Всех, кроме Элейн. Она предположила, что, вероятно, Кэл решил сделать побольше, с тем чтобы потом у него осталось свободное время. Ведь Клер остается еще на неделю.
– Не знаю, удобно ли… – начала было Клер, но Элейн и слушать ничего не желала.
Клер мрачнела каждый раз, когда видела пустующее место Кэла за столом, и Шина с Робом прилагали массу усилий, отвлекая ее вопросами и болтовней.
Роб проявлял недюжинное терпение, несмотря на то что все его предсказания сбывались с невероятной точностью.
Со стороны Кэла было бы великодушнее сказать Клер открытым текстом, что в своем доме он ее видеть больше не желает. Вместо этого он дал понять, что рад ее видеть – не своей гостьей, а гостьей его матери. Испытание обещало стать длительным и явилось результатом ошибки, которую допустила Шина. Это она разыскала Клер, привезла ее сюда, и сегодняшний вечер мог стать лишь тоскливым предшественником длинной вереницы подобных вечеров.
Шина не думала, что сможет продержаться долго, и не знала, как долго продержится Клер. Пока они смотрели телевизор, Клер оборачивалась на каждый звук. Вскоре Шина почувствовала, что ей нужна передышка, и, сославшись на необходимость обработать собранный материал, отправилась в библиотеку.
Зная, что Роб пойдет за ней, она даже не потрудилась достать блокнот, одарила белозубой улыбкой портрет Железного Короля и полюбовалась застекленными экспонатами на полочках.
Она вздохнула, подумав, что в последнее время заботилась только об этом – чтобы у Клер все образовалось. Одна неприятность громоздилась на другую, и, когда вошел Роб, она встретила его уже чуть ли не в слезах.
Он наклонился к ней:
– Невеселая будет неделька, если мне не изменяет мой дар предвидения.
– Ты был прав во всем. Что мы можем сделать?
– Отошли ее домой, – отрезал Роб.
– Но твоя мать хочет, чтобы она осталась.
– Не следует принимать во внимание слова Элейн. – Он говорил о ней так, будто Элейн была его неразумной младшей сестрой. Шина сразу же вспомнила, как слепо доверилась ей, когда та уверила ее, что Кэл все еще любит девушку на снимке, который хранил. С другой стороны, если не любит, зачем держит у себя фотографию?
– Не хотят они разговаривать! – взорвалась Шина. – Клер говорит, что она не может. Она может только сидеть и ждать, а так она до Кэла не достучится. Мне кажется, твой брат удостоит ее вниманием лишь в том случае, если она закатит истерику.
– С чего ты взяла, что удостоит? – возразил Роб.
– Не станешь же ты уверять меня в том, что он воспринимает ее лишь как гостью своей матери? В конце концов, она все-таки девушка, на которой он хотел жениться.
– Она девушка, на которой он не женился, – поправил ее Роб. – И возможно, она сама не подозревает, как крупно ей повезло.
– Если нет никакой надежды, – настаивала Шина, – почему он открытым текстом ей это не скажет? Ей было бы легче смириться.
– Разве он уже всячески не давал ей это понять?
– Да он просто трус, – вспыхнула она и тут же поняла, что звучит это, по крайней мере, нелепо. Какие бы недостатки ни были у Кэла Хьюарда, трусость не из их числа. – Он циник и эгоист. Он абстрагируется от неприятностей, замыкаясь в себе, и ему плевать на то, что из-за него кто-то там страдает.
Роб позволил себе напомнить:
– Вообще-то Кэл ее не звал.
Шина покраснела:
– Знаю, это все моя ошибка. Дорогой, может, ты поговоришь с ним?
– И за миллион не соглашусь, – моментально отреагировал Роб.
– А ради меня? – спросила она. – Он твой брат. Разве не можешь ты рассказать ему, как чувствует себя Клер, что она все еще ждет его и как она говорит о нем? Я три недели общалась с ней перед тем, как мы приехали сюда, и она все так же жаждет вымолить у него прощение. Пускай он отошлет ее, но если не желает больше иметь с ней ничего общего, то не вправе держать ее здесь как на привязи, в компании твоей матери, твердящей о том, как Кэл любит Клер и как он не смотрит на других женщин. Прошу тебя, Роб. Ты поговоришь с Кэлом?
– Нет! – В его тоне послышались нотки негодования. – И не подумаю! – Негодование отступило с той же скоростью, что и появилось, и уже немного виновато он произнес: – Так или иначе, это только навредит делу. Он не станет меня слушать.
Шина сказала:
– Это жестоко и глупо. Клер очень добрая, красивая девочка.
– У Кэла всегда был хороший вкус. Он всегда выбирал только лучшее. – В его голосе прозвучала то ли обида, то ли просто усталость. Усталость от происходящего. Что вполне понятно, ведь он ожидал, что Шина приедет одна, а она притащила с собой Клер.
Шина в библиотеке начала работу над статьей, основываясь на сделанных вчера записях. Это было нелегко. Стоило ей немного расслабиться, и в голове уже всплывали мысли о Кэле и Клер, и как было бы хорошо, если бы сегодня они помирились или расстались навсегда.
Большинство ее записей были отпечатаны, и она чувствовала, что уже не в состоянии вносить какие-либо дополнения. Она встала, несколько раз прошлась по комнате и вышла на террасу. На Брайн-Дэри лежал утренний туман, мрачный и тяжелый, как снег.
Размышления о Кэле давили на Шину мертвым грузом, и работать она просто не могла. Поэтому, аккуратно сложив в стопочку все материалы, она зачехлила свою портативную пишущую машинку, взяла кофейную чашку и отнесла ее на кухню.
Не было видно ни Элейн, ни Клер, а уж Кэлом и подавно не пахло. Здесь была только миссис Морган, готовившая овощи к обеду, и Анна, разложившая тетради с домашним заданием тут же, на кухонном столе.
– Кто-нибудь уже встал? – спросила Шина.
– Пока нет, мисс. Десятый час, а Роб уехал еще до восьми.
– Кэла не было? – спросила Шина.
– Нет, мисс.
Шина спросила прямо:
– Вы знаете, где он?
– В домике, – ответила миссис Морган. – Работает, наверное.
– Пишет о развитии человеческой расы, – подчеркнула Шина.
– Уж об этом я ничего не знаю, – сказала миссис Морган твердым голосом, как если бы обсуждение работы Кэла Хьюарда было запретной темой.
Шина решила заглянуть к Клер.
Девушка осторожно постучала в закрытую дверь спальни. Ей не ответили, и она тихонько приоткрыла дверь. Клер, ссутулясь, сидела на кровати, она плакала так горько и так безутешно, что даже не заметила Шину.
Шина не могла помочь, но поняла, что Клер никогда не давала волю эмоциям на людях. Так пусть поплачет здесь, в одиночестве.
Шина тихо закрыла дверь и осталась одна в длинном, застланном коврами коридоре. Ярость закипала в ней. Если бы она увидела Кэла Хьюарда прямо сейчас, то налетела бы на него как вихрь.
Но она не видела Кэла Хьюарда, потому что его не было здесь. Во всем этом огромном и прекрасном доме не было никого, кто был бы в силах остановить плач Клер.
Скоро она осушит слезы и наложит косметику – модели известны все уловки хорошей актрисы. Когда она спустится, ее встретит радостная Элейн, и первое, что она скажет, будет: «Сегодня он непременно вернется. Я знаю, все будет в порядке. Кэл хоть и упрям, но тебя он любит».
Она медленно спустилась вниз. Анна Морган, как раз вошедшая в парадную дверь, подошла к подножию лестницы и, с тревогой глядя на Шину, спросила:
– Что с вами? Вы в порядке?
Тут только Шина поняла, какой жалкой выглядит, и со стороны Анны очень мило выказывать беспокойство о ней. Она выдавила из себя улыбку.
– Да, – ответила она, – все хорошо. За исключением того, что я круглая идиотка. Самая круглая в этом мире.
Анна Морган ответила ей улыбкой – судя по всему, она рада была хоть раз повстречать взрослого, который открыто это признает, – и продолжила свой путь в столовую с утренней корреспонденцией в руке.
Ошибка была только ее – Шины. Не имело смысла сидеть и жалеть о содеянном, нужно было поправлять положение и, возможно, спасти его. Вот почему она вновь пошла по дороге, ведущей к плато. Этой дорогой она поднималась в гору вместе с Робом. Она очень боялась высоты, но надо идти и как можно реже оглядываться. Основная ее забота – Кэл Хьюард. Предположим, он попросту выставит ее за порог, что тогда делать? Ничто ведь не помешает ему так поступить. Тогда она сядет на пороге и будет ждать. Как долго – не имеет значения. Озеро перед домом очень красивое, она могла хоть весь день на него смотреть. И сидеть она будет до тех пор, пока он не спустится и не поговорит с Клер.
Он мог отвергнуть ее. Вероятнее всего, так он и поступит. Ведь Кэл Хьюард был самой сильной личностью, с которой Шине когда-либо приходилось сталкиваться. То, что Клер вернулась, было исключительно ошибкой Шины, и она эту ошибку исправит во что бы то ни стало.
Шина хорошо помнила путь от плато. Ей нужно было пройти между двумя елями, и вскоре тропинка приведет ее к расселине, служившей проходом к запретному озеру. Она останавливалась, когда время от времени тропинка пропадала из ее поля зрения, затем продолжала свой путь, снова завидев ее.
Ей очень не хватало Роба. Ей было бы спокойнее на душе, если бы он шел рядом, держал ее за руку, помогал подниматься в трудных местах. Подъем становился круче. У нее уже начинали ныть ноги, дыхание участилось. Ничего, скоро она увидит озеро, а там и до хижины рукой подать. Она поднималась вверх, преодолевая один выступ за другим. Стало заметно холоднее, и глаза начали слезиться. Туман, казалось, опустился ниже, чем обычно. Она слышала о том, что в горах туман мог опуститься за считанные минуты. Он просто скатывался вниз по склону горы и, подобно одеялу, окутывал собой все. Медленно ее начала охватывать паника.
Она остановилась, ругая себя за этот детский страх, ведь, в конце концов, всегда можно повернуть назад. Она обернулась и посмотрела назад. Земля казалась бесконечно далекой. Желудок моментально свело, к горлу подкатила тошнота, и она присела, сдвинув ногой несколько небольших камешков, которые тут же покатились вниз, с каждой секундой набирая скорость. В ее сознании возникла картина их падения: вот они катятся, подпрыгивают и ударяются о землю.
Поздно, она не сможет вернуться. Где-то здесь поблизости озеро, хижина и Кэл Хьюард. Теперь он не внушал ей страх. Кэл стал символом защиты, безопасности и поддержки.
Почти прижимаясь к скале лицом, каждый раз с большой неохотой выпуская ее из рук, чтобы взяться за следующий выступ, Шина продолжала подниматься. Пот градом лился с нее, но стоило ей остановиться, и холодный ветер продувал ее до костей. С дороги девушка сбилась уже давно и просто не хотела себе в этом признаваться, чтобы обуздать зародившееся чувство страха. Вместо тропинки, которая вела к расселине, она пошла по другой, ведущей по кругу к самой вершине, тонувшей в плотной завесе густого тумана.
И никто не знает, что она здесь, никто не услышит ее криков. Хижина недалеко, но Кэл не услышит ее – ветер далеко унесет ее крики. Над ней была вершина, скрытая туманом. Шина закрыла глаза и по-детски захныкала, призывая отца.
Старый детский кошмар преследовал ее. Случай, о котором она позабыла, теперь вспомнился до мельчайших деталей. И если ей удастся выжить, то только благодаря собственным усилиям. В конце концов, хребет – это еще не отвесная скала, есть выступы и углубления.
Шина начала очень медленно и осторожно двигаться. Внезапно в ней будто открылось второе дыхание: она ощутила прилив сил, которые считала исчерпанными. Иногда камни предательски уходили у нее из-под ног. Тогда ей приходилось изо всех сил цепляться руками, перенося на них почти всю массу своего тела. Острые выступы представляли наибольшую опасность. Влажный и густой туман словно обертывал ее в мокрый и холодный кокон. Шина продвинулась лишь на четыре фута назад, и все же она спускалась, она двигалась вниз, к хижине.
– Брайн-Дэри, пожалуйста, – зарыдала Шина, – помоги мне добраться до Кэла.
Сделав следующий шаг, она сорвалась вниз. Надежность выступа, на который она наступила, оказалась обманчивой.
А камни сыпались, и она прикрыла голову руками.
А потом до Шины донесся звук его голоса:
– Эй! Кто здесь?
Из последних сил она втянула воздух в легкие, и грудь ее обожгла боль, будто ее пронзили острым ножом.
– Кэл! – закричала она. – Кэл!
Спасена! Еще немного, самой ей не выбраться, но он поможет.
– Где вы?
– Здесь! Здесь!
– Не двигайтесь, – крикнул он, а Шину сотрясал страшный, зловещий смех ведьмы из сказки. Она все еще смеялась, когда он наконец добрался до придавивших Шину камней, отбрасывая последние. Кэл сразу ощупал голени.
– Кости целы, – констатировал он. – Кто еще с вами?
– Никто, я была одна. – Ее голос дребезжал, подобно струне расстроенной гитары.
Голос Кэла был спокоен, и Шина держалась за него, будто сама уходила в трясину, а он стоял на твердой земле.
– Успокойтесь, с вами уже все в порядке. Теперь скажите мне, кто еще с вами?
– Никого. – Она пыталась подавить в себе истерику и плотно сжала зубы. – Я одна.
– Вы в этом уверены?
Он ей не верил.
– Я здесь совершенно одна, – повторила Шина.
Он посмотрел ей в глаза, затем кивнул.
Истерики она не допустила, но это последнее усилие доконало ее. Шина бормотала как заведенная:
– Я не потеряю сознание. Я никогда не теряла сознание.
Физическое и моральное истощение накатило на нее с невероятной силой. Придя в себя, девушка обнаружила, что лежит на кровати в спальном мешке. В комнате горела керосиновая лампа. Голова болела, все тело ныло от ушибов и царапин, и ей казалось, что она выжата как лимон. Кожа на руках была содрана и кровоточила, ногти выглядели просто ужасно. Шина расстегнула «молнию» спального мешка, тихо застонав от боли, когда пришлось сделать усилие, и приподнялась.
Девушка обнаружила, что на ней ничего нет, и тут же прикрылась пледом из грубой шерсти, который жутко кололся, но выбирать не приходилось.
Шина открыла дверь спальни и очутилась в гостиной. Кэл появился на пороге кухни.
– А где моя одежда? – спросила неудавшаяся скалолазка.
– Какая одежда?
– Обувь, рубашка, – пояснила она.
– В кухне, – ответил он. – То, что от них осталось.
Придерживая плед, она с трудом проследовала на кухню и поняла, что он имеет в виду, – после ее приключений одежда с обувью превратились в жалкую груду грязных разорванных тряпок.
Шина почувствовала, что краснеет, лицо и шея пылали от стыда. Не поворачиваясь к нему, она спросила:
– Это ты меня раздел?
– А ты предпочла бы лежать на кровати мокрой?
Конечно нет! В данной ситуации было не до приличий, и она это знала. Заданный вопрос пристал скорее почтенной даме викторианской эпохи.
– Не беспокойся. То, как ты выглядела, отпугнуло бы даже сексуального маньяка, – заверил он ее.
Это чуть подняло ей настроение.
– Я и не знала, что ты способен на шутки, – сказала девушка, повернувшись к нему лицом.
– Мы еще мало друг друга знаем. Вот, выпей. – Он поставил на стол стакан.
Шина присела и снова поднялась. Плед жалил нежную кожу, словно рой ос.
– Случайно, не найдется что-нибудь менее колючее? Жаль обременять любезного хозяина, но в этом сидеть не очень удобно.
– Как насчет рубашки?
– Рубашка? Звучит неплохо.
Он достал одну из комода в спальне. В рубашке она почти тонула, а рукава ей пришлось закатать. В ней и паре шерстяных носков девушка стала похожа на дворового мальчугана после драки.
Она сидела, потягивая бренди, пока Кэл допытывался:
– О чем, черт возьми, думал Роб, отпустив тебя на гору в полном одиночестве?
– Он не знал. Он был на работе.
– И ты решила вскарабкаться наверх в одежде и ботинках, которые с трудом переносят обычный лондонский ливень. – Кэл не был удивлен, просто констатировал факт, будто сотни раз спасал ущербных отпрысков городской цивилизации, возомнивших себя альпинистами.
Шина не искала себе оправданий, их просто не было, она совершила безумный поступок и признавала это, раз и навсегда усвоив, каково быть наедине с беспощадными силами природы. Вслух девушка произнесла еле слышно:
– Туман опустился.
– В горах это происходит часто. Это одна из основных опасностей гор. Он сгущается в течение пары минут. Разве ты этого не знала?
Шина пыталась отшутиться:
– В семье альпинист только ты, и ты мне об этом рассказывал. Я очень боюсь высоты, и Робу в голову бы не пришло, что я направилась сюда одна.
Он удивился:
– А зачем ты решила подняться?
– Хотела поговорить с тобой. Мне казалось, что дорогу я найду без труда, но каким-то образом вышла не на ту тропинку и оказалась там, наверху.
Мысленно она уже спрашивала себя, скольких бессонных ночей ей будет стоить сегодняшняя прогулка.
– Это был кошмар, – добавила она. – Думаю, что ад должен быть холодным и туманным местом, откуда нет выхода.
Теперь туман окутывал хижину. Должно быть, он гнался за ней по склону горы, и теперь, влажный и серый, припал к окну, выжидая.
– Мне кажется, твой дом стоит на полпути к преисподней.
– Или на полпути к звездам, – возразил он.
– Как мне теперь спуститься вниз? Я лично не отважусь на очередной спуск.
– Тебе станет лучше, когда ты поешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18