Если сказать ей, что она выглядит совсем как Элли Шиди в фильме «Клуб завтраков», она пошлет вас подальше, но втайне будет гордиться собой. Но если спросить у нее, зачем ей, если она не «готка», одеваться в готическом стиле, слушать дурацкую готическую музыку и избегать солнца, она, скорее всего, пригрозит физической расправой. А в довершение всего этого готического или не готического родители нашей Бев Тернер постоянно находились в состоянии развода.
Мне нравилась Бев. На самом деле. Она была очаровательна. Одна мысль о ней в те времена вызывала у меня улыбку, потому что, сколько я ее знал, она была покровителем темноты, мрака и плохих новостей. С лица ее никогда не сходила сардоническая улыбка, она слушала самую мрачную музыку на земле, и «пунктиком» ее были знаменитости, умершие молодыми. Самой любимой, конечно, была Сильвия Плат, потом – Джеймс Дин и Иэн Кертис из «Джой дивижн». Такая подростковая философия была очень привлекательной, и я подозревал, что многие мальчишки в школе тайно сохли по ней, потому что она была такой загадочной и непознаваемой. Никто никогда не решался пригласить ее куда-нибудь, потому что она одним своим видом пугала не только подростков, но и взрослых мужчин, хотя сама идея витала в воздухе. И несмотря на ее страсть к знаменитостям-самоубийцам, депрессию и черные наряды, у Бев было очень тонкое чувство юмора, и она постоянно меня смешила.
В выпускном классе мы с Бев часто ходили в парк в перерывах между занятиями. Я ел свои бутерброды, а она курила одну сигарету за другой, пока от никотина ее не начинало тошнить. Потом мы просто сидели и рассуждали о жизни – так наивно, что теперь и вспомнить стыдно. Когда все мы разъехались по университетам, Бев, которой уже было уготовано место в женском колледже в Оксфорде, где она должна была изучать испанский и французский языки, вдруг отправилась путешествовать по Индии. Через пять месяцев она вернулась только для того, чтобы заработать денег на новое путешествие – на этот раз в Австралию. После этого она поехала на Дальний Восток, прожила какое-то время в Японии и вернулась в Индию. В последний раз мы все видели Бев на свадьбе Гершвина – к тому времени ее приезды в Англию уже стали нерегулярными.
В воскресенье поближе к вечеру, дав перевариться обеду – на этот раз без брюссельской капусты, – я решил, что Бев будет первой, кого я попробую разыскать. Узнать ее телефон оказалось простым делом, потому что у меня был телефон ее бабушки. Бев жила у нее в те периоды, когда даже она сама чувствовала, что становится слишком уж странной, и ей необходим совет старших. Хоть у ее бабушки и были проблемы со слухом, после долгой и путанной беседы она в конце концов все-таки снабдила меня номером Бев в Англии. Я поблагодарил ее, попрощался и повесил трубку. Потом я снова пододвинул к себе телефон и набрал номер.
– Алло? – сказал женский голос.
– Здравствуйте. Я ищу Бев Тернер.
– Ну и?
– А это она?
– Возможно. А кто вы?
Неожиданно моя уверенность в том, что это Бев, испарилась.
– Это Мэтт Бэкфорд, ее старый школьный приятель…
– Мэтт! – воскликнула она. – Мэтт Бэкфорд! Это я, Бев. Я понятия не имела, кто это может быть. Думала, это какой-нибудь коварный сборщик долгов разыскивает меня за какие-нибудь юношеские прегрешения.
– Проблемы с долгами?
– Какая-нибудь неоплаченная кредитная карта. Или две. Все эти долги остались со времен моих странствий. Наверное, они включили меня в свой черный список. – Она засмеялась. – Но это не страшно. Я могу воспользоваться карточкой Джимми.
– А Джимми – это…
– Мой парень. Точнее, муж – уже три месяца.
– Мои поздравления.
– Да ладно поздравлять. Лучше скажи – что, черт возьми, заставило тебя позвонить мне в полчетвертого дня в воскресенье после того, как… – она сделала паузу, чтобы вспомнить, – …почти шесть лет от тебя не было ни слуху ни духу. Хотя, конечно, это приятный сюрприз.
– Ну, короче говоря, я жил в Нью-Йорке, а сейчас собираюсь переехать в Сидней, и вот приехал на некоторое время в Бирмингем. Я был на дне рождения у Гершвина…
– Ты видишься с Гершвином? Как его дела?
– Он в порядке. У них с Зоей дочка – Шарлотта. Ей, кажется, четыре… Ну, короче, мы праздновали в баре «Кингс Армс», как обычно, и случайно наткнулись на Джинни, ну и мы разговорились, ну и я захотел узнать, как дела у всех остальных. Вот и все. Я просто хотел узнать, как у тебя дела.
– Нормально, – задумчиво сказала Бев. – Даже лучше, чем нормально, благодаря твоему звонку.
Следующие двадцать минут или около того Бев рассказывала мне про то, чем занималась с тех пор, как я ее видел в последний раз. В двадцать пять, после шести лет путешествий, она решила, что, наверное, стоит заняться своей карьерой. До этого она была кем угодно – от пчеловода в Австралии до няни ребенка малайзийской певицы, от которой ждали, что она будет такой же популярной, как Шер. Вернувшись в Англию, Бев обосновалась в Шеффилде и, получив несколько сертификатов, начала преподавать на курсах иностранных языков для взрослых. Там она познакомилась с Джимми, который тоже был преподавателем. Они полюбили друг друга, поженились, купили коттедж с двумя спальнями на окраине Шеффилда и жили вполне счастливо, пока год назад не случилось одно неприятное событие. Бев лежала в больнице на обследовании по поводу болей в животе. Врачи вылечили ее, но в ходе лечения обнаружилось, что она не сможет иметь детей. Она рассказала мне об этом спокойно, наверное, потому, что прошло уже слишком много времени, и она успела смириться. Я же воспринял это как еще одно доказательство того, какой странной становится наша жизнь, когда мы становимся старше.
– Ты должен приехать к нам в гости, прежде чем уедешь в Австралию, – сказала Бев, прощаясь. – Это не просто слова. Я на самом деле буду рада тебя увидеть.
– Спасибо, – сказал я, и мы обменялись адресами и обещаниями поддерживать контакт.
39
Катрина Смит
(Тогда: все думали, что она будет работать в глянцевом женском журнале; сейчас: редактор раздела «Стиль жизни» в газете «Стаффордшир Ивнинг Херальд».)
В школе Катрина была одной из тех девушек, которые никогда не остаются без парня. На ранней стадии своей женской карьеры она в разное время имела какие-то отношения с Гершвином (чуть больше двух месяцев, когда нам было по четырнадцать), со мной (полторы недели, когда нам было по пятнадцать), Питом (одна алкогольно-сексуальная ночь на вечеринке в честь шестнадцатилетия Кэти Лойд) и Эллиотом (полтора месяца пред нашими экзаменами). Она была красива – ее красота постоянно привлекала внимание, – но непостоянна – отсюда ее бесконечные романы.
Кстати, я помню, как однажды мы с ребятами обсуждали, почему за все время, что мы знаем Катрину, ее не бросил ни один парень. Сначала мы подумали, что ей просто везло. Но Эллиот (которого она бросила, чтобы начать встречаться с Адамом Уорнером) сделал довольно точное для шестнадцатилетнего подростка наблюдение, что она всегда очень осторожно выбирала, с кем встречаться: привлекательность всех ее парней была несколько ниже того уровня, на который она могла рассчитывать. Как только он это сказал, мы поняли, что так и есть на самом деле. Тактика Катрины была идеальной. Поскольку она всегда выбирала парней, которые были счастливы встречаться с такой фантастически красивой девушкой, они всегда поклонялись ей, как принцессе. Нет, Катрина вовсе не была хитрой сучкой – она была умной и веселой девчонкой и хорошим товарищем. Она показывала когти только своим парням.
Через два дня после моего разговора с Бев я решил, что в списке старых друзей, с которыми я пытаюсь восстановить контакты, следующей должна быть Катрина. Несмотря на ее статус как бы бывшей девушки, Катрина была скорее подругой Джинни, чем моей, и потому неудивительно, что мы потеряли контакт. Последний раз я разговаривал с ней через год после свадьбы Гершвина, когда несколько человек из нашей старой компании встретились, чтобы поздравить Эллиота с днем рождения и новой работой. Тогда Катрина сказала мне, что временно живет в Лондоне со своим парнем Грегом, но ищет квартиру, чтобы жить отдельно от него. Я покопался в своей комнате и умудрился найти в старой записной книжке номер этого Грега. Мне понадобилось сделать три звонка, чтобы установить нынешнее местонахождение Катрины: от Грега я узнал номер еще одного ее бывшего парня в Лидсе, а от того – телефон еще одного, более свежего бывшего парня в Стоуке, который объяснил мне, что она давно уже уехала от него, но все еще живет в том же районе, и дал мне ее номер.
– Алло?
– Э-э, здравствуйте. Могу ли я поговорить с Катриной Смит?
Последовала долгая пауза.
– А кто это?
– Не могу сказать, – начал я поддразнивать ее. – Гораздо интереснее будет угадать.
– Дэйв?
– Нет.
– Пол?
– Снова неверно.
Она сделала паузу.
– Наверное, Грег, да?
– Очень холодно, – ответил я. – Ладно, подсказка. Однажды я имел несчастье видеть твою маму в обнаженном виде…
– Мэтт Бэдфорд! – выкрикнула она.
Я знал, что она обязательно вспомнит эту историю. Она произошла однажды в три часа утра, когда нам было по восемнадцать. Я потерял ключи от дома и боялся разбудить родителей, позвонив в дверь. И Катрина предложила мне переночевать у нее на диване, но не позаботилась о том, чтобы проинформировать об этом своих родителей. Утром я проснулся и первым делом пошел в ванную, а там увидел мать Катрины без одежды, готовящуюся к утреннему омовению. Я завопил, она тоже завопила. Все участники этой сцены были жутко смущены.
– Не могу поверить! – снова выкрикнула она. – Я сначала подумала – это один из моих бывших парней.
– Который?
– Да любой. Тебе повезло. Я терпела эту игру в угадайки только для того, чтобы найти в сумке электрошокер и поразить им нахала на другом конце провода.
Мы поговорили о том, что было у нас в жизни в последнее время, и у Катрины все оказалось намного интереснее, чем у меня. Она сказала, что работает редактором раздела «Стиль жизни» в газете «Стаффордшир Ивнинг Херальд», и я спросил, что входит в ее обязанности.
– Дурацкие моды, дурацкие рестораны, дурацкие диеты и все остальное, что только может выдать понтовая индустрия PR. Все, что современной женщине вовсе не нужно.
– Так, значит, тебе не нравится?
– Совершенно. Я просто ненавижу свою работу, – сказала она, смеясь. – К тридцати годам я должна была бы уже работать в «Воге». Даже не просто работать, а быть главным редактором.
– Так ведь, наверное, еще не поздно? – спросил я, демонстрируя полное незнание мира модных журналов.
– Я опоздала всего лет на десять. Знаешь, моей большой ошибкой было то, что я пошла в университет. Мне нужно было стать одной из этих фантастически талантливых юных журналисток-вундеркиндов. В девятнадцать я могла бы прорваться, и сейчас была бы уже мисс Катрина Вог. – Она сделала короткую паузу, прежде чем продолжить вещать на свою, похоже, любимую тему. – У меня такая теория: университет мешает карьерному росту. Я ничему не научилась в Лидсе из того, что подготовило бы меня к той роли, которая была мне уготована – редактора «Вога». Это три потерянных года. Три года! Если бы я не просрала их в университете, мне было бы сейчас только двадцать семь, а не тридцать! Может быть, у меня еще был бы шанс.
– Значит, мне было бы только двадцать шесть?
– Тебе еще не исполнилось тридцати?
– Исполнится тридцать первого марта. Можешь послать мне открытку.
– Открытки – все это ерунда. Лучше подумай о тех днях, которые остались у тебя до дня рождения, и постарайся насладиться ими, потому что, поверь мне, после тридцати все уже катится вниз. – Она тяжело вздохнула. – Готова поспорить, ты не ожидал, что я буду такой сумасшедшей, а?
– Вообще, нет. Но радует, когда видишь, что ты не один такой.
После этого наша беседа перешла в более спокойное русло. Я рассказал Катрине про мир компьютерных программ, про свою жизнь в Нью-Йорке и расставание с Элен, а она в свою очередь рассказала о себе. Когда я разговаривал с ней на свадьбе Гершвина, она писала как внештатный корреспондент для нескольких журналов, даже для «Космополитэн» и «Фэйс», но снимать квартиру и даже просто жить в Лондоне было слишком дорого, и она отозвалась на объявление о вакансии корреспондента в «Саут Стаффордшир Кроникл». Предполагалось, что это – временный шаг, максимум на полгода: только для того, чтобы выбраться из долгов. Но через год она все еще работала там же, и ей страшно было подумать о том, чтобы снова переезжать в Лондон и начинать все с нуля. Поэтому Катрина осталась в газете и в конце концов ей предложили ее теперешнюю должность в «Стаффордшир Ивнинг Херальд» за довольно приличную, но далеко не фантастическую зарплату.
На любовном фронте успехи Катрины были еще скромнее. Насколько я понял, она наконец позволила себе влюбиться в такого же привлекательного мужчину, как сама, а то и более привлекательного. Его звали Стивен, и она не просто влюбилась, а потеряла голову и всякий контроль над своими чувствами. Все у них было хорошо целых полтора года, пока однажды он не сказал ей, что не готов к серьезным отношениям. Я уже собирался посочувствовать Катрине, как она сказала:
– Это было, пожалуй, лучшее, что когда-либо со мной случалось.
В конце своего рассказа она сообщила, что уже год ни с кем не встречается, и, если забыть о перспективах карьеры, это был лучший год в ее жизни. Меня это так удивило, что я только сказал: «Отлично». Потом я дал ей телефон моих родителей и пообещал поддерживать контакт.
40
Пит Суини (Тогда: подросток, который набивал свои мозги атрибутикой «Звездных войн»; теперь: владелец магазина «Комикс мечты и атрибутика» в Манчестере.)
Из всех старых друзей, с кем я выходил на связь, больше всего мне хотелось увидеть Пита. С ним всегда было легко общаться. Моя любимая история про Пита – которая лучше всего его характеризует – произошла, когда нам было по шестнадцать, на последнем году учебы в школе Кингс Хит. Каждый год мы с нетерпением ждали того дня, когда выпадет первый снег и мы станем королями школьного двора в Великой Снежной Битве. (Это была школьная традиция: в день, когда выпадал первый снег, старшие ребята терроризировали младших снежками.) Когда снег наконец пошел, мы просто обалдели от возможности поиздеваться над малышней и, боюсь, чувство собственного превосходства нас совершенно ослепило. Под предводительством Пита мы делали один набег за другим на игровую площадку младших классов. Это было великолепно: сотни ребятишек с криками разбегались в поисках укрытия, а мы засыпали снегом с ног до головы каждого, кого удавалось поймать. Один из таких дней вошел в историю как Белая среда. Директор школы мистер Чарльз пришел в ярость, увидев, что толпы малышни, спасаясь, бегут прямо по священному газону под окнами учительской, и вышел на улицу, чтобы отчитать нас. Когда он уже приближался к концу своей речи о том, что старшие должны показывать младшим лучший пример, Пит бросил «терминатора» – тщательно слепленный умелыми руками снежок из одного льда, над которым он работал последние двадцать минут, – и попал мистеру Чарльзу прямо в голову. Это был классический момент: убийство Кеннеди в снегу. У всего народа на школьном дворе – а это были шесть сотен учеников – дыхание перехватило от испуга. Мистер Чарльз позеленел от злобы и пообещал оставить всех после уроков до тех пор, пока не будет найден виновный.
Все думали, что Пит поступит по-мужски и признается, но он, как и все остальные, затаился – и меня восхитил этот его поступок. Настоящий трус поддался бы давлению соучеников, а Пит – нет, хоть и знал, что от них ему достанется гораздо больше, чем досталось бы от учителей, если бы он сознался. Помню, как в тот день после школы, когда мы с ним спасались бегством от разъяренной толпы жаждущих мести за свое потерянное время, я спросил у Пита, зачем он вообще бросил снежком в директора. Почти повторяя слова сэра Эдмунда Хиллари, сказанные им после того, как он взошел на Эверест, Пит ответил: «Просто так получилось».
Я нашел Пита через его сестру. Хоть он и был слегка ошарашен, услышав в трубке мой голос через столько лет, мы проговорили целую вечность. Слухи о том, что он женился, подтвердились, и, кроме того, у него был трехлетний сын Джо. Чего я не знал, так это того, что Пит и его жена Эми начали жить раздельно уже через полтора года после свадьбы, а еще через два года развелись. Положительной новостью было, что Пит все-таки смог осуществить хотя бы одну свою мечту. В детстве он был помешан на комиксах и фантастических фильмах, и теперь, в тридцать лет, он с гордостью владел собственным магазином комиксов и атрибутики в Манчестере и настоял на том, чтобы я приехал к нему в гости.
– Бэкфорд! – воскликнул Пит, как только я вошел в магазин.
– Суини!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Мне нравилась Бев. На самом деле. Она была очаровательна. Одна мысль о ней в те времена вызывала у меня улыбку, потому что, сколько я ее знал, она была покровителем темноты, мрака и плохих новостей. С лица ее никогда не сходила сардоническая улыбка, она слушала самую мрачную музыку на земле, и «пунктиком» ее были знаменитости, умершие молодыми. Самой любимой, конечно, была Сильвия Плат, потом – Джеймс Дин и Иэн Кертис из «Джой дивижн». Такая подростковая философия была очень привлекательной, и я подозревал, что многие мальчишки в школе тайно сохли по ней, потому что она была такой загадочной и непознаваемой. Никто никогда не решался пригласить ее куда-нибудь, потому что она одним своим видом пугала не только подростков, но и взрослых мужчин, хотя сама идея витала в воздухе. И несмотря на ее страсть к знаменитостям-самоубийцам, депрессию и черные наряды, у Бев было очень тонкое чувство юмора, и она постоянно меня смешила.
В выпускном классе мы с Бев часто ходили в парк в перерывах между занятиями. Я ел свои бутерброды, а она курила одну сигарету за другой, пока от никотина ее не начинало тошнить. Потом мы просто сидели и рассуждали о жизни – так наивно, что теперь и вспомнить стыдно. Когда все мы разъехались по университетам, Бев, которой уже было уготовано место в женском колледже в Оксфорде, где она должна была изучать испанский и французский языки, вдруг отправилась путешествовать по Индии. Через пять месяцев она вернулась только для того, чтобы заработать денег на новое путешествие – на этот раз в Австралию. После этого она поехала на Дальний Восток, прожила какое-то время в Японии и вернулась в Индию. В последний раз мы все видели Бев на свадьбе Гершвина – к тому времени ее приезды в Англию уже стали нерегулярными.
В воскресенье поближе к вечеру, дав перевариться обеду – на этот раз без брюссельской капусты, – я решил, что Бев будет первой, кого я попробую разыскать. Узнать ее телефон оказалось простым делом, потому что у меня был телефон ее бабушки. Бев жила у нее в те периоды, когда даже она сама чувствовала, что становится слишком уж странной, и ей необходим совет старших. Хоть у ее бабушки и были проблемы со слухом, после долгой и путанной беседы она в конце концов все-таки снабдила меня номером Бев в Англии. Я поблагодарил ее, попрощался и повесил трубку. Потом я снова пододвинул к себе телефон и набрал номер.
– Алло? – сказал женский голос.
– Здравствуйте. Я ищу Бев Тернер.
– Ну и?
– А это она?
– Возможно. А кто вы?
Неожиданно моя уверенность в том, что это Бев, испарилась.
– Это Мэтт Бэкфорд, ее старый школьный приятель…
– Мэтт! – воскликнула она. – Мэтт Бэкфорд! Это я, Бев. Я понятия не имела, кто это может быть. Думала, это какой-нибудь коварный сборщик долгов разыскивает меня за какие-нибудь юношеские прегрешения.
– Проблемы с долгами?
– Какая-нибудь неоплаченная кредитная карта. Или две. Все эти долги остались со времен моих странствий. Наверное, они включили меня в свой черный список. – Она засмеялась. – Но это не страшно. Я могу воспользоваться карточкой Джимми.
– А Джимми – это…
– Мой парень. Точнее, муж – уже три месяца.
– Мои поздравления.
– Да ладно поздравлять. Лучше скажи – что, черт возьми, заставило тебя позвонить мне в полчетвертого дня в воскресенье после того, как… – она сделала паузу, чтобы вспомнить, – …почти шесть лет от тебя не было ни слуху ни духу. Хотя, конечно, это приятный сюрприз.
– Ну, короче говоря, я жил в Нью-Йорке, а сейчас собираюсь переехать в Сидней, и вот приехал на некоторое время в Бирмингем. Я был на дне рождения у Гершвина…
– Ты видишься с Гершвином? Как его дела?
– Он в порядке. У них с Зоей дочка – Шарлотта. Ей, кажется, четыре… Ну, короче, мы праздновали в баре «Кингс Армс», как обычно, и случайно наткнулись на Джинни, ну и мы разговорились, ну и я захотел узнать, как дела у всех остальных. Вот и все. Я просто хотел узнать, как у тебя дела.
– Нормально, – задумчиво сказала Бев. – Даже лучше, чем нормально, благодаря твоему звонку.
Следующие двадцать минут или около того Бев рассказывала мне про то, чем занималась с тех пор, как я ее видел в последний раз. В двадцать пять, после шести лет путешествий, она решила, что, наверное, стоит заняться своей карьерой. До этого она была кем угодно – от пчеловода в Австралии до няни ребенка малайзийской певицы, от которой ждали, что она будет такой же популярной, как Шер. Вернувшись в Англию, Бев обосновалась в Шеффилде и, получив несколько сертификатов, начала преподавать на курсах иностранных языков для взрослых. Там она познакомилась с Джимми, который тоже был преподавателем. Они полюбили друг друга, поженились, купили коттедж с двумя спальнями на окраине Шеффилда и жили вполне счастливо, пока год назад не случилось одно неприятное событие. Бев лежала в больнице на обследовании по поводу болей в животе. Врачи вылечили ее, но в ходе лечения обнаружилось, что она не сможет иметь детей. Она рассказала мне об этом спокойно, наверное, потому, что прошло уже слишком много времени, и она успела смириться. Я же воспринял это как еще одно доказательство того, какой странной становится наша жизнь, когда мы становимся старше.
– Ты должен приехать к нам в гости, прежде чем уедешь в Австралию, – сказала Бев, прощаясь. – Это не просто слова. Я на самом деле буду рада тебя увидеть.
– Спасибо, – сказал я, и мы обменялись адресами и обещаниями поддерживать контакт.
39
Катрина Смит
(Тогда: все думали, что она будет работать в глянцевом женском журнале; сейчас: редактор раздела «Стиль жизни» в газете «Стаффордшир Ивнинг Херальд».)
В школе Катрина была одной из тех девушек, которые никогда не остаются без парня. На ранней стадии своей женской карьеры она в разное время имела какие-то отношения с Гершвином (чуть больше двух месяцев, когда нам было по четырнадцать), со мной (полторы недели, когда нам было по пятнадцать), Питом (одна алкогольно-сексуальная ночь на вечеринке в честь шестнадцатилетия Кэти Лойд) и Эллиотом (полтора месяца пред нашими экзаменами). Она была красива – ее красота постоянно привлекала внимание, – но непостоянна – отсюда ее бесконечные романы.
Кстати, я помню, как однажды мы с ребятами обсуждали, почему за все время, что мы знаем Катрину, ее не бросил ни один парень. Сначала мы подумали, что ей просто везло. Но Эллиот (которого она бросила, чтобы начать встречаться с Адамом Уорнером) сделал довольно точное для шестнадцатилетнего подростка наблюдение, что она всегда очень осторожно выбирала, с кем встречаться: привлекательность всех ее парней была несколько ниже того уровня, на который она могла рассчитывать. Как только он это сказал, мы поняли, что так и есть на самом деле. Тактика Катрины была идеальной. Поскольку она всегда выбирала парней, которые были счастливы встречаться с такой фантастически красивой девушкой, они всегда поклонялись ей, как принцессе. Нет, Катрина вовсе не была хитрой сучкой – она была умной и веселой девчонкой и хорошим товарищем. Она показывала когти только своим парням.
Через два дня после моего разговора с Бев я решил, что в списке старых друзей, с которыми я пытаюсь восстановить контакты, следующей должна быть Катрина. Несмотря на ее статус как бы бывшей девушки, Катрина была скорее подругой Джинни, чем моей, и потому неудивительно, что мы потеряли контакт. Последний раз я разговаривал с ней через год после свадьбы Гершвина, когда несколько человек из нашей старой компании встретились, чтобы поздравить Эллиота с днем рождения и новой работой. Тогда Катрина сказала мне, что временно живет в Лондоне со своим парнем Грегом, но ищет квартиру, чтобы жить отдельно от него. Я покопался в своей комнате и умудрился найти в старой записной книжке номер этого Грега. Мне понадобилось сделать три звонка, чтобы установить нынешнее местонахождение Катрины: от Грега я узнал номер еще одного ее бывшего парня в Лидсе, а от того – телефон еще одного, более свежего бывшего парня в Стоуке, который объяснил мне, что она давно уже уехала от него, но все еще живет в том же районе, и дал мне ее номер.
– Алло?
– Э-э, здравствуйте. Могу ли я поговорить с Катриной Смит?
Последовала долгая пауза.
– А кто это?
– Не могу сказать, – начал я поддразнивать ее. – Гораздо интереснее будет угадать.
– Дэйв?
– Нет.
– Пол?
– Снова неверно.
Она сделала паузу.
– Наверное, Грег, да?
– Очень холодно, – ответил я. – Ладно, подсказка. Однажды я имел несчастье видеть твою маму в обнаженном виде…
– Мэтт Бэдфорд! – выкрикнула она.
Я знал, что она обязательно вспомнит эту историю. Она произошла однажды в три часа утра, когда нам было по восемнадцать. Я потерял ключи от дома и боялся разбудить родителей, позвонив в дверь. И Катрина предложила мне переночевать у нее на диване, но не позаботилась о том, чтобы проинформировать об этом своих родителей. Утром я проснулся и первым делом пошел в ванную, а там увидел мать Катрины без одежды, готовящуюся к утреннему омовению. Я завопил, она тоже завопила. Все участники этой сцены были жутко смущены.
– Не могу поверить! – снова выкрикнула она. – Я сначала подумала – это один из моих бывших парней.
– Который?
– Да любой. Тебе повезло. Я терпела эту игру в угадайки только для того, чтобы найти в сумке электрошокер и поразить им нахала на другом конце провода.
Мы поговорили о том, что было у нас в жизни в последнее время, и у Катрины все оказалось намного интереснее, чем у меня. Она сказала, что работает редактором раздела «Стиль жизни» в газете «Стаффордшир Ивнинг Херальд», и я спросил, что входит в ее обязанности.
– Дурацкие моды, дурацкие рестораны, дурацкие диеты и все остальное, что только может выдать понтовая индустрия PR. Все, что современной женщине вовсе не нужно.
– Так, значит, тебе не нравится?
– Совершенно. Я просто ненавижу свою работу, – сказала она, смеясь. – К тридцати годам я должна была бы уже работать в «Воге». Даже не просто работать, а быть главным редактором.
– Так ведь, наверное, еще не поздно? – спросил я, демонстрируя полное незнание мира модных журналов.
– Я опоздала всего лет на десять. Знаешь, моей большой ошибкой было то, что я пошла в университет. Мне нужно было стать одной из этих фантастически талантливых юных журналисток-вундеркиндов. В девятнадцать я могла бы прорваться, и сейчас была бы уже мисс Катрина Вог. – Она сделала короткую паузу, прежде чем продолжить вещать на свою, похоже, любимую тему. – У меня такая теория: университет мешает карьерному росту. Я ничему не научилась в Лидсе из того, что подготовило бы меня к той роли, которая была мне уготована – редактора «Вога». Это три потерянных года. Три года! Если бы я не просрала их в университете, мне было бы сейчас только двадцать семь, а не тридцать! Может быть, у меня еще был бы шанс.
– Значит, мне было бы только двадцать шесть?
– Тебе еще не исполнилось тридцати?
– Исполнится тридцать первого марта. Можешь послать мне открытку.
– Открытки – все это ерунда. Лучше подумай о тех днях, которые остались у тебя до дня рождения, и постарайся насладиться ими, потому что, поверь мне, после тридцати все уже катится вниз. – Она тяжело вздохнула. – Готова поспорить, ты не ожидал, что я буду такой сумасшедшей, а?
– Вообще, нет. Но радует, когда видишь, что ты не один такой.
После этого наша беседа перешла в более спокойное русло. Я рассказал Катрине про мир компьютерных программ, про свою жизнь в Нью-Йорке и расставание с Элен, а она в свою очередь рассказала о себе. Когда я разговаривал с ней на свадьбе Гершвина, она писала как внештатный корреспондент для нескольких журналов, даже для «Космополитэн» и «Фэйс», но снимать квартиру и даже просто жить в Лондоне было слишком дорого, и она отозвалась на объявление о вакансии корреспондента в «Саут Стаффордшир Кроникл». Предполагалось, что это – временный шаг, максимум на полгода: только для того, чтобы выбраться из долгов. Но через год она все еще работала там же, и ей страшно было подумать о том, чтобы снова переезжать в Лондон и начинать все с нуля. Поэтому Катрина осталась в газете и в конце концов ей предложили ее теперешнюю должность в «Стаффордшир Ивнинг Херальд» за довольно приличную, но далеко не фантастическую зарплату.
На любовном фронте успехи Катрины были еще скромнее. Насколько я понял, она наконец позволила себе влюбиться в такого же привлекательного мужчину, как сама, а то и более привлекательного. Его звали Стивен, и она не просто влюбилась, а потеряла голову и всякий контроль над своими чувствами. Все у них было хорошо целых полтора года, пока однажды он не сказал ей, что не готов к серьезным отношениям. Я уже собирался посочувствовать Катрине, как она сказала:
– Это было, пожалуй, лучшее, что когда-либо со мной случалось.
В конце своего рассказа она сообщила, что уже год ни с кем не встречается, и, если забыть о перспективах карьеры, это был лучший год в ее жизни. Меня это так удивило, что я только сказал: «Отлично». Потом я дал ей телефон моих родителей и пообещал поддерживать контакт.
40
Пит Суини (Тогда: подросток, который набивал свои мозги атрибутикой «Звездных войн»; теперь: владелец магазина «Комикс мечты и атрибутика» в Манчестере.)
Из всех старых друзей, с кем я выходил на связь, больше всего мне хотелось увидеть Пита. С ним всегда было легко общаться. Моя любимая история про Пита – которая лучше всего его характеризует – произошла, когда нам было по шестнадцать, на последнем году учебы в школе Кингс Хит. Каждый год мы с нетерпением ждали того дня, когда выпадет первый снег и мы станем королями школьного двора в Великой Снежной Битве. (Это была школьная традиция: в день, когда выпадал первый снег, старшие ребята терроризировали младших снежками.) Когда снег наконец пошел, мы просто обалдели от возможности поиздеваться над малышней и, боюсь, чувство собственного превосходства нас совершенно ослепило. Под предводительством Пита мы делали один набег за другим на игровую площадку младших классов. Это было великолепно: сотни ребятишек с криками разбегались в поисках укрытия, а мы засыпали снегом с ног до головы каждого, кого удавалось поймать. Один из таких дней вошел в историю как Белая среда. Директор школы мистер Чарльз пришел в ярость, увидев, что толпы малышни, спасаясь, бегут прямо по священному газону под окнами учительской, и вышел на улицу, чтобы отчитать нас. Когда он уже приближался к концу своей речи о том, что старшие должны показывать младшим лучший пример, Пит бросил «терминатора» – тщательно слепленный умелыми руками снежок из одного льда, над которым он работал последние двадцать минут, – и попал мистеру Чарльзу прямо в голову. Это был классический момент: убийство Кеннеди в снегу. У всего народа на школьном дворе – а это были шесть сотен учеников – дыхание перехватило от испуга. Мистер Чарльз позеленел от злобы и пообещал оставить всех после уроков до тех пор, пока не будет найден виновный.
Все думали, что Пит поступит по-мужски и признается, но он, как и все остальные, затаился – и меня восхитил этот его поступок. Настоящий трус поддался бы давлению соучеников, а Пит – нет, хоть и знал, что от них ему достанется гораздо больше, чем досталось бы от учителей, если бы он сознался. Помню, как в тот день после школы, когда мы с ним спасались бегством от разъяренной толпы жаждущих мести за свое потерянное время, я спросил у Пита, зачем он вообще бросил снежком в директора. Почти повторяя слова сэра Эдмунда Хиллари, сказанные им после того, как он взошел на Эверест, Пит ответил: «Просто так получилось».
Я нашел Пита через его сестру. Хоть он и был слегка ошарашен, услышав в трубке мой голос через столько лет, мы проговорили целую вечность. Слухи о том, что он женился, подтвердились, и, кроме того, у него был трехлетний сын Джо. Чего я не знал, так это того, что Пит и его жена Эми начали жить раздельно уже через полтора года после свадьбы, а еще через два года развелись. Положительной новостью было, что Пит все-таки смог осуществить хотя бы одну свою мечту. В детстве он был помешан на комиксах и фантастических фильмах, и теперь, в тридцать лет, он с гордостью владел собственным магазином комиксов и атрибутики в Манчестере и настоял на том, чтобы я приехал к нему в гости.
– Бэкфорд! – воскликнул Пит, как только я вошел в магазин.
– Суини!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27