Вот и все.
– У меня часто лежат папки в сумочке. Раньше ты никогда не проявлял такого интереса.
– Перестань. А теперь расскажи мне, что все это значит. И немедленно.
Я отрицательно покачала головой.
– Бертран, тебе придется позвонить своему отцу. Расскажи ему, что ты нашел эту папку в моей сумочке. Спроси его сам.
– Ты больше не доверяешь мне, я правильно тебя понимаю?
Лицо у него осунулось. Внезапно мне стало его жалко. Он выглядел уязвленным и оскорбленным.
– Твой отец просил, чтобы я ничего не рассказывала тебе об этом, – мягко ответила я.
Бертран устало поднялся и положил руку на дверную ручку. Он был похож на побитую собаку, опустошенный и раздавленный.
Неожиданно он повернулся и нежно погладил меня по щеке. Пальцы его были теплыми и ласковыми.
– Джулия, что с нами случилось? Куда все исчезло?
И вышел из ванной.
Я почувствовала, как глаза мои наполнились слезами, и вот уже они ручьем потекли по лицу. Он слышал, что я плачу, но не обернулся.
* * *
Летом две тысячи второго года, узнав, что пятьдесят лет назад Сара Старжински уехала из Парижа в Нью-Йорк, я чувствовала, что меня как магнитом тянет через Атлантику. Я не находила себе места и не могла дождаться, когда же улечу отсюда. Я очень скучала по Зое, и мне не терпелось начать поиски Ричарда Дж. Рейнсферда. Я не могла дождаться, когда же окажусь на борту самолета.
Мельком я подумала, а звонил ли Бертран отцу, чтобы узнать, что именно случилось много лет назад в их квартире на рю де Сантонь. Мне он ничего не сказал. Он оставался любезным и вежливым, но каким-то отчужденным. Я чувствовала, что он с нетерпением ждет, когда же я улечу. Для чего? Чтобы спокойно обдумать то, что с нами происходило? Чтобы увидеться с Амели? Я не знала, и мне было все равно. Я сказала себе, что мне уже все равно.
За пару часов до отлета в Нью-Йорк я позвонила свекру, чтобы попрощаться. Он ни словом не обмолвился о том, разговаривал ли с Бертраном, а я не спрашивала его об этом.
– Почему Сара перестала писать Дюфэрам? – спросил меня Эдуард. – Джулия, что, по-вашему, произошло?
– Я не знаю, Эдуард, но сделаю все, что в моих силах, чтобы узнать об этом.
Эти вопросы не давали мне покоя ни днем, ни ночью. И, садясь в самолет несколько часов спустя, я все еще не могла успокоиться, задавая себе один и тот же вопрос.
Жива ли еще Сара Старжински?
* * *
Моя сестра. Блестящие каштановые волосы, ямочки на щеках, прекрасные голубые глаза. Крепкая, атлетическая фигура, так похожая на мамину. Les s?urs Джермонд. На голову возвышающиеся над женщинами семейства Тезаков. Озадаченные, яркие улыбки. Уколы зависти. Почему вы, американки, такие высокие? Или в том, что вы едите, есть что-то необычное, какие-нибудь гормоны и витамины? Чарла была еще выше меня ростом. И парочка беременностей не смогла добавить ни капли жира к ее стройной, крепкой фигуре.
Стоило ей увидеть мое лицо в аэропорту, как Чарла моментально догадалась, что я что-то задумала, причем это «что-то» не имело отношения ни к ребенку, которого я решилась оставить, ни к матримониальным трудностям, которые я в данный момент переживала. Пока мы ехали в город, ее телефон звонил не переставая. Ее ассистентка, ее босс, ее клиенты, ее дети, приходящая сиделка, Бен, ее бывший супруг с Лонг-Айленда, Барри, ее нынешний супруг, находящийся в командировке в Атланте, – мне казалось, что звонки не прекратятся никогда. Но я была так рада видеть ее, что ни на что не обращала внимания. Уже оттого, что она была рядом и мы касались друг друга плечами, у меня пела душа.
Как только мы оказались в городском особняке на Восточной 8-й улице, в ее чистенькой, без единого пятнышка, хромированной кухне и как только она налила себе белого вина, а мне апельсинового сока (с учетом моей беременности), я выложила ей все. Чарла мало что знала о Франции. Она неважно говорила по-французски, и испанский оставался единственным иностранным языком, которым она владела в совершенстве. Оккупированная Франция ни о чем не говорила ей. Она сидела и молча слушала меня, пока я рассказывала ей об облаве, о концентрационных лагерях, о поездах в Польшу. О Париже образца июля сорок второго года. О квартире на рю де Сантонь. О Саре. О Мишеле, ее младшем брате.
Я смотрела, как ее миловидное лицо бледнеет от ужаса. Бокал с вином остался нетронутым. Она прижала руку ко рту, покачала головой. К этому моменту повествование уже близилось к концу, и я рассказала ей о последней открытке Сары, датированной пятьдесят пятым годом, отправленной из Нью-Йорка.
Потом она прошептала:
– Боже мой, – и отпила изрядный глоток вина. – Ты приехала из-за нее, верно?
Я кивнула головой в знак согласия.
– И с чего ты собираешься начать ее поиски?
– Помнишь, я дала тебе имя? Ричард Дж. Рейнсферд. Так звали ее мужа.
– Рейнсферд? – переспросила она.
Я повторила его по буквам.
Чарла вскочила с места и схватила радиотелефон.
– Что ты делаешь? – поинтересовалась я.
Она подняла руку, жестом приказывая мне замолчать.
– Здравствуйте, оператор, мне нужен Рейнсферд, Ричард Дж. Рейнсферд. Штат Нью-Йорк. Все правильно, Р-Е-Й-Н-С-Ф-Е-Р-Д. У вас нет никого с такой фамилией? Хорошо, не могли бы вы посмотреть в Нью-Джерси? Никого? А в Коннектикуте? Отлично, отлично! Да, спасибо вам. Одну минуточку.
Чарла записала что-то на клочке бумаги. А потом с сияющей улыбкой протянула его мне.
– Мы нашли ее, – с торжеством заявила она.
Не веря своим глазам, я прочла номер телефона и адрес: «Мистер и миссис Р. Дж. Рейнсферд. Номер 2299, улица Шепоуг-Драйв. Роксбери. Коннектикут».
– Это не могут быть они, – прошептала я. – Не может быть, чтобы все было так просто.
– Роксбери, – протянула Чарла. – По-моему, это где-то в округе Личфилд. Кажется, у меня был кавалер оттуда. Уже после того как ты уехала. Грег Таннер. Настоящий красавчик. Его отец был доктором. Славное местечко этот Роксбери. Примерно сто миль от Манхеттена.
В полном изумлении я молча сидела на высоком стуле. У меня не укладывалось в голове, что я смогу так просто и безо всяких хлопот найти Сару Старжински. Я только что сошла с самолета и едва успела ступить на твердую землю. И вот я уже знаю, где живет Сара. Оказывается, она жива. Это казалось невозможным.
– Послушай, – сказала я, – как мы можем быть уверены, что это именно она?
Чарла уже сидела за столом, включая свой портативный компьютер. Она порылась в сумочке в поисках очков и нацепила их на нос.
– А вот прямо сейчас мы все и узнаем.
Ее пальцы забегали по клавиатуре. Я подошла и встала рядом.
– Что ты делаешь? – заинтригованная, поинтересовалась я.
– Спокойно, не мешай мне, – откликнулась она. Я заметила, что она уже вошла в Интернет.
На мониторе появилась надпись: «Добро пожаловать в Роксбери, Коннектикут. События, общественная жизнь, люди, недвижимость».
– Прекрасно! Как раз то, что нам нужно, – с удовлетворением заключила Чарла, всматриваясь в экран. Потом выхватила у меня из рук клочок бумаги с адресом, снова взяла телефонную трубку и набрала номер, записанный на бумаге.
События развивались слишком быстро. Я не поспевала за ними.
– Чарла! Подожди! Черт побери, что ты ей скажешь, ради всего святого?
Она прикрыла микрофон ладонью. В голубых глазах, устремленных на меня, читалось раздражение.
– Доверься мне, ладно?
Она заговорила своим «адвокатским» голосом. Голосом властного, уверенного в себе человека, держащего все под контролем. Я могла только кивнуть в ответ. Меня охватила паника, я ощущала полнейшую беспомощность. Я вскочила со стула и принялась расхаживать по кухне, бесцельно трогая разнообразные приспособления и водя пальцем по гладким поверхностям.
Когда я набралась смелости, чтобы взглянуть на Чарлу, она широко улыбнулась мне.
– Может быть, тебе все-таки следует немного выпить. И не беспокойся об определителе номера. Мой, как и все, что начинаются с 212, не идентифицируется. – Внезапно она подняла вверх палец, потом ткнула им в сторону телефона. – Да, здравствуйте, простите, я говорю с миссис Рейнсферд?
Я не могла не улыбнуться, слушая, как она заговорила с сильным носовым акцентом. Чарла всегда мастерски меняла голос, когда это было нужно.
– О, простите… Ее нет дома?
Миссис Рейнсферд не было дома. Итак, она действительно существовала, эта самая миссис Рейнсферд. Я слушала, не веря своим ушам.
– Да, э-э, вас беспокоит Шарон Бурстолл из библиотеки «Майнор Мемориал» на улице Саут-стрит. Я всего лишь хотела знать, не согласитесь ли вы принять участие в нашем первом летнем сборе, который должен состояться второго августа… О, я понимаю. Конечно, прошу прощения, мадам. М-м, да. Прошу простить за беспокойство. Благодарю вас, до свидания.
Она положила трубку и послала мне самодовольную улыбку.
– Ну? – выдохнула я.
– Женщина, с которой я разговаривала, сиделка Ричарда Рейнсферда. Он старый больной человек. Прикованный к постели. Нуждается в длительном и серьезном лечении. Она приходит к нему каждый день после полудня.
– А миссис Рейнсферд? – нетерпеливо полюбопытствовала я.
– Должна вернуться с минуты на минуту.
Я тупо уставилась на сестру.
– И что мне, по-твоему, теперь остается? – спросила я. – Просто взять и поехать туда?
Чарла рассмеялась.
– У тебя есть другие предложения?
* * *
Вот я на месте. Дом под номером 2299 по улице Шепоуг-Драйв. Я выключила мотор, но вылезать из машины не спешила, положив на руль внезапно вспотевшие ладони.
С того места, где я сидела, был хорошо виден дом, спрятавшийся за воротами с колоннами из серого камня. Он был прямоугольным и приземистым, в колониальном стиле, скорее всего, построенный в 30-е годы, решила я. Не такой впечатляющий, как обширные особняки стоимостью во многие миллионы долларов, которые попадались мне по дороге сюда, зато намного более изящный и гармоничный.
Стоило мне свернуть на шоссе 67, как меня поразила неиспорченная, какая-то первозданная деревенская красота округа Личфилд Каунти: покатые холмы, сверкающие речушки, богатая и пышная растительность, ничуть не увядшая, несмотря на летнюю жару. Я уже успела забыть, каким жарким может быть лето в Новой Англии. Несмотря на то, что кондиционер в салоне трудился на совесть, я обливалась потом. И страшно жалела о том, что не захватила с собой в дорогу бутылку минеральной воды. В горле у меня пересохло.
Чарла говорила, что обитатели Роксбери, как правило, состоятельные люди. Городок являл собой одно из этих старомодных живописных местечек, которые сейчас пользуются бешеным успехом и просто не могут надоесть, объяснила она. Художники, писатели, звезды киноэкрана – все они жили здесь во множестве. Я на секунду задумалась о том, чем зарабатывал себе на жизнь Ричард Рейнсферд. Интересно, у него всегда был здесь дом? Или они переехали сюда с Сарой из Манхеттена после того, как вышли на пенсию? Есть ли у них дети? И если есть, то сколько? Я принялась пристально вглядываться в каменный особнячок, одновременно считая количество окон. Я решила, что в доме наличествуют две или три спальни, если только задняя часть не была больше, чем я предполагала. Если у них есть дети, то они должны быть моими ровесниками. Но тогда у них могут быть и внуки. Я вытянула шею, стараясь разглядеть, стоят ли перед домом машины. Но мне удалось рассмотреть лишь закрытый гараж, находившийся в некотором отдалении от дома.
Я посмотрела на часы. Два пополудни. Мне понадобилась каких-то пара часов, чтобы доехать сюда из Нью-Йорка. Чарла одолжила мне свой «вольво». Автомобиль был столь же безупречен, как и ее кухня. Внезапно я остро пожалела о том, что сейчас ее нет со мной. Но она никак не могла отменить назначенные встречи.
– У тебя все получится, сестренка, – ободряюще сказала она, бросая мне ключи от машины. – Держи меня в курсе, договорились?
Итак, я сидела в «вольво», чувствуя, как вместе с жарой растет и моя неуверенность. Черт возьми, что я скажу Саре Старжински? Я даже не имела права называть ее этим именем. Равно как и «Дюфэр». Теперь она была почтенной миссис Рейнсферд и оставалась ею на протяжении последних пятидесяти лет. Выбраться из машины и позвонить в медный дверной колокольчик, расположенный, как я прекрасно видела, справа от двери, представлялось мне решительно невозможным. «Да, здравствуйте, миссис Рейнсферд, вы меня не знаете. Меня зовут Джулия Джермонд, но я все-таки хотела бы поговорить с вами о квартире на рю де Сантонь и о том, что там произошло. Заодно и о семействе Тезаков, и…»
Эти слова показались мне самой неубедительными и вымученными. Что я здесь делаю? Зачем я вообще приехала сюда, проделав такой путь? Наверное, мне следовало для начала написать ей и дождаться ответа. Приезжать сюда было безумием. Что я себе навыдумывала? На что надеялась и рассчитывала? Что эта женщина примет меня с распростертыми объятиями, угостит чашечкой чаю и растроганно произнесет: «Да, я прощаю семейство Тезаков»? Чистой воды сумасшествие. Сюрреализм. Для чего я приехала сюда? Меня здесь никто не ждал, и лучшее, что мне оставалось, это уехать, уехать немедленно.
Я уже собиралась развернуть машину и укатить восвояси, когда над ухом у меня прозвучал чей-то голос, напугавший меня до полусмерти.
– Вы кого-нибудь ищете?
Я резко развернулась на влажном от пота сиденье и обнаружила рядом с машиной загорелую женщину лет тридцати с небольшим. Она была коренастой, невысокого роста, с коротко подстриженными черными волосами.
– Я ищу миссис Рейнсферд, но не уверена, что мне дали правильный адрес…
Женщина улыбнулась.
– Вам дали правильный адрес. Но мамы нет дома. Она ушла в магазин. Впрочем, она должна вернуться минут через двадцать. А меня зовут Орнелла Харрис. Я живу по соседству.
Итак, передо мной стояла дочь Сары. Дочь Сары Старжински.
Я попыталась взять себя в руки, сохранить олимпийское спокойствие. И мне даже удалось выдавить подобие улыбки.
– Меня зовут Джулия Джермонд.
– Очень приятно, – ответила Орнелла. – Может быть, я смогу вам помочь чем-нибудь?
От усилия придумать правдоподобное объяснение у меня задымились мозги.
– Э-э-э… В общем, я рассчитывала, что смогу поговорить с вашей матерью. Мне следовало позвонить заранее, но я как раз проезжала Роксбери и подумала, почему бы не заглянуть к ней и не поздороваться…
– Вы мамина подруга? – с любопытством поинтересовалась женщина.
– Не совсем. Недавно я встречалась с одним из ее двоюродных братьев, и он сказал мне, что она живет здесь…
Лицо Орнеллы просветлело.
– А, должно быть, вы встречались с Лоренцо! Это ведь было в Европе, не так ли?
Я попыталась ничем не выдать своей растерянности. Черт возьми, кто такой Лоренцо?
– Собственно, да, это было в Париже.
Орнелла коротко рассмеялась.
– Ага, он еще та штучка, дядюшка Лоренцо. Мама обожает его. Он нечасто приезжает к нам в гости, зато звонит почти каждую неделю.
Она забавно выпятила подбородок и сделала приглашающий жест в сторону дома.
– Как насчет того, чтобы зайти ко мне и выпить чаю со льдом или чего-нибудь в этом роде? На улице дьявольски жарко. А заодно и подождете маму. Мы услышим машину, когда она подъедет.
– Я бы не хотела причинять вам ненужные хлопоты…
– Мои малыши катаются с отцом на озере Лиллинона, так что, прошу вас, чувствуйте себя как дома!
Я выбралась из машины, нервничая все больше и больше, и последовала за Орнеллой в маленький внутренний дворик соседнего дома, который был построен в том же стиле, что и особнячок Рейнсфердов. На лужайке в беспорядке валялись детские игрушки, пластиковые диски «летающих тарелок», безголовые куклы Барби и детали конструктора «Лего». Усаживаясь в прохладной тени, я мимоходом подумала о том, сколько раз сюда приходила Сара Старжински, чтобы понаблюдать за тем, как играют ее внуки. Поскольку она жила в соседнем доме, то, надо полагать, приходила сюда каждый день.
Орнелла протянула мне высокий стакан чая со льдом, который я с благодарностью приняла. Мы сидели и потягивали напиток.
– Вы живете поблизости? – нарушила она молчание.
– Нет, я живу во Франции. В Париже. Я вышла замуж за француза.
– Париж, надо же… – закудахтала она. – Красивый город, наверное?
– Вы правы, но сейчас я очень рада, что вернулась домой. Моя сестра живет на Манхеттене, а мои родители – в Бостоне. Я приехала к ним на лето погостить.
Зазвонил телефон. Орнелла зашла в дом, чтобы ответить. Пробормотав что-то в трубку, она вернулась во дворик.
– Это была Милдред, – сообщила она.
– Милдред? – непонимающе переспросила я.
– Сиделка моего отца.
Ага, это, должно быть, та самая женщина, с которой вчера разговаривала Чарла. Та самая, которая сказала, что он уже стар и прикован к постели.
– Вашему отцу… стало лучше? – нерешительно поинтересовалась я, совершенно не зная, что сказать.
Она отрицательно покачала головой.
– Нет, увы. Рак слишком запущен. Он недолго протянет. Он уже не может разговаривать и даже не приходит в сознание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– У меня часто лежат папки в сумочке. Раньше ты никогда не проявлял такого интереса.
– Перестань. А теперь расскажи мне, что все это значит. И немедленно.
Я отрицательно покачала головой.
– Бертран, тебе придется позвонить своему отцу. Расскажи ему, что ты нашел эту папку в моей сумочке. Спроси его сам.
– Ты больше не доверяешь мне, я правильно тебя понимаю?
Лицо у него осунулось. Внезапно мне стало его жалко. Он выглядел уязвленным и оскорбленным.
– Твой отец просил, чтобы я ничего не рассказывала тебе об этом, – мягко ответила я.
Бертран устало поднялся и положил руку на дверную ручку. Он был похож на побитую собаку, опустошенный и раздавленный.
Неожиданно он повернулся и нежно погладил меня по щеке. Пальцы его были теплыми и ласковыми.
– Джулия, что с нами случилось? Куда все исчезло?
И вышел из ванной.
Я почувствовала, как глаза мои наполнились слезами, и вот уже они ручьем потекли по лицу. Он слышал, что я плачу, но не обернулся.
* * *
Летом две тысячи второго года, узнав, что пятьдесят лет назад Сара Старжински уехала из Парижа в Нью-Йорк, я чувствовала, что меня как магнитом тянет через Атлантику. Я не находила себе места и не могла дождаться, когда же улечу отсюда. Я очень скучала по Зое, и мне не терпелось начать поиски Ричарда Дж. Рейнсферда. Я не могла дождаться, когда же окажусь на борту самолета.
Мельком я подумала, а звонил ли Бертран отцу, чтобы узнать, что именно случилось много лет назад в их квартире на рю де Сантонь. Мне он ничего не сказал. Он оставался любезным и вежливым, но каким-то отчужденным. Я чувствовала, что он с нетерпением ждет, когда же я улечу. Для чего? Чтобы спокойно обдумать то, что с нами происходило? Чтобы увидеться с Амели? Я не знала, и мне было все равно. Я сказала себе, что мне уже все равно.
За пару часов до отлета в Нью-Йорк я позвонила свекру, чтобы попрощаться. Он ни словом не обмолвился о том, разговаривал ли с Бертраном, а я не спрашивала его об этом.
– Почему Сара перестала писать Дюфэрам? – спросил меня Эдуард. – Джулия, что, по-вашему, произошло?
– Я не знаю, Эдуард, но сделаю все, что в моих силах, чтобы узнать об этом.
Эти вопросы не давали мне покоя ни днем, ни ночью. И, садясь в самолет несколько часов спустя, я все еще не могла успокоиться, задавая себе один и тот же вопрос.
Жива ли еще Сара Старжински?
* * *
Моя сестра. Блестящие каштановые волосы, ямочки на щеках, прекрасные голубые глаза. Крепкая, атлетическая фигура, так похожая на мамину. Les s?urs Джермонд. На голову возвышающиеся над женщинами семейства Тезаков. Озадаченные, яркие улыбки. Уколы зависти. Почему вы, американки, такие высокие? Или в том, что вы едите, есть что-то необычное, какие-нибудь гормоны и витамины? Чарла была еще выше меня ростом. И парочка беременностей не смогла добавить ни капли жира к ее стройной, крепкой фигуре.
Стоило ей увидеть мое лицо в аэропорту, как Чарла моментально догадалась, что я что-то задумала, причем это «что-то» не имело отношения ни к ребенку, которого я решилась оставить, ни к матримониальным трудностям, которые я в данный момент переживала. Пока мы ехали в город, ее телефон звонил не переставая. Ее ассистентка, ее босс, ее клиенты, ее дети, приходящая сиделка, Бен, ее бывший супруг с Лонг-Айленда, Барри, ее нынешний супруг, находящийся в командировке в Атланте, – мне казалось, что звонки не прекратятся никогда. Но я была так рада видеть ее, что ни на что не обращала внимания. Уже оттого, что она была рядом и мы касались друг друга плечами, у меня пела душа.
Как только мы оказались в городском особняке на Восточной 8-й улице, в ее чистенькой, без единого пятнышка, хромированной кухне и как только она налила себе белого вина, а мне апельсинового сока (с учетом моей беременности), я выложила ей все. Чарла мало что знала о Франции. Она неважно говорила по-французски, и испанский оставался единственным иностранным языком, которым она владела в совершенстве. Оккупированная Франция ни о чем не говорила ей. Она сидела и молча слушала меня, пока я рассказывала ей об облаве, о концентрационных лагерях, о поездах в Польшу. О Париже образца июля сорок второго года. О квартире на рю де Сантонь. О Саре. О Мишеле, ее младшем брате.
Я смотрела, как ее миловидное лицо бледнеет от ужаса. Бокал с вином остался нетронутым. Она прижала руку ко рту, покачала головой. К этому моменту повествование уже близилось к концу, и я рассказала ей о последней открытке Сары, датированной пятьдесят пятым годом, отправленной из Нью-Йорка.
Потом она прошептала:
– Боже мой, – и отпила изрядный глоток вина. – Ты приехала из-за нее, верно?
Я кивнула головой в знак согласия.
– И с чего ты собираешься начать ее поиски?
– Помнишь, я дала тебе имя? Ричард Дж. Рейнсферд. Так звали ее мужа.
– Рейнсферд? – переспросила она.
Я повторила его по буквам.
Чарла вскочила с места и схватила радиотелефон.
– Что ты делаешь? – поинтересовалась я.
Она подняла руку, жестом приказывая мне замолчать.
– Здравствуйте, оператор, мне нужен Рейнсферд, Ричард Дж. Рейнсферд. Штат Нью-Йорк. Все правильно, Р-Е-Й-Н-С-Ф-Е-Р-Д. У вас нет никого с такой фамилией? Хорошо, не могли бы вы посмотреть в Нью-Джерси? Никого? А в Коннектикуте? Отлично, отлично! Да, спасибо вам. Одну минуточку.
Чарла записала что-то на клочке бумаги. А потом с сияющей улыбкой протянула его мне.
– Мы нашли ее, – с торжеством заявила она.
Не веря своим глазам, я прочла номер телефона и адрес: «Мистер и миссис Р. Дж. Рейнсферд. Номер 2299, улица Шепоуг-Драйв. Роксбери. Коннектикут».
– Это не могут быть они, – прошептала я. – Не может быть, чтобы все было так просто.
– Роксбери, – протянула Чарла. – По-моему, это где-то в округе Личфилд. Кажется, у меня был кавалер оттуда. Уже после того как ты уехала. Грег Таннер. Настоящий красавчик. Его отец был доктором. Славное местечко этот Роксбери. Примерно сто миль от Манхеттена.
В полном изумлении я молча сидела на высоком стуле. У меня не укладывалось в голове, что я смогу так просто и безо всяких хлопот найти Сару Старжински. Я только что сошла с самолета и едва успела ступить на твердую землю. И вот я уже знаю, где живет Сара. Оказывается, она жива. Это казалось невозможным.
– Послушай, – сказала я, – как мы можем быть уверены, что это именно она?
Чарла уже сидела за столом, включая свой портативный компьютер. Она порылась в сумочке в поисках очков и нацепила их на нос.
– А вот прямо сейчас мы все и узнаем.
Ее пальцы забегали по клавиатуре. Я подошла и встала рядом.
– Что ты делаешь? – заинтригованная, поинтересовалась я.
– Спокойно, не мешай мне, – откликнулась она. Я заметила, что она уже вошла в Интернет.
На мониторе появилась надпись: «Добро пожаловать в Роксбери, Коннектикут. События, общественная жизнь, люди, недвижимость».
– Прекрасно! Как раз то, что нам нужно, – с удовлетворением заключила Чарла, всматриваясь в экран. Потом выхватила у меня из рук клочок бумаги с адресом, снова взяла телефонную трубку и набрала номер, записанный на бумаге.
События развивались слишком быстро. Я не поспевала за ними.
– Чарла! Подожди! Черт побери, что ты ей скажешь, ради всего святого?
Она прикрыла микрофон ладонью. В голубых глазах, устремленных на меня, читалось раздражение.
– Доверься мне, ладно?
Она заговорила своим «адвокатским» голосом. Голосом властного, уверенного в себе человека, держащего все под контролем. Я могла только кивнуть в ответ. Меня охватила паника, я ощущала полнейшую беспомощность. Я вскочила со стула и принялась расхаживать по кухне, бесцельно трогая разнообразные приспособления и водя пальцем по гладким поверхностям.
Когда я набралась смелости, чтобы взглянуть на Чарлу, она широко улыбнулась мне.
– Может быть, тебе все-таки следует немного выпить. И не беспокойся об определителе номера. Мой, как и все, что начинаются с 212, не идентифицируется. – Внезапно она подняла вверх палец, потом ткнула им в сторону телефона. – Да, здравствуйте, простите, я говорю с миссис Рейнсферд?
Я не могла не улыбнуться, слушая, как она заговорила с сильным носовым акцентом. Чарла всегда мастерски меняла голос, когда это было нужно.
– О, простите… Ее нет дома?
Миссис Рейнсферд не было дома. Итак, она действительно существовала, эта самая миссис Рейнсферд. Я слушала, не веря своим ушам.
– Да, э-э, вас беспокоит Шарон Бурстолл из библиотеки «Майнор Мемориал» на улице Саут-стрит. Я всего лишь хотела знать, не согласитесь ли вы принять участие в нашем первом летнем сборе, который должен состояться второго августа… О, я понимаю. Конечно, прошу прощения, мадам. М-м, да. Прошу простить за беспокойство. Благодарю вас, до свидания.
Она положила трубку и послала мне самодовольную улыбку.
– Ну? – выдохнула я.
– Женщина, с которой я разговаривала, сиделка Ричарда Рейнсферда. Он старый больной человек. Прикованный к постели. Нуждается в длительном и серьезном лечении. Она приходит к нему каждый день после полудня.
– А миссис Рейнсферд? – нетерпеливо полюбопытствовала я.
– Должна вернуться с минуты на минуту.
Я тупо уставилась на сестру.
– И что мне, по-твоему, теперь остается? – спросила я. – Просто взять и поехать туда?
Чарла рассмеялась.
– У тебя есть другие предложения?
* * *
Вот я на месте. Дом под номером 2299 по улице Шепоуг-Драйв. Я выключила мотор, но вылезать из машины не спешила, положив на руль внезапно вспотевшие ладони.
С того места, где я сидела, был хорошо виден дом, спрятавшийся за воротами с колоннами из серого камня. Он был прямоугольным и приземистым, в колониальном стиле, скорее всего, построенный в 30-е годы, решила я. Не такой впечатляющий, как обширные особняки стоимостью во многие миллионы долларов, которые попадались мне по дороге сюда, зато намного более изящный и гармоничный.
Стоило мне свернуть на шоссе 67, как меня поразила неиспорченная, какая-то первозданная деревенская красота округа Личфилд Каунти: покатые холмы, сверкающие речушки, богатая и пышная растительность, ничуть не увядшая, несмотря на летнюю жару. Я уже успела забыть, каким жарким может быть лето в Новой Англии. Несмотря на то, что кондиционер в салоне трудился на совесть, я обливалась потом. И страшно жалела о том, что не захватила с собой в дорогу бутылку минеральной воды. В горле у меня пересохло.
Чарла говорила, что обитатели Роксбери, как правило, состоятельные люди. Городок являл собой одно из этих старомодных живописных местечек, которые сейчас пользуются бешеным успехом и просто не могут надоесть, объяснила она. Художники, писатели, звезды киноэкрана – все они жили здесь во множестве. Я на секунду задумалась о том, чем зарабатывал себе на жизнь Ричард Рейнсферд. Интересно, у него всегда был здесь дом? Или они переехали сюда с Сарой из Манхеттена после того, как вышли на пенсию? Есть ли у них дети? И если есть, то сколько? Я принялась пристально вглядываться в каменный особнячок, одновременно считая количество окон. Я решила, что в доме наличествуют две или три спальни, если только задняя часть не была больше, чем я предполагала. Если у них есть дети, то они должны быть моими ровесниками. Но тогда у них могут быть и внуки. Я вытянула шею, стараясь разглядеть, стоят ли перед домом машины. Но мне удалось рассмотреть лишь закрытый гараж, находившийся в некотором отдалении от дома.
Я посмотрела на часы. Два пополудни. Мне понадобилась каких-то пара часов, чтобы доехать сюда из Нью-Йорка. Чарла одолжила мне свой «вольво». Автомобиль был столь же безупречен, как и ее кухня. Внезапно я остро пожалела о том, что сейчас ее нет со мной. Но она никак не могла отменить назначенные встречи.
– У тебя все получится, сестренка, – ободряюще сказала она, бросая мне ключи от машины. – Держи меня в курсе, договорились?
Итак, я сидела в «вольво», чувствуя, как вместе с жарой растет и моя неуверенность. Черт возьми, что я скажу Саре Старжински? Я даже не имела права называть ее этим именем. Равно как и «Дюфэр». Теперь она была почтенной миссис Рейнсферд и оставалась ею на протяжении последних пятидесяти лет. Выбраться из машины и позвонить в медный дверной колокольчик, расположенный, как я прекрасно видела, справа от двери, представлялось мне решительно невозможным. «Да, здравствуйте, миссис Рейнсферд, вы меня не знаете. Меня зовут Джулия Джермонд, но я все-таки хотела бы поговорить с вами о квартире на рю де Сантонь и о том, что там произошло. Заодно и о семействе Тезаков, и…»
Эти слова показались мне самой неубедительными и вымученными. Что я здесь делаю? Зачем я вообще приехала сюда, проделав такой путь? Наверное, мне следовало для начала написать ей и дождаться ответа. Приезжать сюда было безумием. Что я себе навыдумывала? На что надеялась и рассчитывала? Что эта женщина примет меня с распростертыми объятиями, угостит чашечкой чаю и растроганно произнесет: «Да, я прощаю семейство Тезаков»? Чистой воды сумасшествие. Сюрреализм. Для чего я приехала сюда? Меня здесь никто не ждал, и лучшее, что мне оставалось, это уехать, уехать немедленно.
Я уже собиралась развернуть машину и укатить восвояси, когда над ухом у меня прозвучал чей-то голос, напугавший меня до полусмерти.
– Вы кого-нибудь ищете?
Я резко развернулась на влажном от пота сиденье и обнаружила рядом с машиной загорелую женщину лет тридцати с небольшим. Она была коренастой, невысокого роста, с коротко подстриженными черными волосами.
– Я ищу миссис Рейнсферд, но не уверена, что мне дали правильный адрес…
Женщина улыбнулась.
– Вам дали правильный адрес. Но мамы нет дома. Она ушла в магазин. Впрочем, она должна вернуться минут через двадцать. А меня зовут Орнелла Харрис. Я живу по соседству.
Итак, передо мной стояла дочь Сары. Дочь Сары Старжински.
Я попыталась взять себя в руки, сохранить олимпийское спокойствие. И мне даже удалось выдавить подобие улыбки.
– Меня зовут Джулия Джермонд.
– Очень приятно, – ответила Орнелла. – Может быть, я смогу вам помочь чем-нибудь?
От усилия придумать правдоподобное объяснение у меня задымились мозги.
– Э-э-э… В общем, я рассчитывала, что смогу поговорить с вашей матерью. Мне следовало позвонить заранее, но я как раз проезжала Роксбери и подумала, почему бы не заглянуть к ней и не поздороваться…
– Вы мамина подруга? – с любопытством поинтересовалась женщина.
– Не совсем. Недавно я встречалась с одним из ее двоюродных братьев, и он сказал мне, что она живет здесь…
Лицо Орнеллы просветлело.
– А, должно быть, вы встречались с Лоренцо! Это ведь было в Европе, не так ли?
Я попыталась ничем не выдать своей растерянности. Черт возьми, кто такой Лоренцо?
– Собственно, да, это было в Париже.
Орнелла коротко рассмеялась.
– Ага, он еще та штучка, дядюшка Лоренцо. Мама обожает его. Он нечасто приезжает к нам в гости, зато звонит почти каждую неделю.
Она забавно выпятила подбородок и сделала приглашающий жест в сторону дома.
– Как насчет того, чтобы зайти ко мне и выпить чаю со льдом или чего-нибудь в этом роде? На улице дьявольски жарко. А заодно и подождете маму. Мы услышим машину, когда она подъедет.
– Я бы не хотела причинять вам ненужные хлопоты…
– Мои малыши катаются с отцом на озере Лиллинона, так что, прошу вас, чувствуйте себя как дома!
Я выбралась из машины, нервничая все больше и больше, и последовала за Орнеллой в маленький внутренний дворик соседнего дома, который был построен в том же стиле, что и особнячок Рейнсфердов. На лужайке в беспорядке валялись детские игрушки, пластиковые диски «летающих тарелок», безголовые куклы Барби и детали конструктора «Лего». Усаживаясь в прохладной тени, я мимоходом подумала о том, сколько раз сюда приходила Сара Старжински, чтобы понаблюдать за тем, как играют ее внуки. Поскольку она жила в соседнем доме, то, надо полагать, приходила сюда каждый день.
Орнелла протянула мне высокий стакан чая со льдом, который я с благодарностью приняла. Мы сидели и потягивали напиток.
– Вы живете поблизости? – нарушила она молчание.
– Нет, я живу во Франции. В Париже. Я вышла замуж за француза.
– Париж, надо же… – закудахтала она. – Красивый город, наверное?
– Вы правы, но сейчас я очень рада, что вернулась домой. Моя сестра живет на Манхеттене, а мои родители – в Бостоне. Я приехала к ним на лето погостить.
Зазвонил телефон. Орнелла зашла в дом, чтобы ответить. Пробормотав что-то в трубку, она вернулась во дворик.
– Это была Милдред, – сообщила она.
– Милдред? – непонимающе переспросила я.
– Сиделка моего отца.
Ага, это, должно быть, та самая женщина, с которой вчера разговаривала Чарла. Та самая, которая сказала, что он уже стар и прикован к постели.
– Вашему отцу… стало лучше? – нерешительно поинтересовалась я, совершенно не зная, что сказать.
Она отрицательно покачала головой.
– Нет, увы. Рак слишком запущен. Он недолго протянет. Он уже не может разговаривать и даже не приходит в сознание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33