил я третью лису. Еще издали увидел ее. Идет она по следу первой и так старательно снег вынюхивает. Только не подошла близко. Издали завидела убитых, постояла немного, а потом давай их сторонкой обходить. Обходит, вглядывается, носом тянет — видно, кровь учуяла. Вот так, обходя убитых лисиц, она почти целый круг сделала и как раз нарвалась на засадку, только с другой стороны подошла. Часа два после этого просидел я зря, замерз совсем, хотел было домой идти, да гляжу, прямо из деревни ко мне по дороге трусцой еще лисица бежит. Эта долго ждать не заставила — убил и четвертую.
— Неужели, Михаил, волк, как и лисица, впросак попадает?
— Ну, нет... волка с лисой равнять нельзя. Сказал я тебе — лисица набитая дура, а волк против нее вроде мудрец. Иной раз без ружья близко подпустит, а вот с ружьем подойти трудно.
— Значит, осторожный зверь?
— Куда уж быть осторожней! — развел руками мой собеседник.
— А ведь я, Михаил, не случайно тебя об этом спрашиваю. Пришлось мне когда-то слышать, что один из охотников в горах Средней Азии наткнулся однажды на сотенную волчью стаю и за 5 минут застрелил 5 хищников. Правда, это давно случилось, может быть, в то время и волки не такими осторожными были, а все-таки не могу поверить этим рассказам. Вот мне и хочется о волчьей осторожности у тебя, старого охотника, выяснить.
— А что выяснять-то, вранье все это, и только,— огрызнулся Михаил и, окинув меня недружелюбным взглядом, стал подниматься по склону лесного оврага.
— Да за что же, Михаил, на меня-то сердишься?
— Да ну тебя с твоими сказками. Лучше слушай,— поднял он руку,— хорик кричит.
Я замер на месте и прислушался. «Биб-биб-биб-биб-биб»,— из-за невысокого лесного увала донесся до нас странный голос персидской белки. «Биб-биб-биб-биб»,— откликнулся на него другой с противоположной стороны леса. Я быстро пошел в том направлении.
— Куда ты? Не надо спешить. Разве найдешь белку в такой чаще? — остановил меня Михаил.— В Понзоре их много, и утром они кричат часто, так что найти их будет нетрудно. Я остановился.
«А все же как странно кричит эта белка»,— думал я, прислушиваясь к незнакомому звуку.
Наступил вечер. Среди лесной чащи мы с Михаилом расчистили небольшую площадку и развели костер. Веселый огонек отогнал темноту ночи, и в глухом незнакомом лесу стало тепло и уютно как дома.
— А все-таки, Михаил, как же ты волков стрелял? — обратился я к своему товарищу, когда мы закончили скромный ужин.
— Как стрелял? Да известно как. Подойдет близко к засадке, то есть на верный выстрел, значит, мой, а учует, не подойдет — значит, зря ночь просидел. Только зверь очень строгий, просто так не убьешь — много времени и терпения от охотника нужно.
И Михаил рассказал о своих зимних охотах на серых хищников так образно, что я как будто сам с двустволкой в руках в ожидании волка сидел в яме, выкопанной на склоне холма близ шоссейной дороги.
Когда я проснулся, стояло серое осеннее утро. Густой непроницаемый туман заполз в ущелье и низко повис над вершинами крупного леса, скрыв от взора безлесные высокогорья. Какая-то особенная тишина и теплая сырость окружали нас. Казалось, замерло все живое. Неподвижно стояли еще покрытые сырой поблекшей листвой деревья, кругом ни шелеста, ни голоса лесной птицы. Вопреки вчерашним словам моего спутника молчали и белки.
Вскипятив на костре чайник и наскоро закусив, мы собрали свои пожитки и разошлись в разные стороны. Михаил вновь стал подниматься в гору, надеясь на снежных полях близ перевала отыскать след медведя, а я медленно пошел вдоль склона в надежде встретить персидскую белку. Отыскивая зверьков, я часто останавливался, всматривался в ветви больших деревьев, прислушивался к слабым лесным шорохам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36