А господин капитан-командор и по нижеписанное число, еще не возвратился…»
Эти выдержки, а тем более полный текст обстоятельного и содержательного рапорта, пролежавшего в течение двухсот лет под спудом в секретных архивах, дают ясное представление о том, какой ценой достался морякам пакетбота «Св. апостол Павел» успех их исторического похода.
Рапорт свидетельствует о многом, достойном восхищения: о правильном расчете и отличных навигационных познаниях самого Чирикова и подчиненных ему офицеров; о качествах настоящих исследователей, которыми обладали моряки пакетбота — упорстве, терпении и дисциплине во имя долга; о мужественном преодолении экипажем неслыханных трудностей в течение ста двадцати восьми дней непрерывного плавания под парусами; о героической выдержке всех участников похода, исполнявших свои обязанности даже в условиях такого ужасного испытания, как постоянная, более полутора месяцев изо дня в день, жажда, с которой не может сравниться и голод. Все преодолел русский человек.
Не слепому случаю, а замечательным качествам русских людей был обязан Алексей Ильич Чириков своим успешным походом. Именно глубокой верой его в моряков «Св. апостола Павла» объясняется то, что он с одним лишь офицером-штурманом Елагиным и сорока семью служителями (матросами) вместо семидесяти, переждав зиму в Петропавловской гавани, отважился на второй поход через океан к берегам Америки. Измученный цингой и чахоткой, он в 1742 году снова повел свой пакетбот на восток и снова достиг Алеутской гряды (острова Атту).
Крайняя изнуренность экипажа вынудила Чирикова прервать повторное плавание и поиски Беринга. Взяв обратный курс, он повел пакетбот к Авачинской губе, прошел с юга на расстоянии видимости мимо Командорских островов, не предполагая, что на одном из них бедствуют моряки флагманского корабля, и вновь благополучно возвратился в Петропавловск-Камчатский.
Честь рапортовать о выполнении задач, возложенных на экспедицию, по праву досталась тому, от кого Адмиралтейств-коллегия ждала «доброго плода» просвещенному мореплавателю, смелому новатору, самоотверженно выполнившему до конца свой долг исследователя.
Таким справедливо прослыл капитан-командор Алексей Ильич Чириков среди современников, таким вошел он в историю нашей страны.
* * *
Чириков пережил Беринга на восемь лет. Цынга, которой заболел он на обратном пути из Америки в Петропавловск-Камчатский, пагубно отразилась на его здоровье. Поэтому Чириков послал на имя императрицы Елизаветы еще из Енисейска (где некоторое время жил после окончания работ экспедиции) ходатайство об увольнении в отставку по болезни или о переводе в Петербург «к делам таким, которые бы он по слабости здоровья своего несть мог». Содержащее эти строки, официально пересказывающее их постановление Адмиралтейств-коллегий, найденное историком В. Верхом среди бумаг адмирала Нагаева, школьного товарища Чирикова, документально подтверждает тот факт, что ходатайство мореплавателя было удовлетворено и он был вызван в Петербург. В постановлении, адресованном Нагаеву, было сказано:
«…И сего апреля 18 дня (1746 года)… Адмиралтейств-коллегия определила: означенному Чирикову, доколе флот капитанами укомплектуется, быть здесь и определить его в присутствие в Академическую Экспедицию к смотрению над школами на месте вашем; для того вам с ним, Чириковым, учинить смену… а о том же к капитану Чирикову, и для ведома в Кронштадт указы посланы, и в Экспедицию Академии и школ сообщено…»
Назначенный вместо Нагаева начальником всех учебных заведений флота, произведенный в капитан-командоры, Чириков, однако, недолго пробыл в Петербурге. Здоровье мореплавателя продолжало ухудшаться.
Для него был не годен климат прибалтийских мест. Пытаясь спасти измученного многолетними лишениями капитан-командора, Адмиралтейств-коллегия перевела его в Москву на должность уполномоченного по делам флота. К сожалению, перемена климата уже не могла помочь больному, и он в 1748 году «на страстной неделе» скончался «по крайней слабости здоровья своего, расстроенного чахоткою и цинготною болезнью», как сказано было в статье, посвященной Чирикову в «Ежемесячных сочинениях», выходивших тогда в Петербурге.
Именем Чирикова назван ряд мест в северной части Тихого океана (мыс Чирикова у входа в Тауйскую губу на Охотском море, остров Чирикова в заливе Аляска, мыс Чирикова на острове Атту в Алеутской гряде и др.). Эти названия, сохранившиеся до наших дней, подтверждают сказанное о Чирикове участником экспедиции историографом Миллером:
«Память его у всех… в забвение не придет».
Степан Малыгин
Начальник западного отряда Великой Северной экспедиции, на который возлагалось картографирование побережья между устьями Печоры и Оби, Степан Гаврилович Малыгин считался на русском флоте блестящим знатоком штурманского дела. Его имя с большим уважением произносилось не только в кругу близких друзей, но и многочисленными учениками, которых Малыгин обучил вождению судов в море.
Год рождения Малыгина не установлен. Известно лишь, что в 1711 году он учился в Московской навигацкой школе, в 1717 году окончил ее и был направлен на флот гардемарином. В 1728 году Малыгина произвели в унтер-лейтенанты.
Плавая на различных судах из Балтийского моря в Баренцево, Малыгин получил хорошую морскую подготовку и вскоре стал крупнейшим специалистом штурманского дела. В 1731 году он представил на отзыв в Академию наук свой труд, первое в русском флоте руководство по навигации. В нем Малыгин подробно описал устройство морского компаса и правила пользования им, дал общее понятие о градусной сетке глобуса, объяснил методы плавания при помощи плоских и меркаторских карт с приложением самих карт и пояснительных чертежей. Описание метода кораблевождения по редукционной карте, составленное Малыгиным, было сделано на высоком по тому времени научном уровне.
Книга получила положительный отзыв Академии наук и к 1733 году была издана.
В феврале 1734 года по инициативе президента Адмиралтейств-коллегий адмирала Н Ф. Головина для подготовки штурманов военно-морского флота была учреждена Штурманская рота. Малыгин был назначен в нее преподавателем.
Однако не прошло и двух лет, как Малыгин вынужден был прервать свою работу в Штурманской роте. В 1735 году его послали в Вятскую губернию для сбора денежной казны, а затем отозвали из этой командировки и в начале 1736 года назначили начальником западного отряда Великой Северной экспедиции вместо отстраненных Адмиралтейств-коллегией «за многие непорядочные, нерадетельные, леностные и глупые поступки» С. Муравьева и М Павлова.
Адмиралтейств-коллегия не ограничилась одним назначением Малыгина. Она приняла меры к обеспечению деятельности отряда, который должен был во что бы то ни стало провести запланированные исследования Малыгину предписывалось организовать специальный сухопутный отряд для постановки на побережье Обской губы приметных знаков (маяков) и измерения расстояния между ними, а также для поиска удобных мест стоянок и зимовок кораблей. Адмиралтейств-коллегия предписывала также укомплектовать экипаж наиболее крепкого коча (а их у отряда было два — «Обь» и «Экспедицион») надежными людьми и весной выйти из Печоры к проливу Югорский Шар, куда должны были подойти боты «Первый» и «Второй», построенные в Архангельске. Вступив возле Югорского Шара в командование всеми судами, Малыгин должен был отправиться для картографии побережья. В случае, если предусмотренные инструкцией задачи не удастся выполнить в одно лето, отряд Малыгина должен был стать на зимовку в удобном месте вблизи конечной достигнутой точки, с тем, чтобы в следующую навигацию продолжить работу.
Приняв в свое ведение суда и команду, Малыгин начал деятельно готовиться к экспедиции. В мае 1736 года он приступил к ремонту коча «Экспедицион», получившего в результате двухлетнего плавания во льдах серьезные повреждения. Вскоре коч был готов к походу. 27 мая, когда прошел лед, Малыгин по промеренному фарватеру направился из Пустозерского острога вниз по Печоре.
28 мая судно достигло устья. Впереди, насколько хватал глаз, море было покрыто льдом. Не имея возможности продвигаться дальше, Малыгин решил поставить судно на якорь и ожидать улучшения ледовой обстановки. Но на следующее утро сильный ветер пригнал в устье лед, который зажал коч. Сняться с якоря не удалось, и вскоре коч подвижкой льда был выброшен на мель, а затем прижат к берегу. У судна был сорван руль и сломан форштевень. Оставаться дальше на судне не представлялось возможным, и Малыгин приказал выгрузить на берег продовольствие и снаряжение экспедиции. Ему удалось спасти всех людей и большую часть экспедиционного груза.
Пришлось вернуться к месту зимовки и приступить к ремонту второго коча — «Оби». 18 июня ремонт был закончен, и отряд Малыгина снова отправился вниз по Печоре.
Пройдя от устья Печоры на сорок миль к востоку, вдоль побережья Ледовитого океана, коч встретил тяжелый лед. В течение недели «Обь» пробивалась сквозь льды. Только 29 июня судно подошло к острову Варандей, расположенному у материка, к востоку от Гуляевских Кошек — гряды островков и мелей, отгораживающей Печорскую губу от Баренцева моря; здесь тяжелые льды опять задержали коч. Все попытки продвинуться дальше не увенчались успехом. Погода не благоприятствовала плаванию: из-за большой влажности и низкой температуры воздуха снасти и паруса обледеневали, и управлять ими было невозможно. С большим трудом 22 июля коч подошел к островам Матвеева и Голец. Узнав от встретившихся здесь промышленников, что далее на восток лежит сплошной неподвижный лед, Малыгин решил стать на якорь и ожидать улучшения условий плавания.
3 августа ледовая обстановка несколько изменилась, и судно смогло продолжать плавание. В это время к острову Матвеева пришли из Архангельска построенные для отряда боты «Первый» и «Второй» под командой лейтенантов Скуратова и Сухотина.
7 августа все три судна направились дальше на восток, и уже на следующий день они прибыли в пролив Югорский Шар и стали на якорь у острова Вайгач, между мысами Сухим и Перевозным.
Ледовые условия в Карском море, куда должны были идти корабли, были весьма неблагоприятны Югорский Шар и море к востоку от острова Вайгач были покрыты сплошным неподвижным льдом.
Дальнейшее плавание становилось опасным. Коч вряд ли мог выдержать предстоящую борьбу со льдами. Поэтому Малыгин, перейдя на бот «Первый», отправил «Обь» под командованием лейтенанта Сухотина в Архангельск, а командиром «Второго» назначил лейтенанта Скуратова. Более двух недель простоял отряд Малыгина в Югорском Шаре и только 24 августа пробился сквозь лед и вышел в Карское море.
Дойдя до острова Мясной (или Местный), расположенного в двенадцати милях к востоку от входа в Югорский Шар, суда снова были вынуждены стать на якорь.
На созванном Малыгиным 4 сентября совещании офицеров, унтер-офицеров и кормщиков экспедиции было решено зазимовать в устье реки Моржовки (теперь река Таутей), протекающей по западному берегу Ямала (в пятнадцати милях к северу от Шараповых Кошек).
Тринадцать дней простояли суда у острова Мясного. За это время участники экспедиции описали остров и прилегающие к нему берега материка, зафиксировали наблюдения над приливами и поведением компаса, описали небольшие речки, впадающие в этом районе в море, и определили широту места.
5 сентября сильным юго-западным ветром льды отогнало от берегов, и, воспользовавшись этим, Малыгин повел свои суда на юго-восток, вдоль берегов Югорского полуострова, потому что «в море, по надлежашему… курсу, не малые льды видимы были, и пройти было весьма безнадежно». Суда продвигались медленно, так как лавировать в узком проходе между берегом и стоячими льдами было трудно. 11 сентября Малыгин достиг устья реки Кары. Здесь экспедиция определила широту и долготу места, измерила глубину губы и устья реки и нашла фарватер для прохода судов в губу.
Малыгин снова собрал совет, на котором было принято решение во что бы то ни стало, несмотря на позднее время года, пробиваться на восток. Суда вышли в море и взяли курс на северо-восток. Вскоре они были снова зажаты тяжелыми льдами и лишены возможности двигаться. Сплошной ледяной покров простирался до самого горизонта.
Частые и сильные сжатия льдов грозили раздавить суда. Малыгин вынужден был отказаться от первоначального плана идти на зимовку к восточным берегам Ямала и повернул к устью Кары. Поднявшись на шестьдесят пять километров вверх по реке и выбрав удобное место для стоянки судов, отряд 26 сентября 1736 года стал на зимовку.
6 ноября к месту зимовки прибыл сухопутный отряд геодезиста Василия Селифонтова, который еще ранней весной был отправлен из Пустозерска на оленях для описи берегов полуострова Ямал. Пройдя большеземельскую тундру, Селифонтов пересек Югорский полуостров, южную часть Ямала, достиг западных берегов Обской губы и отсюда направился на север. В течение июля и августа он закартографировал и сделал опись восточных и западных берегов Ямала, установил по побережью большое количество приметных знаков (маяки, гурии — холмики из камней) и определил расстояние между ними, осмотрел устья рек, впадающих в Обскую губу и в Карское море, измерил их глубины и течения, осмотрел южные берега острова Белого и выполнил ряд других работ и наблюдений. Работа Селифонтова оказала большую помощь Малыгину при осуществлении им главной задачи экспедиции — плавания вокруг Ямала в Обь.
С приходом отряда Селифонтова число людей на зимовке увеличилось. В связи с этим в целях экономии продовольствия Малыгин с большей частью экипажей судов переехал на оленях в Обдорск (теперь Салехард). На месте зимовки осталось двенадцать человек во главе с подштурманом Великопольским.
С наступлением светлых дней Малыгин вновь направил отряд геодезиста Селифонтова для картографии берегов острова Белого, а сам с людьми, зимовавшими в Обдорске, в начале мая возвратился к месту зимовки и начал готовиться к дальнейшему плаванию.
В начале июня река Кара вскрылась, но море еще было покрыто льдом, и суда до 1 июля 1737 года задержались в устье Кары, где картографировали берега. 4 июля, когда ледовая обстановка несколько улучшилась, суда продолжили путь и 9 июля достигли южной части Байдарацкой губы. Здесь отряд находился несколько дней, производя измерение глубин и наблюдая приливо-отливные явления. 12 июля суда снялись с якоря, достигли берегов Ямала и вдоль них стали пробиваться на север. К 18 июля Малыгин достиг устья реки Юрибей, а через три дня прошел Мутную губу и Шараповы Кошки и к утру 23 июля вышел в пролив, отделяющий полуостров Ямал от острова Белого (теперь пролив Малыгина). Здесь он встретился с Селифонтовым, от которого узнал, что картографирование северных берегов острова не выполнено из-за отсутствия на острове корма для оленей.
Сильный встречный ветер и течения, частые туманы, трудность лавирования в узком проливе, изобиловавшем многочисленными отмелями, надолго задержали Малыгина в этом районе. Однако он не терял времени даром: отряд изучил течения, характеристики морских вод, во многих местах измерил глубину пролива, определил широту и долготу места.
Только 16 августа, при сильном северо-западном ветре, отряд смог продолжать путь на восток и через сутки, обогнув Ямал, вошел в Обскую губу. Впереди лежало свободное ото льда море, и Малыгин беспрепятственно продвигался на юг, нанося на карту западные берега Обской губы.
11 сентября Малыгин достиг устья Оби. Работы отряда приближались к концу. 1 октября суда прибыли в Березов и стали на зимовку.
Здесь Малыгин разместил участников экспедиции по квартирам, передал командование отрядом лейтенанту Скуратову, а сам отправился в Петербург докладывать Адмиралтейств-коллегий о проделанной работе.
За время плавания отряд Малыгина описал и нанес на карту все побережье от Югорского Шара до устья Оби, определил широты нескольких пунктов, произвел наблюдения над состоянием льдов, течениями, приливами и земным магнетизмом, определил судоходность впадающих в Карское море и в Обскую губу рек, измерил глубину моря и Обской губы, установил возможность богатого промысла белухи и другого морского зверя в прибрежной полосе Карского моря и в Обской губе и собрал много других полезных сведений.
Оценивая работу С. Г. Малыгина и его спутников, известный русский мореплаватель Ф. П. Литке писал:
«…Препятствия физические были столь велики, а, напротив, средства, им данные, столь недостаточные, что более должно удивляться тому, что совершено ими, нежели тому, что не сделано».
Нельзя забывать, что экспедиция была снабжена весьма примитивными мореходными инструментами, что методы наблюдений в то время были далеко не совершенными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Эти выдержки, а тем более полный текст обстоятельного и содержательного рапорта, пролежавшего в течение двухсот лет под спудом в секретных архивах, дают ясное представление о том, какой ценой достался морякам пакетбота «Св. апостол Павел» успех их исторического похода.
Рапорт свидетельствует о многом, достойном восхищения: о правильном расчете и отличных навигационных познаниях самого Чирикова и подчиненных ему офицеров; о качествах настоящих исследователей, которыми обладали моряки пакетбота — упорстве, терпении и дисциплине во имя долга; о мужественном преодолении экипажем неслыханных трудностей в течение ста двадцати восьми дней непрерывного плавания под парусами; о героической выдержке всех участников похода, исполнявших свои обязанности даже в условиях такого ужасного испытания, как постоянная, более полутора месяцев изо дня в день, жажда, с которой не может сравниться и голод. Все преодолел русский человек.
Не слепому случаю, а замечательным качествам русских людей был обязан Алексей Ильич Чириков своим успешным походом. Именно глубокой верой его в моряков «Св. апостола Павла» объясняется то, что он с одним лишь офицером-штурманом Елагиным и сорока семью служителями (матросами) вместо семидесяти, переждав зиму в Петропавловской гавани, отважился на второй поход через океан к берегам Америки. Измученный цингой и чахоткой, он в 1742 году снова повел свой пакетбот на восток и снова достиг Алеутской гряды (острова Атту).
Крайняя изнуренность экипажа вынудила Чирикова прервать повторное плавание и поиски Беринга. Взяв обратный курс, он повел пакетбот к Авачинской губе, прошел с юга на расстоянии видимости мимо Командорских островов, не предполагая, что на одном из них бедствуют моряки флагманского корабля, и вновь благополучно возвратился в Петропавловск-Камчатский.
Честь рапортовать о выполнении задач, возложенных на экспедицию, по праву досталась тому, от кого Адмиралтейств-коллегия ждала «доброго плода» просвещенному мореплавателю, смелому новатору, самоотверженно выполнившему до конца свой долг исследователя.
Таким справедливо прослыл капитан-командор Алексей Ильич Чириков среди современников, таким вошел он в историю нашей страны.
* * *
Чириков пережил Беринга на восемь лет. Цынга, которой заболел он на обратном пути из Америки в Петропавловск-Камчатский, пагубно отразилась на его здоровье. Поэтому Чириков послал на имя императрицы Елизаветы еще из Енисейска (где некоторое время жил после окончания работ экспедиции) ходатайство об увольнении в отставку по болезни или о переводе в Петербург «к делам таким, которые бы он по слабости здоровья своего несть мог». Содержащее эти строки, официально пересказывающее их постановление Адмиралтейств-коллегий, найденное историком В. Верхом среди бумаг адмирала Нагаева, школьного товарища Чирикова, документально подтверждает тот факт, что ходатайство мореплавателя было удовлетворено и он был вызван в Петербург. В постановлении, адресованном Нагаеву, было сказано:
«…И сего апреля 18 дня (1746 года)… Адмиралтейств-коллегия определила: означенному Чирикову, доколе флот капитанами укомплектуется, быть здесь и определить его в присутствие в Академическую Экспедицию к смотрению над школами на месте вашем; для того вам с ним, Чириковым, учинить смену… а о том же к капитану Чирикову, и для ведома в Кронштадт указы посланы, и в Экспедицию Академии и школ сообщено…»
Назначенный вместо Нагаева начальником всех учебных заведений флота, произведенный в капитан-командоры, Чириков, однако, недолго пробыл в Петербурге. Здоровье мореплавателя продолжало ухудшаться.
Для него был не годен климат прибалтийских мест. Пытаясь спасти измученного многолетними лишениями капитан-командора, Адмиралтейств-коллегия перевела его в Москву на должность уполномоченного по делам флота. К сожалению, перемена климата уже не могла помочь больному, и он в 1748 году «на страстной неделе» скончался «по крайней слабости здоровья своего, расстроенного чахоткою и цинготною болезнью», как сказано было в статье, посвященной Чирикову в «Ежемесячных сочинениях», выходивших тогда в Петербурге.
Именем Чирикова назван ряд мест в северной части Тихого океана (мыс Чирикова у входа в Тауйскую губу на Охотском море, остров Чирикова в заливе Аляска, мыс Чирикова на острове Атту в Алеутской гряде и др.). Эти названия, сохранившиеся до наших дней, подтверждают сказанное о Чирикове участником экспедиции историографом Миллером:
«Память его у всех… в забвение не придет».
Степан Малыгин
Начальник западного отряда Великой Северной экспедиции, на который возлагалось картографирование побережья между устьями Печоры и Оби, Степан Гаврилович Малыгин считался на русском флоте блестящим знатоком штурманского дела. Его имя с большим уважением произносилось не только в кругу близких друзей, но и многочисленными учениками, которых Малыгин обучил вождению судов в море.
Год рождения Малыгина не установлен. Известно лишь, что в 1711 году он учился в Московской навигацкой школе, в 1717 году окончил ее и был направлен на флот гардемарином. В 1728 году Малыгина произвели в унтер-лейтенанты.
Плавая на различных судах из Балтийского моря в Баренцево, Малыгин получил хорошую морскую подготовку и вскоре стал крупнейшим специалистом штурманского дела. В 1731 году он представил на отзыв в Академию наук свой труд, первое в русском флоте руководство по навигации. В нем Малыгин подробно описал устройство морского компаса и правила пользования им, дал общее понятие о градусной сетке глобуса, объяснил методы плавания при помощи плоских и меркаторских карт с приложением самих карт и пояснительных чертежей. Описание метода кораблевождения по редукционной карте, составленное Малыгиным, было сделано на высоком по тому времени научном уровне.
Книга получила положительный отзыв Академии наук и к 1733 году была издана.
В феврале 1734 года по инициативе президента Адмиралтейств-коллегий адмирала Н Ф. Головина для подготовки штурманов военно-морского флота была учреждена Штурманская рота. Малыгин был назначен в нее преподавателем.
Однако не прошло и двух лет, как Малыгин вынужден был прервать свою работу в Штурманской роте. В 1735 году его послали в Вятскую губернию для сбора денежной казны, а затем отозвали из этой командировки и в начале 1736 года назначили начальником западного отряда Великой Северной экспедиции вместо отстраненных Адмиралтейств-коллегией «за многие непорядочные, нерадетельные, леностные и глупые поступки» С. Муравьева и М Павлова.
Адмиралтейств-коллегия не ограничилась одним назначением Малыгина. Она приняла меры к обеспечению деятельности отряда, который должен был во что бы то ни стало провести запланированные исследования Малыгину предписывалось организовать специальный сухопутный отряд для постановки на побережье Обской губы приметных знаков (маяков) и измерения расстояния между ними, а также для поиска удобных мест стоянок и зимовок кораблей. Адмиралтейств-коллегия предписывала также укомплектовать экипаж наиболее крепкого коча (а их у отряда было два — «Обь» и «Экспедицион») надежными людьми и весной выйти из Печоры к проливу Югорский Шар, куда должны были подойти боты «Первый» и «Второй», построенные в Архангельске. Вступив возле Югорского Шара в командование всеми судами, Малыгин должен был отправиться для картографии побережья. В случае, если предусмотренные инструкцией задачи не удастся выполнить в одно лето, отряд Малыгина должен был стать на зимовку в удобном месте вблизи конечной достигнутой точки, с тем, чтобы в следующую навигацию продолжить работу.
Приняв в свое ведение суда и команду, Малыгин начал деятельно готовиться к экспедиции. В мае 1736 года он приступил к ремонту коча «Экспедицион», получившего в результате двухлетнего плавания во льдах серьезные повреждения. Вскоре коч был готов к походу. 27 мая, когда прошел лед, Малыгин по промеренному фарватеру направился из Пустозерского острога вниз по Печоре.
28 мая судно достигло устья. Впереди, насколько хватал глаз, море было покрыто льдом. Не имея возможности продвигаться дальше, Малыгин решил поставить судно на якорь и ожидать улучшения ледовой обстановки. Но на следующее утро сильный ветер пригнал в устье лед, который зажал коч. Сняться с якоря не удалось, и вскоре коч подвижкой льда был выброшен на мель, а затем прижат к берегу. У судна был сорван руль и сломан форштевень. Оставаться дальше на судне не представлялось возможным, и Малыгин приказал выгрузить на берег продовольствие и снаряжение экспедиции. Ему удалось спасти всех людей и большую часть экспедиционного груза.
Пришлось вернуться к месту зимовки и приступить к ремонту второго коча — «Оби». 18 июня ремонт был закончен, и отряд Малыгина снова отправился вниз по Печоре.
Пройдя от устья Печоры на сорок миль к востоку, вдоль побережья Ледовитого океана, коч встретил тяжелый лед. В течение недели «Обь» пробивалась сквозь льды. Только 29 июня судно подошло к острову Варандей, расположенному у материка, к востоку от Гуляевских Кошек — гряды островков и мелей, отгораживающей Печорскую губу от Баренцева моря; здесь тяжелые льды опять задержали коч. Все попытки продвинуться дальше не увенчались успехом. Погода не благоприятствовала плаванию: из-за большой влажности и низкой температуры воздуха снасти и паруса обледеневали, и управлять ими было невозможно. С большим трудом 22 июля коч подошел к островам Матвеева и Голец. Узнав от встретившихся здесь промышленников, что далее на восток лежит сплошной неподвижный лед, Малыгин решил стать на якорь и ожидать улучшения условий плавания.
3 августа ледовая обстановка несколько изменилась, и судно смогло продолжать плавание. В это время к острову Матвеева пришли из Архангельска построенные для отряда боты «Первый» и «Второй» под командой лейтенантов Скуратова и Сухотина.
7 августа все три судна направились дальше на восток, и уже на следующий день они прибыли в пролив Югорский Шар и стали на якорь у острова Вайгач, между мысами Сухим и Перевозным.
Ледовые условия в Карском море, куда должны были идти корабли, были весьма неблагоприятны Югорский Шар и море к востоку от острова Вайгач были покрыты сплошным неподвижным льдом.
Дальнейшее плавание становилось опасным. Коч вряд ли мог выдержать предстоящую борьбу со льдами. Поэтому Малыгин, перейдя на бот «Первый», отправил «Обь» под командованием лейтенанта Сухотина в Архангельск, а командиром «Второго» назначил лейтенанта Скуратова. Более двух недель простоял отряд Малыгина в Югорском Шаре и только 24 августа пробился сквозь лед и вышел в Карское море.
Дойдя до острова Мясной (или Местный), расположенного в двенадцати милях к востоку от входа в Югорский Шар, суда снова были вынуждены стать на якорь.
На созванном Малыгиным 4 сентября совещании офицеров, унтер-офицеров и кормщиков экспедиции было решено зазимовать в устье реки Моржовки (теперь река Таутей), протекающей по западному берегу Ямала (в пятнадцати милях к северу от Шараповых Кошек).
Тринадцать дней простояли суда у острова Мясного. За это время участники экспедиции описали остров и прилегающие к нему берега материка, зафиксировали наблюдения над приливами и поведением компаса, описали небольшие речки, впадающие в этом районе в море, и определили широту места.
5 сентября сильным юго-западным ветром льды отогнало от берегов, и, воспользовавшись этим, Малыгин повел свои суда на юго-восток, вдоль берегов Югорского полуострова, потому что «в море, по надлежашему… курсу, не малые льды видимы были, и пройти было весьма безнадежно». Суда продвигались медленно, так как лавировать в узком проходе между берегом и стоячими льдами было трудно. 11 сентября Малыгин достиг устья реки Кары. Здесь экспедиция определила широту и долготу места, измерила глубину губы и устья реки и нашла фарватер для прохода судов в губу.
Малыгин снова собрал совет, на котором было принято решение во что бы то ни стало, несмотря на позднее время года, пробиваться на восток. Суда вышли в море и взяли курс на северо-восток. Вскоре они были снова зажаты тяжелыми льдами и лишены возможности двигаться. Сплошной ледяной покров простирался до самого горизонта.
Частые и сильные сжатия льдов грозили раздавить суда. Малыгин вынужден был отказаться от первоначального плана идти на зимовку к восточным берегам Ямала и повернул к устью Кары. Поднявшись на шестьдесят пять километров вверх по реке и выбрав удобное место для стоянки судов, отряд 26 сентября 1736 года стал на зимовку.
6 ноября к месту зимовки прибыл сухопутный отряд геодезиста Василия Селифонтова, который еще ранней весной был отправлен из Пустозерска на оленях для описи берегов полуострова Ямал. Пройдя большеземельскую тундру, Селифонтов пересек Югорский полуостров, южную часть Ямала, достиг западных берегов Обской губы и отсюда направился на север. В течение июля и августа он закартографировал и сделал опись восточных и западных берегов Ямала, установил по побережью большое количество приметных знаков (маяки, гурии — холмики из камней) и определил расстояние между ними, осмотрел устья рек, впадающих в Обскую губу и в Карское море, измерил их глубины и течения, осмотрел южные берега острова Белого и выполнил ряд других работ и наблюдений. Работа Селифонтова оказала большую помощь Малыгину при осуществлении им главной задачи экспедиции — плавания вокруг Ямала в Обь.
С приходом отряда Селифонтова число людей на зимовке увеличилось. В связи с этим в целях экономии продовольствия Малыгин с большей частью экипажей судов переехал на оленях в Обдорск (теперь Салехард). На месте зимовки осталось двенадцать человек во главе с подштурманом Великопольским.
С наступлением светлых дней Малыгин вновь направил отряд геодезиста Селифонтова для картографии берегов острова Белого, а сам с людьми, зимовавшими в Обдорске, в начале мая возвратился к месту зимовки и начал готовиться к дальнейшему плаванию.
В начале июня река Кара вскрылась, но море еще было покрыто льдом, и суда до 1 июля 1737 года задержались в устье Кары, где картографировали берега. 4 июля, когда ледовая обстановка несколько улучшилась, суда продолжили путь и 9 июля достигли южной части Байдарацкой губы. Здесь отряд находился несколько дней, производя измерение глубин и наблюдая приливо-отливные явления. 12 июля суда снялись с якоря, достигли берегов Ямала и вдоль них стали пробиваться на север. К 18 июля Малыгин достиг устья реки Юрибей, а через три дня прошел Мутную губу и Шараповы Кошки и к утру 23 июля вышел в пролив, отделяющий полуостров Ямал от острова Белого (теперь пролив Малыгина). Здесь он встретился с Селифонтовым, от которого узнал, что картографирование северных берегов острова не выполнено из-за отсутствия на острове корма для оленей.
Сильный встречный ветер и течения, частые туманы, трудность лавирования в узком проливе, изобиловавшем многочисленными отмелями, надолго задержали Малыгина в этом районе. Однако он не терял времени даром: отряд изучил течения, характеристики морских вод, во многих местах измерил глубину пролива, определил широту и долготу места.
Только 16 августа, при сильном северо-западном ветре, отряд смог продолжать путь на восток и через сутки, обогнув Ямал, вошел в Обскую губу. Впереди лежало свободное ото льда море, и Малыгин беспрепятственно продвигался на юг, нанося на карту западные берега Обской губы.
11 сентября Малыгин достиг устья Оби. Работы отряда приближались к концу. 1 октября суда прибыли в Березов и стали на зимовку.
Здесь Малыгин разместил участников экспедиции по квартирам, передал командование отрядом лейтенанту Скуратову, а сам отправился в Петербург докладывать Адмиралтейств-коллегий о проделанной работе.
За время плавания отряд Малыгина описал и нанес на карту все побережье от Югорского Шара до устья Оби, определил широты нескольких пунктов, произвел наблюдения над состоянием льдов, течениями, приливами и земным магнетизмом, определил судоходность впадающих в Карское море и в Обскую губу рек, измерил глубину моря и Обской губы, установил возможность богатого промысла белухи и другого морского зверя в прибрежной полосе Карского моря и в Обской губе и собрал много других полезных сведений.
Оценивая работу С. Г. Малыгина и его спутников, известный русский мореплаватель Ф. П. Литке писал:
«…Препятствия физические были столь велики, а, напротив, средства, им данные, столь недостаточные, что более должно удивляться тому, что совершено ими, нежели тому, что не сделано».
Нельзя забывать, что экспедиция была снабжена весьма примитивными мореходными инструментами, что методы наблюдений в то время были далеко не совершенными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64