Не десятки, а сотни писем и объяснительных записок отправил он в ближайшие два-три года в адрес всех высоких учреждений Испании. Он писал королю и папе, обивал пороги всех канцелярий Мадрида, не раз бывал в Эскуриале. Своей неугасимой верой он, как и прежде, покорял скептиков. Но Совет по делам Индий в 1608 году решил не снаряжать новой экспедиции. И вовсе не потому, что в Совете не верили Киросу. Мотивы были совсем иные. В Совете полагали, что новые открытия вредны. Они оттягивают из Испании людей, в то время когда в стране с каждым годом падает численность населения; они открывают новые пути врагам короля, они истощают казну его величества — и это в пору, когда нет ни денег, ни возможностей удержать то, что уже открыто… И все же, атакуя королевский Совет, Кирос в конце 1609 года добился некоторого успеха. Филипп III подписал указ вице-королю Перу, в котором последнему рекомендовалось снарядить к Южному материку экспедицию.
Кирос, однако, этим не удовлетворился. Ему хорошо были известны испанские порядки, и он знал, что колониальные власти в Перу такого рода рекомендации могли и не принимать во внимание.
В октябре 1614 года в Лиму был назначен новый вице-король. Кирос отправился с ним в Новый Совет в твердой уверенности, что счастье ему наконец улыбнулось. Весной 1615 года Кирос умер в Панаме. Смерть избавила его от последнего разочарования — вице-королю дано было секретное предписание: ни в коем случае не отправлять в Южное море новых экспедиций.
Луис де Торрес
На этом человеке долгое время лежало клеймо мятежника, бросившего своего капитана на произвол судьбы.
Сам Торрес оправдывался, говоря, что, напротив, это он оказался брошенным своим капитаном. По его словам, флагманское судно „Капитана“ ночью ушло:
„…не дав нам знать и без всяких сигналов… И хотя мы отправились на поиски и сделали все возможное, но найти ее не смогли. Ибо они (Кирос и его люди) пошли не по своему курсу и не с добрыми намерениями“.
Все эти версии чрезвычайно сомнительны. Из судовых журналов „Капитаны“ явствует, что это судно вышло из бухты только после того, как исчезли два других судна, и что Кирос несколько дней искал у входа в бухту „Альмиранту“ и „Трех волхвов“. Однако установить сейчас, кто кого бросил и кто кого не искал, совершенно невозможно. Факт тот, что после „безнадежных поисков“ Кирос принял решение идти в Акапулько, чтобы доставить испанским властям вести об открытии Южного материка. 23 декабря 1606 года он привел „Капитану“ в Акапулько.
По версии Торреса и Прадо-и-Товара, после ухода „Капитаны“ „Альмиранта“ и „Три волхва“ простояли в бухте Сантьяго-и-Сан-Фелипе пятнадцать дней. Затем Торрес распечатал пакет, в котором содержалась инструкция вице-короля на случай гибели Кироса. Инструкция предписывала Прадо-и-Товару, как старшему в чине, принять команду над флотилией и следовать в поисках новых земель до 20° южной широты, а в случае, если ничего не будет обнаружено, идти в Манилу. Торрес (он остался фактически командиром экспедиции), несмотря на противодействие экипажей, которые желали немедленно следовать в Манилу, пошел на юго-запад. На 20° южной широты и примерно на 160° восточной долготы он повернул на северо-запад и направился к Новой Гвинее.
20 июля 1606 года корабли Торреса достигли юго-восточной оконечности Новой Гвинеи. Вопреки всем традициям Торрес проследовал дальше вдоль ее южных, а не северных берегов.
Он шел в водах Кораллового моря, усеянного мелями и рифами, обходя бесчисленные мелкие островки и преодолевая встречные ветры и течения. За первые сорок дней он прошел к заливу Папуа, оставив позади длинный „хвост“ Новой Гвинеи. В начале сентября, находясь в излучине залива Папуа, Торрес убедился, что дальше идти вдоль новогвинейского берега нельзя из-за мелей и встречных прибрежных течений. Находясь на 7°30 южной широты, примерно против устья реки Кикори, Торрес повернул на юго-запад и повел корабли в открытое море. На 9° и на 10° южной широты он открыл острова Маланданса, Перрос, Вулкан, Мансерате и Кантаридес — они соответствуют гряде рифов Уорриор. Эта цепь рифов тянется через всю северную часть Торресова пролива. Торрес шел к востоку от нее, стремясь обойти рифы и выйти на „чистую воду“. В канун Дня святого Франциска, 3 октября 1606 года, на 11° южной широты Торрес открыл очень большие острова, и к югу от них показались новые». Прадо-и-Товар добавляет, что среди этих островов был один — «гораздо больший всех прочих».
Сами того не подозревая, Торрес и Прадо-и-Товар совершили открытие огромной важности — остров Принца Уэльского, лежащий у берега полуострова Кейп-Йорк — самой северной оконечности Австралии. Очень возможно, что наибольший остров, обнаруженный 3 октября, был вовсе не островом, а северо-восточным берегом полуострова Кейп-Йорк.
Пройдя проливом Эндевор, между островом Принца Уэльского и полуостровом Кейп-Йорк, Торрес повернул на северо-запад и снова вышел к новогвинейским берегам. Точнее, к берегу острова Фредерик-Хендрик, юго-восточную оконечность которого корабли обогнули, видимо, в конце октября. От острова Фредерик-Хендрик Торрес прошел к полуострову Бомбараи, «подбородку» новогвинейской «птичьей головы», и затем, обойдя эту «птичью голову», через Молукки направился к Маниле, куда прибыл весной 1607 года. Из Манилы в июле того же года Торрес и Прадо-и-Товар отправили в Испанию отчеты о своем плавании и несколько карт новооткрытых земель.
Трудно сказать, открыл ли Торрес Австралию, но, что совершенно несомненно, он был первым европейцем, прошедшим через пролив, отделяющий пятый материк от Новой Гвинеи и справедливо названный впоследствии его именем. Торрес установил, что Новая Гвинея не часть Южного материка, а огромный остров, омываемый морем, в котором рассеяно множество островов. Удивительнее всего, что об этом выдающемся открытии мир узнал лишь спустя сто шестьдесят лет. Отчеты Торреса и Прадо-и-Товара так надежно были упрятаны в тайные испанские архивы, что пролив между Австралией и Новой Гвинеей был «потерян» на долгие времена. В четвертой части этой книги мы расскажем, при каких обстоятельствах стало известно об открытии Торреса.
Если к Торресу слава и признание пришли спустя сто шестьдесят лет после его открытия, то несуществующий Южный материк Кироса еще при жизни этого мученика ложной идеи был признан географической реальностью и сам Кирос стал кумиром всех географов и картографов XVII и первой половины XVIII века.
Фрэнсис Дрейк
Фрэнсис Дрейк родился на ферме в Кроундейле, недалеко от Тейви-стока, в Девоншире. Как полагают, что это был 1540 год. Семья Дрейков арендовала землю у сэра Джона Рассела, впоследствии графа Бэдфорда, приближенного Генриха VIII. Несмотря на огромную разницу в социальном положении, семья Дрейков была тесно связана с семейством Расселов. Старший сын Джона Рассела, Фрэнсис, был крестным отцом сына Эдмунда Дрейка, который получил его имя.
Ревностный протестант, Эдмунд Дрейк вынужден был бежать с семьей из Кроундейла в Плимут, когда в 1549 году началось крестьянское восстание. Эдмунд Дрейк устроился корабельным священником. Домом Фрэнсиса, как и родившихся за ним еще одиннадцати детей Эдмунда Дрейка, стал корабль. Читать и писать Фрэнсиса научил отец, и, надо сказать, до конца жизни он не был особенно силен ни в том, ни в другом. Писание было для него всегда делом утомительным. Но оратором Фрэнсис стал прекрасным, о чем впоследствии свидетельствовали его коллеги по парламенту. По-видимому, Фрэнсису было не больше десяти лет, когда отец определил его юнгой на торговый корабль, совершавший рейсы во французские и нидерландские порты.
В 1561 году умер владелец судна, на котором плавал Фрэнсис, завещав ему свой корабль. Так в 16 лет Фрэнсис стал капитаном и владельцем небольшого барка.
Когда Фрэнсис узнал о готовящейся Хокинсом новой экспедиции в Карибское море, он, не колеблясь, предложил ему свои услуги. Положение Фрэнсиса в экспедиции неизвестно. Ясно, что он не был ни капитаном, ни владельцем какого-либо из судов, участвовавших в ней. Однако экспедиция закончилась неудачно, нападения английских пиратов были отражены испанскими колонистами. Четыре английских корабля из пяти были захвачены испанцами. Пятый корабль Дрейк привел назад, в Англию.
В середине XVI века на испанских атлантических путях большую активность начали проявлять английские пираты. Как и пираты других национальностей, они то охотились за испанскими судами, груженными драгоценными металлами, то вели контрабандную торговлю неграми-рабами с испанскими же плантаторами в «Западной Индии». Малые Антильские острова стали основными пиратскими базами; отдельные острова постоянно переходили из рук в руки, от пиратов одной национальности к другой.
Фрэнсису Дрейку удалось перенести борьбу с Антильских островов к берегам самой Испании и нанести ей затем ряд сокрушительных ударов у тихоокеанских берегов Америки. Этот пират, по выражению его современника, испанского вице-короля Перу, «открыл путь в Тихий океан всем еретикам — гугенотам, кальвинистам, лютеранам и прочим разбойникам…»
«Железный пират», как его позднее называли, был человек властный и крутой, с бешеным характером, чрезвычайно мнительный и суеверный, даже для своего века. Как пират, он действовал не за свой страх и риск. Он был только «приказчиком» крупной «компании на паях», одним из пайщиков которой была сама английская королева Елизавета. Она за свой счет снаряжала корабли, делилась с пиратами добычей, причем львиную долю прибыли с «предприятия» брала себе.
Через четыре года Дрейк уже самостоятельно совершил набег на Панамский перешеек, разгромил караван, шедший с драгоценными металлами из Перу, и на захваченных новеньких испанских судах благополучно вернулся в Англию.
В 1577 году Фрэнсис Дрейк приступил к самому важному из своих предприятий, которое неожиданно для него самого завершилось первым английским (вторым после Магеллана) кругосветным плаванием. Основной целью пирата было нападение на тихоокеанские берега Испанской Америки.
Вернуться в Англию Дрейк предполагал кружным путем — обогнув Америку с севера, для чего он надеялся использовать Северо-западный проход, который только что «открыл» Мартин Фробишер. Между тем испанцы, наученные горьким опытом последних лет, ожидали английских пиратов на подходах к Карибскому морю и послали туда сильный флот.
Королева Елизавета и некоторые английские вельможи и на этот раз поддержали предприятие своими средствами. Они только требовали, чтобы пират хранил в тайне их имена, боясь быть скомпрометированными в подозрительном деле, если оно кончится неудачей.
Дрейк снарядил четыре корабля вместимостью 90–100 тонн, не считая пинасса.
В апреле 1578 года пираты подошли к берегу Южной Америки в районе Ла-Платы и медленно продвигались на юг. В конце июня, то есть в середине зимы южного полушария, они остановились в той же бухте Сан-Хулиан, где зимовал Магеллан и где он подавил бунт и казнил главарей заговорщиков. Именно здесь Дрейк, словно подражая великому португальцу, обвинил одного офицера в заговоре и казнил его.
20 августа 1578 года Дрейк вступил в Магелланов пролив. Он прошел его очень быстро, всего лишь за двадцать дней, но в Тихом океане флотилию встретил свирепый шторм. Из всей флотилии остался лишь один корабль «Золотая Лань». Буря занесла его далеко на юг, и Дрейк убедился, что за Огненной Землей простирается открытое море. Поэтому на современных картах именем Дрейка назван широкий пролив, отделяющий архипелаг Огненной Земли от Антарктиды.
Совершив вынужденную вылазку на юг, Дрейк, как только утихла буря, взял курс на север и вышел к чилийским берегам. Он совершил дерзкий рейд вдоль всего Тихоокеанского побережья, пустил ко дну множество испанских кораблей и последовательно опустошил важнейшие гавани на чилийских, перуанских и мексиканских берегах. «Золотая Лань» пересекла Тихий океан, вышла к Филиппинам и Молуккам и, обогнув мыс Доброй Надежды, в сентябре 1580 года возвратилась в Англию. Это было второе в истории мореплавания кругосветное путешествие.
Теперь от английских пиратов не были застрахованы ни корабли перуанских флотилий, ни филиппинские галионы, на которых доставлялись в Акапулько шелка и пряности Дальнего Востока.
Пиратский рейд Дрейка открыл для английских кораблей морские пути, известные ранее только испанцам и португальцам, и в то же время резко ухудшил англо-испанские отношения. Испанский посланник требовал примерного наказания пирата и возвращения награбленного добра, которое оценивалось в огромную сумму. Но английская королева вовсе не была намерена отказаться от такой добычи. Она осыпала милостями Дрейка и пожаловала ему титул баронета; она приняла от него драгоценные подарки и лично «осчастливила своим присутствием» блестящий банкет, устроенный на пиратском судне. Испанскому посланнику Елизавета приказала ответить, что все ценности будут храниться в королевской сокровищнице до тех пор, пока между Англией и Испанией не будут произведены расчеты по взаимным претензиям: ведь испанцы тоже грабили и топили английские суда и нередко конфисковывали в своих европейских владениях товары у английских купцов «еретиков».
Еще сильнее обострились англо-испанские отношения в 1586 году, после того как Дрейк, командуя уже целым флотом в двадцать пять судов, разграбил несколько портовых городов на острове Гаити и у юго-западных берегов Карибского моря.
В 1587 году Дрейк предпринял свой исключительный по дерзости набег на важнейший испанский порт Кадис: с четырьмя боевыми кораблями он ворвался в порт, потопил и сжег более тридцати испанских кораблей. По выражению самого Дрейка, он «подпалил бороду испанскому королю». А на обратном пути он уничтожил у португальских берегов около сотни неприятельских судов. Однако самую богатую добычу доставило Дрейку португальское судно, шедшее из Индии с грузом пряностей. Этот груз представлял такую ценность, что каждый матрос в эскадре Дрейка «считал свою судьбу устроенной». С этого времени английские предприниматели обратили сугубое внимание на Ост-Индию.
Испанский король Филипп II ответил на набег Дрейка мобилизацией всего испанского и португальского флота (с 1580 по 1640 год Португалия была объединена с Испанией). Создана была огромная флотилия из 130 кораблей, которая должна была перевезти армию в 19 тысяч солдат. Эта «Непобедимая армада» была отправлена в 1588 году из Лиссабона для завоевания Англии.
Во главе армады был поставлен человек, совершенно незнакомый с морским делом, зато самого знатного рода — герцог Медина Сидонья. Эскадра была скверно снабжена воинскими припасами, продуктами и водой. Английское правительство могло противопоставить испанцам только семьдесят сравнительно небольших кораблей, но оно спешно мобилизовало больше сотни частных судов. На английских судах не было солдат, в то время как на испанских кораблях солдаты только затрудняли действия своих моряков. И, кроме того, английскими морскими силами командовали не бездарные вельможи, а опытные моряки и видные пираты, в том числе Дрейк, Хокинс и Фробишер. К тому же англичанам помогали голландцы, выславшие много судов с опытными командами.
«Непобедимая армада» шла через Ла-Манш в Испанскую Фландрию (современную Бельгию). Там ждала ее другая испанская армия, состоявшая из 3000 пехотинцев и 4000 кавалеристов. Они должны были сесть на плоскодонные суда, специально выстроенные для этой цели, и под охраной армады плыть к Англии (менее 100 километров). Успех предприятия зависел от удачного плавания «Непобедимой армады», без охраны которой десантная операция была невозможна. Английские корабли пропустили испанскую эскадру в Ла-Манш, а затем зашли в тыл и напали на отставшие суда. Англичане, по выражению Дрейка, «вырывали из хвоста испанской птицы одно перо задругам».
Армада остановилась в самом узком месте пролива, у французского берега, ожидая десантный отряд из Фландрии. Но англичане не медлили. Как только поднялся ветер, они ночью пустили брандеры на неприятельскую эскадру. Началась паника. Армада рассеялась, корабли потеряли связь друг с другом. Воспользовавшись этим, англичане днем начали сражение.
Битва, или, скорее, охота, длилась до наступления темноты. Испанцы дрались храбро, но их неуклюжие корабли были непригодны для плавания в прибрежных водах и для маневренного боя. Испанцы потерпели полное поражение и понесли огромные потери.
Теперь испанцы стремились кружным путем — мимо северных берегов Шотландии и Ирландии — вернуться обратно на родину. Но буря у Оркнейских островов раскидала во все стороны испанские суда. Одни пошли ко дну, другие разбились о скалы западной Шотландии и Гебридских островов и у берегов Ирландии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Кирос, однако, этим не удовлетворился. Ему хорошо были известны испанские порядки, и он знал, что колониальные власти в Перу такого рода рекомендации могли и не принимать во внимание.
В октябре 1614 года в Лиму был назначен новый вице-король. Кирос отправился с ним в Новый Совет в твердой уверенности, что счастье ему наконец улыбнулось. Весной 1615 года Кирос умер в Панаме. Смерть избавила его от последнего разочарования — вице-королю дано было секретное предписание: ни в коем случае не отправлять в Южное море новых экспедиций.
Луис де Торрес
На этом человеке долгое время лежало клеймо мятежника, бросившего своего капитана на произвол судьбы.
Сам Торрес оправдывался, говоря, что, напротив, это он оказался брошенным своим капитаном. По его словам, флагманское судно „Капитана“ ночью ушло:
„…не дав нам знать и без всяких сигналов… И хотя мы отправились на поиски и сделали все возможное, но найти ее не смогли. Ибо они (Кирос и его люди) пошли не по своему курсу и не с добрыми намерениями“.
Все эти версии чрезвычайно сомнительны. Из судовых журналов „Капитаны“ явствует, что это судно вышло из бухты только после того, как исчезли два других судна, и что Кирос несколько дней искал у входа в бухту „Альмиранту“ и „Трех волхвов“. Однако установить сейчас, кто кого бросил и кто кого не искал, совершенно невозможно. Факт тот, что после „безнадежных поисков“ Кирос принял решение идти в Акапулько, чтобы доставить испанским властям вести об открытии Южного материка. 23 декабря 1606 года он привел „Капитану“ в Акапулько.
По версии Торреса и Прадо-и-Товара, после ухода „Капитаны“ „Альмиранта“ и „Три волхва“ простояли в бухте Сантьяго-и-Сан-Фелипе пятнадцать дней. Затем Торрес распечатал пакет, в котором содержалась инструкция вице-короля на случай гибели Кироса. Инструкция предписывала Прадо-и-Товару, как старшему в чине, принять команду над флотилией и следовать в поисках новых земель до 20° южной широты, а в случае, если ничего не будет обнаружено, идти в Манилу. Торрес (он остался фактически командиром экспедиции), несмотря на противодействие экипажей, которые желали немедленно следовать в Манилу, пошел на юго-запад. На 20° южной широты и примерно на 160° восточной долготы он повернул на северо-запад и направился к Новой Гвинее.
20 июля 1606 года корабли Торреса достигли юго-восточной оконечности Новой Гвинеи. Вопреки всем традициям Торрес проследовал дальше вдоль ее южных, а не северных берегов.
Он шел в водах Кораллового моря, усеянного мелями и рифами, обходя бесчисленные мелкие островки и преодолевая встречные ветры и течения. За первые сорок дней он прошел к заливу Папуа, оставив позади длинный „хвост“ Новой Гвинеи. В начале сентября, находясь в излучине залива Папуа, Торрес убедился, что дальше идти вдоль новогвинейского берега нельзя из-за мелей и встречных прибрежных течений. Находясь на 7°30 южной широты, примерно против устья реки Кикори, Торрес повернул на юго-запад и повел корабли в открытое море. На 9° и на 10° южной широты он открыл острова Маланданса, Перрос, Вулкан, Мансерате и Кантаридес — они соответствуют гряде рифов Уорриор. Эта цепь рифов тянется через всю северную часть Торресова пролива. Торрес шел к востоку от нее, стремясь обойти рифы и выйти на „чистую воду“. В канун Дня святого Франциска, 3 октября 1606 года, на 11° южной широты Торрес открыл очень большие острова, и к югу от них показались новые». Прадо-и-Товар добавляет, что среди этих островов был один — «гораздо больший всех прочих».
Сами того не подозревая, Торрес и Прадо-и-Товар совершили открытие огромной важности — остров Принца Уэльского, лежащий у берега полуострова Кейп-Йорк — самой северной оконечности Австралии. Очень возможно, что наибольший остров, обнаруженный 3 октября, был вовсе не островом, а северо-восточным берегом полуострова Кейп-Йорк.
Пройдя проливом Эндевор, между островом Принца Уэльского и полуостровом Кейп-Йорк, Торрес повернул на северо-запад и снова вышел к новогвинейским берегам. Точнее, к берегу острова Фредерик-Хендрик, юго-восточную оконечность которого корабли обогнули, видимо, в конце октября. От острова Фредерик-Хендрик Торрес прошел к полуострову Бомбараи, «подбородку» новогвинейской «птичьей головы», и затем, обойдя эту «птичью голову», через Молукки направился к Маниле, куда прибыл весной 1607 года. Из Манилы в июле того же года Торрес и Прадо-и-Товар отправили в Испанию отчеты о своем плавании и несколько карт новооткрытых земель.
Трудно сказать, открыл ли Торрес Австралию, но, что совершенно несомненно, он был первым европейцем, прошедшим через пролив, отделяющий пятый материк от Новой Гвинеи и справедливо названный впоследствии его именем. Торрес установил, что Новая Гвинея не часть Южного материка, а огромный остров, омываемый морем, в котором рассеяно множество островов. Удивительнее всего, что об этом выдающемся открытии мир узнал лишь спустя сто шестьдесят лет. Отчеты Торреса и Прадо-и-Товара так надежно были упрятаны в тайные испанские архивы, что пролив между Австралией и Новой Гвинеей был «потерян» на долгие времена. В четвертой части этой книги мы расскажем, при каких обстоятельствах стало известно об открытии Торреса.
Если к Торресу слава и признание пришли спустя сто шестьдесят лет после его открытия, то несуществующий Южный материк Кироса еще при жизни этого мученика ложной идеи был признан географической реальностью и сам Кирос стал кумиром всех географов и картографов XVII и первой половины XVIII века.
Фрэнсис Дрейк
Фрэнсис Дрейк родился на ферме в Кроундейле, недалеко от Тейви-стока, в Девоншире. Как полагают, что это был 1540 год. Семья Дрейков арендовала землю у сэра Джона Рассела, впоследствии графа Бэдфорда, приближенного Генриха VIII. Несмотря на огромную разницу в социальном положении, семья Дрейков была тесно связана с семейством Расселов. Старший сын Джона Рассела, Фрэнсис, был крестным отцом сына Эдмунда Дрейка, который получил его имя.
Ревностный протестант, Эдмунд Дрейк вынужден был бежать с семьей из Кроундейла в Плимут, когда в 1549 году началось крестьянское восстание. Эдмунд Дрейк устроился корабельным священником. Домом Фрэнсиса, как и родившихся за ним еще одиннадцати детей Эдмунда Дрейка, стал корабль. Читать и писать Фрэнсиса научил отец, и, надо сказать, до конца жизни он не был особенно силен ни в том, ни в другом. Писание было для него всегда делом утомительным. Но оратором Фрэнсис стал прекрасным, о чем впоследствии свидетельствовали его коллеги по парламенту. По-видимому, Фрэнсису было не больше десяти лет, когда отец определил его юнгой на торговый корабль, совершавший рейсы во французские и нидерландские порты.
В 1561 году умер владелец судна, на котором плавал Фрэнсис, завещав ему свой корабль. Так в 16 лет Фрэнсис стал капитаном и владельцем небольшого барка.
Когда Фрэнсис узнал о готовящейся Хокинсом новой экспедиции в Карибское море, он, не колеблясь, предложил ему свои услуги. Положение Фрэнсиса в экспедиции неизвестно. Ясно, что он не был ни капитаном, ни владельцем какого-либо из судов, участвовавших в ней. Однако экспедиция закончилась неудачно, нападения английских пиратов были отражены испанскими колонистами. Четыре английских корабля из пяти были захвачены испанцами. Пятый корабль Дрейк привел назад, в Англию.
В середине XVI века на испанских атлантических путях большую активность начали проявлять английские пираты. Как и пираты других национальностей, они то охотились за испанскими судами, груженными драгоценными металлами, то вели контрабандную торговлю неграми-рабами с испанскими же плантаторами в «Западной Индии». Малые Антильские острова стали основными пиратскими базами; отдельные острова постоянно переходили из рук в руки, от пиратов одной национальности к другой.
Фрэнсису Дрейку удалось перенести борьбу с Антильских островов к берегам самой Испании и нанести ей затем ряд сокрушительных ударов у тихоокеанских берегов Америки. Этот пират, по выражению его современника, испанского вице-короля Перу, «открыл путь в Тихий океан всем еретикам — гугенотам, кальвинистам, лютеранам и прочим разбойникам…»
«Железный пират», как его позднее называли, был человек властный и крутой, с бешеным характером, чрезвычайно мнительный и суеверный, даже для своего века. Как пират, он действовал не за свой страх и риск. Он был только «приказчиком» крупной «компании на паях», одним из пайщиков которой была сама английская королева Елизавета. Она за свой счет снаряжала корабли, делилась с пиратами добычей, причем львиную долю прибыли с «предприятия» брала себе.
Через четыре года Дрейк уже самостоятельно совершил набег на Панамский перешеек, разгромил караван, шедший с драгоценными металлами из Перу, и на захваченных новеньких испанских судах благополучно вернулся в Англию.
В 1577 году Фрэнсис Дрейк приступил к самому важному из своих предприятий, которое неожиданно для него самого завершилось первым английским (вторым после Магеллана) кругосветным плаванием. Основной целью пирата было нападение на тихоокеанские берега Испанской Америки.
Вернуться в Англию Дрейк предполагал кружным путем — обогнув Америку с севера, для чего он надеялся использовать Северо-западный проход, который только что «открыл» Мартин Фробишер. Между тем испанцы, наученные горьким опытом последних лет, ожидали английских пиратов на подходах к Карибскому морю и послали туда сильный флот.
Королева Елизавета и некоторые английские вельможи и на этот раз поддержали предприятие своими средствами. Они только требовали, чтобы пират хранил в тайне их имена, боясь быть скомпрометированными в подозрительном деле, если оно кончится неудачей.
Дрейк снарядил четыре корабля вместимостью 90–100 тонн, не считая пинасса.
В апреле 1578 года пираты подошли к берегу Южной Америки в районе Ла-Платы и медленно продвигались на юг. В конце июня, то есть в середине зимы южного полушария, они остановились в той же бухте Сан-Хулиан, где зимовал Магеллан и где он подавил бунт и казнил главарей заговорщиков. Именно здесь Дрейк, словно подражая великому португальцу, обвинил одного офицера в заговоре и казнил его.
20 августа 1578 года Дрейк вступил в Магелланов пролив. Он прошел его очень быстро, всего лишь за двадцать дней, но в Тихом океане флотилию встретил свирепый шторм. Из всей флотилии остался лишь один корабль «Золотая Лань». Буря занесла его далеко на юг, и Дрейк убедился, что за Огненной Землей простирается открытое море. Поэтому на современных картах именем Дрейка назван широкий пролив, отделяющий архипелаг Огненной Земли от Антарктиды.
Совершив вынужденную вылазку на юг, Дрейк, как только утихла буря, взял курс на север и вышел к чилийским берегам. Он совершил дерзкий рейд вдоль всего Тихоокеанского побережья, пустил ко дну множество испанских кораблей и последовательно опустошил важнейшие гавани на чилийских, перуанских и мексиканских берегах. «Золотая Лань» пересекла Тихий океан, вышла к Филиппинам и Молуккам и, обогнув мыс Доброй Надежды, в сентябре 1580 года возвратилась в Англию. Это было второе в истории мореплавания кругосветное путешествие.
Теперь от английских пиратов не были застрахованы ни корабли перуанских флотилий, ни филиппинские галионы, на которых доставлялись в Акапулько шелка и пряности Дальнего Востока.
Пиратский рейд Дрейка открыл для английских кораблей морские пути, известные ранее только испанцам и португальцам, и в то же время резко ухудшил англо-испанские отношения. Испанский посланник требовал примерного наказания пирата и возвращения награбленного добра, которое оценивалось в огромную сумму. Но английская королева вовсе не была намерена отказаться от такой добычи. Она осыпала милостями Дрейка и пожаловала ему титул баронета; она приняла от него драгоценные подарки и лично «осчастливила своим присутствием» блестящий банкет, устроенный на пиратском судне. Испанскому посланнику Елизавета приказала ответить, что все ценности будут храниться в королевской сокровищнице до тех пор, пока между Англией и Испанией не будут произведены расчеты по взаимным претензиям: ведь испанцы тоже грабили и топили английские суда и нередко конфисковывали в своих европейских владениях товары у английских купцов «еретиков».
Еще сильнее обострились англо-испанские отношения в 1586 году, после того как Дрейк, командуя уже целым флотом в двадцать пять судов, разграбил несколько портовых городов на острове Гаити и у юго-западных берегов Карибского моря.
В 1587 году Дрейк предпринял свой исключительный по дерзости набег на важнейший испанский порт Кадис: с четырьмя боевыми кораблями он ворвался в порт, потопил и сжег более тридцати испанских кораблей. По выражению самого Дрейка, он «подпалил бороду испанскому королю». А на обратном пути он уничтожил у португальских берегов около сотни неприятельских судов. Однако самую богатую добычу доставило Дрейку португальское судно, шедшее из Индии с грузом пряностей. Этот груз представлял такую ценность, что каждый матрос в эскадре Дрейка «считал свою судьбу устроенной». С этого времени английские предприниматели обратили сугубое внимание на Ост-Индию.
Испанский король Филипп II ответил на набег Дрейка мобилизацией всего испанского и португальского флота (с 1580 по 1640 год Португалия была объединена с Испанией). Создана была огромная флотилия из 130 кораблей, которая должна была перевезти армию в 19 тысяч солдат. Эта «Непобедимая армада» была отправлена в 1588 году из Лиссабона для завоевания Англии.
Во главе армады был поставлен человек, совершенно незнакомый с морским делом, зато самого знатного рода — герцог Медина Сидонья. Эскадра была скверно снабжена воинскими припасами, продуктами и водой. Английское правительство могло противопоставить испанцам только семьдесят сравнительно небольших кораблей, но оно спешно мобилизовало больше сотни частных судов. На английских судах не было солдат, в то время как на испанских кораблях солдаты только затрудняли действия своих моряков. И, кроме того, английскими морскими силами командовали не бездарные вельможи, а опытные моряки и видные пираты, в том числе Дрейк, Хокинс и Фробишер. К тому же англичанам помогали голландцы, выславшие много судов с опытными командами.
«Непобедимая армада» шла через Ла-Манш в Испанскую Фландрию (современную Бельгию). Там ждала ее другая испанская армия, состоявшая из 3000 пехотинцев и 4000 кавалеристов. Они должны были сесть на плоскодонные суда, специально выстроенные для этой цели, и под охраной армады плыть к Англии (менее 100 километров). Успех предприятия зависел от удачного плавания «Непобедимой армады», без охраны которой десантная операция была невозможна. Английские корабли пропустили испанскую эскадру в Ла-Манш, а затем зашли в тыл и напали на отставшие суда. Англичане, по выражению Дрейка, «вырывали из хвоста испанской птицы одно перо задругам».
Армада остановилась в самом узком месте пролива, у французского берега, ожидая десантный отряд из Фландрии. Но англичане не медлили. Как только поднялся ветер, они ночью пустили брандеры на неприятельскую эскадру. Началась паника. Армада рассеялась, корабли потеряли связь друг с другом. Воспользовавшись этим, англичане днем начали сражение.
Битва, или, скорее, охота, длилась до наступления темноты. Испанцы дрались храбро, но их неуклюжие корабли были непригодны для плавания в прибрежных водах и для маневренного боя. Испанцы потерпели полное поражение и понесли огромные потери.
Теперь испанцы стремились кружным путем — мимо северных берегов Шотландии и Ирландии — вернуться обратно на родину. Но буря у Оркнейских островов раскидала во все стороны испанские суда. Одни пошли ко дну, другие разбились о скалы западной Шотландии и Гебридских островов и у берегов Ирландии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64