«О, я видел, как Мэтт Бэдфорд покупал в супермаркете тампоны».
Все повернулись и посмотрели на меня.
– Это долгая история, – объяснил я. – Я предлагаю, если мы уж и хотим заняться чем-то подобным, то давайте сделаем немного по-другому: поговорим про тех, кто делает что-то такое, о чем мы никогда бы не подумали.
– Хорошо, – сказала Катрина. – Я – первая, потому что у меня есть классный пример. Около года назад я была в ночном клубе в Лондоне с одним из своих бывших, и кто бы вы думали работал там охранником?
– Анжела Мерфи! – закричала Бев как сумасшедшая.
Когда мы учились в школе, все думали, что Анжела Мерфи станет или охранницей, или борчихой, или толкательницей ядра.
– Колин Берч, – сказала Катрина.
Колин Берч был, пожалуй, самым дохлым в нашей школе. Любимой игрой Эндрю Саски (тогда: обязательный в каждом классе хулиган и драчун) было снять с Колина штаны и спрятать их. Тогда как некоторые из нас сочувствовали Колину, большинство, я подозреваю, были рады, что он существует: с ним Эндрю Саски постоянно был занят и не трогал остальных.
– Он был здоровущий, – продолжала Катрина. – И даже немного сексуальный.
– Колин Берч – сексуальный? – недоверчиво переспросил Пит.
– Должна признаться, – сказала Джинни, – что мне как-то трудно в это поверить.
– Но он и вправду сексуальный – возразила Катрина. – Сильный такой, широкоплечий.
– Ты с ним поздоровалась? – спросил Гершвин таким голосом, что я заподозрил какую-то подколку.
– Нет, – ответила Катрина, проводя рукой по волосам. – Казалось, что он был слишком сильно занят…
Гершвин захохотал.
– Ты врешь, – сказал он, указывая пальцем на Катрину. – Не может быть, чтобы ты не предложила ему встретиться или не начала флиртовать с ним, и он…
– О, мне так стыдно, – сказала Катрина, смеясь. – Откуда ты знаешь?
– Прошло столько лет, а ты все еще трогаешь себя за волосы, когда врешь! – сказал Гершвин.
– У меня есть кое-что поинтереснее, чем Колин Бирч, – сказал Пит. – Я ехал со своей бывшей женой и ребенком на поезде, чтобы навестить маму в выходные, и посмотрел на пассажира напротив, и угадайте, кто это был?
– На какой станции вошел этот человек? – спросил Гершвин.
– Что значит, на какой станции? Какое это имеет значение?
– Это может быть подсказкой, – сказал Гершвин.
– Хорошо. Этот человек вошел в Вулверхэмптоне.
Я не помнил никого в нашей школе, у кого могли бы быть какие-либо контакты в Вулверхэмптоне.
– Не знаю, – сказал я наконец от имени всех озадаченных лиц за столом.
– Дэвид Кут! – сказала Катрина.
Дэвид Кут был самым понтовым парнем в школе (его отец был владельцем «Кут Уайн» – сети винных магазинов), и, скорее всего, он даже не слышал такого названия – Вулверхэмптон не то чтобы бывал там.
– Мне всегда было любопытно, что с ним стало, – сказала Бев. – Мы с ним немного развлеклись на шестнадцатилетии у Рут Хеннэси. Он был довольно смазливым, насколько я помню.
– Смазливым? – с негодованием переспросила Джинни. – Дэвид Кут? Ни за что! Кстати, помните, какие слухи про него ходили? Что у него три соска.
– У него не было третьего соска, – возразил я.
– И ты в этом уверен на все сто? – спросила Джинни.
– Бев, помоги мне, – сказал я в отчаянии. – У него же не было третьего соска, правда?
– Откуда мне знать?! – сказала Бев. – Мы с ним целовались всего минуть десять, и он попытался поставить мне засос, а потом его развезло до безобразия. Но прежде чем вы что-то скажете, должна вас уверить, что это никак не связано со мной, а только с бутылкой кока-колы, которую он принес с собой.
– Его что, от колы развезло? – спросила Катрина озадаченно.
– Не от колы, – ухмыляясь, ответила Бев. – Но полбутылки виски его папы, которые он перед этим вылакал, вполне могли как-то на это повлиять.
– Э-э-э… – сказал Пит. – Я, кажется, что-то рассказывал. Ну ладно, раз меня так грубо прервали, то скажу сразу, что напротив меня в поезде сидела… Фэй Чеймберс!
Последовала долгая пауза, во время которой все смотрели друг на друга, пытаясь вспомнить, кто это такая.
– Коротышка со светлыми волосами? Которая всегда тусовалась с Лиз Махер?
– Ты говоришь про Анетту Ролсон, – сказала Бев. – Кстати, я недавно встретила Ника Холла – такой краснощекий мальчик, который всегда ел в классе свои бутерброды, – на заправке на выезде из Шеффилда. Так вот, его сестра училась в университете с Анеттой, и она уже врач или медсестра, или секретарь врача. Что-то связанное с больницей… или ветлечебницей. – Она остановилась, застеснявшись, что привлекла всеобщее внимание к такому ерундовому рассказу. – Снова передаю слово тебе, Пит.
– Спасибо, – сказал он недовольно. – Фэй Чеймберс из одного выпуска с нами, и ей еще хорошо давалась математика – она три года подряд выигрывала олимпиаду.
– Я думал, это была Джейми Мэннинг, – сказал я специально, чтобы его подразнить.
– Следи за собой, Бэкфорд, – предупредил он. – Помни, что у меня черный пояс по игре в клинья.
При одном упоминании об этом вся мужская часть сидящих за столом вздрогнула, вспомнив, что Пит был когда-то мастером этой игры, которая заключалась в том, чтобы схватить кого-нибудь сзади за резинку трусов и потом резко дернуть ее вверх. Задница потом долго болела.
– Я внимательно слушаю, – сказал я, смеясь.
Пит вернулся к своему рассказу.
– У Фэй были темные волосы, и она была тощей, как дистрофик, и у нее не было друзей.
– «Палка-одиночка»! – в один голос произнесли Джинни, Катрина и Бев.
– Какими жестокими могут быть девочки в период полового созревания, – заметил Гершвин.
– Мы ее так не называли, – ответила Джинни. – Это Шелли Хит так ее звала.
– Шелли Хит, – сказала Катрина. – Ну, это была настоящая стерва. А знаете, что она меня однажды укусила за руку из-за того, что…
– Закончи свой рассказ, Пит, – прервала ее Джинни, – пока у тебя не перегорели предохранители. Так чем сейчас занимается Фэй?
– Она – модель в журнале «Глэмор», – самодовольно произнес Пит.
– Не может быть! – сказала Бев.
– Никогда! – воскликнула Джинни.
– Да ладно! – сказала Катрина.
– Ты шутишь, – произнес Гершвин.
Когда подошла моя очередь выразить удивление, я ничего не смог сказать, потому что просто не осталось подходящих слов.
– Я спросил ее, чем она занимается, – продолжал Пит. – И она мне сама это сказала. Причем без малейшего стеснения.
– Она красивая? – спросила Бев.
– Очень, – заверил Пит.
– Может, только с мужской точки зрения? – спросила Катрина. – А что сказала твоя бывшая?
– Эми тоже сказала, что она очаровательна.
После этого игра сбавила обороты, потому что все понимали, что их истории уже не будут такими интересными, как та, что рассказал Пит. Но Катрина все-таки рассказала, что брат ее бывшей соседки по квартире тусовался с Дугласом Бертоном (тогда: все думали, что он всю жизнь будет принимать успокоительные; сейчас: радиожурналист в Кардиффе). Гершвин сказал, что случайно встретил в баре парней, которые учились на год младше нас, и они рассказали ему про нашего одноклассника Адриана Ширера (тогда: все думали, что он когда-нибудь, вооружившись обрезом, ограбит почту; теперь: заключенный, отбывающий десять лет за вооруженное ограбление). Джинни рассказала, что, когда она однажды припарковывала машину возле кинотеатра в центре города, мимо проехала Стефани Такер (тогда: все думали, что она всю жизнь будет обыкновенной) в кабриолете «мерседес». Наконец я поведал, что Лара Райд (тогда: девушка, у которой количество тех, с кем она спала, перевалило за сотню еще до ее шестнадцатилетия) работает теперь менеджером в магазине религиозной книги в Кингс Хит.
– Кто бы мог подумать? – тихо сказал Пит. – Я имею в виду их всех. Кто бы мог подумать?
76
В час ночи мы все сидели в гостиной у Джинни. Она кричала изо всех сил «Не-е-е-е-е-е-е-ет!», а мы все смеялись так, что чуть не надорвали себе животы. Катрина и Пит сидели на диване, Бев – на кресле рядом со стереосистемой (мы позволили ей быть официальным диджеем при условии, что она не будет ставить всякий готический бред), Гершвин лежал на полу возле телевизора, звук в котором был выключен, и держал в руке пульт, Джинни сидела рядом с ним, и тут же располагался я.
Мы лишь собирались выпить еще пива перед сном, но это превратилось в гораздо более шумное времяпровождение, когда мы начали разглядывать большую пачку старых фотографий, которые Бев привезла из Шеффилда. На нечетком снимке, который вызвал столько веселья, Джинни бежала по пляжу в купальнике. На первый взгляд он казался совсем безобидным, но, приглядевшись, можно было заметить, что была видна ее левая грудь.
– Это все ты, Гершвин! – сказала Джинни, пытаясь вырвать у меня фотографию. – Это ты меня так сфотографировал.
– А я то тут при чем? Это ведь твоя сиська болтается. Так что, нужно было самой обо всем позаботиться.
Снимок был сделан тем летом, когда мы сдали предварительные экзамены и с нетерпением ждали выпускных. Никто из нас не имел ни малейшего желания искать работу на лето, хоть мы и были так бедны, что в «Кингс Армс» могли себе позволить только колу и смородиновый напиток. Зная о нашем безденежье и о том, как старательно мы сдавали экзамены, родители Эллиота разрешили нам пожить в их летнем домике в Сент-Иве. На третий день нашего пребывания там, когда мы все лежали на пляже, Джинни от избытка энергии вызвала парней на соревнование по бегу, потребовав для себя большую фору. Гершвин, поленившись участвовать, назначил себя судьей и, чтобы все было честно, взял у Бев фотоаппарат, чтобы сделать фотофиниш. Начало забега было многообещающим, но уже вскоре после «на старт, внимание, марш!», он превратился в фарс. Достаточно сказать, что для «довольно активной» шестнадцатилетней девушки не слишком удачной идеей было бежать в открытом купальнике с плохо завязанной верхней частью. Когда она добежала до финиша, немало опередив меня и Эллиота, ее левая грудь вырвалась на свободу, а Гершвин запечатлел это на фотопленке во всей красе.
Гершвин поднялся, выхватил у меня фотографию и отдал ее Джинни.
– Что ты делаешь? – закричал я. – Она же ее порвет!
Джинни заметно оживилась.
– Я беру назад свои слова в твой адрес, Гершвин. Ты – герой. Абсолютный джентльмен. – Она посмотрела на меня и скорчила рожу. – Наверное, я оставлю это фото, – сказала она. – У многих ли женщин есть фотографии их сисек на пике формы?
77
Была уже почти половина четвертого утра, а мы все еще занимали те же позиции, что и два часа назад. Бев уже больше не была диджеем; Джинни уже не разглядывала фотографию своей левой груди; Пит и Катрина, проговорившие между собой большую часть ночи, теперь молчали; Гершвин едва не засыпал; а я смотрел на Джинни и думал о том, что сейчас я больше всего на свете хочу снова ее поцеловать.
– Надеюсь, Мэтт, ты не уснешь, как тогда, – сказала Джинни, толкая меня в бок.
– У меня сна ни в одном глазу, – сказал я, толкая ее в ответ.
– Думаю, мы должны снова попробовать просидеть всю ночь до утра, – сказала Джинни.
– Хорошо, – я зевнул, хотя, наверное, предпочел бы, чтобы мне под ногти загнали иголки. – А как насчет всех остальных?
– Определенно, – сказала Бев.
– Обязательно, – вздохнул Пит.
– Да, – простонала Катрина.
– Без сомнения, – пробормотал Гершвин.
78
Когда я проснулся на следующее утро, распираемый желанием сходить в туалет, меня совсем не удивило, что нам опять не удалось просидеть всю ночь. Я понятия не имел, что мы пытались себе этим доказать. Что мы еще молодые? Что нам не нужен сон? Что мы еще в состоянии болтать про всякую чушь в четыре часа утра? Но что бы то ни было, я подозревал, что наши неудачи доказывали как раз обратное. Последнее, что я помнил, это как мы с Джинни поднимались наверх за одеялами и спальными мешками, чтобы сделать наше бодрствование более «комфортабельным». Само собой, получилось чересчур уж комфортабельно. Все расположились в гостиной Джинни в разной степени отключки. Катрина и Пит завернулись в одно одеяло. Бев свернулась клубком в кресле, в ярко желтом спальном мешке, который остался у Джинни с тех времен, когда она ездила в скаутские лагеря. Гершвин спал на диване, укрывшись своим пальто, а мы с Джинни разлеглись возле дивана на полу, под одеялом из моей спальни.
Я выскользнул из комнаты и поднялся по лестнице в туалет. Возвращаясь в гостиную, я услышал какие-то звуки из кухни, и решил посмотреть, кто там. Это была Катрина.
– Доброе утро, – сказала она бодрым голосом, наливая воду в чайник.
– Доброе утро. Хорошо спала?
– Нет. Ужасно. А ты?
– Тоже ужасно.
– Знаешь что? – прошептала она.
Я тупо посмотрел на нее. Я бы не смог угадать, о чем она, даже если бы от этого зависела моя жизнь.
– Понятия не имею.
– Это видно по твоему лицу, – сказала она. – Лучше я тебе скажу, но ты мне никогда не поверишь.
Ее последняя фраза разбудила мое любопытство.
– И когда случилось то, о чем ты мне хочешь рассказать?
– Ночью.
– Где?
– Там, – она махнула рукой в сторону гостиной.
– Так, – произнес я озадаченно. – Ты меня заинтриговала. Что могло произойти в комнате, полной людей, о чем нужно говорить шепотом?
Вдруг меня осенило.
– Ты что, хочешь сказать мне, что…
– Не это! – сказала Катрина с недовольством. – Гораздо меньше.
– А с кем?
– В комнате было только двое неженатых мужчин, и один из них – это ты.
– Ты хочешь сказать, что вы с Питом миловались, пока все остальные спали? Но это так по-детски. И как это случилось?
– Не знаю. Все сказали, что хотят сидеть всю ночь, и в следующую секунду все уже вырубились, кроме нас с Питом. Вы бы не проснулись, хоть из пушки стреляй над ухом, ну, мы и начали это, разговаривать. Мы вообще-то и до этого все время с ним разговаривали. Он рассказывал мне про свой развод и как он скучает по сыну, а я рассказывала ему про свои любовные неудачи, ну и в конце концов мы стали… целоваться, а потом уснули.
– Ты и Пит. Это так… Ну, я не знаю.
– Он сказал, что приедет ко мне в Стоук в следующий уикенд.
– Что? Вы собираетесь начать встречаться?
Она радостно кивнула.
– Знаю, я не должна так говорить всего через несколько часов после встречи, но у меня такое чувство. Очень приятное чувство. Что все будет хорошо.
– Гм.
– Что это значит?
– Просто думаю, что тебе не надо принимать все это слишком всерьез. Ты о нем забудешь, как только вернешься в свою газету – как она там называется? – а он вернется в свою империю комиксов. Нам всем было хорошо вместе, но думаю, не стоит витать в облаках. Хотя, пожалуй, ты ведь не хочешь, чтобы я все это тебе говорил, так ведь?
– Это все немного цинично, да?
– Я бы предпочел сказать «реалистично». Катрина хитро приподняла брови.
– Не из собственного ли опыта черпаешь ты эти мысли? – Она перевела взгляд на открытую дверь гостиной, где можно было четко видеть нечто завернутое в одеяло и по форме напоминающее Джинни. Чайник вскипел, и Катрина сделала две чашки чая.
– Мы просто друзья, – сказал я, делая ударение на последнем слове, когда Катрина подала мне чашку. Она снова подняла брови, но ничего не сказала. – Она любит другого, – добавил я.
– Кого?
– Это долгая история.
– А ты что же?
– Что я?
– Кого любишь ты?
Я не ответил.
Тогда она взяла свою чашку и вернулась в гостиную.
79
Когда около одиннадцати утра мы проснулись – у всех был несколько похмельный вид, – единогласно было решено поехать куда-нибудь позавтракать. Пит высказался за «Бритиш Хоум Сторс», где подавали настоящий английский завтрак всего за фунт и восемьдесят пенсов, но потом вспомнил, что завтрак там готовили только до одиннадцати. Катрина фыркнула при упоминании «Бритиш Хоум Сторс» и сразу предложила кафе «Руж», потому что они готовили очень вкусный омлет и копченого лосося. Я уже собирался сказать, что здесь неподалеку есть неплохой «Макдоналдс», когда Джинни предложила поехать в закусочную на ближайшей автозаправке – еще одно путешествие по волнам памяти. Как только Пит получил права, родители купили ему древний «Триумф доломит», и он стал нашей официальной колесницей. Мы все залезали в него, когда только могли, ехали на ближайшую автозаправку и могли просидеть там целый вечер в кафе, купив по чашке кофе и одну тарелку чипсов на всех. Для этого не было никаких особых причин, просто мы развлекались как умели.
Два часа спустя, проглотив по порции завтрака из дневного меню, все захотели чем-нибудь заняться. Опять же предложения были различными – от похода по магазинам до поисков приличного бара, чтобы в нем зависнуть. Мы выбрали последнее, а потом, вечером, устроили барбекю. Пит, Гершвин, Катрина и я готовили, а Бев и Джинни смотрели по телевизору сериал, время от времени прерываясь, чтобы спросить, в своем ли мы уме, потому что было жутко холодно, дул ветер и казалось, что вот-вот пойдет дождь. Поужинав, мы провели остаток вечера беседуя, выпивая и играя в настольные игры – монополию, лото и «мышеловку» – и легли спать, когда было уже за полночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Все повернулись и посмотрели на меня.
– Это долгая история, – объяснил я. – Я предлагаю, если мы уж и хотим заняться чем-то подобным, то давайте сделаем немного по-другому: поговорим про тех, кто делает что-то такое, о чем мы никогда бы не подумали.
– Хорошо, – сказала Катрина. – Я – первая, потому что у меня есть классный пример. Около года назад я была в ночном клубе в Лондоне с одним из своих бывших, и кто бы вы думали работал там охранником?
– Анжела Мерфи! – закричала Бев как сумасшедшая.
Когда мы учились в школе, все думали, что Анжела Мерфи станет или охранницей, или борчихой, или толкательницей ядра.
– Колин Берч, – сказала Катрина.
Колин Берч был, пожалуй, самым дохлым в нашей школе. Любимой игрой Эндрю Саски (тогда: обязательный в каждом классе хулиган и драчун) было снять с Колина штаны и спрятать их. Тогда как некоторые из нас сочувствовали Колину, большинство, я подозреваю, были рады, что он существует: с ним Эндрю Саски постоянно был занят и не трогал остальных.
– Он был здоровущий, – продолжала Катрина. – И даже немного сексуальный.
– Колин Берч – сексуальный? – недоверчиво переспросил Пит.
– Должна признаться, – сказала Джинни, – что мне как-то трудно в это поверить.
– Но он и вправду сексуальный – возразила Катрина. – Сильный такой, широкоплечий.
– Ты с ним поздоровалась? – спросил Гершвин таким голосом, что я заподозрил какую-то подколку.
– Нет, – ответила Катрина, проводя рукой по волосам. – Казалось, что он был слишком сильно занят…
Гершвин захохотал.
– Ты врешь, – сказал он, указывая пальцем на Катрину. – Не может быть, чтобы ты не предложила ему встретиться или не начала флиртовать с ним, и он…
– О, мне так стыдно, – сказала Катрина, смеясь. – Откуда ты знаешь?
– Прошло столько лет, а ты все еще трогаешь себя за волосы, когда врешь! – сказал Гершвин.
– У меня есть кое-что поинтереснее, чем Колин Бирч, – сказал Пит. – Я ехал со своей бывшей женой и ребенком на поезде, чтобы навестить маму в выходные, и посмотрел на пассажира напротив, и угадайте, кто это был?
– На какой станции вошел этот человек? – спросил Гершвин.
– Что значит, на какой станции? Какое это имеет значение?
– Это может быть подсказкой, – сказал Гершвин.
– Хорошо. Этот человек вошел в Вулверхэмптоне.
Я не помнил никого в нашей школе, у кого могли бы быть какие-либо контакты в Вулверхэмптоне.
– Не знаю, – сказал я наконец от имени всех озадаченных лиц за столом.
– Дэвид Кут! – сказала Катрина.
Дэвид Кут был самым понтовым парнем в школе (его отец был владельцем «Кут Уайн» – сети винных магазинов), и, скорее всего, он даже не слышал такого названия – Вулверхэмптон не то чтобы бывал там.
– Мне всегда было любопытно, что с ним стало, – сказала Бев. – Мы с ним немного развлеклись на шестнадцатилетии у Рут Хеннэси. Он был довольно смазливым, насколько я помню.
– Смазливым? – с негодованием переспросила Джинни. – Дэвид Кут? Ни за что! Кстати, помните, какие слухи про него ходили? Что у него три соска.
– У него не было третьего соска, – возразил я.
– И ты в этом уверен на все сто? – спросила Джинни.
– Бев, помоги мне, – сказал я в отчаянии. – У него же не было третьего соска, правда?
– Откуда мне знать?! – сказала Бев. – Мы с ним целовались всего минуть десять, и он попытался поставить мне засос, а потом его развезло до безобразия. Но прежде чем вы что-то скажете, должна вас уверить, что это никак не связано со мной, а только с бутылкой кока-колы, которую он принес с собой.
– Его что, от колы развезло? – спросила Катрина озадаченно.
– Не от колы, – ухмыляясь, ответила Бев. – Но полбутылки виски его папы, которые он перед этим вылакал, вполне могли как-то на это повлиять.
– Э-э-э… – сказал Пит. – Я, кажется, что-то рассказывал. Ну ладно, раз меня так грубо прервали, то скажу сразу, что напротив меня в поезде сидела… Фэй Чеймберс!
Последовала долгая пауза, во время которой все смотрели друг на друга, пытаясь вспомнить, кто это такая.
– Коротышка со светлыми волосами? Которая всегда тусовалась с Лиз Махер?
– Ты говоришь про Анетту Ролсон, – сказала Бев. – Кстати, я недавно встретила Ника Холла – такой краснощекий мальчик, который всегда ел в классе свои бутерброды, – на заправке на выезде из Шеффилда. Так вот, его сестра училась в университете с Анеттой, и она уже врач или медсестра, или секретарь врача. Что-то связанное с больницей… или ветлечебницей. – Она остановилась, застеснявшись, что привлекла всеобщее внимание к такому ерундовому рассказу. – Снова передаю слово тебе, Пит.
– Спасибо, – сказал он недовольно. – Фэй Чеймберс из одного выпуска с нами, и ей еще хорошо давалась математика – она три года подряд выигрывала олимпиаду.
– Я думал, это была Джейми Мэннинг, – сказал я специально, чтобы его подразнить.
– Следи за собой, Бэкфорд, – предупредил он. – Помни, что у меня черный пояс по игре в клинья.
При одном упоминании об этом вся мужская часть сидящих за столом вздрогнула, вспомнив, что Пит был когда-то мастером этой игры, которая заключалась в том, чтобы схватить кого-нибудь сзади за резинку трусов и потом резко дернуть ее вверх. Задница потом долго болела.
– Я внимательно слушаю, – сказал я, смеясь.
Пит вернулся к своему рассказу.
– У Фэй были темные волосы, и она была тощей, как дистрофик, и у нее не было друзей.
– «Палка-одиночка»! – в один голос произнесли Джинни, Катрина и Бев.
– Какими жестокими могут быть девочки в период полового созревания, – заметил Гершвин.
– Мы ее так не называли, – ответила Джинни. – Это Шелли Хит так ее звала.
– Шелли Хит, – сказала Катрина. – Ну, это была настоящая стерва. А знаете, что она меня однажды укусила за руку из-за того, что…
– Закончи свой рассказ, Пит, – прервала ее Джинни, – пока у тебя не перегорели предохранители. Так чем сейчас занимается Фэй?
– Она – модель в журнале «Глэмор», – самодовольно произнес Пит.
– Не может быть! – сказала Бев.
– Никогда! – воскликнула Джинни.
– Да ладно! – сказала Катрина.
– Ты шутишь, – произнес Гершвин.
Когда подошла моя очередь выразить удивление, я ничего не смог сказать, потому что просто не осталось подходящих слов.
– Я спросил ее, чем она занимается, – продолжал Пит. – И она мне сама это сказала. Причем без малейшего стеснения.
– Она красивая? – спросила Бев.
– Очень, – заверил Пит.
– Может, только с мужской точки зрения? – спросила Катрина. – А что сказала твоя бывшая?
– Эми тоже сказала, что она очаровательна.
После этого игра сбавила обороты, потому что все понимали, что их истории уже не будут такими интересными, как та, что рассказал Пит. Но Катрина все-таки рассказала, что брат ее бывшей соседки по квартире тусовался с Дугласом Бертоном (тогда: все думали, что он всю жизнь будет принимать успокоительные; сейчас: радиожурналист в Кардиффе). Гершвин сказал, что случайно встретил в баре парней, которые учились на год младше нас, и они рассказали ему про нашего одноклассника Адриана Ширера (тогда: все думали, что он когда-нибудь, вооружившись обрезом, ограбит почту; теперь: заключенный, отбывающий десять лет за вооруженное ограбление). Джинни рассказала, что, когда она однажды припарковывала машину возле кинотеатра в центре города, мимо проехала Стефани Такер (тогда: все думали, что она всю жизнь будет обыкновенной) в кабриолете «мерседес». Наконец я поведал, что Лара Райд (тогда: девушка, у которой количество тех, с кем она спала, перевалило за сотню еще до ее шестнадцатилетия) работает теперь менеджером в магазине религиозной книги в Кингс Хит.
– Кто бы мог подумать? – тихо сказал Пит. – Я имею в виду их всех. Кто бы мог подумать?
76
В час ночи мы все сидели в гостиной у Джинни. Она кричала изо всех сил «Не-е-е-е-е-е-е-ет!», а мы все смеялись так, что чуть не надорвали себе животы. Катрина и Пит сидели на диване, Бев – на кресле рядом со стереосистемой (мы позволили ей быть официальным диджеем при условии, что она не будет ставить всякий готический бред), Гершвин лежал на полу возле телевизора, звук в котором был выключен, и держал в руке пульт, Джинни сидела рядом с ним, и тут же располагался я.
Мы лишь собирались выпить еще пива перед сном, но это превратилось в гораздо более шумное времяпровождение, когда мы начали разглядывать большую пачку старых фотографий, которые Бев привезла из Шеффилда. На нечетком снимке, который вызвал столько веселья, Джинни бежала по пляжу в купальнике. На первый взгляд он казался совсем безобидным, но, приглядевшись, можно было заметить, что была видна ее левая грудь.
– Это все ты, Гершвин! – сказала Джинни, пытаясь вырвать у меня фотографию. – Это ты меня так сфотографировал.
– А я то тут при чем? Это ведь твоя сиська болтается. Так что, нужно было самой обо всем позаботиться.
Снимок был сделан тем летом, когда мы сдали предварительные экзамены и с нетерпением ждали выпускных. Никто из нас не имел ни малейшего желания искать работу на лето, хоть мы и были так бедны, что в «Кингс Армс» могли себе позволить только колу и смородиновый напиток. Зная о нашем безденежье и о том, как старательно мы сдавали экзамены, родители Эллиота разрешили нам пожить в их летнем домике в Сент-Иве. На третий день нашего пребывания там, когда мы все лежали на пляже, Джинни от избытка энергии вызвала парней на соревнование по бегу, потребовав для себя большую фору. Гершвин, поленившись участвовать, назначил себя судьей и, чтобы все было честно, взял у Бев фотоаппарат, чтобы сделать фотофиниш. Начало забега было многообещающим, но уже вскоре после «на старт, внимание, марш!», он превратился в фарс. Достаточно сказать, что для «довольно активной» шестнадцатилетней девушки не слишком удачной идеей было бежать в открытом купальнике с плохо завязанной верхней частью. Когда она добежала до финиша, немало опередив меня и Эллиота, ее левая грудь вырвалась на свободу, а Гершвин запечатлел это на фотопленке во всей красе.
Гершвин поднялся, выхватил у меня фотографию и отдал ее Джинни.
– Что ты делаешь? – закричал я. – Она же ее порвет!
Джинни заметно оживилась.
– Я беру назад свои слова в твой адрес, Гершвин. Ты – герой. Абсолютный джентльмен. – Она посмотрела на меня и скорчила рожу. – Наверное, я оставлю это фото, – сказала она. – У многих ли женщин есть фотографии их сисек на пике формы?
77
Была уже почти половина четвертого утра, а мы все еще занимали те же позиции, что и два часа назад. Бев уже больше не была диджеем; Джинни уже не разглядывала фотографию своей левой груди; Пит и Катрина, проговорившие между собой большую часть ночи, теперь молчали; Гершвин едва не засыпал; а я смотрел на Джинни и думал о том, что сейчас я больше всего на свете хочу снова ее поцеловать.
– Надеюсь, Мэтт, ты не уснешь, как тогда, – сказала Джинни, толкая меня в бок.
– У меня сна ни в одном глазу, – сказал я, толкая ее в ответ.
– Думаю, мы должны снова попробовать просидеть всю ночь до утра, – сказала Джинни.
– Хорошо, – я зевнул, хотя, наверное, предпочел бы, чтобы мне под ногти загнали иголки. – А как насчет всех остальных?
– Определенно, – сказала Бев.
– Обязательно, – вздохнул Пит.
– Да, – простонала Катрина.
– Без сомнения, – пробормотал Гершвин.
78
Когда я проснулся на следующее утро, распираемый желанием сходить в туалет, меня совсем не удивило, что нам опять не удалось просидеть всю ночь. Я понятия не имел, что мы пытались себе этим доказать. Что мы еще молодые? Что нам не нужен сон? Что мы еще в состоянии болтать про всякую чушь в четыре часа утра? Но что бы то ни было, я подозревал, что наши неудачи доказывали как раз обратное. Последнее, что я помнил, это как мы с Джинни поднимались наверх за одеялами и спальными мешками, чтобы сделать наше бодрствование более «комфортабельным». Само собой, получилось чересчур уж комфортабельно. Все расположились в гостиной Джинни в разной степени отключки. Катрина и Пит завернулись в одно одеяло. Бев свернулась клубком в кресле, в ярко желтом спальном мешке, который остался у Джинни с тех времен, когда она ездила в скаутские лагеря. Гершвин спал на диване, укрывшись своим пальто, а мы с Джинни разлеглись возле дивана на полу, под одеялом из моей спальни.
Я выскользнул из комнаты и поднялся по лестнице в туалет. Возвращаясь в гостиную, я услышал какие-то звуки из кухни, и решил посмотреть, кто там. Это была Катрина.
– Доброе утро, – сказала она бодрым голосом, наливая воду в чайник.
– Доброе утро. Хорошо спала?
– Нет. Ужасно. А ты?
– Тоже ужасно.
– Знаешь что? – прошептала она.
Я тупо посмотрел на нее. Я бы не смог угадать, о чем она, даже если бы от этого зависела моя жизнь.
– Понятия не имею.
– Это видно по твоему лицу, – сказала она. – Лучше я тебе скажу, но ты мне никогда не поверишь.
Ее последняя фраза разбудила мое любопытство.
– И когда случилось то, о чем ты мне хочешь рассказать?
– Ночью.
– Где?
– Там, – она махнула рукой в сторону гостиной.
– Так, – произнес я озадаченно. – Ты меня заинтриговала. Что могло произойти в комнате, полной людей, о чем нужно говорить шепотом?
Вдруг меня осенило.
– Ты что, хочешь сказать мне, что…
– Не это! – сказала Катрина с недовольством. – Гораздо меньше.
– А с кем?
– В комнате было только двое неженатых мужчин, и один из них – это ты.
– Ты хочешь сказать, что вы с Питом миловались, пока все остальные спали? Но это так по-детски. И как это случилось?
– Не знаю. Все сказали, что хотят сидеть всю ночь, и в следующую секунду все уже вырубились, кроме нас с Питом. Вы бы не проснулись, хоть из пушки стреляй над ухом, ну, мы и начали это, разговаривать. Мы вообще-то и до этого все время с ним разговаривали. Он рассказывал мне про свой развод и как он скучает по сыну, а я рассказывала ему про свои любовные неудачи, ну и в конце концов мы стали… целоваться, а потом уснули.
– Ты и Пит. Это так… Ну, я не знаю.
– Он сказал, что приедет ко мне в Стоук в следующий уикенд.
– Что? Вы собираетесь начать встречаться?
Она радостно кивнула.
– Знаю, я не должна так говорить всего через несколько часов после встречи, но у меня такое чувство. Очень приятное чувство. Что все будет хорошо.
– Гм.
– Что это значит?
– Просто думаю, что тебе не надо принимать все это слишком всерьез. Ты о нем забудешь, как только вернешься в свою газету – как она там называется? – а он вернется в свою империю комиксов. Нам всем было хорошо вместе, но думаю, не стоит витать в облаках. Хотя, пожалуй, ты ведь не хочешь, чтобы я все это тебе говорил, так ведь?
– Это все немного цинично, да?
– Я бы предпочел сказать «реалистично». Катрина хитро приподняла брови.
– Не из собственного ли опыта черпаешь ты эти мысли? – Она перевела взгляд на открытую дверь гостиной, где можно было четко видеть нечто завернутое в одеяло и по форме напоминающее Джинни. Чайник вскипел, и Катрина сделала две чашки чая.
– Мы просто друзья, – сказал я, делая ударение на последнем слове, когда Катрина подала мне чашку. Она снова подняла брови, но ничего не сказала. – Она любит другого, – добавил я.
– Кого?
– Это долгая история.
– А ты что же?
– Что я?
– Кого любишь ты?
Я не ответил.
Тогда она взяла свою чашку и вернулась в гостиную.
79
Когда около одиннадцати утра мы проснулись – у всех был несколько похмельный вид, – единогласно было решено поехать куда-нибудь позавтракать. Пит высказался за «Бритиш Хоум Сторс», где подавали настоящий английский завтрак всего за фунт и восемьдесят пенсов, но потом вспомнил, что завтрак там готовили только до одиннадцати. Катрина фыркнула при упоминании «Бритиш Хоум Сторс» и сразу предложила кафе «Руж», потому что они готовили очень вкусный омлет и копченого лосося. Я уже собирался сказать, что здесь неподалеку есть неплохой «Макдоналдс», когда Джинни предложила поехать в закусочную на ближайшей автозаправке – еще одно путешествие по волнам памяти. Как только Пит получил права, родители купили ему древний «Триумф доломит», и он стал нашей официальной колесницей. Мы все залезали в него, когда только могли, ехали на ближайшую автозаправку и могли просидеть там целый вечер в кафе, купив по чашке кофе и одну тарелку чипсов на всех. Для этого не было никаких особых причин, просто мы развлекались как умели.
Два часа спустя, проглотив по порции завтрака из дневного меню, все захотели чем-нибудь заняться. Опять же предложения были различными – от похода по магазинам до поисков приличного бара, чтобы в нем зависнуть. Мы выбрали последнее, а потом, вечером, устроили барбекю. Пит, Гершвин, Катрина и я готовили, а Бев и Джинни смотрели по телевизору сериал, время от времени прерываясь, чтобы спросить, в своем ли мы уме, потому что было жутко холодно, дул ветер и казалось, что вот-вот пойдет дождь. Поужинав, мы провели остаток вечера беседуя, выпивая и играя в настольные игры – монополию, лото и «мышеловку» – и легли спать, когда было уже за полночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27