Всякий раз, оглянувшись, каторжник сжимал зубы с отчаянной решимостью и еще упорнее продолжал свой путь.
Между тем тяжелый сон лежащего в хижине Линдсея сменился тревожными сновидениями. Усталость отступила, и мозг вновь постепенно возвращался к деятельности. Линдсею снилось, что он бесконечно долго бежит, спасаясь от каких-то безжалостных преследова-
телей, идущих по его следу. Моряк не знал, кто за ним гонится — собаки, люди, дикие звери или демоны. Но погоня неумолимо приближалась, и он не мог останавливаться. Смертельный ужас заставил Линдсея еще быстрее устремиться вперед, но он уже чувствовал горячее дыхание, слышал позади хриплое рычание и вопли преследователей. Линдсей беспокойно метался и стонал во сне.
В это время каторжник с трудом карабкался по склону холма к разрушенной хижине. Он заметил ее издалека и решил немного отдохнуть перед тем, как двигаться дальше. В его душе теплилась слабая надежда найти в хижине вещи, которые облегчат бегство — старую одежду, брошенную пастухами, кусок мешковины или что-нибудь еще, под чем можно спрятать проклятую стрелу. Ему бы только добраться до своей берлоги в Плимуте — городе, который он отлично знал, а там все пойдет как по маслу! Но как дойти туда в этой чертовой одежде? Весь день, с тех пор как каторжнику удалось ускользнуть от внимания стражи, он бежал, стараясь выбирать самые глухие тропинки, и до сих пор ему везло. Но сейчас он нуждался в отдыхе — бесконечные подъемы и спуски Блекбрука и Суикомба, изрезанные оврагами и густо поросшие кустарником холмы, тяжелый путь через Фокс-Тор-Майор и испепеляющие лучи жаркого летнего солнца, от которого ему ни на минуту не удавалось скрыться, лишили беглеца последних сил.
Подойдя к хижине, каторжник огляделся, внимательно обшарив окружающие холмы своими безумными глазами. На всей широкой полосе, покрытой болотами и вересковыми пустошами, не было и следа человека. Этой пустыней безраздельно владело иссушающее солнце.
Каторжник подкрался к незапертому ставнями окошку хижины и, схватившись обеими руками за раму, подтянулся и заглянул внутрь. Несколько секунд он молча смотрел, а потом резко отпрянул назад и замер, размышляя. В глазах его разгорался свирепый огонек — отблеск ярости, растущей в душе каторжника. То, что он увидел, вселило в него новую надежду.
Картина, представшая глазам беглеца в полумраке разрушенной хижины, не произвела бы ни малейшего впечатления на любого другого человека. Он увидел мужчину, спящего на куче дрока и папоротника. Это явно был какой-то беглец или бродяга — слишком уж грязной и изношенной была его одежда. Человек лежал спиной к окну и во сне все время шевелился и стонал, но каторжник не видел его лица. Он жадно разглядывал одежду спящего.
Эти убогие и поношенные вещи значили для каторжника все — успешный побег, свободу и саму жизнь. Как бы ни была поношена эта одежда, на ней не было ненавистного тюремного клейма. Надев эти вещи, беглец сможет идти, не привлекая внимания других людей,— в позорном одеянии, которое было на нем сейчас, его сразу бы заметили и запомнили.
Каторжник снова подошел к окну и еще раз посмотрел на спящего. Беспокойные сновидения Линдсея уже сменились крепким сном. Он лежал неподвижно, как мертвый.
Каторжник больше не колебался. Когда он отошел от окна и огляделся, в глазах его светилось выражение свирепой решимости. Рядом лежала толстая доска, видимо, служившая прежде перемычкой окна хижины. Каторжник наклонился и поднял доску. Он внимательно оглядел вбитую с одного конца железную скобу, и, повертев доску в руках, чтобы взяться поудобнее, направился к двери хижины.
Внутри было тихо и сумрачно, слышалось только тихое дыхание спящего. Он лежал лицом вниз на куче папоротника, положив под голову согнутую руку, в совершенно безмятежной позе.
Каторжник тщательно примерился. Он дважды замахивался своим примитивным орудием, а потом с сокрушительной силой нанес удар. Железная скоба обрушилась на голову спящего.
Удар был так силен, что череп, казалось, раскололся, как яичная скорлупа. Тело приподнялось и изогнулось судорожным движением, напоминающим конвульсии раздавленной змеи. Убийца как зачарованный наблюдал за агонией, держа свое оружие наготове.
Тело еше раз изогнулось, дернулось и обмякло. Руки, слабо хватавшие пустоту, судорожно сжались.Когда глаза каторжника привыкли к царящему в хижине полумраку, он увидел, что страшный удар превратил затылок и верхнюю часть головы спящего в бесформенную массу. Он подошел ближе и окончательно убедился, что второй удар был бы лишним. Каторжник тяжело, со свистом дышал сквозь сжатые зубы и, наконец, решившись, коснулся тела большим пальцем ноги.
Внезапно беглеца охватил ужас. Пересиливая себя, он склонился над телом и стал поспешно снимать с него одежду. Старые, поношенные вещи он стаскивал осторожно, словно бесценное сокровише, стараясь не запачкать их кровью.
Раздев труп донага, он с той же лихорадочной поспешностью начал раздеваться. Тюремную одежду убийца швырнул на тело — не для того, чтобы накрыть покойника, а просто чтобы не видеть ни тела, ни этого проклятого клейма.
Полностью раздевшись, он облачился в одежду убитого, включая даже его носки и обувь. После этого, почувствовав себя в большей безопасности, он решил осмотреть карманы брюк.
Левая рука убийцы нащупала маленький кожаный мешочек, а правая — несколько монет. Он вытащил из карманов обе находки и сначала посмотрел на монеты. На его ладони лежали один соверен, две полукроны, три шиллинга и немного меди. Вот это удача! А что же лежит в этом мешочке? Каторжник развязал тесьму и вытряхнул содержимое мешочка на ладонь. Когда драгоценности сверкнули на солнце, у него вырвался громкий возглас удивления. Убийца с первого взгляда понял, что это бриллианты. Понял он и то, что уже видел эти камешки раньше! Память его вернулась к тем далеким дням, когда втроем с Джоном Линдсеем и индусом по имени Лал Дасс они задумали и совершили дерзкую кражу, которая сделала их
владельцами этих самых камней. Да, это те самые бриллианты! Каторжник быстро пересчитал их. Точно, шестьдесят три. Но как, черт возьми, они сюда попали после всего, что произошло?
Он поспешно сунул бриллианты в карман и подошел к мертвецу. Перевернув тело, убийца взглянул на свою жертву и в испуге отшатнулся. Перед ним лежал Джон Линдсей — он убил своего собрата-соучастника!
Стефано Вассали огляделся. Он подумал, что Лал Дасс должен быть неподалеку — хитрый, как змея, Лал Дасс, более опасный, чем кобра! Эта мысль заставила убийцу действовать. Дело было сделано, и теперь ничего не оставалось, как спрятать следы преступления. Он торопливо затащил тело поглубже в тень, прикрыл его тюремной одеждой и набросал сверху папоротник. Все это время ум его напряженно работал. Наконец-то благодаря совершенно невероятному везению бриллианты оказались у него! Он убил двух человек, чтобы заполучить их.
Стефано готов был уже уходить из хижины, когда ему пришла в голову новая мчсль. В кармане куртки убитого он нашел коробку спичек. Выполнить задуманное было делом одной секунды. Он чиркнул спичкой и поджег сухой папоротник в нескольких местах. Пламя с треском поползло по полу, и светлый дымок, клубясь, потянулся к окну.
Вассали вышел из хижины. У двери он на мгновение остановился. В хижину проник ветерок, и легкое потрескивание огня перешло в ровное гудение. Убийца заглянул внутрь — пламя охватило уже всю хижину. Убедившись, что огонь сделает свое дело, каторжник отвернулся, собираясь идти дальше.
Вдруг он остановился. Слева внизу, на дороге, вьющейся вдоль Ридерс-Хилл, в направлении к Букфастлей-Моор, он увидел нескольких всадников. Солнечные лучи играли, отражаясь от полированной стали. Сердце Вассали замерло от страха и гнева. Это погоня!
Он поспешно свернул вправо... Еще больший отряд вооруженных всадников двигался по дороге, ведущей от Эрм-Хэд на Квик-бин-Хилл. Беглец остановился, не зная, что предпринять. Потом повернул на север и увидел группу тюремных надзирателей, поднимающихся по длинному склону от Анн-Хэд к тому месту, где он стоял.
Огромный язык пламени, с ревом вырвавшись из окна хижины, устремился к небу. Идущие по склону люди повернули головы к вершине холма. Заметив Вассали, фигура которого четко выделялась на фоне неба, один из надзирателей что-то крикнул остальным. В это время его заметили люди, скачущие по дороге на Ридерс-Хилл. Кто-то из них выстрелил, давая сигнал поисковой партии. Люди, идущие от Эрм-Хэд, услышали выстрел и остановились — три направления бегства были теперь отрезаны.
Вассали повернул к югу и бросился в направлении Квикбин-Хилл. Он увидел изрытую ямами землю, по которой едва ли смогут скакать лошади. Вдали виднелся лес, где можно будет спрятаться.
Отчаяние гнало беглеца вперед. Он забыл, что успел сменить тюремную одежду, забыл, что бег выдает его с головой. Сейчас ему хотелось только бежать, бежать и бежать — пока не удастся оторваться от преследователей или запутать следы. Это был отчаянный бег наобум.
Всадники на дорогах свернули на пустошь, явно пытаясь отрезать беглецу путь. Иногда, когда Вассали спускался в какой-нибудь овраг или огибал холм, преследователи теряли его из виду, но тут же снова замечали его, с трудом пробирающегося по бугристой местности. Когда левый отряд терял беглеца из виду, правый продолжал следить за ним, а надзиратели, поднявшиеся наконец к горящей хижине, видели его как на ладони. Вассали обернулся и, увидев надзирателей, злобно выругался.
Каторжник бежал, проклиная их, и себя, и эту дурацкую задержку, когда он решил избавиться от тюремной одежды, а тем временем преследователи уже загнали его в ловушку.
Вассали казалось, что все кругом покрыто кровью. Кровь была на его глазах и во рту, в небе и на земле. Дыхание его прерывалось судорожными всхлипываниями, сердце, стучало, как молот. Какая-то чудовищная тяжесть безжалостно расплющивала его мозг. Язык с трудом протискивался между запекшимися губами. Но каторжник продолжал бороться. Он понял, что скачущие по обе стороны всадники постепенно сближаются, чтобы сойтись в вершине гигантской буквы «у», посередине которой он бежал, и гнев в его сердце сменился яростью. Все было кончено.
Но Вассали предпринял еще одну отчаянную попытку. Прямо перед ним начинался крутой подъем, ведущий к скалам,— если добраться до них, можно будет найти какую-нибудь незаметную дыру и спрятаться там до наступления темноты.
Он из последних сил карабкался по склону, петляя среди скал и валунов, которые очень затрудняли передвижение конных преследователей. Погоня была уже близка. Двое надзирателей отстегнули винтовки и тщательно прицелились. Гулкое эхо раскатилось по холмам и долинам. Вассали подпрыгнул и тяжело свалился на траву.
Но он снова вскочил и побежал. Теперь Вассали не мог бежать прямо — он метался из стороны в сторону, судорожно хватая руками воздух. Глаза его ничего не видели — все затянула кровавая мгла. Он споткнулся, упал, но тут же поднялся и двинулся дальше.
Вершины скал были уже близки. Нога беглеца провалилась в трещину. С трудом освободившись, он продолжал двигаться дальше. Увидев его фигуру на фоне неба, преследователи остановились в нерешительности. Вассали оглянулся и увидел их. В мозгу его молнией мелькнула новая мысль. Он вытащил бриллианты и спокойно опустил их в глубокую трещину, темневшую у его ног. Последние силы оставляли его. Преследователи увидели, как беглец зашатался и вдруг свалился на землю безжизненной грудой.
Часть вторая
НАДЗИРАТЕЛИ И СТОРОЖ
Глава первая СВЕРКАЮЩИЕ ВЕЩИ
Надзиратели, видевшие, как упал Вассали, неторопливо двигались к нагромождению скал. Им достаточно было знать, что беглец не может идти дальше. Преследователей совершенно не интересовало, жив он или нет.
Двое стрелявших держали винтовки в руках. В момент выстрела они были уже недалеко друг от друга и теперь постепенно сошлись в точке у начала подъема — там, где Вассали предпринял последнюю отчаянную попытку спастись. Встретившись, надзиратели задумчиво посмотрели друг на друга.
— Наверняка кто-то из нас его подстрелил,— сухо и лаконично сказал один из них,— Похоже, парень уже готов.
Второй кивнул, но ничего не сказал. Его напарник, державший винтовку с ловкостью старого солдата, искоса поглядел на него и ухмыльнулся.
— Когда он остановился на склоне, на фоне неба это была отличная цель. Я уверен, что не промахнулся.
Второй покачал головой.
— Я вообще не представляю,— сказал он,— как можно промахнуться с такого расстояния. До него было ярдов сто, как ты думаешь?
— Около того,— коротко ответил первый.— Да, приятель, это была легкая добыча. Но хватит болтать, пойдем поглядим на него.
Они начали медленно подниматься по склону. Тот, что заговорил первым,— высокий, атлетически сложенный мужчина лет тридцати пяти.— сорока — карабкался по склону свободно и легко, как человек, привыкший к горным прогулкам. Его худощавый напарник держался напряженно и тяжело дышал, с опаской поднимаясь по крутому склону.
— Да, не каждый день мне приходится играть в такие игры,— сказал он наконец.— Особенно при такой погоде. Жарковато сегодня для охоты.
— В Индии было жарче,— заметил первый.— А бывало и холоднее. Когда охотишься на людей, не так уж важно, в какой стране это происходит.
— Ну, все,— облегченно вздохнул его напарник, добравшись до начала скал — туда, где лежало тело Вассали.— Надеюсь, все закончится удачно.
Высокий надзиратель не ответил. Он резко прибавил шагу, обогнал напарника и взобрался на площадку между скалами. Подойдя к телу беглеца, надзиратель толкнул его ногой и повернулся к своему компаньону.
— Готов,— сказал он.— Я понял это еще раньше, по тому, как он свалился. Я видел такие падения в Патане, когда беглецы пытались спрятаться среди скал в горах.
Второй надзиратель подошел поближе и стал внимательно разглядывать тело.
— Одна пуля попала в голову, а вторая — между плечами,— сказал он.— Я целился в середину спины.
— Какая разница! — небрежно отмахнулся высокий.
Он наклонился и, перевернув тело, аккуратно сложил руки убитого на груди и закрыл ему лицо шляпой.
— Так труп будет выглядеть приличнее,— объяснил он товарищу. Тот не ответил. Он отвернулся и посмотрел на расстилающуюся
у их ног равнину. Остальные преследователи были еще довольно далеко — один спешился и медленно пробирался к вершине Тора, а двое других пытались заставить своих лошадей подниматься в том же направлении, двигаясь по поросшему высоким вереском склону.
— Самое время перекурить, пока подойдут остальные,— сказал он и положил винтовку, на землю.
Вытащив трубку и оловянную табакерку, он насыпал себе табака и протянул табакерку товарищу. Тот благодарно кивнул и достал свою трубку. Загорелась спичка, и к небу поднялись клубы серого дыма — двое живых безмятежно курили над неподвижным трупом.
Высокий надзиратель сел и со вздохом облегчения вытянул натруженные ноги. Второй последовал его примеру. Они переговаривались, сидя по разные стороны трупа.
— Я думаю,— заговорил большой,— что с меня хватит. В конце концов, на Принстоне свет клином не сошелся! Пора послать его к черту и попробовать пожить нормальной жизнью.
— А чем ты хочешь заняться?
— Подумываю о трактире. Мне давно хочется открыть уютный небольшой трактирчик в тихом месте. — Тогда тебе нужно жениться.
— Да, в тридцать восемь пора уже об этом подумать,— с улыбкой ответил высокий и потянулся.— Я никогда не думал о женитьбе, но ничего не имею против... Ничего. Да, пожалуй, надо будет жениться. Если уж я заведу трактир, в нем должна быть трактирщица.
— Ну и где ты собираешься ее искать?
— Там же, где заведу трактир,— ответил высокий.— Йоркшир — вот куда я отправлюсь. Потому что я родом оттуда. Ты никогда не слышал о таком местечке — Каслфорд? Это промышленный городок. Бутылки там делают миллионами. Я там родился и жил, пока не ушел в армию.
— И теперь собираешься там жениться?
— Таких девочек, как в Йоркшире, больше нигде не найдешь,— назидательно сказал йоркширец.— И, естественно, любой человек хочет в конце концов вернуться и осесть в родных местах. Мне там не придется беспокоиться о...
Он вдруг запнулся, с трудом удержавшись от удивленного восклицания. Второй надзиратель, проследив за направлением взгляда йоркширца, увидел, что тот внимательно разглядывает какой-то расположенный ниже их участок скал. На лице его застыло удивленное выражение.
— Что там? — спросил младший.
Лицо высокого прояснилось. Он оглянулся и вопросительно посмотрел на своего напарника, словно пытаясь определить, что он заметил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Между тем тяжелый сон лежащего в хижине Линдсея сменился тревожными сновидениями. Усталость отступила, и мозг вновь постепенно возвращался к деятельности. Линдсею снилось, что он бесконечно долго бежит, спасаясь от каких-то безжалостных преследова-
телей, идущих по его следу. Моряк не знал, кто за ним гонится — собаки, люди, дикие звери или демоны. Но погоня неумолимо приближалась, и он не мог останавливаться. Смертельный ужас заставил Линдсея еще быстрее устремиться вперед, но он уже чувствовал горячее дыхание, слышал позади хриплое рычание и вопли преследователей. Линдсей беспокойно метался и стонал во сне.
В это время каторжник с трудом карабкался по склону холма к разрушенной хижине. Он заметил ее издалека и решил немного отдохнуть перед тем, как двигаться дальше. В его душе теплилась слабая надежда найти в хижине вещи, которые облегчат бегство — старую одежду, брошенную пастухами, кусок мешковины или что-нибудь еще, под чем можно спрятать проклятую стрелу. Ему бы только добраться до своей берлоги в Плимуте — городе, который он отлично знал, а там все пойдет как по маслу! Но как дойти туда в этой чертовой одежде? Весь день, с тех пор как каторжнику удалось ускользнуть от внимания стражи, он бежал, стараясь выбирать самые глухие тропинки, и до сих пор ему везло. Но сейчас он нуждался в отдыхе — бесконечные подъемы и спуски Блекбрука и Суикомба, изрезанные оврагами и густо поросшие кустарником холмы, тяжелый путь через Фокс-Тор-Майор и испепеляющие лучи жаркого летнего солнца, от которого ему ни на минуту не удавалось скрыться, лишили беглеца последних сил.
Подойдя к хижине, каторжник огляделся, внимательно обшарив окружающие холмы своими безумными глазами. На всей широкой полосе, покрытой болотами и вересковыми пустошами, не было и следа человека. Этой пустыней безраздельно владело иссушающее солнце.
Каторжник подкрался к незапертому ставнями окошку хижины и, схватившись обеими руками за раму, подтянулся и заглянул внутрь. Несколько секунд он молча смотрел, а потом резко отпрянул назад и замер, размышляя. В глазах его разгорался свирепый огонек — отблеск ярости, растущей в душе каторжника. То, что он увидел, вселило в него новую надежду.
Картина, представшая глазам беглеца в полумраке разрушенной хижины, не произвела бы ни малейшего впечатления на любого другого человека. Он увидел мужчину, спящего на куче дрока и папоротника. Это явно был какой-то беглец или бродяга — слишком уж грязной и изношенной была его одежда. Человек лежал спиной к окну и во сне все время шевелился и стонал, но каторжник не видел его лица. Он жадно разглядывал одежду спящего.
Эти убогие и поношенные вещи значили для каторжника все — успешный побег, свободу и саму жизнь. Как бы ни была поношена эта одежда, на ней не было ненавистного тюремного клейма. Надев эти вещи, беглец сможет идти, не привлекая внимания других людей,— в позорном одеянии, которое было на нем сейчас, его сразу бы заметили и запомнили.
Каторжник снова подошел к окну и еще раз посмотрел на спящего. Беспокойные сновидения Линдсея уже сменились крепким сном. Он лежал неподвижно, как мертвый.
Каторжник больше не колебался. Когда он отошел от окна и огляделся, в глазах его светилось выражение свирепой решимости. Рядом лежала толстая доска, видимо, служившая прежде перемычкой окна хижины. Каторжник наклонился и поднял доску. Он внимательно оглядел вбитую с одного конца железную скобу, и, повертев доску в руках, чтобы взяться поудобнее, направился к двери хижины.
Внутри было тихо и сумрачно, слышалось только тихое дыхание спящего. Он лежал лицом вниз на куче папоротника, положив под голову согнутую руку, в совершенно безмятежной позе.
Каторжник тщательно примерился. Он дважды замахивался своим примитивным орудием, а потом с сокрушительной силой нанес удар. Железная скоба обрушилась на голову спящего.
Удар был так силен, что череп, казалось, раскололся, как яичная скорлупа. Тело приподнялось и изогнулось судорожным движением, напоминающим конвульсии раздавленной змеи. Убийца как зачарованный наблюдал за агонией, держа свое оружие наготове.
Тело еше раз изогнулось, дернулось и обмякло. Руки, слабо хватавшие пустоту, судорожно сжались.Когда глаза каторжника привыкли к царящему в хижине полумраку, он увидел, что страшный удар превратил затылок и верхнюю часть головы спящего в бесформенную массу. Он подошел ближе и окончательно убедился, что второй удар был бы лишним. Каторжник тяжело, со свистом дышал сквозь сжатые зубы и, наконец, решившись, коснулся тела большим пальцем ноги.
Внезапно беглеца охватил ужас. Пересиливая себя, он склонился над телом и стал поспешно снимать с него одежду. Старые, поношенные вещи он стаскивал осторожно, словно бесценное сокровише, стараясь не запачкать их кровью.
Раздев труп донага, он с той же лихорадочной поспешностью начал раздеваться. Тюремную одежду убийца швырнул на тело — не для того, чтобы накрыть покойника, а просто чтобы не видеть ни тела, ни этого проклятого клейма.
Полностью раздевшись, он облачился в одежду убитого, включая даже его носки и обувь. После этого, почувствовав себя в большей безопасности, он решил осмотреть карманы брюк.
Левая рука убийцы нащупала маленький кожаный мешочек, а правая — несколько монет. Он вытащил из карманов обе находки и сначала посмотрел на монеты. На его ладони лежали один соверен, две полукроны, три шиллинга и немного меди. Вот это удача! А что же лежит в этом мешочке? Каторжник развязал тесьму и вытряхнул содержимое мешочка на ладонь. Когда драгоценности сверкнули на солнце, у него вырвался громкий возглас удивления. Убийца с первого взгляда понял, что это бриллианты. Понял он и то, что уже видел эти камешки раньше! Память его вернулась к тем далеким дням, когда втроем с Джоном Линдсеем и индусом по имени Лал Дасс они задумали и совершили дерзкую кражу, которая сделала их
владельцами этих самых камней. Да, это те самые бриллианты! Каторжник быстро пересчитал их. Точно, шестьдесят три. Но как, черт возьми, они сюда попали после всего, что произошло?
Он поспешно сунул бриллианты в карман и подошел к мертвецу. Перевернув тело, убийца взглянул на свою жертву и в испуге отшатнулся. Перед ним лежал Джон Линдсей — он убил своего собрата-соучастника!
Стефано Вассали огляделся. Он подумал, что Лал Дасс должен быть неподалеку — хитрый, как змея, Лал Дасс, более опасный, чем кобра! Эта мысль заставила убийцу действовать. Дело было сделано, и теперь ничего не оставалось, как спрятать следы преступления. Он торопливо затащил тело поглубже в тень, прикрыл его тюремной одеждой и набросал сверху папоротник. Все это время ум его напряженно работал. Наконец-то благодаря совершенно невероятному везению бриллианты оказались у него! Он убил двух человек, чтобы заполучить их.
Стефано готов был уже уходить из хижины, когда ему пришла в голову новая мчсль. В кармане куртки убитого он нашел коробку спичек. Выполнить задуманное было делом одной секунды. Он чиркнул спичкой и поджег сухой папоротник в нескольких местах. Пламя с треском поползло по полу, и светлый дымок, клубясь, потянулся к окну.
Вассали вышел из хижины. У двери он на мгновение остановился. В хижину проник ветерок, и легкое потрескивание огня перешло в ровное гудение. Убийца заглянул внутрь — пламя охватило уже всю хижину. Убедившись, что огонь сделает свое дело, каторжник отвернулся, собираясь идти дальше.
Вдруг он остановился. Слева внизу, на дороге, вьющейся вдоль Ридерс-Хилл, в направлении к Букфастлей-Моор, он увидел нескольких всадников. Солнечные лучи играли, отражаясь от полированной стали. Сердце Вассали замерло от страха и гнева. Это погоня!
Он поспешно свернул вправо... Еще больший отряд вооруженных всадников двигался по дороге, ведущей от Эрм-Хэд на Квик-бин-Хилл. Беглец остановился, не зная, что предпринять. Потом повернул на север и увидел группу тюремных надзирателей, поднимающихся по длинному склону от Анн-Хэд к тому месту, где он стоял.
Огромный язык пламени, с ревом вырвавшись из окна хижины, устремился к небу. Идущие по склону люди повернули головы к вершине холма. Заметив Вассали, фигура которого четко выделялась на фоне неба, один из надзирателей что-то крикнул остальным. В это время его заметили люди, скачущие по дороге на Ридерс-Хилл. Кто-то из них выстрелил, давая сигнал поисковой партии. Люди, идущие от Эрм-Хэд, услышали выстрел и остановились — три направления бегства были теперь отрезаны.
Вассали повернул к югу и бросился в направлении Квикбин-Хилл. Он увидел изрытую ямами землю, по которой едва ли смогут скакать лошади. Вдали виднелся лес, где можно будет спрятаться.
Отчаяние гнало беглеца вперед. Он забыл, что успел сменить тюремную одежду, забыл, что бег выдает его с головой. Сейчас ему хотелось только бежать, бежать и бежать — пока не удастся оторваться от преследователей или запутать следы. Это был отчаянный бег наобум.
Всадники на дорогах свернули на пустошь, явно пытаясь отрезать беглецу путь. Иногда, когда Вассали спускался в какой-нибудь овраг или огибал холм, преследователи теряли его из виду, но тут же снова замечали его, с трудом пробирающегося по бугристой местности. Когда левый отряд терял беглеца из виду, правый продолжал следить за ним, а надзиратели, поднявшиеся наконец к горящей хижине, видели его как на ладони. Вассали обернулся и, увидев надзирателей, злобно выругался.
Каторжник бежал, проклиная их, и себя, и эту дурацкую задержку, когда он решил избавиться от тюремной одежды, а тем временем преследователи уже загнали его в ловушку.
Вассали казалось, что все кругом покрыто кровью. Кровь была на его глазах и во рту, в небе и на земле. Дыхание его прерывалось судорожными всхлипываниями, сердце, стучало, как молот. Какая-то чудовищная тяжесть безжалостно расплющивала его мозг. Язык с трудом протискивался между запекшимися губами. Но каторжник продолжал бороться. Он понял, что скачущие по обе стороны всадники постепенно сближаются, чтобы сойтись в вершине гигантской буквы «у», посередине которой он бежал, и гнев в его сердце сменился яростью. Все было кончено.
Но Вассали предпринял еще одну отчаянную попытку. Прямо перед ним начинался крутой подъем, ведущий к скалам,— если добраться до них, можно будет найти какую-нибудь незаметную дыру и спрятаться там до наступления темноты.
Он из последних сил карабкался по склону, петляя среди скал и валунов, которые очень затрудняли передвижение конных преследователей. Погоня была уже близка. Двое надзирателей отстегнули винтовки и тщательно прицелились. Гулкое эхо раскатилось по холмам и долинам. Вассали подпрыгнул и тяжело свалился на траву.
Но он снова вскочил и побежал. Теперь Вассали не мог бежать прямо — он метался из стороны в сторону, судорожно хватая руками воздух. Глаза его ничего не видели — все затянула кровавая мгла. Он споткнулся, упал, но тут же поднялся и двинулся дальше.
Вершины скал были уже близки. Нога беглеца провалилась в трещину. С трудом освободившись, он продолжал двигаться дальше. Увидев его фигуру на фоне неба, преследователи остановились в нерешительности. Вассали оглянулся и увидел их. В мозгу его молнией мелькнула новая мысль. Он вытащил бриллианты и спокойно опустил их в глубокую трещину, темневшую у его ног. Последние силы оставляли его. Преследователи увидели, как беглец зашатался и вдруг свалился на землю безжизненной грудой.
Часть вторая
НАДЗИРАТЕЛИ И СТОРОЖ
Глава первая СВЕРКАЮЩИЕ ВЕЩИ
Надзиратели, видевшие, как упал Вассали, неторопливо двигались к нагромождению скал. Им достаточно было знать, что беглец не может идти дальше. Преследователей совершенно не интересовало, жив он или нет.
Двое стрелявших держали винтовки в руках. В момент выстрела они были уже недалеко друг от друга и теперь постепенно сошлись в точке у начала подъема — там, где Вассали предпринял последнюю отчаянную попытку спастись. Встретившись, надзиратели задумчиво посмотрели друг на друга.
— Наверняка кто-то из нас его подстрелил,— сухо и лаконично сказал один из них,— Похоже, парень уже готов.
Второй кивнул, но ничего не сказал. Его напарник, державший винтовку с ловкостью старого солдата, искоса поглядел на него и ухмыльнулся.
— Когда он остановился на склоне, на фоне неба это была отличная цель. Я уверен, что не промахнулся.
Второй покачал головой.
— Я вообще не представляю,— сказал он,— как можно промахнуться с такого расстояния. До него было ярдов сто, как ты думаешь?
— Около того,— коротко ответил первый.— Да, приятель, это была легкая добыча. Но хватит болтать, пойдем поглядим на него.
Они начали медленно подниматься по склону. Тот, что заговорил первым,— высокий, атлетически сложенный мужчина лет тридцати пяти.— сорока — карабкался по склону свободно и легко, как человек, привыкший к горным прогулкам. Его худощавый напарник держался напряженно и тяжело дышал, с опаской поднимаясь по крутому склону.
— Да, не каждый день мне приходится играть в такие игры,— сказал он наконец.— Особенно при такой погоде. Жарковато сегодня для охоты.
— В Индии было жарче,— заметил первый.— А бывало и холоднее. Когда охотишься на людей, не так уж важно, в какой стране это происходит.
— Ну, все,— облегченно вздохнул его напарник, добравшись до начала скал — туда, где лежало тело Вассали.— Надеюсь, все закончится удачно.
Высокий надзиратель не ответил. Он резко прибавил шагу, обогнал напарника и взобрался на площадку между скалами. Подойдя к телу беглеца, надзиратель толкнул его ногой и повернулся к своему компаньону.
— Готов,— сказал он.— Я понял это еще раньше, по тому, как он свалился. Я видел такие падения в Патане, когда беглецы пытались спрятаться среди скал в горах.
Второй надзиратель подошел поближе и стал внимательно разглядывать тело.
— Одна пуля попала в голову, а вторая — между плечами,— сказал он.— Я целился в середину спины.
— Какая разница! — небрежно отмахнулся высокий.
Он наклонился и, перевернув тело, аккуратно сложил руки убитого на груди и закрыл ему лицо шляпой.
— Так труп будет выглядеть приличнее,— объяснил он товарищу. Тот не ответил. Он отвернулся и посмотрел на расстилающуюся
у их ног равнину. Остальные преследователи были еще довольно далеко — один спешился и медленно пробирался к вершине Тора, а двое других пытались заставить своих лошадей подниматься в том же направлении, двигаясь по поросшему высоким вереском склону.
— Самое время перекурить, пока подойдут остальные,— сказал он и положил винтовку, на землю.
Вытащив трубку и оловянную табакерку, он насыпал себе табака и протянул табакерку товарищу. Тот благодарно кивнул и достал свою трубку. Загорелась спичка, и к небу поднялись клубы серого дыма — двое живых безмятежно курили над неподвижным трупом.
Высокий надзиратель сел и со вздохом облегчения вытянул натруженные ноги. Второй последовал его примеру. Они переговаривались, сидя по разные стороны трупа.
— Я думаю,— заговорил большой,— что с меня хватит. В конце концов, на Принстоне свет клином не сошелся! Пора послать его к черту и попробовать пожить нормальной жизнью.
— А чем ты хочешь заняться?
— Подумываю о трактире. Мне давно хочется открыть уютный небольшой трактирчик в тихом месте. — Тогда тебе нужно жениться.
— Да, в тридцать восемь пора уже об этом подумать,— с улыбкой ответил высокий и потянулся.— Я никогда не думал о женитьбе, но ничего не имею против... Ничего. Да, пожалуй, надо будет жениться. Если уж я заведу трактир, в нем должна быть трактирщица.
— Ну и где ты собираешься ее искать?
— Там же, где заведу трактир,— ответил высокий.— Йоркшир — вот куда я отправлюсь. Потому что я родом оттуда. Ты никогда не слышал о таком местечке — Каслфорд? Это промышленный городок. Бутылки там делают миллионами. Я там родился и жил, пока не ушел в армию.
— И теперь собираешься там жениться?
— Таких девочек, как в Йоркшире, больше нигде не найдешь,— назидательно сказал йоркширец.— И, естественно, любой человек хочет в конце концов вернуться и осесть в родных местах. Мне там не придется беспокоиться о...
Он вдруг запнулся, с трудом удержавшись от удивленного восклицания. Второй надзиратель, проследив за направлением взгляда йоркширца, увидел, что тот внимательно разглядывает какой-то расположенный ниже их участок скал. На лице его застыло удивленное выражение.
— Что там? — спросил младший.
Лицо высокого прояснилось. Он оглянулся и вопросительно посмотрел на своего напарника, словно пытаясь определить, что он заметил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24