Верно и то, что, когда труп Холлинса будет обнаружен, это объяснят тем, что он вернулся в родной город и упал с причала — то ли из-за темноты, то ли спьяну. Но правда и то, что, если в карманах утопленника не окажется ни единого пенса, это может показаться
подозрительным. Бывший полицейский знал, какие трудности возникают в делах такого рода, и отлично понимал опасность этого плана. Если тело Холлинса будет вытащено из воды, какая-нибудь мелочь, которую Финней сейчас не учтет, как бы старательно он все ни продумал, может навести на его след. А о том, какие ужасные события могут происходить вследствие самых тривиальных ситуаций, Финней знал так же хорошо, как и любой другой человек.
Отдав должное вкусному завтраку, Финней встал из-за стола, все еще не наметив плана действий. Он был уверен только в одном — необходимо избавиться от тела Холлинса. Закурив трубку, он присел у камина, чтобы обдумать положение дел. И вдруг вспомнил о книге, спрятанной у него в буфете,— книге, в которой какой-то старательный систематизатор обобщил громадное количество описаний преступлений всех видов. Финней взял с запыленной полки книгу и нашел главу, в которой описывались методы и приемы, изобретенные преступниками для избавления от трупов своих жертв. Он прочел несколько страниц и подумал, что большинство убийц были людьми неизобретательными, с неразвитым воображением. .Их действия казались Финнею неловкими и неуклюжими. Потом он подумал, что их, видимо, ошеломляло и подавляло сознание собственной вины. А он, Финней, не чувствовал за- собой греха. Он с удовольствием подумал о том, что оказал покойнику любезность. И тут Финней вдруг понял, что, если тело Холлинса будет найдено, ему начнут задавать неприятные вопросы, и если он окажется замешан в деле, его могут посчитать убийцей, хоть он никого не убивал. Никто ему не поверит, что бы он ни говорил. Одного того, что тело будет найдено у него, достаточно, чтобы навсегда испортить его репутацию.
Эта мысль еще больше укрепила решимость Финнея самому придумать надежный план и избавиться от лежащего в его постели трупа. Единственный вариант, который казался ему сейчас осуществимым, заключался в том, чтобы похоронить Холлинса в комнате, где он умер. Но у этого плана было много недостатков. Во-первых, придется долго и тяжело трудиться, чтобы разобрать деревянный пол и вырыть яму; во-вторых, кто-нибудь может услышать стук лопаты и кирки и захотеть выяснить, что происходит в комнате; в-третьих, может случиться так, что кому-нибудь из будущих жильцов этого домика или его владельцам придет фантазия провести новую канализацию. «Этот план не годится!» — Финней положил книгу на место и, заперев домик, вышел во двор мастерских, чтобы подумать на свежем воздухе.
Прогуливаясь по своему обычному маршруту, Финней вдруг буквально наткнулся на решение мучившей его проблемы. Он подошел к одной из огромных печей, из которых мокрые от пота стеклодувы вынимают расплавленное стекло. И, глядя сквозь отверстие в печи на языки пламени, он вдруг понял, что нужно делать.
Оставался всего один час затишья между уходом одной смены и приходом другой. В это время никого, кроме Финнея, у печей не будет. Если он бросит труп Холлинса в эту яму с жидким огнем, тело сгорит так, что даже ногтей не останется! Финней вспомнил,
какая участь постигла рабочего, упавшего в одну из печей. Когда расплавленную массу охладили, не удалось обнаружить даже следа этого человека. Если Холлинса сбросить в печь, он в буквальном смысле исчезнет за несколько секунд.
Теперь Финней знал, что ему делать. Холлинс и все его вещи — кроме, конечно, денег и бриллиантов — должны исчезнуть в жидком огне. И это необходимо сделать сегодня же ночью.
Не теряя времени, Финней приступил к работе. Вернувшись в домик, он оценивающе поглядел на Холлинса и заключил, что тот весит примерно четырнадцать стонов. Финней снова запер домик и отправился в город.
Через час он вернулся с большим, крепко сшитым мешком. Днем, работая за запертыми дверями и окнами, Финней упаковал в этот мешок покойника и все его вещи до последнего лоскутка.
Около полуночи Финней, обладавший недюжинной силой, ухитрился взвалить этот груз себе на спину, пересечь двор и взобраться на настил, ведущий к отверстию в кирпичной стене, окружавшей печь.
Финней балансировал на самом краю настила, готовый бросить свой груз в светящуюся в двадцати футах под ним расплавленную массу, когда из темноты за его спиной послышался резкий и скрипучий удивленный голос:
— Эй, Финней! Какого черта ты тут делаешь?
Деревянная нога Финнея скользнула по кирпичу, тяжелый мешок потянул его в сторону. Подходящий из темноты человек услышал, как ночной сторож испустил дикий предсмертный вопль. Он увидел, как Финней судорожно протянул руки к звездам и вместе со своим грузом рухнул в огненный ад, выпустивший навстречу языки пламени, которые мигом охватили мертвого и живого.
Часть третья
МОДИСТКА И ИРЛАНДСКИЙ ПОЧТОВЫЙ
Глава первая . НАСЛЕДСТВО ПОКОЙНОГО МИСТЕРА ФИННЕЯ
На середине главной улицы Каслфорда в те времена можно было увидеть маленькое и скромное, судя по размерам, но очень респектабельного вида заведение, в зеркальном окне которого находилась вывеска, указывающая имя и профессию владелицы: «Тереза Дрис-колл, модистка и портниха».
Некоторые внешние признаки говорили о том, что владелица знает себе цену. Дверь и окна заведения были окрашены в ярко-зеленый цвет, видимо, отдавая должное национальности ее обитательницы, на двери висел чудесный медный молоточек, а на окнах — симпатичные ставни и занавески либерти. Более того, мисс Дрисколл показывала явную изысканность своего вкуса тем, что окно ее не было, как обычно, завалено шляпками, чепчиками и тому подобными предметами. Вместо всего этого на подоконнике лежало два тока **, из которых, казалось, исходил аромат Парижа и которые придавали всей витрине шикарный вид, Аналогичный стиль превосходства над обычной обстановкой провинциальных заведений такого рода ощущался, когда вы проходили через стеклянную дверь с медным молоточком — стены были изящно оклеены удачно подобранными обоями, здесь не было ни уродливой стойки, ни приземистых плетеных кресел. В холле стояли два удобных шезлонга и старый дубовый стол. Пол был покрыт мягким ковром, а огромные зеркала на столах, видимо, попали сюда из богато обставленной гостиной. Всякому, кто впервые попадал в заведение мисс Дрисколл, становилось ясно, что его владелица из тех людей, которые умеют не только выдвигать новые идеи, но и воплощать их в жизнь.
В середине того дня, когда мистер Финней имел несчастье упасть в резервуар с расплавленным стеклом (это несчастье мгновенно удалило его из нашего бренного мира настолько полным образом, что не осталось ни малейшей надежды когда-нибудь увидеть хотя бы пуговицу от его брюк или ботинок), мисс Дрисколл сидела в своем ателье, разглядывая новую шляпку. Последнюю только что принесли ей из расположенной наверху мастерской, где три молодые женщины трудились под руководством четвертой, которую мисс Дрисколл поставила мастером. Мисс Дрисколл, критически разглядывавшая представленную ей на оценку работу, была высокой, хорошо сложенной и очень хорошо сохранившейся сорокалетней женщиной из тех, которые по-своему так же привлекательны для мужчин, как и двадцатилетние девушки. У нее была типичная ирландская внешность — прекрасные серые глаза с длинными ресницами, стройная фигура и чудесный персиковый цвет кожи — счастливое отличие очень многих ее соотечественниц. То, что в жизни мисс Дрисколл было немного забот и она была беспечна, как свойственно ее народу, для некоторых неоспоримо вытекало из того факта, что среди угольно-черных волос, красиво облегающих ее головку, не было и намека на седину. Все знакомые мисс Дрисколл говорили, что она необычайно красивая женщина, и все они удивлялись, что она никогда не была замужем.
К этому времени мисс Дрисколл жила в Каслфорде и владела своим респектабельным маленьким заведением и расположенными наверху комнатами уже шесть лет, и все знали, как она здесь обосновалась. Несколько лет до того, как она открыла ателье, мисс Дрисколл служила горничной у старой графини Триде в Кауксфорд-Парк, рядом с городом, и было хорошо известно или, по крайней мере, существовали подозрения, что она за время службы очень неплохо погрела руки, и к тому же леди Триде не забыла ее в своем завещании. Во всяком случае, после смерти леди Триде ее горничная открыла это ателье, ставшее теперь лучшим в городе, и потратила много сил на его украшение и оборудование. Все окрестные леди оказывали покровительство мисс Дрисколл на начальном этапе ее плавания в мире бизнеса, а ее конкурентки только покачивали головами, говоря, что уж они-то знают, где раньше работала мисс Дрисколл, и что она, должно быть, отложила на черный день большие деньги.
Так или иначе, мисс Дрисколл была из тех женщин, у которых есть цель в жизни. Ее отец, ирландец, владел кое-какой собственностью на берегах Шеннона между Лимериком и Касл-Коннелом, в глухом уголке, обладавшем особой прелестью благодаря близости реки. Он чрезмерно увлекался местными спиртными напитками и ухитрился настолько запустить дела, что обанкротился. Крушение произошло в тот момент, когда его единственному ребенку, мисс Дрисколл, исполнился двадцать один год. Вскоре после банкротства отец умер, успев получить достаточно много от мира вообще и гораздо больше, чем следовало, от ирландского виски в частности. Его дочь, отважная девушка, державшая собственную верховую лошадь, собак, ружье и револьвер и использовавшая все это очень ловко и с боль-
шим удовольствием, обнаружила, что мир перед ней открыт, а карманы ее совсем опустели. Мисс Дрисколл видела, как продавали старую усадьбу, слышала угрозы, проклятия и плач кредиторов, которым не удалось отдать долги даже после продажи всего имущества. И тогда она поклялась себе, что не будет ни отдыхать, ни развлекаться, пока не заработает достаточно денег, чтобы выплатить огромные долги своего отца и, если удастся, выкупить обратно Касл-Клирикрау. Потом она уехала, и через две недели о ней забыли все, кроме нескольких старых слуг. За прошедшие с тех пор девятнадцать лет мисс Дрисколл ни разу не была на родине. Она все еще продолжала упорно трудиться, чтобы выполнить свою клятву. Больше того, она уже знала, что добьется своего. Работая сначала горничной, а потом модисткой, мисс Дрисколл откладывала каждый пенс. Она знала, что через десять лет заработает достаточно, чтобы погасить долги старого Дрисколла, выкупить фамильную усадьбу и, переселившись туда, жить в свое удовольствие. К тому времени ей будет пятьдесят. Лучшие годы останутся позади, но зато она добьется своего!
В то утро мисс Дрисколл ни о чем подобном не думала. Она всегда считала, что не следует думать над двумя вопросами одновременно. Поэтому все ее внимание было сейчас направлено на только что принесенную шляпку. Какая-то деталь формы или исполнения работы не совсем удовлетворяла мисс Дрисколл. Она уже собиралась сама отнести шляпку наверх, в мастерскую, когда входная дверь открылась и в магазин вошел высокий розовощекий мужчина крепкого сложения. Мисс Дрисколл узнала мистера Бексендейла, популярного в городе адвоката.
— Добрый день, сударыня,— сказал мистер Бексендейл, низко поклонившись.
— Добрый день, сэр,— ответила мисс Дрисколл, гадая, какую шляпку он хочет заказать для своей жены.
— Я пришел к вам, мисс Дрисколл,— сказал адвокат, медленно снимая перчатки,— по делу, имеющему для вас большое значение. Сударыня, я хочу сообщить вам новость, которую, я уверен, многие были бы рады услышать. Могу я поговорить с вами наедине?
Модистка, очень удивленная таким вступлением, повела гостя в маленькую гостиную в задней части магазина. Она заперла дверь, усадила мистера Бексендейла на стул, стоящий у стола, сама села напротив и вопросительно посмотрела на адвоката.
— Сударыня,— сказал мистер Бексендейл,— я должен сообщить вам новость. Не сомневалось, что вы примете ее с удовлетворением, благодарностью и интересом, хоть она и вызовет чувство сожаления и боли. Ведь вы, мисс Дрисколл, были знакомы с моим покойным клиентом, мистером Стаффордом Финнеем?
— Покойным? — воскликнула модистка.— Как, он умер?
— Увы! — вздохнул мистер Бексендейл.— Разве вы, сударыня, еще не слышали эту печальную новость? Я думал, что об этом уже знает весь город. Это ведь главная сегодняшняя сплетня.
— Поэтому я ничего и не слышала,— ответила мисс Дрисколл.— Ненавижу сплетни. Я не желаю слышать их у себя в магазине и в мастерской, и ни одна из девушек не осмеливается здесь сплетничать — таково условие найма. Но что это за новость, если она касается Финнея?
— Дорогая сударыня,— мистер Бексендейл мягко заговорил, словно опасаясь, что мисс Дрисколл может потерять сознание или впасть в истерику,— смерть приходит к каждому из нас. Нашего покойного друга...
— Насколько мне известно, он не был моим другом! — воскликнула мисс Дрисколл.
— Мы не всегда знаем своих друзей,— назидательно заметил мистер Бексендейл.— Нашего покойного друга,— повторил он,— уже нет. Его постигла ужасная, но, как я узнал из заключения экспертизы, очень быстрая и потому безболезненная смерть. Он упал в котел с расплавленным стеклом в стеклодувных мастерских, где работал сторожем, и, конечно, умер мгновенно. Мне сказали,— продолжал мистер Бексендейл, придвигая свой стул немного ближе и понизив голос до конфиденциального шепота,— мне сказали, сударыня, что даже его пуговицы и проволка с его деревянной ноги должны были исчезнуть там с невероятней быстротой... Такова ужасная сила огня.
— И теперь части его тела попадут в стеклянные бутылки? — спросила мисс Дрисколл.
— Нет, сударыня, от него и следа не осталось.
— Значит, этот человек исчез полностью?
— Абсолютно,— пробормотал адвокат.
Мисс Дрисколл задумчиво посмотрела на посетителя:
— Ну а какое отношение все это имеет ко мне?
— Самое непосредственное, дорогая сударыня. Ваш умерший друг...
— Стоп! — перебила мисс Дрисколл, протестующе подняв руку.— Зачем вы употребляете неуместные выражения? Финней не был моим другом. Я знаю о нем только то, что несколько лет назад он очень неудачно упал на улице напротив моего ателье. Я помогла занести его к себе и оказала ему помощь. Мне показалось, что он слегка влюбился...
— Очень сильно, сударыня, и не без причины,— пробормотал мистер Бексендейл, улыбаясь и потирая руки.
— Во всяком случае,— продолжала мисс Дрисколл,— он прислал мне два или три очень странных, необычных письма — просил меня выйти за него замуж. Но об этом, конечно, не могло быть и речи. Но я не считаю,— сказала она в заключение, задумчиво потирая подбородок,— я не считаю это достаточным основанием, чтобы вы могли называть его моим другом.
— Другом является каждый, кто поступает по-дружески,— сказал адвокат.— А мистер Финней, сударыня, доказал свое дружеское расположение к вам.
— Как? — спросила все еще озадаченная и раздосадованная мисс Дрисколл.
Мистер Бексендейл перегнулся через стол, с непередаваемым выражением посмотрел и торжественным шепотом объявил:
— Он оставил вам все, что у него было!
Эта новость оказала на мисс Дрисколл необыкновенное действие. До сих пор она слушала мистера Бексендейла с некоторым нетерпением, словно жалея, что тратит на него свое драгоценное время. Но теперь она приняла, деловой вид и резко переменила отношение к разговору. Она молча встала, подошла к двери и, выйдя в магазин, крикнула:
— Мисс Брайс!
— Да, мисс Дрисколл,— ответил голос из мастерской.
— Мисс Брайс, я буду в гостиной. Позаботьтесь, чтобы меня не беспокоили. Если услышите звонок, спускайтесь вниз сами. И ни в коем случае не отвлекайте меня.
— Хорошо, мисс Дрисколл.
После этого модистка вернулась, заперла дверь и уселась на прежнее место. Но теперь взгляд ее стал серьезным, а тон отрывистым, словно она готовилась к жестокой борьбе.
— Ну а теперь, мистер Бексендейл, расскажите мне об этом подробно. Вы сказали, что этот бедняга оставил мне все свои деньги?
— Вот его завещание, сударыня. Оно составлено три месяца назад,— ответил адвокат, показывая документ.— Это очень простое завещание — у Финнея не было родственников, и он отказал всю свою собственность вам.
— Я очень благодарна ему за это,— сказала мисс Дрисколл.— Интересно, сколько он мог оставить? Наверно, не очень много?
Мистер Бексендейл кашлянул, прикрывая рот ладонью, и вынул из кармана еще один документ. Потом надел пенсне в золотой оправе и просмотрел эту бумагу.
— Видите ли, сударыня,— сказал он,— мой покойный клиент был очень предприимчивым человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
подозрительным. Бывший полицейский знал, какие трудности возникают в делах такого рода, и отлично понимал опасность этого плана. Если тело Холлинса будет вытащено из воды, какая-нибудь мелочь, которую Финней сейчас не учтет, как бы старательно он все ни продумал, может навести на его след. А о том, какие ужасные события могут происходить вследствие самых тривиальных ситуаций, Финней знал так же хорошо, как и любой другой человек.
Отдав должное вкусному завтраку, Финней встал из-за стола, все еще не наметив плана действий. Он был уверен только в одном — необходимо избавиться от тела Холлинса. Закурив трубку, он присел у камина, чтобы обдумать положение дел. И вдруг вспомнил о книге, спрятанной у него в буфете,— книге, в которой какой-то старательный систематизатор обобщил громадное количество описаний преступлений всех видов. Финней взял с запыленной полки книгу и нашел главу, в которой описывались методы и приемы, изобретенные преступниками для избавления от трупов своих жертв. Он прочел несколько страниц и подумал, что большинство убийц были людьми неизобретательными, с неразвитым воображением. .Их действия казались Финнею неловкими и неуклюжими. Потом он подумал, что их, видимо, ошеломляло и подавляло сознание собственной вины. А он, Финней, не чувствовал за- собой греха. Он с удовольствием подумал о том, что оказал покойнику любезность. И тут Финней вдруг понял, что, если тело Холлинса будет найдено, ему начнут задавать неприятные вопросы, и если он окажется замешан в деле, его могут посчитать убийцей, хоть он никого не убивал. Никто ему не поверит, что бы он ни говорил. Одного того, что тело будет найдено у него, достаточно, чтобы навсегда испортить его репутацию.
Эта мысль еще больше укрепила решимость Финнея самому придумать надежный план и избавиться от лежащего в его постели трупа. Единственный вариант, который казался ему сейчас осуществимым, заключался в том, чтобы похоронить Холлинса в комнате, где он умер. Но у этого плана было много недостатков. Во-первых, придется долго и тяжело трудиться, чтобы разобрать деревянный пол и вырыть яму; во-вторых, кто-нибудь может услышать стук лопаты и кирки и захотеть выяснить, что происходит в комнате; в-третьих, может случиться так, что кому-нибудь из будущих жильцов этого домика или его владельцам придет фантазия провести новую канализацию. «Этот план не годится!» — Финней положил книгу на место и, заперев домик, вышел во двор мастерских, чтобы подумать на свежем воздухе.
Прогуливаясь по своему обычному маршруту, Финней вдруг буквально наткнулся на решение мучившей его проблемы. Он подошел к одной из огромных печей, из которых мокрые от пота стеклодувы вынимают расплавленное стекло. И, глядя сквозь отверстие в печи на языки пламени, он вдруг понял, что нужно делать.
Оставался всего один час затишья между уходом одной смены и приходом другой. В это время никого, кроме Финнея, у печей не будет. Если он бросит труп Холлинса в эту яму с жидким огнем, тело сгорит так, что даже ногтей не останется! Финней вспомнил,
какая участь постигла рабочего, упавшего в одну из печей. Когда расплавленную массу охладили, не удалось обнаружить даже следа этого человека. Если Холлинса сбросить в печь, он в буквальном смысле исчезнет за несколько секунд.
Теперь Финней знал, что ему делать. Холлинс и все его вещи — кроме, конечно, денег и бриллиантов — должны исчезнуть в жидком огне. И это необходимо сделать сегодня же ночью.
Не теряя времени, Финней приступил к работе. Вернувшись в домик, он оценивающе поглядел на Холлинса и заключил, что тот весит примерно четырнадцать стонов. Финней снова запер домик и отправился в город.
Через час он вернулся с большим, крепко сшитым мешком. Днем, работая за запертыми дверями и окнами, Финней упаковал в этот мешок покойника и все его вещи до последнего лоскутка.
Около полуночи Финней, обладавший недюжинной силой, ухитрился взвалить этот груз себе на спину, пересечь двор и взобраться на настил, ведущий к отверстию в кирпичной стене, окружавшей печь.
Финней балансировал на самом краю настила, готовый бросить свой груз в светящуюся в двадцати футах под ним расплавленную массу, когда из темноты за его спиной послышался резкий и скрипучий удивленный голос:
— Эй, Финней! Какого черта ты тут делаешь?
Деревянная нога Финнея скользнула по кирпичу, тяжелый мешок потянул его в сторону. Подходящий из темноты человек услышал, как ночной сторож испустил дикий предсмертный вопль. Он увидел, как Финней судорожно протянул руки к звездам и вместе со своим грузом рухнул в огненный ад, выпустивший навстречу языки пламени, которые мигом охватили мертвого и живого.
Часть третья
МОДИСТКА И ИРЛАНДСКИЙ ПОЧТОВЫЙ
Глава первая . НАСЛЕДСТВО ПОКОЙНОГО МИСТЕРА ФИННЕЯ
На середине главной улицы Каслфорда в те времена можно было увидеть маленькое и скромное, судя по размерам, но очень респектабельного вида заведение, в зеркальном окне которого находилась вывеска, указывающая имя и профессию владелицы: «Тереза Дрис-колл, модистка и портниха».
Некоторые внешние признаки говорили о том, что владелица знает себе цену. Дверь и окна заведения были окрашены в ярко-зеленый цвет, видимо, отдавая должное национальности ее обитательницы, на двери висел чудесный медный молоточек, а на окнах — симпатичные ставни и занавески либерти. Более того, мисс Дрисколл показывала явную изысканность своего вкуса тем, что окно ее не было, как обычно, завалено шляпками, чепчиками и тому подобными предметами. Вместо всего этого на подоконнике лежало два тока **, из которых, казалось, исходил аромат Парижа и которые придавали всей витрине шикарный вид, Аналогичный стиль превосходства над обычной обстановкой провинциальных заведений такого рода ощущался, когда вы проходили через стеклянную дверь с медным молоточком — стены были изящно оклеены удачно подобранными обоями, здесь не было ни уродливой стойки, ни приземистых плетеных кресел. В холле стояли два удобных шезлонга и старый дубовый стол. Пол был покрыт мягким ковром, а огромные зеркала на столах, видимо, попали сюда из богато обставленной гостиной. Всякому, кто впервые попадал в заведение мисс Дрисколл, становилось ясно, что его владелица из тех людей, которые умеют не только выдвигать новые идеи, но и воплощать их в жизнь.
В середине того дня, когда мистер Финней имел несчастье упасть в резервуар с расплавленным стеклом (это несчастье мгновенно удалило его из нашего бренного мира настолько полным образом, что не осталось ни малейшей надежды когда-нибудь увидеть хотя бы пуговицу от его брюк или ботинок), мисс Дрисколл сидела в своем ателье, разглядывая новую шляпку. Последнюю только что принесли ей из расположенной наверху мастерской, где три молодые женщины трудились под руководством четвертой, которую мисс Дрисколл поставила мастером. Мисс Дрисколл, критически разглядывавшая представленную ей на оценку работу, была высокой, хорошо сложенной и очень хорошо сохранившейся сорокалетней женщиной из тех, которые по-своему так же привлекательны для мужчин, как и двадцатилетние девушки. У нее была типичная ирландская внешность — прекрасные серые глаза с длинными ресницами, стройная фигура и чудесный персиковый цвет кожи — счастливое отличие очень многих ее соотечественниц. То, что в жизни мисс Дрисколл было немного забот и она была беспечна, как свойственно ее народу, для некоторых неоспоримо вытекало из того факта, что среди угольно-черных волос, красиво облегающих ее головку, не было и намека на седину. Все знакомые мисс Дрисколл говорили, что она необычайно красивая женщина, и все они удивлялись, что она никогда не была замужем.
К этому времени мисс Дрисколл жила в Каслфорде и владела своим респектабельным маленьким заведением и расположенными наверху комнатами уже шесть лет, и все знали, как она здесь обосновалась. Несколько лет до того, как она открыла ателье, мисс Дрисколл служила горничной у старой графини Триде в Кауксфорд-Парк, рядом с городом, и было хорошо известно или, по крайней мере, существовали подозрения, что она за время службы очень неплохо погрела руки, и к тому же леди Триде не забыла ее в своем завещании. Во всяком случае, после смерти леди Триде ее горничная открыла это ателье, ставшее теперь лучшим в городе, и потратила много сил на его украшение и оборудование. Все окрестные леди оказывали покровительство мисс Дрисколл на начальном этапе ее плавания в мире бизнеса, а ее конкурентки только покачивали головами, говоря, что уж они-то знают, где раньше работала мисс Дрисколл, и что она, должно быть, отложила на черный день большие деньги.
Так или иначе, мисс Дрисколл была из тех женщин, у которых есть цель в жизни. Ее отец, ирландец, владел кое-какой собственностью на берегах Шеннона между Лимериком и Касл-Коннелом, в глухом уголке, обладавшем особой прелестью благодаря близости реки. Он чрезмерно увлекался местными спиртными напитками и ухитрился настолько запустить дела, что обанкротился. Крушение произошло в тот момент, когда его единственному ребенку, мисс Дрисколл, исполнился двадцать один год. Вскоре после банкротства отец умер, успев получить достаточно много от мира вообще и гораздо больше, чем следовало, от ирландского виски в частности. Его дочь, отважная девушка, державшая собственную верховую лошадь, собак, ружье и револьвер и использовавшая все это очень ловко и с боль-
шим удовольствием, обнаружила, что мир перед ней открыт, а карманы ее совсем опустели. Мисс Дрисколл видела, как продавали старую усадьбу, слышала угрозы, проклятия и плач кредиторов, которым не удалось отдать долги даже после продажи всего имущества. И тогда она поклялась себе, что не будет ни отдыхать, ни развлекаться, пока не заработает достаточно денег, чтобы выплатить огромные долги своего отца и, если удастся, выкупить обратно Касл-Клирикрау. Потом она уехала, и через две недели о ней забыли все, кроме нескольких старых слуг. За прошедшие с тех пор девятнадцать лет мисс Дрисколл ни разу не была на родине. Она все еще продолжала упорно трудиться, чтобы выполнить свою клятву. Больше того, она уже знала, что добьется своего. Работая сначала горничной, а потом модисткой, мисс Дрисколл откладывала каждый пенс. Она знала, что через десять лет заработает достаточно, чтобы погасить долги старого Дрисколла, выкупить фамильную усадьбу и, переселившись туда, жить в свое удовольствие. К тому времени ей будет пятьдесят. Лучшие годы останутся позади, но зато она добьется своего!
В то утро мисс Дрисколл ни о чем подобном не думала. Она всегда считала, что не следует думать над двумя вопросами одновременно. Поэтому все ее внимание было сейчас направлено на только что принесенную шляпку. Какая-то деталь формы или исполнения работы не совсем удовлетворяла мисс Дрисколл. Она уже собиралась сама отнести шляпку наверх, в мастерскую, когда входная дверь открылась и в магазин вошел высокий розовощекий мужчина крепкого сложения. Мисс Дрисколл узнала мистера Бексендейла, популярного в городе адвоката.
— Добрый день, сударыня,— сказал мистер Бексендейл, низко поклонившись.
— Добрый день, сэр,— ответила мисс Дрисколл, гадая, какую шляпку он хочет заказать для своей жены.
— Я пришел к вам, мисс Дрисколл,— сказал адвокат, медленно снимая перчатки,— по делу, имеющему для вас большое значение. Сударыня, я хочу сообщить вам новость, которую, я уверен, многие были бы рады услышать. Могу я поговорить с вами наедине?
Модистка, очень удивленная таким вступлением, повела гостя в маленькую гостиную в задней части магазина. Она заперла дверь, усадила мистера Бексендейла на стул, стоящий у стола, сама села напротив и вопросительно посмотрела на адвоката.
— Сударыня,— сказал мистер Бексендейл,— я должен сообщить вам новость. Не сомневалось, что вы примете ее с удовлетворением, благодарностью и интересом, хоть она и вызовет чувство сожаления и боли. Ведь вы, мисс Дрисколл, были знакомы с моим покойным клиентом, мистером Стаффордом Финнеем?
— Покойным? — воскликнула модистка.— Как, он умер?
— Увы! — вздохнул мистер Бексендейл.— Разве вы, сударыня, еще не слышали эту печальную новость? Я думал, что об этом уже знает весь город. Это ведь главная сегодняшняя сплетня.
— Поэтому я ничего и не слышала,— ответила мисс Дрисколл.— Ненавижу сплетни. Я не желаю слышать их у себя в магазине и в мастерской, и ни одна из девушек не осмеливается здесь сплетничать — таково условие найма. Но что это за новость, если она касается Финнея?
— Дорогая сударыня,— мистер Бексендейл мягко заговорил, словно опасаясь, что мисс Дрисколл может потерять сознание или впасть в истерику,— смерть приходит к каждому из нас. Нашего покойного друга...
— Насколько мне известно, он не был моим другом! — воскликнула мисс Дрисколл.
— Мы не всегда знаем своих друзей,— назидательно заметил мистер Бексендейл.— Нашего покойного друга,— повторил он,— уже нет. Его постигла ужасная, но, как я узнал из заключения экспертизы, очень быстрая и потому безболезненная смерть. Он упал в котел с расплавленным стеклом в стеклодувных мастерских, где работал сторожем, и, конечно, умер мгновенно. Мне сказали,— продолжал мистер Бексендейл, придвигая свой стул немного ближе и понизив голос до конфиденциального шепота,— мне сказали, сударыня, что даже его пуговицы и проволка с его деревянной ноги должны были исчезнуть там с невероятней быстротой... Такова ужасная сила огня.
— И теперь части его тела попадут в стеклянные бутылки? — спросила мисс Дрисколл.
— Нет, сударыня, от него и следа не осталось.
— Значит, этот человек исчез полностью?
— Абсолютно,— пробормотал адвокат.
Мисс Дрисколл задумчиво посмотрела на посетителя:
— Ну а какое отношение все это имеет ко мне?
— Самое непосредственное, дорогая сударыня. Ваш умерший друг...
— Стоп! — перебила мисс Дрисколл, протестующе подняв руку.— Зачем вы употребляете неуместные выражения? Финней не был моим другом. Я знаю о нем только то, что несколько лет назад он очень неудачно упал на улице напротив моего ателье. Я помогла занести его к себе и оказала ему помощь. Мне показалось, что он слегка влюбился...
— Очень сильно, сударыня, и не без причины,— пробормотал мистер Бексендейл, улыбаясь и потирая руки.
— Во всяком случае,— продолжала мисс Дрисколл,— он прислал мне два или три очень странных, необычных письма — просил меня выйти за него замуж. Но об этом, конечно, не могло быть и речи. Но я не считаю,— сказала она в заключение, задумчиво потирая подбородок,— я не считаю это достаточным основанием, чтобы вы могли называть его моим другом.
— Другом является каждый, кто поступает по-дружески,— сказал адвокат.— А мистер Финней, сударыня, доказал свое дружеское расположение к вам.
— Как? — спросила все еще озадаченная и раздосадованная мисс Дрисколл.
Мистер Бексендейл перегнулся через стол, с непередаваемым выражением посмотрел и торжественным шепотом объявил:
— Он оставил вам все, что у него было!
Эта новость оказала на мисс Дрисколл необыкновенное действие. До сих пор она слушала мистера Бексендейла с некоторым нетерпением, словно жалея, что тратит на него свое драгоценное время. Но теперь она приняла, деловой вид и резко переменила отношение к разговору. Она молча встала, подошла к двери и, выйдя в магазин, крикнула:
— Мисс Брайс!
— Да, мисс Дрисколл,— ответил голос из мастерской.
— Мисс Брайс, я буду в гостиной. Позаботьтесь, чтобы меня не беспокоили. Если услышите звонок, спускайтесь вниз сами. И ни в коем случае не отвлекайте меня.
— Хорошо, мисс Дрисколл.
После этого модистка вернулась, заперла дверь и уселась на прежнее место. Но теперь взгляд ее стал серьезным, а тон отрывистым, словно она готовилась к жестокой борьбе.
— Ну а теперь, мистер Бексендейл, расскажите мне об этом подробно. Вы сказали, что этот бедняга оставил мне все свои деньги?
— Вот его завещание, сударыня. Оно составлено три месяца назад,— ответил адвокат, показывая документ.— Это очень простое завещание — у Финнея не было родственников, и он отказал всю свою собственность вам.
— Я очень благодарна ему за это,— сказала мисс Дрисколл.— Интересно, сколько он мог оставить? Наверно, не очень много?
Мистер Бексендейл кашлянул, прикрывая рот ладонью, и вынул из кармана еще один документ. Потом надел пенсне в золотой оправе и просмотрел эту бумагу.
— Видите ли, сударыня,— сказал он,— мой покойный клиент был очень предприимчивым человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24