Его лицо казалось несколько грубоватым, чему виной были густые черные волосы, мясистый нос, полные губы и большой подбородок. Но эту грубость скрашивали глаза, сияющие, как у доброго дядюшки. Обменявшись с водителем несколькими словами на португальском, мужчина сел рядом с Пейтон. Автомобиль тронулся и покатил по набережной не то канала, не то реки. В машине пахло свежей кожей и табаком.
– Вы, видимо, устали в дороге? – спросил мужчина.
– В самолете я почти не спала, – ответила Пейтон. – Простите, но я так переволновалась, что забыла, как вас зовут.
Мужчина широко улыбнулся.
– Я – Джермано Шмидт-Нойзен. А как зовут вас?
– Пейтон Чидл. – Сама не зная почему, она назвала свою девичью фамилию.
Джермано снова широко улыбнулся, так что глаза его превратились в две искристые щелочки среди загорелых складок лица.
Пейтон облегченно вздохнула. Скоро она окажется в роскошной гостинице, примет душ, отдохнет. Потом позвонит Барри и расскажет ему о немыслимой передряге, в которую угодила по собственной глупости и беспечности. Барри сообразит, что предпринять.
Пейтон огляделась по сторонам. Теперь слева тянулась извилистая лагуна, справа виднелись горы с мягкими контурами холмов и пологими склонами. Неожиданно у края дороги она увидала тощую рыжевато-коричневую собаку, трусившую по тропинке, сильно прихрамывая.
– Вы видели хромую собаку? – взволнованно спросила она, повернувшись к Джермано. – Остановите машину, надо забрать собаку и отвезти ее к ветеринару.
– Что вы сказали? – спросил Джермано, пребывавший в задумчивости.
– Остановите машину!
– Что случилось? Вам плохо?
– О боже! – Пейтон вздохнула. – Мы уже далеко. Разве вы не заметили хромую собаку?
– Хромую собаку? А что вы хотели с ней сделать? – любезно спросил Джермано, окинув Пейтон пристальным взглядом.
Ей стало не по себе. Она невзрачно, бедно одета. Как она оказалась в этой шикарной машине рядом с элегантным, хорошо одетым мужчиной, привыкшим к роскоши и достатку? Она взглянула на него исподлобья. Ему было под пятьдесят, но взгляд его черных глаз был чувственным, притягательным.
– Мы остановимся в «Леопольд-Сарабанде», – произнес он; в его глазах заплясали веселые огоньки.
– Я слышала об этом отеле, – отозвалась Пейтон. – Говорят, превосходный.
– Я всегда останавливаюсь в этой гостинице, – продолжил Джермано, – даже в тех случаях, когда по делам мне приходится ездить в другой конец города. Гостиница на берегу моря. Вы раньше бывали в Рио?
– К сожалению, нет, – ответила Пейтон и чуть было не рассказала, что за границей была только раз, когда на Ямайке проводила медовый месяц.
Однако она вовремя спохватилась: если скажет, что замужем, то вполне могут понять, что она заранее отвергает интимные отношения, на которые нет и намека.
– А вы сами откуда? – спросила она.
– Сейчас живу в Кельне, но я родился в Испании, а детство и юность провел в Бразилии. Моя мать – итальянка, а отец – немец.
Выйдя из машины, Пейтон остановилась, ожидая, когда откроют багажник, чтобы забрать свою дорожную сумку, однако Джермано, произнеся лишь «Приехали», направился к входу в гостиницу, и она, оглядываясь, последовала за ним. Что если она лишится и сумки? В ней купальный костюм, одежда-Фасад отеля представлял собой старинное здание с нарядными балюстрадами, похожее на торт с пышной белоснежной глазурью; за ним высилась пристроенная к нему современная ничем не примечательная стекляшка.
Пейтон вошла в вестибюль, прохладный и элегантный, с мраморным полом; каждый шаг звучал, как музыкальная нота. В центре размещался фонтан, облицованный мрамором; с обеих его сторон, изогнувшись, уходили наверх роскошные лестницы. По вестибюлю деловито сновали женщины, словно бы сошедшие со страниц гламурных журналов – все в светлых строгих костюмах с прическами «конский хвост» и одинаково надменными лицами, спрятанными за очками от солнца.
Пейтон смешалась: она бедно одета – свитер и джинсы не для этой гостиницы. С какой стати элегантный Джермано вошел в ее положение? Он стоял у стойки и разговаривал с регистратором. Пейтон села в ближайшее кресло с высокой спинкой, дорогая обивка которого отливала розовато-лиловыми и бледно-коралловыми оттенками.
– Пойдемте, – сказал Джермано.
Они подошли к лифту и поднялись на двадцать четвертый этаж в снятый им номер. Это и вправду был номер «люкс». В гостиной – огромные от пола до потолка широкие окна, за стеклянной дверью ¦ – длинный балкон. Внизу простиралось море; волны прибоя, методично накатываясь на берег, лизали бледно-желтый песок и гасли.
Пейтон окинула взглядом комнату: бежевые диваны из свиной кожи с несколькими подушками из вылинявшего переливчатого шелка – от бирюзового до томатного; стулья, обитые кожей шоколадного цвета; на палисандровом столике – белые и бледно-желтые орхидеи; в нише цветной телевизор с огромным экраном. Вот как ей следовало обставить квартиру, купленную Барри в Верхнем Уэст-сайде, а не вешать на стены аляповатые гравюры с махровыми розами, да и от столов с тонкими ножками, что подарила им Грейс, лучше бы отказаться.
Размышления Пейтон прервал Джермано.
– Вы разрешите мне снять пиджак? – спросил он.
– Это ваш номер, – смущенно сказала Пейтон. – Вы здесь хозяин.
– Тогда разрешите мне на правах хозяина дома, – улыбнувшись, сказал Джермано, – предложить вам занять соседнюю комнату, спальню. Мне кажется, вам там будет удобнее, а я размещусь здесь, в гостиной.
Осмотрев спальню, Пейтон прошла в ванную комнату. Рядом с душем размещалась огромная ванна, похожая на бассейн. На двух табуретах лежали груды пушистых полотенец, а на полках стояли горшочки с нежными орхидеями и многочисленные флакончики с экзотическими наклейками: шампуни, соли, кондиционер «шартрез»… Все флаконы были полны; видно, для каждого нового постояльца комплект восполняли. Разглядывая бутылочки, Пейтон сочла, что не отказалась бы прихватить хотя бы некоторые из них в качестве сувенира.
Она разглядывала на свет один из флакончиков, когда за ее спиной раздался голос Джермано:
– Вам нравится здесь?
– Здесь просто великолепно! – с восторгом в голосе ответила Пейтон.
Раздался дверной звонок, и в номер вошел носильщик, держа в одной руке чемодан Джермано, а в другой – дорожную сумку Пейтон.
Рядом с кожаным чемоданом, гладким, лоснящимся, с матовой молнией, делившей его пополам, черная дорожная сумка на невзрачных колесиках выглядела убого, хотя когда Пейтон покупала ее, она была весьма довольна покупкой и даже гордилась новым приобретением.
– Я приму душ, – продолжил Джермано, – потом мы с вами позавтракаем, а затем я буду вынужден вас оставить – у меня деловые встречи. Чувствуйте себя как дома. Если вы захотите поесть или что-нибудь выпить в номере, воспользуйтесь телефоном, а вечером, я надеюсь, мы вместе поужинаем. Я оставлю вам на расходы двести долларов и пятьдесят бразильских крузейро.
– Но я не могу взять у вас деньги, – смущенно сказала Пейтон.
– Не глупите. Я же вам говорил: у меня дочь вашего возраста. Надеюсь, если она окажется в безвыходном положении, ей тоже помогут.
Пейтон облегченно кивнула.
– Благодарю вас, – пролепетала она, – но как только я приеду домдй, я сразу вышлю вам чек на…
– Не станем говорить о деньгах. – Джермано небрежно махнул рукой. – Я вернусь в полшестого – в шесть, потом немного посплю, а затем мне придется встретиться кое с кем из моих коллег. Мы поужинаем в десять часов. Я оставлю вам телефон офиса, где пробуду по крайней мере до четырех. Понадобится, звоните.
Он снял пиджак, оставшись в белой рубашке, которая, несмотря на то, что он провел в дороге всю ночь, нисколько не загрязнилась и казалась даже хрустящей; золотые запонки на манжетах придавали ей особенное изящество.
Пейтон в который раз устыдилась своей одежды: мало того, что она невзрачна, так еще край одной из штанин, зацепившись за острый каблук, порвался, превратившись в отрепье, волочившееся по полу. Да и другая, взятая с собой одежда никуда не годится. Претенциозный костюм из полиэстера, преподнесенный ей Грейс и взятый «на всякий случай» по ее настоянию, бермуды, до неприличия обтягивающие полную попку, футболка в розовую полоску – все это не для шикарной гостиницы.
В памяти всплыл отель на Ямайке, в котором она проводила медовый месяц. Халупа по сравнению с этим! А как там кормили? Барри все опасался за свой желудок – боялся заработать гастрит. А окружение? Полчище расплывшихся толстяков, казалось, проводивших целые дни в пластиковых шезлонгах, каким-то сверхъестественным способом умудрившись в них втиснуться. Единственное развлечение – танцы под треньканье гавайских гитар, заглушавшееся грохотом барабанов. И все же отдых на Ямайке Пейтон понравился. Видно, времена изменились.
Оставшись одна, Пейтон решила сходить на пляж. Но в чем пойти? В одном купальном костюме идти по гостинице неприлично, а оставлять без присмотра одежду на пляже – рискованно. В конце концов она пришла к мысли, что можно просто прогуляться по пляжу, не раздеваясь.
Народу на пляже было немного. Под большим тентом, развалившись в шезлонгах, несколько человек тянули соломинками млечный сок из кокосов. Пейтон пошла вдоль берега, увязая в песке. Внезапно перед ней вырос высокий жилистый парень в одних бикини. В одной руке он держал чемодан, в другой – небольшой отрез батика. Пейтон отпрянула. Возможно, этот верзила хочет вырвать у нее сумочку или в лучшем случае – запросить втридорога за товар, если она по глупости вздумает купить экзотическую материю. Верзилу сменил упитанный коротыш. – Зонтик? Шезлонг? – предложил он.
Пейтон устремилась вперед, оставив предложение без внимания. Она собиралась присесть, но в это время ей опять преградили дорогу – на этот раз свой товар предлагал продавец мороженого, державший в руках пластиковую коробку. Пейтон остановилась и стала оглядываться, словно не замечая докучного прилипалу.
Мимо прошла тучная женщина с необъятными телесами, выставив напоказ не помещавшиеся в бикини рыхлые груди и дряблые ягодицы. Рядом с ней прошествовал сухопарый мужчина в оранжевых плавках, едва прикрывавших завидные гениталии. Кругом – мужчины, женщины, девушки – парад обнаженной плоти. Невдалеке какой-то малыш гонял по песку большой резиновый мяч, раскрашенный полосами во все цвета радуги.
Замешательство Пейтон только подзадорило продавца, и он стал совать ей под нос образчики лакомого товара, уверяя, что после любого «оближешь пальчики».
Пейтон повернулась и пошла обратно – в отель.
Вернувшись в гостиницу, Пейтон пошла в бассейн. В воде, почувствовав себя в безопасности, она взбодрилась, пришла в себя. Вокруг бассейна сновала официантка, предлагавшая посетителям, отдыхавшим в шезлонгах, пенистые напитки: розовые с кусочками ананаса и зеленые – с киви.
Пейтон пить не хотелось, она была голодна. Она могла бы вернуться в номер и заказать еду по телефону, но эта мысль ей претила: звонить из чужого номера, да еще занятого мужчиной – позору не оберешься. Пейтон против воли поплелась в бар, располагавшийся у дальней стены. За одним из столиков сидели женщина и ребенок, склонившиеся над картофелем фри. Рядом с тарелками лежали аппетитные сэндвичи.
Пейтон подошла к стойке и, обратившись к бармену, попросила меню. Карточка пестрела диковинными названиями блюд и напитков. Пейтон пожала плечами и чуть было не вознамерилась заказать то же, что уминали женщина и ребенок, но вовремя спохватилась: есть незнакомую пищу рискованно – Грейс предупреждала ее об этом, – ас виду аппетитные сэндвичи могут оказаться неудобоваримыми – того и гляди, заболит живот.
Поразмыслив, Пейтон вернула меню и отправилась в номер.
Джермано вернулся в половине шестого. К этому времени Пейтон успела наложить макияж и переодеться в костюм из полиэстера, решив, что наступил случай, о котором говорила предусмотрительная свекровь.
– Надеюсь, вы поужинаете со мной, – улыбнувшись, спросил Джермано.
– Если не покажусь вам убогой в своем костюме.
– У вас нет ничего другого?
– Есть еще джинсы, блузка, – промямлила Пейтон.
Джермано взглянул на часы, затем подошел к телефону и, набрав номер, с кем-то поговорил. Повесив трубку, он с достоинством произнес:
– Пойдемте. Я договорился, нас подождут, не закроются. Вы не были в местном бутике?
– А где он?
– Внизу, в вестибюле. Позвольте мне купить вам что-нибудь из одежды. Вы доставите мне удовольствие.
Глава четырнадцатая
– У меня не сегодня-завтра начнутся месячные, – удрученно сказала Пейтон.
– Тебе следовало пользоваться таблетками, – наставительно ответила Бренда, прилетевшая из Колорадо на свадьбу сестры. В качестве подарков для новобрачных она привезла хрусталь и две подушки из жадеита, на которых, по ее разумению, только и стоит спать в оздоровительных целях. – Если бы ты пользовалась таблетками, то смогла бы сместить цикл по времени. В медовый месяц менструация ни к чему.
– Мысль о таблетках мне и в голову не пришла, – сокрушенно сказала Пейтон. – Ладно, хватит об этом. Я очень рада, что ты приехала. Жаль, если на свадьбе не будет мамы. Ее могут не отпустить из лечебницы.
– Что ж ты хочешь – она полоумная.
– Полагаю, не более, чем другие. Бренда, я пойду, прогуляюсь. Если увидишь Грейс, скажи ей, что я скоро вернусь. Если было бы в ее власти, она держала бы меня взаперти. Она все печется о моей внешности. «Не забудь о прическе», «Позаботься о макияже», «Покажись мне еще раз в свадебном платье, кажется, оно немного морщит». Я устала от наставлений.
Пейтон давно мечтала о свадьбе, но все мысли о ней исходили из журналов для новобрачных, заканчиваясь расплывчатым представлением о церемонии в церкви. Естественно, что за дело взялась будущая свекровь, которая стала готовиться к торжеству с тщательностью стратега.
Среди начинаний Грейс не последнее место занял список подарков для новобрачных, составлявшийся, по ее уверению, для удобства гостей, но в этих благих намерениях можно было и усомниться. В списке значились столовое и постельное белье, покрывала, вафельные и махровые полотенца, кастрюли-скороварки, сковородка для омлета, сковородка-сотейник, столовые, десертные и чайные ложки, ложки для грейпфрутов, бокалы, рюмки, фужеры, стаканы для охлажденного чая и многие другие предметы, без которых не обойтись любой благополучной семье.
Поначалу Грейс привлекала к составлению списка Пейтон, но, быстро уразумев, что от нее никакого толку, занялась важным многотрудным делом сама. Да и что могла ей посоветовать Пейтон, если она вместе с Нелл прекрасно обходилась тремя обыкновенными эмалированными кастрюлями и единственной сковородкой, а ели они на бумажных тарелках, которые после еды выбрасывали в мусорное ведро? Зачем ей сковородка-сотейник? А разве не обойтись без скатертей из камчатного полотна?
Встал и другой вопрос: чем украсить свадебный торт – орхидеями или чайными розами?
– Милочка, я совсем сбилась с ног, – томно произнесла Грейс. – Полистайте журналы для новобрачных. Может, там найдется нужная фотография.
Пейтон снова углубилась в журналы. Вот на одной из фотографий свадебный стол, вокруг него гости, рассматривающие разложенные у столовых приборов карточки, чтобы найти свое место. А вот цветочница в пальмовом венке, украшенном стефанитами. Дальше – невесты в свадебных платьях, одна краше другой.
От одного перелистывания страниц Пейтон стало тошнить. Все эти бутоньерки, букеты, сувенирные свечи («Вашим гостям, несомненно, понравятся эти милые свечи ручной работы») – всего лишь непременные атрибуты роскошной свадьбы, выставленной на всеобщий обзор, словно жертвоприношение властному, сумасбродному богу – в данном случае Грейс.
О пышной свадьбе Пейтон даже и не мечтала. Да и к чему шумное сборище? Скромное торжество в окружении родственников и близких друзей – разве этого недостаточно? Разве стоит тратить огромные деньги на утеху толпы, которая станет перемывать новобрачным косточки, и невесте – в первую очередь?
На свадьбу собиралось более трехсот человек, и торжество решили провести в заднем дворе. Украшением стола стал многоярусный торт с начинкой из лимона, покрытый марципановой глазурью и украшенный каскадом засахаренных фиалок. Рядом с ним стояли корзинки с вишней, привезенной из Калифорнии. На салфетках и картонных пакетиках с бумажными спичками были вытеснены имена жениха и невесты. Подружки невесты щеголяли в серых и розовых шифоновых платьях.
Все утро рабочие возводили во дворе огромный шатер с окнами из прозрачного пластика и танцевальной площадкой; флористы компоновали букеты из сирени и тубероз; в микроавтобусе приехал эстрадный оркестр и тут же, расположившись на возведенном помосте, стал настраивать инструменты, оглашая воздух резкими звуками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– Вы, видимо, устали в дороге? – спросил мужчина.
– В самолете я почти не спала, – ответила Пейтон. – Простите, но я так переволновалась, что забыла, как вас зовут.
Мужчина широко улыбнулся.
– Я – Джермано Шмидт-Нойзен. А как зовут вас?
– Пейтон Чидл. – Сама не зная почему, она назвала свою девичью фамилию.
Джермано снова широко улыбнулся, так что глаза его превратились в две искристые щелочки среди загорелых складок лица.
Пейтон облегченно вздохнула. Скоро она окажется в роскошной гостинице, примет душ, отдохнет. Потом позвонит Барри и расскажет ему о немыслимой передряге, в которую угодила по собственной глупости и беспечности. Барри сообразит, что предпринять.
Пейтон огляделась по сторонам. Теперь слева тянулась извилистая лагуна, справа виднелись горы с мягкими контурами холмов и пологими склонами. Неожиданно у края дороги она увидала тощую рыжевато-коричневую собаку, трусившую по тропинке, сильно прихрамывая.
– Вы видели хромую собаку? – взволнованно спросила она, повернувшись к Джермано. – Остановите машину, надо забрать собаку и отвезти ее к ветеринару.
– Что вы сказали? – спросил Джермано, пребывавший в задумчивости.
– Остановите машину!
– Что случилось? Вам плохо?
– О боже! – Пейтон вздохнула. – Мы уже далеко. Разве вы не заметили хромую собаку?
– Хромую собаку? А что вы хотели с ней сделать? – любезно спросил Джермано, окинув Пейтон пристальным взглядом.
Ей стало не по себе. Она невзрачно, бедно одета. Как она оказалась в этой шикарной машине рядом с элегантным, хорошо одетым мужчиной, привыкшим к роскоши и достатку? Она взглянула на него исподлобья. Ему было под пятьдесят, но взгляд его черных глаз был чувственным, притягательным.
– Мы остановимся в «Леопольд-Сарабанде», – произнес он; в его глазах заплясали веселые огоньки.
– Я слышала об этом отеле, – отозвалась Пейтон. – Говорят, превосходный.
– Я всегда останавливаюсь в этой гостинице, – продолжил Джермано, – даже в тех случаях, когда по делам мне приходится ездить в другой конец города. Гостиница на берегу моря. Вы раньше бывали в Рио?
– К сожалению, нет, – ответила Пейтон и чуть было не рассказала, что за границей была только раз, когда на Ямайке проводила медовый месяц.
Однако она вовремя спохватилась: если скажет, что замужем, то вполне могут понять, что она заранее отвергает интимные отношения, на которые нет и намека.
– А вы сами откуда? – спросила она.
– Сейчас живу в Кельне, но я родился в Испании, а детство и юность провел в Бразилии. Моя мать – итальянка, а отец – немец.
Выйдя из машины, Пейтон остановилась, ожидая, когда откроют багажник, чтобы забрать свою дорожную сумку, однако Джермано, произнеся лишь «Приехали», направился к входу в гостиницу, и она, оглядываясь, последовала за ним. Что если она лишится и сумки? В ней купальный костюм, одежда-Фасад отеля представлял собой старинное здание с нарядными балюстрадами, похожее на торт с пышной белоснежной глазурью; за ним высилась пристроенная к нему современная ничем не примечательная стекляшка.
Пейтон вошла в вестибюль, прохладный и элегантный, с мраморным полом; каждый шаг звучал, как музыкальная нота. В центре размещался фонтан, облицованный мрамором; с обеих его сторон, изогнувшись, уходили наверх роскошные лестницы. По вестибюлю деловито сновали женщины, словно бы сошедшие со страниц гламурных журналов – все в светлых строгих костюмах с прическами «конский хвост» и одинаково надменными лицами, спрятанными за очками от солнца.
Пейтон смешалась: она бедно одета – свитер и джинсы не для этой гостиницы. С какой стати элегантный Джермано вошел в ее положение? Он стоял у стойки и разговаривал с регистратором. Пейтон села в ближайшее кресло с высокой спинкой, дорогая обивка которого отливала розовато-лиловыми и бледно-коралловыми оттенками.
– Пойдемте, – сказал Джермано.
Они подошли к лифту и поднялись на двадцать четвертый этаж в снятый им номер. Это и вправду был номер «люкс». В гостиной – огромные от пола до потолка широкие окна, за стеклянной дверью ¦ – длинный балкон. Внизу простиралось море; волны прибоя, методично накатываясь на берег, лизали бледно-желтый песок и гасли.
Пейтон окинула взглядом комнату: бежевые диваны из свиной кожи с несколькими подушками из вылинявшего переливчатого шелка – от бирюзового до томатного; стулья, обитые кожей шоколадного цвета; на палисандровом столике – белые и бледно-желтые орхидеи; в нише цветной телевизор с огромным экраном. Вот как ей следовало обставить квартиру, купленную Барри в Верхнем Уэст-сайде, а не вешать на стены аляповатые гравюры с махровыми розами, да и от столов с тонкими ножками, что подарила им Грейс, лучше бы отказаться.
Размышления Пейтон прервал Джермано.
– Вы разрешите мне снять пиджак? – спросил он.
– Это ваш номер, – смущенно сказала Пейтон. – Вы здесь хозяин.
– Тогда разрешите мне на правах хозяина дома, – улыбнувшись, сказал Джермано, – предложить вам занять соседнюю комнату, спальню. Мне кажется, вам там будет удобнее, а я размещусь здесь, в гостиной.
Осмотрев спальню, Пейтон прошла в ванную комнату. Рядом с душем размещалась огромная ванна, похожая на бассейн. На двух табуретах лежали груды пушистых полотенец, а на полках стояли горшочки с нежными орхидеями и многочисленные флакончики с экзотическими наклейками: шампуни, соли, кондиционер «шартрез»… Все флаконы были полны; видно, для каждого нового постояльца комплект восполняли. Разглядывая бутылочки, Пейтон сочла, что не отказалась бы прихватить хотя бы некоторые из них в качестве сувенира.
Она разглядывала на свет один из флакончиков, когда за ее спиной раздался голос Джермано:
– Вам нравится здесь?
– Здесь просто великолепно! – с восторгом в голосе ответила Пейтон.
Раздался дверной звонок, и в номер вошел носильщик, держа в одной руке чемодан Джермано, а в другой – дорожную сумку Пейтон.
Рядом с кожаным чемоданом, гладким, лоснящимся, с матовой молнией, делившей его пополам, черная дорожная сумка на невзрачных колесиках выглядела убого, хотя когда Пейтон покупала ее, она была весьма довольна покупкой и даже гордилась новым приобретением.
– Я приму душ, – продолжил Джермано, – потом мы с вами позавтракаем, а затем я буду вынужден вас оставить – у меня деловые встречи. Чувствуйте себя как дома. Если вы захотите поесть или что-нибудь выпить в номере, воспользуйтесь телефоном, а вечером, я надеюсь, мы вместе поужинаем. Я оставлю вам на расходы двести долларов и пятьдесят бразильских крузейро.
– Но я не могу взять у вас деньги, – смущенно сказала Пейтон.
– Не глупите. Я же вам говорил: у меня дочь вашего возраста. Надеюсь, если она окажется в безвыходном положении, ей тоже помогут.
Пейтон облегченно кивнула.
– Благодарю вас, – пролепетала она, – но как только я приеду домдй, я сразу вышлю вам чек на…
– Не станем говорить о деньгах. – Джермано небрежно махнул рукой. – Я вернусь в полшестого – в шесть, потом немного посплю, а затем мне придется встретиться кое с кем из моих коллег. Мы поужинаем в десять часов. Я оставлю вам телефон офиса, где пробуду по крайней мере до четырех. Понадобится, звоните.
Он снял пиджак, оставшись в белой рубашке, которая, несмотря на то, что он провел в дороге всю ночь, нисколько не загрязнилась и казалась даже хрустящей; золотые запонки на манжетах придавали ей особенное изящество.
Пейтон в который раз устыдилась своей одежды: мало того, что она невзрачна, так еще край одной из штанин, зацепившись за острый каблук, порвался, превратившись в отрепье, волочившееся по полу. Да и другая, взятая с собой одежда никуда не годится. Претенциозный костюм из полиэстера, преподнесенный ей Грейс и взятый «на всякий случай» по ее настоянию, бермуды, до неприличия обтягивающие полную попку, футболка в розовую полоску – все это не для шикарной гостиницы.
В памяти всплыл отель на Ямайке, в котором она проводила медовый месяц. Халупа по сравнению с этим! А как там кормили? Барри все опасался за свой желудок – боялся заработать гастрит. А окружение? Полчище расплывшихся толстяков, казалось, проводивших целые дни в пластиковых шезлонгах, каким-то сверхъестественным способом умудрившись в них втиснуться. Единственное развлечение – танцы под треньканье гавайских гитар, заглушавшееся грохотом барабанов. И все же отдых на Ямайке Пейтон понравился. Видно, времена изменились.
Оставшись одна, Пейтон решила сходить на пляж. Но в чем пойти? В одном купальном костюме идти по гостинице неприлично, а оставлять без присмотра одежду на пляже – рискованно. В конце концов она пришла к мысли, что можно просто прогуляться по пляжу, не раздеваясь.
Народу на пляже было немного. Под большим тентом, развалившись в шезлонгах, несколько человек тянули соломинками млечный сок из кокосов. Пейтон пошла вдоль берега, увязая в песке. Внезапно перед ней вырос высокий жилистый парень в одних бикини. В одной руке он держал чемодан, в другой – небольшой отрез батика. Пейтон отпрянула. Возможно, этот верзила хочет вырвать у нее сумочку или в лучшем случае – запросить втридорога за товар, если она по глупости вздумает купить экзотическую материю. Верзилу сменил упитанный коротыш. – Зонтик? Шезлонг? – предложил он.
Пейтон устремилась вперед, оставив предложение без внимания. Она собиралась присесть, но в это время ей опять преградили дорогу – на этот раз свой товар предлагал продавец мороженого, державший в руках пластиковую коробку. Пейтон остановилась и стала оглядываться, словно не замечая докучного прилипалу.
Мимо прошла тучная женщина с необъятными телесами, выставив напоказ не помещавшиеся в бикини рыхлые груди и дряблые ягодицы. Рядом с ней прошествовал сухопарый мужчина в оранжевых плавках, едва прикрывавших завидные гениталии. Кругом – мужчины, женщины, девушки – парад обнаженной плоти. Невдалеке какой-то малыш гонял по песку большой резиновый мяч, раскрашенный полосами во все цвета радуги.
Замешательство Пейтон только подзадорило продавца, и он стал совать ей под нос образчики лакомого товара, уверяя, что после любого «оближешь пальчики».
Пейтон повернулась и пошла обратно – в отель.
Вернувшись в гостиницу, Пейтон пошла в бассейн. В воде, почувствовав себя в безопасности, она взбодрилась, пришла в себя. Вокруг бассейна сновала официантка, предлагавшая посетителям, отдыхавшим в шезлонгах, пенистые напитки: розовые с кусочками ананаса и зеленые – с киви.
Пейтон пить не хотелось, она была голодна. Она могла бы вернуться в номер и заказать еду по телефону, но эта мысль ей претила: звонить из чужого номера, да еще занятого мужчиной – позору не оберешься. Пейтон против воли поплелась в бар, располагавшийся у дальней стены. За одним из столиков сидели женщина и ребенок, склонившиеся над картофелем фри. Рядом с тарелками лежали аппетитные сэндвичи.
Пейтон подошла к стойке и, обратившись к бармену, попросила меню. Карточка пестрела диковинными названиями блюд и напитков. Пейтон пожала плечами и чуть было не вознамерилась заказать то же, что уминали женщина и ребенок, но вовремя спохватилась: есть незнакомую пищу рискованно – Грейс предупреждала ее об этом, – ас виду аппетитные сэндвичи могут оказаться неудобоваримыми – того и гляди, заболит живот.
Поразмыслив, Пейтон вернула меню и отправилась в номер.
Джермано вернулся в половине шестого. К этому времени Пейтон успела наложить макияж и переодеться в костюм из полиэстера, решив, что наступил случай, о котором говорила предусмотрительная свекровь.
– Надеюсь, вы поужинаете со мной, – улыбнувшись, спросил Джермано.
– Если не покажусь вам убогой в своем костюме.
– У вас нет ничего другого?
– Есть еще джинсы, блузка, – промямлила Пейтон.
Джермано взглянул на часы, затем подошел к телефону и, набрав номер, с кем-то поговорил. Повесив трубку, он с достоинством произнес:
– Пойдемте. Я договорился, нас подождут, не закроются. Вы не были в местном бутике?
– А где он?
– Внизу, в вестибюле. Позвольте мне купить вам что-нибудь из одежды. Вы доставите мне удовольствие.
Глава четырнадцатая
– У меня не сегодня-завтра начнутся месячные, – удрученно сказала Пейтон.
– Тебе следовало пользоваться таблетками, – наставительно ответила Бренда, прилетевшая из Колорадо на свадьбу сестры. В качестве подарков для новобрачных она привезла хрусталь и две подушки из жадеита, на которых, по ее разумению, только и стоит спать в оздоровительных целях. – Если бы ты пользовалась таблетками, то смогла бы сместить цикл по времени. В медовый месяц менструация ни к чему.
– Мысль о таблетках мне и в голову не пришла, – сокрушенно сказала Пейтон. – Ладно, хватит об этом. Я очень рада, что ты приехала. Жаль, если на свадьбе не будет мамы. Ее могут не отпустить из лечебницы.
– Что ж ты хочешь – она полоумная.
– Полагаю, не более, чем другие. Бренда, я пойду, прогуляюсь. Если увидишь Грейс, скажи ей, что я скоро вернусь. Если было бы в ее власти, она держала бы меня взаперти. Она все печется о моей внешности. «Не забудь о прическе», «Позаботься о макияже», «Покажись мне еще раз в свадебном платье, кажется, оно немного морщит». Я устала от наставлений.
Пейтон давно мечтала о свадьбе, но все мысли о ней исходили из журналов для новобрачных, заканчиваясь расплывчатым представлением о церемонии в церкви. Естественно, что за дело взялась будущая свекровь, которая стала готовиться к торжеству с тщательностью стратега.
Среди начинаний Грейс не последнее место занял список подарков для новобрачных, составлявшийся, по ее уверению, для удобства гостей, но в этих благих намерениях можно было и усомниться. В списке значились столовое и постельное белье, покрывала, вафельные и махровые полотенца, кастрюли-скороварки, сковородка для омлета, сковородка-сотейник, столовые, десертные и чайные ложки, ложки для грейпфрутов, бокалы, рюмки, фужеры, стаканы для охлажденного чая и многие другие предметы, без которых не обойтись любой благополучной семье.
Поначалу Грейс привлекала к составлению списка Пейтон, но, быстро уразумев, что от нее никакого толку, занялась важным многотрудным делом сама. Да и что могла ей посоветовать Пейтон, если она вместе с Нелл прекрасно обходилась тремя обыкновенными эмалированными кастрюлями и единственной сковородкой, а ели они на бумажных тарелках, которые после еды выбрасывали в мусорное ведро? Зачем ей сковородка-сотейник? А разве не обойтись без скатертей из камчатного полотна?
Встал и другой вопрос: чем украсить свадебный торт – орхидеями или чайными розами?
– Милочка, я совсем сбилась с ног, – томно произнесла Грейс. – Полистайте журналы для новобрачных. Может, там найдется нужная фотография.
Пейтон снова углубилась в журналы. Вот на одной из фотографий свадебный стол, вокруг него гости, рассматривающие разложенные у столовых приборов карточки, чтобы найти свое место. А вот цветочница в пальмовом венке, украшенном стефанитами. Дальше – невесты в свадебных платьях, одна краше другой.
От одного перелистывания страниц Пейтон стало тошнить. Все эти бутоньерки, букеты, сувенирные свечи («Вашим гостям, несомненно, понравятся эти милые свечи ручной работы») – всего лишь непременные атрибуты роскошной свадьбы, выставленной на всеобщий обзор, словно жертвоприношение властному, сумасбродному богу – в данном случае Грейс.
О пышной свадьбе Пейтон даже и не мечтала. Да и к чему шумное сборище? Скромное торжество в окружении родственников и близких друзей – разве этого недостаточно? Разве стоит тратить огромные деньги на утеху толпы, которая станет перемывать новобрачным косточки, и невесте – в первую очередь?
На свадьбу собиралось более трехсот человек, и торжество решили провести в заднем дворе. Украшением стола стал многоярусный торт с начинкой из лимона, покрытый марципановой глазурью и украшенный каскадом засахаренных фиалок. Рядом с ним стояли корзинки с вишней, привезенной из Калифорнии. На салфетках и картонных пакетиках с бумажными спичками были вытеснены имена жениха и невесты. Подружки невесты щеголяли в серых и розовых шифоновых платьях.
Все утро рабочие возводили во дворе огромный шатер с окнами из прозрачного пластика и танцевальной площадкой; флористы компоновали букеты из сирени и тубероз; в микроавтобусе приехал эстрадный оркестр и тут же, расположившись на возведенном помосте, стал настраивать инструменты, оглашая воздух резкими звуками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33