Ее волосы были мягкими и влажными, а его пенис – таким ужасно твердым, а ее язык – таким ужасно длинным, а ее вздохи звучали для него так нежно, так томно. Тед поцеловал ее, закрыв глаза – и внезапно осознал, что вот уже целую вечность так не целовался. Она сжала в пальцах его член, Тед пронзительно вскрикнул… Но не отстранился, нет. Дверь была заперта; девушка по имени Инга вылизывала ему мозг. Вся его жизнь: эта скучная преснятина, жена и дети, и вечное беспокойство по поводу публикаций, и должности, и выплат за машину – все это осталось снаружи. Тед расстегнул ширинку и вошел в Ингу, пытаясь проникнуть в нее так же глубоко, как она – в него. Издаваемые ею звуки сводили Теда с ума: вот она прервала поцелуй и запрокинула голову, улыбаясь и постанывая, и он сказал ей: шш-шш, а она тихонько рассмеялась и уставилась на него – прямо вот так и уставилась, глаза в глаза, и прошептала: «У меня уже оргазм», – и, содрогнувшись всем телом, внезапно обмякла в его руках. Теду хотелось держать ее так до бесконечности, но спустя двенадцать секунд накатила паника – и он поспешно подтянул брюки.
– Ты как? – спросила она.
– Все отлично, – заверил Тед. – Просто уже поздно, мне надо идти.
Инга одернула юбку.
– Спасибо, – сказала она.
Тед глядел на ее губы и гадал, как этот рот может выглядеть настолько обыкновенным – и в то же время вмещать в себя такой язычище.
– От души надеюсь, что помог тебе разобраться с заданием, – неуклюже пошутил он.
Инга вежливо рассмеялась и подошла к столу. Тед завороженно наблюдал за ее походкой: одна нога касается пола точнехонько перед другой… Инга схватила ручку и написала что-то в его блокноте.
– Вот мой телефон, – обронила она. – Захочешь – звони.
И с этими словами ушла.
Встречи с Ингой сделались регулярными, переместившись из Тедова кабинета к ней на квартиру, куда он всякий раз входил с замирающим сердцем, страшась, что его, чего доброго, увидит кто-нибудь из знакомых и спросит: «Да ты, никак, спишь с этой женщиной, ну, с этой, с двенадцатидюймовым языком?» В постели роли менялись: теперь Тед чувствовал себя ее студентом и знал, равно как знала и она, что оральный секс с нею навеки отпечатается в его сознании как некое религиозное переживание. Ощущение было такое, будто ее язык способен выскользнуть изо рта, поглотившего его пенис, обвиться вокруг яичек и даже пощекотать анус. Веки его трепетали, и, весь во власти отрешенного забытья, он чувствовал себя полным дураком. Каковым, конечно же, и был.
После они пили чай – за маленьким столиком в ее тесной кухоньке, окна которой выходили на крохотный дворик многоквартирного дома. Голова у Теда до сих пор кружилась, и он никак не мог избавиться от ощущения, что улыбается. Он понятия не имел, так ли это на самом деле или нет – но чувство было такое, будто и впрямь улыбается.
– Ты как?
– Отлично, – заверил Тед.
– Мне очень хорошо с тобой, – проговорила Инга.
Это прозвучало заранее отрепетированной репликой, и Тед просто-напросто поднял взгляд.
Инга потянулась через стол, завладела его рукой, погладила подушечку большого пальца своими.
– Гед, мне кажется, между нами происходит нечто особенное.
– Ну, конечно, – заверил Тед. И в ту же самую секунду сознание его захлестнула лавина вопросов: как он вообще здесь оказался и что, ради всего святого, у него общего с этой девушкой, и что, кроме секса, они могут друг другу предложить.
Инга, несгибаемая как сталь Инга, невозмутимая Инга, падкая на эротические эксперименты Инга пролила одну-единственную слезинку. Тщательно отмеренное физиологическое выделение, и одновременно – поток пугающе бесконтрольных эмоций. Во всяком случае, так подумал Тед.
– Тед, я в тебя влюбилась…
Он, не двигаясь, сидел на стуле, но в мыслях своих опрометью выбежал за дверь, оставляя за спиною поваленный лес и человеческий силуэт.
Инга встала, подошла, уселась к нему на колени, нежно поцеловала его в губы и повторила:
– Я люблю тебя.
Каким-то непостижимым образом Тед умудрился одеться – вместо того, чтобы снова заняться сексом, – и выбрался из квартиры. Он пошел домой, сел за стол в столовой, ел тушеного тунца и наблюдал, как Эмили и Перри спорят о какой-то чепухе. И тут Глория напугала его до полусмерти:
– Ты как?
– Что?
– Ты где был? – спросила Глория.
– Что?
– Ну, мыслями? В каких краях витал-то?
– Да чепуха, право. Верно, о своей книге задумался. «Корнелл» ее вот уже месяца два держит.
– Ну, такие вещи с бухты-барахты не решаются, – промолвила Глория. – А я тебе рассказывала, что Рейчел уволилась? Да-да, послала Тайлера на все четыре стороны и хлопнула дверью. Поговаривают, она собственное агентство собирается открыть.
Тед потупился. Он вдруг обнаружил, что терпеть не может жениных разглагольствований насчет ее работы в турагентстве; собственно говоря, даже стыдится этих рассказов, бог весть почему. Сам он в жизни не бывал в ее офисе, не встречался с ее сослуживцами. Ее босс, Тайлер, играл в гольф и вечно спрашивал Теда, «как там оно с должностью, еще не выгорело?»
– Собственное агентство? – отозвался Тед.
– Да, – кивнула Глория и тоже затихла: очевидно, смертная скука мужа передалась и ей.
– А знаешь что? – внезапно предложил Тед. – Давай завтра все бросим и свозим детей в Палм-Спрингс. Ну, по канатной дороге в горы.
– Ага! – обрадовался Перри.
– У меня футбол, – возразила Эмили.
– Значит, разок пропустишь, – отозвался Тед.
– Не хочу пропускать, – надулась девочка.
– Ну, один разочек-то можно?
– Чудесная мысль! – поддержала Глория.
Тем же вечером Тед вслух читал сынишке «Призрачную заставу»,[v] как вдруг зазвонил телефон. Глория сняла трубку внизу и окликнула мужа.
– Тедди! – пропела она – ох уж это сантиментальное наследие лучших времен! – К телефо-ону!
Тед снял трубку, крикнул:
– Да, взял!
В трубке щелкнуло, и Тед почувствовал, как знакомый язык просачивается сквозь трубку прямо ему в ухо.
– Инга! – лающим шепотом произнес он.
– С тобой все в порядке? – спросила она.
– Нет-нет, не в порядке, сейчас – не в порядке. – Тед затравленно глядел на лестничную площадку второго этажа, прислушиваясь, не раздадутся ли шаги. – Что ты затеяла?
– Мне просто хотелось услышать твой голос, – отозвалась Инга. – Ты на меня злишься? Когда ты ушел, все показалось совсем другим, вроде как смешным, что ли…, ну, между нами; ты меня понимаешь?
– Сейчас я не могу разговаривать.
– Ты зайдешь завтра?
– Нет, меня не будет, – отозвался Тед.
– Хоть на минуточку!
– Нет. – Он повесил трубку и постоял немного, глядя на телефон, что словно бы заключал в себе скрытую угрозу, вроде как бомба или змея. Теду отчаянно хотелось выдернуть шнур, но ведь в доме этих аппаратов аж целых три, и не может же он оставить трубку снятой – тогда треклятая штуковина станет производить инфернальные звуки, призванные сообщить жене, что муж, между прочим, не повесил трубку на рычаг.
В промежутке между тем, как Тед оборвал разговор, и тем, как накатил ужас, Глория успела-таки неслышно подняться вверх по лестнице – и подкралась сзади.
– С тобой все в порядке?
С трудом сдержав желание завизжать, Тед кивнул.
– Кто это был? – полюбопытствовала Глория.
– Да никто. – Петля все крепче стягивалась вокруг Тедовой шеи и некоторых иных частей тела. – Просто студентка: она задания не поняла.
– И перезвонила тебе домой?
– Нахальный ныне студент пошел, э? – Тед судорожно сглотнул.
– И не говори! – откликнулась Глория. – Она тебя запросто по имени назвала.
– Дела! – Тед покачал головой. – Мы с тобой небось со своими преподавателями так себя не вели! Просто в голове не укладывается!
Глория, искоса глянув на него, прошла в спальню. Тед проводил ее глазами.
Позже, когда в своей комнате дальше по коридору посапывала Эмили, а Глория посапывала у него под боком, Тед, что обычно спал мирно и крепко, то и дело просыпался – либо метался в кошмарах. А когда наутро зазвенел будильник, он чуть из кожи вон не выпрыгнул, сей же миг подумав, что сегодня ведь суббота, так что откуда бы взяться будильнику, если ни в каком будильнике нужды нет; значит, это телефон, а если телефон, то, значит, это Инга звонит из уличного автомата.
Глория села в постели и терла глаза.
– Для чего будильник-то поставили? – спросил он.
– Я подумала, пока продукты соберу, да и выезжать поздно не хочется, – рассудительно пояснила Глория.
Глория и впрямь приготовила ленч (холодная нарезка, бутерброды с тунцом и конфитюром) и все аккуратненько запаковала в большую плетеную корзину, жутко неудобную в переноске. В машине Эмили, надев наушники, слушала радио, а Перри крутил по автомагнитоле одну из своих кассет – с песенками про слонят, пожарных и ковбоев. К вящему восторгу мальчика, Глория подпевала; и хотя Тед был не самого высокого мнения о жениных вокальных данных, это пение и раскручивающаяся перед глазами лента шоссе помогли ему расслабиться.
У билетной кассы Тед вдруг забеспокоился и занервничал: верно, сказывался давний страх высоты – ведь им предстояло болтаться высоко в небе на тоненьком тросе. Дети даже принялись поддразнивать отца, уверяя, что острые скалы на самом деле куда ближе, чем кажется, а вагонетки почти и не падают никогда. Они купили билеты, уселись на скамейку – картинка та еще, в лучших традициях Рокуэлла,[vi] подумал Тед, – и стали ждать вагонетку. Эмили так и не сняла наушников, но, судя по тому, как увлеченно она обсуждала с матерью длину шортов соседки, музыку она вроде бы уже не слушала. Тед внимательно изучил ее личико в обрамлении черного пластмассового нимба и пришел к выводу, что дочка у него не очень симпатичная. Нет, не уродка, никоим образом не уродка, просто невзрачная и с годами красивее не станет. Хорошо бы неказистая внешность не создала ей проблем в будущем… Придя к таким умозаключениям, Тед почувствовал укол совести и при этом – своеобразную гордость за способность прозреть истину даже в ослеплении родительской любви – истину, какой бы безобразной или, скорее, неказистой она ни была.
Он отвел глаза от Эмили и глянул вниз, на пару туфель, что показались смутно знакомыми.
– Ой, здравствуйте, профессор Стрит.
Стриты как по команде подняли головы.
Это была Инга.
Если бы Теда в тот момент спросили, все ли с ним в порядке, он однозначно ответил бы отрицательно.
А Инга уже протянула руку Глории.
– Вы, должно быть, миссис Стрит? Я – Инга Моллой. Я посещаю семинар вашего мужа – вечерний, по вторникам. – Пожав Глории руку, она опустилась на колени перед детьми.
Глория глянула на Теда; тот пожал плечами.
– А это кто у нас такие? – полюбопытствовала Инга.
Тед откашлялся.
– Это наши дети, Эмили и Перри, – проговорил он. – Ребятки, это Инга.
– Что ты слушаешь? – спросила Инга у Эмили.
– «Дэд папа рок», – ответила Эмили.
– Круто, – похвалила Инга. – Я была у них на концерте в прошлом году.
– Правда?
– Ну-с, и что вы тут делаете? – осведомился Тед.
– Ой, да просто устала сидеть за книгами, решила малость проветриться. – Инга встретилась с ним взглядом – и не отводила глаз достаточно долго, чтобы тот почувствовал себя неуютно. – Вот уж не думала, не гадала вас тут встретить.
– Вы в папином классе? – спросил Перри.
Инга кивнула.
– А он смешной в классе?
– Ужасно смешной. Все студенты его просто обожают.
Люди, ожидающие вагонетки, зашевелились, задвигались, затоптались на месте.
– Наверное, нам пора, – сказал Тед.
– Очень приятно было с вами познакомиться. – Инга, поглядев сперва на Глорию, потом на детишек, обернулась к Теду. – Что ж, увидимся во вторник вечером.
– Да, на семинаре, – кивнул Тед.
– Вы здесь одна? – осведомилась Глория.
Тед видел: надвигается неизбежное. Ему отчаянно хотелось перепрыгнуть через головы детей и зажать жене рот, но он не мог; ему хотелось зажмуриться, заткнуть уши, зачеркнуть всю эту сцену – но он опять же не мог.
– Да, – ответила Инга.
– Отчего бы вам не прокатиться с нами? – предложила Глория. – У нас полным-полно всяких вкусностей, и вообще, будет очень мило.
– Право же, я не могу, – запротестовала Инга.
– Очень жаль, – отозвался Тед, пытаясь ненавязчиво увести семью.
– Да ладно вам, – отмахнулась Глория. – После ленча вы и сами наверняка решите, что сыты нами по горло, но до тех пор – вы наша гостья. Верно, Тед?
– Конечно.
Вагонетка была набита битком; пассажиры через головы друг друга тянулись к центральным стойкам и к перилам вдоль стен. День выдался ясный, и Тед, пожалуй, даже залюбовался бы видами за окном, если бы Инга не стояла рядом, прижавшись спиной к его боку, но лицом к лицу – с Глорией. С ней-то Инга и беседовала. Тед упрямо отказывался развернуться и принять участие в пустой болтовне; он смотрел в окно вместе с Перри. Инга то и дело к нему прижималась, и Тед чувствовал себя жалким ничтожеством при мысли о том, что ему это нравится – упругость ее ягодиц, мягкость ее плеча. Он украдкой, искоса поглядывал на Ингин затылок, на ее шею и чувствовал, как в брюках напрягается член – а в следующий миг накатывала паника, и помянутая часть анатомии вновь съеживалась до прежнего размера.
Ленч оказался сущей пыткой: Глория пространно распространялась на тему турбизнеса, а Инга бросала на Теда многозначительные взгляды, словно говоря, что, дескать, отлично понимает, с какой стати тот сбился с пути истинного.
– Послушайте-ка, – предложила Инга, – отчего бы вам не прогуляться вдвоем, а я свожу детей покататься на лошадках.
– Даже и не знаю, – сказал Тед.
– Это было бы чудесно, – отозвалась Глория. И оглянулась на Теда. – Ужасно хочется немного побыть с тобой наедине здесь, среди гор: только ты и я.
Тед и Глория издалека наблюдали за тем, как Инга и дети сперва стоят в очереди, а затем один за другим усаживаются верхом на лошадей. Они помахали отъезжающим; Инга помахала в ответ.
– Славная девушка, – заметила Глория.
Тед кивнул.
– Учится-то хорошо?
– Знавал я и получше, – промолвил Тед, а в следующий миг чуть язык себе не откусил с досады.
– Это она тебе вчера звонила?
Что ответить? А вдруг Инга уже извинилась за то, что побеспокоила их дома, и Глория просто-напросто проверяет, не солжет ли муж?
– Да, – выдавил он наконец.
– Сегодня по крайней мере она назвала тебя «профессор Стрит», – отметила Глория. – Наверное, вчера поняла по моему голосу, что я от подобных вольностей не в восторге. Как думаешь?
– Пожалуй.
– Детишкам она понравилась, – заметила Глория. – Может, мы новую приходящую няню нашли?
– Нет, – быстро возразил Тед; пожалуй, чересчур быстро. – Ну, то есть мы же ее практически не знаем. Кроме того, она аспирантка. А аспиранты, сама понимаешь, они сегодня здесь, завтра там. Дети к ней привяжутся – а потом будут скучать. Зачем их травмировать?
– По своему опыту скажу, очень многие аспирантки «зависают» здесь надолго.
– Ну, может быть.
– Тебе она разве не нравится? – не отступалась Глория.
Тед пожал плечами.
Стриты перешли по поваленному бревну через ручей и остановились полюбоваться на стеллерову сойку, сидящую на нижней ветке.
– Правда, она хорошенькая? – спросила Глория.
Тед поджаривался в аду – иначе и не скажешь, – в огненном, вонючем аду.
– Не ахти.
– Да ладно тебе, – со смехом отозвалась Глория.
– Ну хорошо, она довольно симпатичная.
– Она в тебя втюрилась, – заметила Глория.
Того и гляди личинки прогрызут Тедовы ботинки, вопьются в ступни, проточат ходы сквозь ноги, торс, горло – к мозгу; ведь он в аду. Он посмотрел на небо, посмотрел на деревья, и на скалы, и на птиц, и на тени смерти. Почему же ад столь привлекателен внешне?
– Ерунда, – обронил Тед.
Они шли все дальше, держась за руки. Глория ощущала небывалую легкость – и это сказывалось в ее походке; Тед едва плелся, с огромным трудом переставляя под собой ноги.
Перед тем как спускаться по канатной дороге с горы, Глория увела детишек купить чего-нибудь пожевать, оставив Теда один на один с Ингой перед очередным экспонатом: гремучая змея поедала мышь-полевку.
– Что ты тут делаешь? – осведомился Тед. – Как ты узнала?
– Я тебя выследила.
– Выследила? Ты с ума сошла? – Насмерть перепуганный Тед пытался делать вид, что ему вовсе даже и не страшно: в конце концов люди смотрят! – Выследила? И что ты, по-твоему, такое затеяла?
– Мне просто необходимо было посмотреть на нее своими глазами, – пояснила Инга. – Ох, Тед, мне тебя ужасно жалко. Глория очень милая, но тебе она не подходит. И детишки такие чудесные.
– Именно, – отрезал он. – Это наши дети – мои и ее. Она – моя жена.
Инга покачала головой.
– Я вижу, как тебе тяжело. Видела на протяжении всего ленча. Трепа зануднее ты в жизни не слышал, верно?
– Пожалуйста, Инга, пожалуйста, не надо.
– Я люблю тебя, Тед.
– Тебе нельзя меня любить. Я женат.
– Но трахаться с тобой мне можно, да?
Тед видел: Глория остановилась и ждет, пока Перри завяжет шнурок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26