Сработало нормально, на все легла темная, красная тень, напомнив «Убийство на улице Морг».
Неожиданно, как будто вспомнив, что должна успеть на автобус, Скарлет встала, подошла к кровати, толкнула меня и легла сверху. На вкус она была как сигареты, и мне это понравилось. Как иностранка, как нечто экзотическое и взрослое. Она целовала меня в рот и отводила голову, и я боялся, что она снова станет делать как тогда, так что я перевернулся на бок, и неожиданно все стало очень сексуально, угол зрения или что-то еще, ее теплый рот, мои глаза закрыты, ее лицо все мокрое и приятно пахнущее.
Через некоторое время Скарлет села, стащила, подняв над головой, свое желтое платье, а затем нижнее белье. Я бился с резинкой, руки тряслись. Я не мог заставить ее натянуться правильным образом, она выворачивалась, а потом я не мог найти правильного положения. И вдруг совершенно неожиданно я оказался внутри нее. Я почувствовал себя так, как будто это был мой настоящий дом, как будто это было единственное место, где я действительно должен быть. Я двигался вперед и назад и думал про себя: откуда я знаю, что нужно двигаться именно так, откуда я знаю, что так правильно – то, что я делаю? И вдруг случилось небывалое: как будто скрутило все нервы в теле. Это обрушилось на меня раз и еще раз, так что даже кожа покрылась мурашками.
Тетка не постучала. Она просто вошла в дверь с подносом сандвичей с арахисовым маслом, открыв дверь носком туфли. Но, бросив взгляд на красную комнату, с нацистским флагом на окне, тут же двинулась в обратном направлении, словно наткнулась на натянутую кем-то веревку.
Скарлет не теряла времени. Она соскочила с кровати, влезла в туфли и побежала вниз, застегивая на спине крючок платья. Следующее, что я слышал, стоя на верху лестницы, глаза так и лезли из орбит, что они Двое разговаривают как ни в чем не бывало. Скарлет болтала, словно ничего не произошло, и моя тетка ее в этом поддерживала. Говорю вам, она была умной девочкой, эта Скарлет. Непрошибаемая, как танк.
Когда я столкнулся с теткой у двери, возникла неловкость – каждый пытался избежать встречи. Мы немного поболтали об обеде, и я чуть не зашелся в истерике от вежливости.
– Не надо ли купить что-нибудь в магазине? – спросил я, что было совсем не в моих правилах.
– Нет, – ответила тетка. – Думаю, у нас все есть, дорогой.
Так мы об «этом» и поговорили.
Через несколько дней я проснулся поздно. Тетки не было. Я спустился вниз и съел тост. Потом поставил «Битлз», подошел к парадной двери и выглянул на улицу. Я чувствовал себя немного жутко, не знаю почему. Может быть, спал слишком долго – удовольствия никакого, а только кажется, что угорел и отрава расползается по телу, да еще лезут всякие дурные сны. Я не мог вспомнить ни одного, но знал, что они мерзкие, и потому, открыв глаза, с облегчением осознал, что ничего подобного не происходит наяву.
Я двинулся обратно вверх по лестнице под звуки «Битлз» и тут заметил маленькое пятно на ковре, рядом с началом лестницы. Это запало мне в душу, и у меня снова появилось такое чувство, что без всякой конкретной причины я буду помнить об этом вечно.
Добравшись до комнаты, я залез в стенной шкаф, соображая, что бы надеть, и увидел, что Скарлет оставила свой свитер. Я знал, что она искала его, а потому отметил в уме, что нужно сказать ей, но в ту же секунду об этом забыл. Шкаф больше не пах так зловеще, не казался таким чужим. Но у меня осталось чувство, что здесь таится что-то ужасное, спрятанное где-то в глубине, кожаные книги или пушка, или что-то вроде этого, но сегодня не было времени посмотреть. Я чувствовал странную торопливость, словно я должен был быть где-то, словно бы я забыл что-то, оставил дверь открытой или печку включенной.
Я отправился в центр города, следуя по Поплар-Плейнз, пока она не перешла в Давенпорт, а потом Давенпорт перешел в Авеню-роуд. Это депрессивный перекресток, одинокий, серый и отдаленный, он выглядит так, как будто здесь никогда не происходит ничего интересного. Я всегда чувствую себя здесь неуютно, словно этот угол рассказывает мне что-то плохое о моем будущем, как будто я закончу здесь бомжом однажды воскресным утром, если не буду делать все правильно. Однако я не знал, что именно правильно. Домашние задания и не бахвалиться, я полагаю. Я направился по Авеню-роуд, и немедленно все стало лучше: магазины цепочкой, гуляющие люди, китайская леди с охапкой цветов, парочка хорошеньких девушек в шортах. Одна из них мне улыбнулась. Потом, перед «Плас-Пигаль», я наткнулся на парня из школы. Он не был по-настоящему моим другом, но я давно его не видел и потому позабыл, что именно в нем мне не нравилось. И теперь испытывал щенячий восторг от мысли рассказать ему о Скарлет, если бы только сумел рассказать об этом так, чтобы не чересчур обнажиться.
– Давай посмотрим, обслужат ли нас, – сказал приятель.
Мы вошли в «Пигаль», спустились вниз по ступенькам в темную комнату. По-настоящему зловонную и затхлую, словно здесь не открывали окон с ХIХ века, это был бар колледжа, на самом деле довольно известный, но, поскольку до учебы оставался еще почти месяц, в нем было не особенно много народу. Мы сели в самой темной его части, у задней стены, где висели замороженные лампы, словно рыбьи глаза. К нам подошел парень в жилете и белой рубашке.
– Пару пива, – заказал мой приятель.
Он сказал это так хладнокровно, и прозвучало это так веско, что официант просто отошел и принес пиво. Он не спросил у нас удостоверение личности, ничего. Потом мы сидели, болтая ни о чем и заказывая еще пиво, и я обнаружил, что этот парень нравится мне все больше и больше. Мы стали рассказывать друг другу самые личные вещи, кто нам нравится в школе, что мы думали друг о друге раньше, и я даже рассказал ему, почему не пригласил его на вечеринку. Что-то подсказывало мне, что пора в этом признаться. Теперь он казался мне вроде как интересным. Эта широкая улыбка, сжатые губы, вроде как сосредоточенное выражение лица, словно я говорил что-то важное.
Я хорошо проводил время, все было плотным, многоцветным и постоянно двигалось, это было приятное чувство, и я хотел, чтобы оно продолжалось, так что я выпил еще пива. Я не слишком силен в выпивке, я хочу сказать, мне нравится напиваться, но не нравится вкус, так что я зажал пальцами нос и вылил пиво прямо себе в глотку, пузырьки выдавили слезы у меня из глаз. Иногда, когда я опускал слишком резко голову, пиво возвращалось из желудка, и от его запаха у меня по спи – не проходила дрожь отвращения. Но и это оказалось хорошо. Я чувствовал это кожей, словно мурашки. Вокруг все двигалось и остановилось интересней. Неожиданно я оказался один, мой друг исчез. Я сидел рядом с большим столом, полным ребят, они были университетские студенты, и я надеялся, что они поговорят со мной. Наконец какой-то парень обратился ко мне, и я вступил с ним в долгий спор, его друзья поначалу слушали нас, а потом вернулись к своей беседе. Мы говорили обо всем, что есть под солнцем: о политике, о Вьетнаме, обычно я в это не влезаю, потому что по-настоящему не в курсе. Но в данный момент я был порядком оживлен, даже находил аргументы насчет чего-то там, толком не помню, а потом парень вернулся к себе за стол, и я снова остался один. Я положил ногу на стул перед собой (на столе рядом стоял большой кувшин пива), и скосил левый глаз, не знаю почему, решил посмотреть, смогу ли я одним глазом разглядеть, который час. На помощь мне пришел парень в жилете – не тот парень, с которым я так долго говорил о Вьетнаме. Чувствуя себя словно в кино, когда вся публика смотрит тебе вслед, я поднялся и неторопливо, очень неторопливо направился к двери.
К тому времени, как я выбрался наружу, уже стемнело, в вышине сияла одинокая звезда, грустно-синий цвет неба сгущался к горизонту. Я сделал глубокий вдох, все еще представляя, что я в кино, и, волоча ноги, двинулся вдоль по улице. Я дошел до Блура. Из «Парк-Плаза» выходил мужчина, похожий на моего отца. У него была та же походка. Я сунул руки в карманы и огляделся, ожидая, что кто-нибудь заговорит со мной. Я шатался по Батурст, улице, тонувшей в ярком тумане, и подслушивал обрывки разговоров. Планировал, как расскажу Скарлет о прошедшем дне, о вещах, о которых думал, когда вышел из дому. Я сел в трамвай. Шлепнулся на сиденье, и мы поехали; звонок звенел, люди шагали по тротуару, глядя на освещенный трамвай, напоминавший аквариум с золотыми рыбками. Да, именно путешествующий аквариум с золотыми рыбками – вот на что мы были похожи. Потом я прошел под Воротами Принцессы, они были освещены, словно ненормальные, небо теперь было совсем темным, вышли звезды, летучая мышь просвистела в вышине; я смотрел на американские горки, похожие на большого жука на крутом берегу реки. Паровозик задержался на секунду прямо на их вершине, а потом парень в белой футболке поднял руку, словно стражник, и вот – ух, поезд пошел вниз, грохоча словно сумасшедший, девушки вопили.
Мужчина в зеленом пиджаке вразвалочку шел сквозь толпу.
– Кто это там внутри такого пиджака? – сказал я, хватая его за руку, но он вырвался и продолжал идти.
Я уже подпрыгивал по ступенькам Здания Пищи, когда увидел на самом верху лестницы Скарлет. Я издал радостный вопль, подбежал и обнял ее. Она была с одной из своих подруг, тощей девицей в красном свитере. Я встречал ее раньше.
– Привет, Рейчел, – сказал я. – Все еще говоришь о себе?
Скарлет скорчила гримасу и посмотрела на подругу.
– Милый мальчик, – сказала она.
Хотя это было правдой. В последний раз, как я видел Рейчел, она не могла остановиться, все говорила о себе, не важно, каков был предмет беседы. Я полагал, что у нее, во всяком случае, есть чувство юмора, как у меня насчет того, что я напился, но, очевидно, это было не так. Она как-то так посмотрела на Скарлет и бросила:
– Не поняла.
– Я просто шучу, – сказал я. – Как поживаешь?
– Ты пил, – сказала Скарлет.
– Целый день, – сказал я.
– Увидимся, Скарлет, – сказала Рейчел. – Пока, Саймон.
– Пока, – сказал я. – Я пошутил насчет того, что ты все время говоришь о себе.
– Все в порядке, – сказала Рейчел, имея в виду, что все далеко не в порядке, потому что она на дух меня не выносит, но просто она хорошо воспитана. Последнее, что я помню, как красный свитер растворяется в толпе и как она повернулась – на лице улыбка, словно в телерекламе, и поднятая рука.
– Какая дура, – сказал я.
– Саймон!
– Ну, она самодовольная маленькая жопа.
Как раз тогда я увидел Митча, двигающегося через главную аллею, на нем были белые джинсы, волосы уложены как всегда. Я позвал его.
– Саймон! – яростно прошипела Скарлет, но было слишком поздно.
Он продрался через толпу и подошел к нам.
– Привет, ребята, – сказал он.
Мы пожали руки.
– Скарлет.
– Митч.
– Ну в чем дело? – сказал он.
– Я весь день пил пиво.
– Годится, – сказал он. – А как насчет тебя, Скарлет?
Она рассказала ему, что работает здесь, и это немного разрядило обстановку. Мы двинулись по аллее, все трое, я посередине. Пока они разговаривали, я на минутку замедлил шаг. Дал им возможность сойтись поближе. Я считал, что делаю каждому из них личное одолжение. Ничего извращенного. Я просто хотел, чтобы она переросла его: чем скорее она перестанет выпрыгивать из окна, как только его увидит, чем скорее проведет с ним минут пять и увидит, что он обыкновенный нормальный парень, тем скорее она вернется ко мне. На самом деле я отошел и поиграл в дартс, оставив их поговорить, чтобы у них не было чувства, что я дышу им в затылок. А когда вернулся, им уже было проще друг с другом. Скарлет, во всяком случае, теперь смотрела на него.
– Итак, чем займемся? – спросил я.
Митчу явно хотелось немного побродить вокруг, так что я сказал: пойдемте на аттракционы, посмотрим, что там такое. Мне нравилось, когда все настроены дружелюбно.
– Так, значит, где Чип? – спросила Скарлет, упоминая какого-то парня, которого они оба знали, и Митч ответил, что не слишком часто видел его этим летом, а если точно, не видел с тех пор, как было это дело с вечеринкой.
Что за дело с вечеринкой, спросила она, и он пустил – ся рассказывать историю о вечеринке, которую устраивал кто-то по имени Страубридж, это была довольно длинная история. Скарлет она казалась интересной, она все время смеялась вместе с ним, они двое, казалось, были настроены на одну волну. Через некоторое время я почувствовал себя не так уж и хорошо, вроде что я – лишний, и пришла какая-то пустота. Я чувствовал, что меня относит от них, словно они оказались в одном мире, а я – совершенно в другом. И когда я попытался вмешаться, вступить в беседу, у меня появилось ощущение, что я переступил какую-то границу. Так что я замолк, намеренно не произнося ни слова, думая, что теперь Скарлет уделит мне немного внимания, задаст вопрос или что-то в этом роде. Я даже ненадолго остановился, притворившись, что смотрю, как играют в бутылочку вокруг пустой бутылки из под кока-колы, притворившись, что вынимаю сдачу из кармана, но на самом деле она этого даже не заметила. Они прошли еще немного, Скарлет во все уши слушала историю, кивая, как будто это было очень важно, как будто она была на его стороне, издавая все эти звуки, выражающие согласие. Потом они медленно остановились, даже не оглядываясь, как будто почувствовали, что есть причина остановиться, хотя им так не хотелось прерывать рассказ. Я быстро подошел к Скарлет и обнял ее, она вроде как окаменела, положила руку мне на руки, но продолжала слушать эту чертову историю.
– Пойдемте, – сказал я, – прокатимся.
И пошел вперед, словно бы овладел ситуацией, но когда дошел до колеса обозрения и обернулся, их не было. Одну секунду я думал, что они со мной разминулись. Но потом они появились из толпы, болтая, держась близко друг к другу, физически я имею в виду, Скарлет больше совершенно его не боялась. И Митч не выказывал никаких признаков того, что ему есть еще чем заняться, и никаких намерений отправиться куда-либо по своим делам.
– Пойдем, Скарлет, – сказал я. – Пора.
– Я не могу, – сказала она. – Я боюсь высоты.
– Тогда пойдем с тобой, Митч? – позвал я, и у меня появилось отчетливое ощущение, что мой голос звучит как голос неудачника, как будто я прошу об одолжении, как будто я знал, что он скажет, еще до того, как спросил, как обычно и бывает с неудачниками.
– Ни в коем случае, парень, – сказал он.
Теперь я выглядел совсем плохо, и это меня разозлило, это было как красная тряпка для быка. Скарлет позволила всему этому произойти – я вроде как вертелся вокруг них. так что я пошел и купил билет и отправился кататься, словно я был один. Конечно, я ожидал, что Скарлет прервет беседу и подойдет ко мне, и спросит, что случилось, или скажет, перестань, я пойду с тобой, пойду. Но она этого не сделала. Это было невероятно. Просто невероятно, черт побери. Она все стояла там, рядом с ним, и они двое выглядели словно парочка, как будто она была с ним, и они смотрели, как я сижу в лодке колеса обозрения. Я даже подумал, что они, может быть, говорят обо мне, типа того что: черт побери, что с ним не так? Вы знаете, как будто я проблема, как будто я присоединился к ним или что-то вроде этого.
Подошел служитель колеса обозрения, закрыл палку защитного ограждения, и неожиданно у меня появилось чувство, словно я сделал большую ошибку, что я не могу оставить их вдвоем наедине, как будто это – то, чего они хотят, и я просто преподнес им все это на блюдечке.
А потом я увидел, как они идут за мной, покупают билеты. Скарлет одарила меня широкой улыбкой, и они сели в лодку подо мной. Я подумал: благодарю тебя, Боже, с этим покончено. Во всяком случае, они рядом. Ничего не может случиться на таком расстоянии. Колесо пришло в движение, и я поднялся, лодку качало туда-сюда. Я повернулся на сиденье и сказал что-то вроде: я забыл, что боюсь высоты, над чем они оба рассмеялись. Скарлет скорчила гримасу, как будто она тоже боится, но она делала это для него, и ко мне вернулось чувство, что между ними что-то есть, что они переговариваются на каком – то только им понятном языке. Как будто она хотела, чтобы он за нее боялся. Мы поднялись еще выше, села еще одна парочка, а потом еще одна и еще одна, с каждым разом я поднимался все выше, глядя вниз, желудок у меня сводило. Веселье, которое принесла выпивка, теперь прошло. Я по-настоящему крепко вцепился в поручень, потому что на самом деле действительно боюсь высоты и никогда прежде не катался один. И в то же время я поминутно склонялся со своего сиденья, чтобы покричать им, чувствуя себя неловко. Я был далеко не так весел, как раньше. Вроде я тянулся к ним, если вы понимаете, что я имею в виду. Мы поднимались все выше и выше и наконец добрались до гребня. Руки со всей силы сжали поручень, я был по-настоящему напуган, весь город лежал передо мной, огни и люди, далеко – далеко внизу, руки вспотели, словно у ненормального. Когда мы стали опускаться, я бросил быстрый взгляд через плечо – Скарлет не отрывала взгляда от побелевших пальцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22