Эйпон оглянулся в его сторону, но Хиггс быстро показал ему нож и пояснил:
- Для близких контактов.
"Ну-ну, - хмыкнул про себя сержант, - обманывайте... Я ничего не вижу
и ничего не слышу. Надо будет и себе что-нибудь оставить на всякий случай,
но приказ пока есть приказ, и его надо выполнять... Тут уж кто хитрее, тот
и выиграл".
- Понятно, - с завистью посмотрел на Хиггса Сандро. Он упустил
удобный момент и теперь злился на всех за собственную несообразительность.
"Все, небось, что-нибудь оставили, кроме меня, дурака..." - подумал он.
- Ну, давайте сюда...
"Арсенал" Эйпона уже с трудом умещался в его руках. Глядя на него,
все разом ощутили свою внезапную беззащитность.
- Ну, пошли, - неуверенно произнес Эйпон, сваливая боеприпасы в
висевшую на его поясе объемную походную сумку. Приказы - приказами, но
нужно идти дальше, и к тому же вести за собой на верную смерть безоружных
людей. Он чувствовал себя виноватым, и это мешало командовать в полный
голос.
"Но почему я должен стыдиться, - уговаривал себя Эйпон. - Разве я сам
не в таком же положении? Огнемет - это так, игрушка... Или я просто боюсь?
Во всяком случае, мне еще ни разу не приходилось идти в бой в таких
заведомо неравных условиях... И ладно бы там были люди, которым в крайнем
случае можно взять и сдаться в плен. Но - чудовища, которые и так во много
раз превосходят нас силой? Будь я проклят, если хоть что-то в этом деле
понимаю..."
- Вперед, - пробормотал он.
Никто не сдвинулся с места.
Одно дело - погибать для того, чтобы спасти чью-то жизнь или десятки
жизней, и другое - когда единственной причиной гибели является нелепая
прихоть командира, который не сделал пока ничего, чтобы заслужить их
доверие.
Но время шло, никто не двигался с места, и Эйпону надо было что-то
делать.
- Хадсон!
- Да! - не своим голосом ответил бедняга.
- Посмотри на индикатор - что-нибудь движется?
Хадсон отрицательно покачал головой. Говорить ему было слишком
трудно.
- Хадсон!
- Ничего, - хрипло выдавил он. Табло прыгало у него перед глазами;
какие-то пятна на нем все же двигались, и ему понадобилось несколько
секунд, прежде чем он понял, что это у него просто рябит в глазах. -
Датчики молчат...
Первым с места сдвинулся Хиггс. Шагнул - и тут же пожалел об этом:
спрятанный обрез обжег его, как украденный. Выходило, что вел безоружных
людей в неизвестность именно он.
Первый послушавшийся нелепого приказа всегда словно подписывается под
ним.
Глядя на Хиггса, двинулась вперед и Вески. "Ничего, вставить магазин
- две секунды. Достать и в гнездо..." - на ее лице с крупными чертами на
секунду промелькнула злая усмешка.
"Ну, молодец баба! Все трусятся, а ей - хоть бы что! - бесшабашно
ухмыльнулся Дрейк. - Что ж, раз так, то и мне стыдно отлынивать... Вперед,
моя амазонка!"
"Какая разница? - думала Вера, устремляясь за ними. - Хоть так, хоть
этак... все равно конец".
"Почему молчит датчик? - размышлял о своем Эйпон. - Будь я проклят,
если сомневаюсь, что там, в нескольких шагах, что-то есть... Этот запах,
этот странный ветер... Неужели датчик засекает только людей, а не
инопланетян? Хороший подарочек!"
Хадсон, как во, сне сдвинулся с места. Его взгляд застыл на табло
датчика, но замеченное боковым зрением общее движение увлекло его за
собой.
Страшно идти вперед, но оставаться здесь одному и без оружия было
намного страшнее.
Вдруг по нервам ударил короткий звук, похожий на испуганный вздох при
сильном потрясении.
Вздохнула Вески, увидев... впрочем, открывшееся им зрелище
заслуживало особого описания.
Проход вывел их в зал - достаточно большой, чтобы вместить в себя как
всех прежних обитателей колонии, так и пару сотен яиц метровой высоты, и
оставить при этом достаточно места для небольшого отряда десантников.
Да, все колонисты были здесь, и при виде их самый мужественный
человек мог потерять самообладание.
С первого взгляда тяжело было сказать, живы они или мертвы: для
людей, находящихся в таком положении, критерии жизни и смерти не были
разработаны.
Со всех сторон потеками и космами свешивалась серая застывшая слизь,
уродливой паутиной оплетая тела и склеивая их в общую массу, спрессованную
и сформированную в виде уродливых неровных колонн, ведущих к потолку.
Большинство людей все же сохраняли вертикальное положение. Некоторые из
них были видны из клейкой массы почти целиком, у других наружу могла
торчать кисть руки или носок ботинка. Лица одних казались лицами спящих
или, бесконечно уставших, но лишь на минуту закрывших глаза людей. Другие
застыли в гримасах, полных страдания и отчаянья.
И те и другие лица от покрывающей их слизи казались серо-зелеными.
В некоторых местах слизь высохла и осыпалась трухой, отдаленно
напоминающей сигаретный пепел.
В других она еще блестела и казалась вязкой, способной приклеить к
чудовищным колоннам новые жертвы.
"Да, сказал же я - кушать подано, - ошалело пошутил Хиггс про себя. -
Это настоящий пудинг из свежей человечины... Конечно, оружие в этом блюде
окажется излишней приправой..."
- О Боже, что это? - прошептал от ужаса Хадсон.
От чудовищных кожистых яиц тянуло сладковатой гнильцой.
Слизь, опутавшая мертвых колонистов, пахла сыростью.
Но все ли люди были мертвы?
Ответить на это было сложно.
Склизкая масса дышала. Запах исходил от нее не ровным облачком, а
накатывался периодическими волнами.
От фонариков десантников слизь мерцала. И казалось, что она
шевелится, высвобождая невидимые щупальца, готовые в любой момент
метнуться навстречу почти безоружным людям.
От этого страшного зрелища трудно было оторваться. Оно подавляло
своим уродством и завораживало своей грандиозностью.
В своем роде это была поэма смерти, ее квинтэссенция, вытащившая
наружу и выставившая напоказ все уродство человеческого перехода на тот
свет.
Нет, в колоннах были слеплены все же мертвецы: при более детальном
рассмотрении оказалось, что у некоторых висели выпущенные кишки, вытянутые
и смешавшиеся с потеками слизи, подкрашенной застывшей кровью. Словно
через стекло, глядели из ее толщи перекошенные лица вытаращенными
помутневшими глазами - похоже, люди, утопленные в слизь поглубже, просто
задохнулись.
Женщины, мужчины, подростки, дети - все слились в одно, как
автомобили в "Длительной стоянке" Армана. Их стоянка была не просто
длительной. Вечной.
Горман наклонился вперед, к ближайшему монитору.
Рипли вцепилась в подлокотники водительского кресла.
"А я еще считала, что страшней того, что видела я, уже ничего не
может быть", - было написано на ее лице.
"Жутко. Страшно", - поставил себе диагноз искусственный человек
Бишоп.
Даже для робота это зрелище было невыносимо.
Боковым взглядом Рипли уловила возле себя какое-то движение и
вздрогнула.
Маленькая Ньют, вытаращив глазенки, всматривалась в экран, ища
кого-то взглядом.
- Ну-ка, Ньют, - севшим голосом окликнула ее Рипли, - пересядь
вперед.
Ньют отрицательно мотнула нечесаной головкой.
"Что они понимают... Ведь там - все мои. Я должна их увидеть, должна
убедиться, - может, хоть кто-то еще жив... или не жив, но все равно, я
должна это знать". Надежда и боль настолько переплелись между собой, что
стали единым целым, - таким же, как люди там, на корабле инопланетян. Ньют
смотрела молча. Детское личико застыло и обострилось от совершенно
недетского напряжения.
- Я сказала, сядь вперед! - более решительно приказала Рипли.
Ньют взглянула на нее. Взгляд девочки был сухим и застывшим.
Было ясно, что в ее душе появился еще один намертво выжженный
участок.
На этот раз девочка молча повиновалась. Рипли была знакома эта сухая
боль.
С потолка зала капала жидкость, густая и вонючая. Может, это был
раствор все той же слизи...
Проход между цепочкой кожистых яиц и "человеческим пудингом" был
усыпан трухой неясного происхождения.
Тянуло сыростью.
"Так, должно быть, пахло в старинных склепах", - подумал Хиггс.
- Спокойно, ребята, спокойно, - бодрясь из последних сил, проговорил
Эйпон. Его слова звучали фальшиво. - Не забывайте, что мы по-прежнему
десантники, что у нас есть задание. Идем, ничего не боимся...
Эйпон первым вступил в проход между яйцами и колонной. Искаженные
смертью лица людей качнулись и поплыли навстречу камере монитора; при виде
их Горман и Рипли непроизвольно отшатнулись.
За Эйпоном с хладнокровием мертвеца отправилась Вера. Ее саму немного
удивляло собственное отношение к возможной скорой смерти. Возможно,
психологи подобрали бы ее состоянию какой-нибудь умный медицинский термин
вроде "потери чувствительности при сверхпороговом раздражителе на фоне
общего нервного переутомления". Сама она знала только одно: появилось
предчувствие, что смерть не заставит себя долго ждать, и она поняла это и
согласилась. Как ни странно, это вызвало даже облегчение: теперь она могла
делать что угодно. Приговоренные люди - самые свободные из всех.
- Мне кажется, на нас кто-то смотрит, - буркнул Фрост себе под нос.
Нервы выкидывали фортели не только у Веры. Опасность действительно
переваливала за все разумные пределы, и зашкаливало понемногу у всех.
"Все это сон, - неожиданно принялся убеждать себя Дитрих. - Мне все
это привиделось. Обыкновенная иллюзия. Разве так бывает в жизни: чудовища,
эти склеенные люди? Конечно же это сон. Так чего я должен бояться?"
"Если бы я был на месте этих тварей, - размышлял Хиггс, посматривая
то на "пудинг", то на яйца, - то я бы в первую очередь позаботился, чтобы
жертва не испортилась... Может, для этого они и притащили людей в район
охладительных систем? Или эти консервы еще живы? Оглушили и извлекают
поштучно к каждому обеду?.."
Хадсон гипнотизировал взглядом индикатор движения живых существ.
Глаза болели, и время от времени ему начинало казаться, что полукружья с
радиусами на табло начинают вращаться. Серые пятна перед глазами тоже
несколько раз чуть не сбили его с толку, но распознать их было несложно -
стоило только зажмуриться.
"Мы - братья, - отстраненно думала Вера, разглядывая серо-зеленые,
посыпанные "пеплом" высохшей слизи лица. - Мы так же скованны своей
безоружностью, и нам только кажется, что мы еще свободны и идем..."
Одно из лиц, наиболее сохранившееся, привлекло ее внимание. Из-за
витка слизи, посеревшей и потерявшей видимую клейкость и почему-то
напоминавшей легкий газовый шарф, смотрело изможденное лицо подростка,
словно на секунду забывшегося от долгих страданий. Вера наклонилась к нему
и разглядывала тонкие черты, которые могли принадлежать как мальчику, так
и молодой женщине. Прямой нос, короткая челка, тонкие искусанные губы...
Хиггс разглядывал яйца. Кожистые, рыхлые мешки с неровной
поверхностью изнутри, казалось, были выложены обнаженным мясом, еще свежим
и влажным, лишь местами запекшимся, как на ссадинах. Уродливые лепестки
взорвавшейся изнутри толстой плоти вызывали тошноту. От них и пахло
плотью, но к запаху примешивался незнакомый оттенок, не имевший земных
аналогов. Даже опустев, эта "скорлупа" была полна хищной издыхающей
зрелости и, по контрасту с мертвецами в слизевой колонне, отличалась
наглым торжествующим здоровьем...
От постоянного вглядывания в индикатор у Хадсона начала кружиться
голова.
"М-да, любопытная скульптура, - протянул про себя Берт. - За такую
идею можно было бы сорвать пару миллионов. Что ж, это хорошая идея для
создания памятника погибшим колонистам. Редкий уровень трагичности и
экспрессии".
Между тем Вера дулом винтовки отвела "шарф" от лица подростка. Все же
это скорее всего был мальчик; так показалось и подошедшему ближе Эйпону.
- Смотрите-ка!
Хиггс, тоже дулом винтовки, поднял валявшийся рядом уплощенный, будто
выпотрошенный, скелет осьминогопаука.
"Пустая хитиновая оболочка, - отметил Бишоп. - Странно... а как тогда
могут передвигаться двуногие формы - "ящеры"? Неужели у них действительно
нет скелета?.. И все равно - жутко!"
"Сколько лет этому мальчишке?" - спросила себя Вера, продолжая
отдирать клочья слизи. Слизь лопалась с негромким, но неприятным, как
зубная боль, треском.
Неожиданно мертвая голова дернулась и открыла глаза. Это произошло
так неожиданно, что Вера закричала.
Все разом обернулись к ней. Ей еще повезло, что у винтовки Хадсона не
было магазина: на этот раз отбить дуло было некому.
- Что такое?
- Что случилось?!
Никаких чудовищ не было видно, и это озадачило всех еще сильней.
- Тут живой, живой! - нервно закричала Вера. Крик быстро привел ее в
себя. Мгновенный испуг улетучился, снова уступая место тупой обреченности.
- Один из них живой...
- Тише! - Эйпон оттолкнул ее в сторону и, прищурившись, заглянул в
открывшиеся глаза мальчика. - Не беспокойся. Мы пришли за вами.
Мальчик негромко застонал сквозь зубы. Его лицо исказила гримаса
боли.
- Все будет хорошо, - произнес Эйпон традиционную для таких случаев
фразу.
Мальчик посмотрел на него глазами, полными ужаса.
"Неужели эти люди не знают... - его мысли текли настолько же вяло,
насколько сильно билось сердце - единственный орган, у которого еще
хватало сил работать. - Их нужно предупредить..."
Он попробовал что-то произнести, но одеревеневший язык не подчинялся,
скованный бессилием прочнее, чем до этого - застывшей слизью.
- Не волнуйся, все будет хорошо, - повторил Эйпон.
"Нет! Нет!!!" - На лице мальчика отразился протест.
Где бы найти эти необходимые капли силы для того, чтобы сказать самые
нужные слова?
Только Рипли заметила замершую в его глазах просьбу уйти - и по ее
позвоночнику тотчас пробежали мурашки. Она догадалась, что это могло
означать.
"Нужно, это нужно сделать", - собрав в кулак остатки воли, приказал
себе полумертвый подросток.
- Пожалуйста, - каждое слово уходило из него с крупинкой жизни, -
убейте меня! Убейте!..
Его отчаянный крик был не громче шепота.
"Истерика. Такое часто бывает с много выстрадавшими людьми", - сделал
заключение Эйпон.
Мальчик снова приоткрыл рот, но больше не смог выдавить ничего.
Изнутри поднималась боль, которой он так страшился и которая означала
скорый конец.
Слова, забравшие последние силы, оказались не теми!
Его не поняли.
Это был конец.
- Успокойся, мальчик, - продолжал утешать его Эйпон, не замечая ужаса
в глазах подростка. - Все будет хорошо.
"Отойди, что ты делаешь?!" - молил его беспомощный взгляд.
Забыв обо всем, Эйпон шептал мальчишке слова утешения. Люди были живы
- ничто другое его больше не волновало. Все в порядке: сейчас они их
вытащат из слизевых обмоток, отвезут к челноку, переправят на корабль...
Чего еще желать от этой операции? Были бы спасены люди, а с остальным
пусть разбираются ученые, разумеется, уже без их помощи.
"Уйди! Заклинаю, молю, отойди!" - продолжал мысленно умолять мальчик,
но крика без слов не слышали.
- Давай сюда руку, - расчувствовавшийся Эйпон, оказывается, был
способен говорить и нежно, - сейчас мы тебя снимем...
"Нет! Не..." - Страшная боль пронзила изможденное тело. Мальчик
закричал, захлебываясь от собственного крика, и, согнувшись пополам, почти
вывалился на руки десантников - лишь одна из слизевых полос удержала его.
Его тело изгибалось, как изгибается, высовываясь из куколки,
стрекоза. Мальчика гнуло, ломало во все стороны так, что трудно было
поверить, что человеческое тело способно на такое, - можно было подумать,
что мальчику в спину воткнулось что-то и теперь пронзает его насквозь,
стараясь найти в живой преграде более короткий путь.
- Что с ним?! - замерла на месте Вера.
- Конвульсии, - пожал плечами Эйпон. Это несколько обескуражило его,
но не убавило оптимизма. Раз нашелся один живой, значит, удастся вытащить
и остальных, - а об их здоровье пусть уже позаботятся врачи.
- Что?
- Какие-то судороги... - Эйпон призадумался: что же нужно делать в
такой ситуации?
Тем временем конвульсии стали резче, крик, окончательно задохнувшись,
смолк.
Это была агония, но агония странная: уже обвисла на ослабевшей шее
голова, глаза потухли, черты лица заострились и замерли, но тело, особенно
его нижняя часть, продолжало дергаться во все ускоряющемся темпе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26