Мне казалось, что мужчина, которому почти тридцать лет, должен быть в состоянии поддерживать платонические отношения со своей бывшей девушкой или не совсем девушкой. Знание того, что из нас двоих только я борюсь с соблазном, меня нисколько не утешало. Несмотря на дружескую нежность, Джинни ни разу не дала мне повода подумать, что она хочет, чтобы между нами что-то произошло. И зачем ей это было нужно? В отличие от меня у Джинни были все святые дары тридцатилетнего возраста: нормальная работа, собственный дом и мужчина, с которым могло получиться что-то серьезное.
– Привет! – сказала Джинни, вставая, чтобы поцеловать Иэна. – Какой приятный сюрприз.
– Точно, – сказал он, возвращая ей поцелуй, затем посмотрел на нас с Гершвином и спросил:
– Все в порядке, парни?
– Чему я обязана такой радостью? – спросила Джинни, пододвигая Иэну стул, чтобы он сел.
– Боюсь, плохой новости, – ответил он, садясь.
Джинни недовольно фыркнула. Странно было видеть ее в роли чьей-то недовольной девушки. Так как она всегда была для меня скорее другом, чем девушкой, таких моментов у нас с ней не было, но, судя по мрачному выражению ее лица, это получалось у нее очень хорошо.
– Я пойду к стойке, – сказал Гершвин, и мы с ним обменялись взглядами школьников, смысл которых был «Не хотел бы я сейчас быть на его месте».
– Купить тебе чего-нибудь выпить? – спросил Гершвин у Иэна, вставая из-за стола.
– С удовольствием бы, но я совсем ненадолго: слишком много работы.
– Великолепно, – раздраженно произнесла Джинни.
– Послушай, крошка, – сказал Иэн. – Я постараюсь компенсировать это.
– Ты еще не рассказал мне плохую новость.
– Э… – смущенно прервал их Гершвин. – Джинни, ты будешь то же самое?
– Нет, спасибо. Мне двойную водку с тоником, если не возражаешь.
До этого она заказала только полстакана сидра и пила его весь вечер.
– Без проблем, – ответил Гершвин и быстро исчез.
Я тоже поднялся и пробормотал, повернувшись к Джинни:
– Мне лучше пойти и помочь приятелю, а?
Затем я махнул рукой Иэну и испарился вслед за Гершвином.
– Что, по-твоему, все это значит? – спросил я своего компаньона, как только мы оказались на безопасном расстоянии от нашего столика.
– Не знаю, приятель, но что бы это ни было, ему не позавидуешь.
К тому времени, как мы вернулись, Иэн уже ушел, а Джинни вся кипела от негодования, как может кипеть только девушка, с которой плохо обошелся ее парень.
– Где Иэн? – спросил я. – Не может быть, чтобы он так быстро ушел.
– Но он все-таки ушел.
– Милые бранятся? – спросил Гершвин.
– Ну, можно и так сказать. Каждый год моя подруга по университету Адель празднует день рождения в своей шикарной лондонской квартире. Это всегда грандиозно, и все, кто с нами учился, приезжают.
– И что? – спросил я.
– А вот что. – Джинни недовольно посмотрела в мою сторону. – Каждый год я езжу туда, чтобы встретиться со всеми, и каждый год я чувствую себя дерьмово из-за того, что у них у всех все великолепно. Адель работает в галерее, и ее парень – чуть ли не криминал, но из высшего света и с кучей денег. Ее лучшая подруга номер один, Лиз, работает арт-директором какого-то крутого рекламного агентства в Сохо, ее парень – диктор на телевидении, а ездит она на большой черной спортивной машине…
– «Феррари» или «порше»? – опрометчиво спросил Гершвин.
– Не знаю! – огрызнулась Джинни. – Разве это главное? – Она выдохнула воздух. – Извини, Гершвин. На чем я остановилась? А, ну про эту я все рассказала, а потом идет лучшая подруга Адель номер два, Пенни, которая замужем за банкиром, у которой двое великолепных ребятишек, дом в Лондоне и коттедж в Корнвелле, а кроме всего этого, прошлым летом она выставляла свои рисунки в галерее «Серпентайн». И вот, наконец, я.
– Тебе в самом деле нравятся эти люди? – спросил я.
– Я их не выношу. Я их и в университете терпеть не могла.
– Зачем тогда ты ездишь?
– Потому что не приехать – это все равно, что признать свое поражение. Они и так смотрят на меня снисходительно «О, бедняжка Джинн!», и пусть бы они свое сочувствие засунули себе в…
– Подожди, – перебил Гершвин тоном священника. – Не надо так.
– В этом году все должно было быть по-другому. Во-первых, я собиралась сказать им все, что я о них думаю, а во-вторых, я планировала приехать со своим очень привлекательным парнем, чтобы повыделываться перед ними. Я давным-давно попросила Иэна поехать со мной, и он обещал, а вот теперь я должна выслушивать все его оправдания и ехать одна.
– Ну, работа есть работа, так ведь? – спросил я, пытаясь быть голосом разума.
Но Джинни была не в том настроении, чтобы слушать голос разума, и только злобно посмотрела на меня.
– Это просто идея, – начал Гершвин. – Но мы могли бы поехать с тобой. Быть твоими телохранителями. Мэтт может сказать, что он суперизвестный музыкальный продюсер и может весь вечер бросаться именами суперзвезд.
Я перебил его:
– А Гершвин может сказать, что он пилот.
Джинни попыталась подавить усмешку, но у нее ничего не вышло:
– Мне всегда нравились пилоты. Они такие сексуальные.
– Да, еще бы, – сказал Гершвин. – И я не только всегда хотел быть сексуальным, но я еще всегда хотел научиться управлять самолетом. Я могу соврать, что прилетел из самого Сингапура, чтобы присутствовать на этой вечеринке с тобой.
– А кто тогда буду я? – спросила Джинни, включаясь в нашу игру. – Я всего лишь учитель.
– В этом и есть вся прелесть нашей затеи, – увлеченно произнес я. – Ты будешь просто собой. Гершвин и я – два твоих спутника, которых ты встретила в отпуске на Барбадосе и которые соперничают за тебя. Это будет так прикольно. Адель и все ее стильные подруги задохнутся и умрут от зависти, когда узнают, что ты смогла закрутить с двумя такими парнями, как мы.
Джинни захихикала и обняла меня за пояс левой рукой, а Гершвина – правой.
– Спасибо, ребята, но такого не надо. Уж если на то пошло, я хочу оставаться собой. Хотя, я бы хотела, чтобы вы поехали со мной, но только если вы тоже будете самими собой. Я в последний раз позволю ей унизить меня перед ее стильными друзьями, а потом пойду в ванную, нарыдаюсь как следует, соберусь с силами, скажу: «До свидания» – и больше никогда их не увижу. Что скажете? Это будет уже в следующий уикенд. Согласны?
– Один за всех, и все за одного, – бодро произнес Гершвин.
– Я полечу как ракета, – присоединился я.
– Хорошо, договорились, – сказала Джинни, поднося ко рту свой нетронутый стакан с водкой, как будто она собиралась выпить его одним глотком. – Значит, Лондон.
48
To: mattb@c-tec.national.com
From: crazedelaine@hotpr.com
Subject: Новые начинания
Мэтт!
Я должна тебе кое в чем признаться. В пятницу после работы у нас с Сарой была еще одна ночь развлечений. Мы выпивали и веселились всю ночь – и это было классно. Ну, короче говоря, я познакомилась с парнем. И неизбежное произошло. Но я больше его не увижу.
С любовью,
Элен.
To: mattb@c-tec.national.com
From: crazedelaine@hotpr.com
Subject: Ты где?
Мэтт!
Уже больше суток, как я сообщила тебе свою новость номер один. Ты где? Напиши мне, чтобы я могла успокоиться, убедившись, что ты из-за этого не обиделся на меня.
Элен ххх
To: mattb@c-tec.national.com
From: crazedelaine@hotpr.com
Subject: Ты где?
Мэтт, если ты не отвечаешь мне из-за того, что я тебе написала, тогда… тогда… ты не такой, как я думала.
Элен ххх
To: mattb@c-tec.national.com
From: crazedelaine@hotpr.com
Subject: За что я не люблю мужчин
Прочитай… мое… письмо… внимательно… СМИРИСЬ С ЭТИМ, МУДИЛО! С любовью,
Элен ххх
49
Мы приехали в Лондон в субботу утром. Всего пару дней назад участие Гершвина в этом мероприятии еще висело на волоске, потому что у него с Зоей уже была запланирована поездка на уикенд к ее родителям. Но он смог отвертеться, пообещав увеличить долю своего участия в домашних делах с двадцати процентов до пятидесяти – как это должно быть у идеальной пары – и в следующие выходные организовать «что-нибудь приятное» для Зои.
А для меня эта вечеринка стала просто целью существования. Возможность сделать что-то новое в компании новых для меня людей, я подозреваю, увлекла меня прежде всего потому, что почти всю неделю я помогал отцу наводить порядок в гараже, ездил вместо мамы в супермаркет за продуктами и пытался смириться с новостью Элен о том, что она встречалась с кем-то еще. Она была, конечно, права в том, что надо двигаться дальше. Чем больше мы тянули бы время, тем хуже было бы для нас. Конечно, меня больше порадовало бы, если бы я сам продвинулся дальше, чем Элен (с Джинни, например?), но так оно всегда происходит. Поэтому я решил не отвечать сразу на ее письмо. Я не хотел написать что-нибудь глупое, о чем потом бы жалел.
В Лондоне мы первым делом поехали в наш отель – «Рембрант Корт», недалеко от Оксфорд-стрит. Адель, подруга Джинни, говорила, что мы могли бы спать у нее на полу или на диване, но так как мои воспоминания о ночах, проведенных на Адском диване, были еще слишком свежи, я предложил остановиться в отеле. Однако Джинни не хотела в таком декадентском стиле транжирить свои деньги, заработанные упорным трудом. В конце концов мы нашли компромисс: мы с Гершвином забронировали двухместный номер и предложили Джинни диван, если он там будет.
– Вы это серьезно? – спросила Джинни, услышав наше предложение.
– Да, – в один голос ответили мы.
Распаковав вещи, мы совершили налет на минибар и поглотили смехотворно дорогие орешки и безалкогольные напитки, а потом отправились на улицы Лондона, твердо намереваясь провести ближайшие несколько часов как настоящие туристы. Хоть я и жил в Лондоне целых пять лет после университета, я никогда не делал того, что обычно делают в Лондоне туристы, и подумал, что сейчас для этого самое время. Сначала мы прогулялись вдоль Темзы до Южного берега, где оказались в толпе юных скейтбордистов, и Гершвин дал одному из них фунт за то, чтобы проехать на его доске. Затем мы провели разведку в Национальной портретной галерее, где Джинни купила открытку с портретом Одри Хэпберн для Иэна, который снова был у нее на хорошем счету.
После этого мы пошли на Трафальгарскую площадь и поели мороженого, а Джинни завела разговор с бездомным стариком, который утверждал, что правительство подготовило заговор с целью украсть с площади всех голубей. Наконец мы оказались в баре на Карнаби-стрит, где я часто бывал после работы. Мы сидели там несколько часов, пили водку, просматривали субботние выпуски газет и смеялись над модными типами студенческого вида с дебильными прическами и в дурацких ботинках, которым было слегка за двадцать. Мы вернулись в отель уже вечером, такие пьяные, уставшие и равнодушные ко всему, что без разговоров легли на свои кровати и уснули, как младенцы. В восемь мы проснулись, приняли душ и приготовились идти к Адели. Без пятнадцати девять мы уже были готовы.
Мы успели дойти только до вестибюля отеля, когда Джинни вдруг остановилась и сказала:
– Знаете что? Мне как-то неохота тащиться куда-то в Белсайз парк на какую-то вечеринку, которая мне отвратительна, только ради того, чтобы выказать свое презрение людям, которых я терпеть не могу, пытаясь этим сказать то, что мне и говорить-то лень.
– Я так рад это слышать, – сказал Гершвин. – Потому что тоже думаю, что не стоит никуда идти. Я еще не протрезвел и так устал, что глаза сами закрываются, а кровать в номере такая удобная. А можем мы просто позвонить этой Адели и обругать ее по телефону?
– Хорошая идея, сэр, – сказал я, вместе со всеми признавая свое поражение. – Вы оба правы. Знаете, я надеялся, что эта вечеринка поможет мне успокоиться по поводу того, что моя бывшая девушка начала встречаться с кем-то еще. Но это все самообман. Давайте поднимемся в номер, закажем ужин, обругаем по телефону Адель и устроим собственную вечеринку.
Я посмотрел на Гершвина, Гершвин посмотрел на Джинни, а Джинни посмотрела на меня. Мы расхохотались, сделали поворот кругом и направились к нашему номеру.
Спустя двадцать минут мы уже спали: Гершвин на своей двуспальной кровати, Джинни на моей односпальной, а я на Адском диване этого отеля.
50
To: crazedelaine@hotpr.com
From: mattb@c-tec.national.com
Subject: Парень в баре
Элен!
Спасибо за все твои спонтанные и слегка сумасшедшие письма. К твоему сведению, я не отвечал, потому что не знал, что сказать. Думаю, что случайные парни в барах – это признак того, что жизнь продолжается. Что-то внутри меня хочет ревновать, и у этого что-то довольно внушительные размеры, надо сказать. Но оставшаяся часть меня понимает, что когда-то это должно было случиться, так ведь?
Мэтт ххх
To: mattb@c-tec.national.com
From: crazedelaine@hotpr.com
Subject: Старый друг
Мэтт, твое письмо напомнило мне, почему я в тебя влюбилась. Кто еще может сделать такие выводы, как ты? Иногда ты такой чувствительный, что кажется, будто ты наполовину девушка. К твоему сведению, Случайный Парень Из Бара, кроме «всего прочего» (о чем, я знаю, ты не хочешь, чтобы я писала), еще и не умел целоваться. Помнишь, как мы с тобой попали под дождь, возвращаясь от Александры, почти сразу после знакомства, и начали целоваться в дверях, пока пережидали дождь? Так вот, тому поцелую можно дать «одиннадцать» по десятибалльной шкале, а этому, в лучшем случае, «два».
Элен ххх
51
– Мэттью! – закричала снизу мама. – Тебя к телефону!
– Хорошо, – крикнул я в ответ из убежища своей комнаты. – Сейчас подойду. А кто это?
– Гершвин!
– А что он хочет?
– Понятия не имею! – прокричала мама. – Но если ты сейчас же не спустишь свою попу с лестницы, то так никогда и не узнаешь, потому что я повешу трубку!
Дело было в понедельник после нашей поездки в Лондон, и я все еще лежал в постели – отходил от алкоголя и Адского дивана. Несмотря на все это, я собирался подойти к телефону и перекрикивался с мамой только потому, что по различным эпизодам из своей юности знал, как маму раздражают подобного рода беседы с плодом ее чрева.
Рискуя показаться неблагодарным и эгоистичным, я должен все же сказать, что, по-моему, мама была сама виновата. Знаю, что это звучит несколько грубо, но давайте разберемся. Вот ваши родители. Вы их нежно любите, потому что они дали вам жизнь и все, что вам нужно, и они обычно тоже вас любят. Но эти же самые люди знают, что все хорошее, что они сделали вам, дает им Власть: Власть залезать к вам под кожу, чего никто больше в мире не делает; Власть находить все кнопки, которые вы хотите утаить от мира и Власть нажать на все эти кнопки одновременно, гарантируя тем самым, что это внешне безобидное действие приведет вас в ярость. Родители хорошо знают, что делают. Для них это как спорт, как развлечение от скуки. И когда доведение родителями своих детей до сумасшествия станет олимпийским видом спорта, моя мама взойдет на пьедестал почета, и под звуки гимна ей вручат золотую медаль.
Вот почему я ее доставал.
Из мести.
Понимаю, что все это мелко. Но я считал, что это самооборона, и, кроме того, папа рассказывал мне, что мама точно так же вела себя с бабушкой, когда та была еще жива.
Все началось с мелких замечаний по поводу общей неопрятности моего вида, но постепенно эти замечания становились все менее и менее тонкими, пока однажды мама не перешла на крик, и слова «Ты никуда не пойдешь, пока не приведешь в порядок свой внешний вид и не уберешь свою комнату» не слетели с ее губ. Я не мог поверить своим ушам. Моя комната была безукоризненна. Благодаря каким-то инструментам, находящимся вне моего контроля, моя жизнь превратилась в фильм о взрослении, прокрученный наоборот.
Я знал, что мама меня любит, но, видимо, тот факт, что ее двадцатидевятилетний сын живет дома, постепенно утрачивал новизну. В глубине сознания она начинала серьезно волноваться о том, что я чувствую себя здесь слишком уж комфортабельно и поэтому, может быть, вообще не захочу уезжать.
Как если бы.
Это было не навсегда.
На самом деле до моего отъезда оставалось всего шесть недель.
Но все шло так, что…
У меня появилось чувство…
Что ближайшие шесть недель…
Станут самыми долгими неделями в моей жизни…
Поэтому мне понадобилось столько времени, чтобы подойти к телефону.
– Привет.
– Э-э… Привет, – сказал Гершвин.
– Все в порядке, приятель?
– Да, я в норме. Я не помешал тебе, а?
– Нет. Я просто пытался разозлить маму. Это все.
– Ладно. Я просто спросил.
– Итак, что я могу для вас сделать?
– Оказать услугу, – осторожно сказал Гершвин.
– Большую услугу?
– Ну, ростом чуть повыше колена.
– Не понимаю, о чем ты.
– Моя мама только что позвонила и сказала, что едет в Норвич приглядывать за моей тетей, потому что она сломала ногу или что-то подобное. Она не знает, сколько там пробудет, а это значит, не сможет сидеть с Шарлоттой. Вообще она ходит в детский сад несколько дней в неделю, но завтра у нее выходной…
– Ты просишь меня посидеть с ней? – недоверчиво спросил я.
– Ты бы очень помог нам с Зоей. Я был бы тебе очень обязан. Тебе просто надо приехать к половине девятого, когда Зоя уходит на работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– Привет! – сказала Джинни, вставая, чтобы поцеловать Иэна. – Какой приятный сюрприз.
– Точно, – сказал он, возвращая ей поцелуй, затем посмотрел на нас с Гершвином и спросил:
– Все в порядке, парни?
– Чему я обязана такой радостью? – спросила Джинни, пододвигая Иэну стул, чтобы он сел.
– Боюсь, плохой новости, – ответил он, садясь.
Джинни недовольно фыркнула. Странно было видеть ее в роли чьей-то недовольной девушки. Так как она всегда была для меня скорее другом, чем девушкой, таких моментов у нас с ней не было, но, судя по мрачному выражению ее лица, это получалось у нее очень хорошо.
– Я пойду к стойке, – сказал Гершвин, и мы с ним обменялись взглядами школьников, смысл которых был «Не хотел бы я сейчас быть на его месте».
– Купить тебе чего-нибудь выпить? – спросил Гершвин у Иэна, вставая из-за стола.
– С удовольствием бы, но я совсем ненадолго: слишком много работы.
– Великолепно, – раздраженно произнесла Джинни.
– Послушай, крошка, – сказал Иэн. – Я постараюсь компенсировать это.
– Ты еще не рассказал мне плохую новость.
– Э… – смущенно прервал их Гершвин. – Джинни, ты будешь то же самое?
– Нет, спасибо. Мне двойную водку с тоником, если не возражаешь.
До этого она заказала только полстакана сидра и пила его весь вечер.
– Без проблем, – ответил Гершвин и быстро исчез.
Я тоже поднялся и пробормотал, повернувшись к Джинни:
– Мне лучше пойти и помочь приятелю, а?
Затем я махнул рукой Иэну и испарился вслед за Гершвином.
– Что, по-твоему, все это значит? – спросил я своего компаньона, как только мы оказались на безопасном расстоянии от нашего столика.
– Не знаю, приятель, но что бы это ни было, ему не позавидуешь.
К тому времени, как мы вернулись, Иэн уже ушел, а Джинни вся кипела от негодования, как может кипеть только девушка, с которой плохо обошелся ее парень.
– Где Иэн? – спросил я. – Не может быть, чтобы он так быстро ушел.
– Но он все-таки ушел.
– Милые бранятся? – спросил Гершвин.
– Ну, можно и так сказать. Каждый год моя подруга по университету Адель празднует день рождения в своей шикарной лондонской квартире. Это всегда грандиозно, и все, кто с нами учился, приезжают.
– И что? – спросил я.
– А вот что. – Джинни недовольно посмотрела в мою сторону. – Каждый год я езжу туда, чтобы встретиться со всеми, и каждый год я чувствую себя дерьмово из-за того, что у них у всех все великолепно. Адель работает в галерее, и ее парень – чуть ли не криминал, но из высшего света и с кучей денег. Ее лучшая подруга номер один, Лиз, работает арт-директором какого-то крутого рекламного агентства в Сохо, ее парень – диктор на телевидении, а ездит она на большой черной спортивной машине…
– «Феррари» или «порше»? – опрометчиво спросил Гершвин.
– Не знаю! – огрызнулась Джинни. – Разве это главное? – Она выдохнула воздух. – Извини, Гершвин. На чем я остановилась? А, ну про эту я все рассказала, а потом идет лучшая подруга Адель номер два, Пенни, которая замужем за банкиром, у которой двое великолепных ребятишек, дом в Лондоне и коттедж в Корнвелле, а кроме всего этого, прошлым летом она выставляла свои рисунки в галерее «Серпентайн». И вот, наконец, я.
– Тебе в самом деле нравятся эти люди? – спросил я.
– Я их не выношу. Я их и в университете терпеть не могла.
– Зачем тогда ты ездишь?
– Потому что не приехать – это все равно, что признать свое поражение. Они и так смотрят на меня снисходительно «О, бедняжка Джинн!», и пусть бы они свое сочувствие засунули себе в…
– Подожди, – перебил Гершвин тоном священника. – Не надо так.
– В этом году все должно было быть по-другому. Во-первых, я собиралась сказать им все, что я о них думаю, а во-вторых, я планировала приехать со своим очень привлекательным парнем, чтобы повыделываться перед ними. Я давным-давно попросила Иэна поехать со мной, и он обещал, а вот теперь я должна выслушивать все его оправдания и ехать одна.
– Ну, работа есть работа, так ведь? – спросил я, пытаясь быть голосом разума.
Но Джинни была не в том настроении, чтобы слушать голос разума, и только злобно посмотрела на меня.
– Это просто идея, – начал Гершвин. – Но мы могли бы поехать с тобой. Быть твоими телохранителями. Мэтт может сказать, что он суперизвестный музыкальный продюсер и может весь вечер бросаться именами суперзвезд.
Я перебил его:
– А Гершвин может сказать, что он пилот.
Джинни попыталась подавить усмешку, но у нее ничего не вышло:
– Мне всегда нравились пилоты. Они такие сексуальные.
– Да, еще бы, – сказал Гершвин. – И я не только всегда хотел быть сексуальным, но я еще всегда хотел научиться управлять самолетом. Я могу соврать, что прилетел из самого Сингапура, чтобы присутствовать на этой вечеринке с тобой.
– А кто тогда буду я? – спросила Джинни, включаясь в нашу игру. – Я всего лишь учитель.
– В этом и есть вся прелесть нашей затеи, – увлеченно произнес я. – Ты будешь просто собой. Гершвин и я – два твоих спутника, которых ты встретила в отпуске на Барбадосе и которые соперничают за тебя. Это будет так прикольно. Адель и все ее стильные подруги задохнутся и умрут от зависти, когда узнают, что ты смогла закрутить с двумя такими парнями, как мы.
Джинни захихикала и обняла меня за пояс левой рукой, а Гершвина – правой.
– Спасибо, ребята, но такого не надо. Уж если на то пошло, я хочу оставаться собой. Хотя, я бы хотела, чтобы вы поехали со мной, но только если вы тоже будете самими собой. Я в последний раз позволю ей унизить меня перед ее стильными друзьями, а потом пойду в ванную, нарыдаюсь как следует, соберусь с силами, скажу: «До свидания» – и больше никогда их не увижу. Что скажете? Это будет уже в следующий уикенд. Согласны?
– Один за всех, и все за одного, – бодро произнес Гершвин.
– Я полечу как ракета, – присоединился я.
– Хорошо, договорились, – сказала Джинни, поднося ко рту свой нетронутый стакан с водкой, как будто она собиралась выпить его одним глотком. – Значит, Лондон.
48
To: mattb@c-tec.national.com
From: crazedelaine@hotpr.com
Subject: Новые начинания
Мэтт!
Я должна тебе кое в чем признаться. В пятницу после работы у нас с Сарой была еще одна ночь развлечений. Мы выпивали и веселились всю ночь – и это было классно. Ну, короче говоря, я познакомилась с парнем. И неизбежное произошло. Но я больше его не увижу.
С любовью,
Элен.
To: mattb@c-tec.national.com
From: crazedelaine@hotpr.com
Subject: Ты где?
Мэтт!
Уже больше суток, как я сообщила тебе свою новость номер один. Ты где? Напиши мне, чтобы я могла успокоиться, убедившись, что ты из-за этого не обиделся на меня.
Элен ххх
To: mattb@c-tec.national.com
From: crazedelaine@hotpr.com
Subject: Ты где?
Мэтт, если ты не отвечаешь мне из-за того, что я тебе написала, тогда… тогда… ты не такой, как я думала.
Элен ххх
To: mattb@c-tec.national.com
From: crazedelaine@hotpr.com
Subject: За что я не люблю мужчин
Прочитай… мое… письмо… внимательно… СМИРИСЬ С ЭТИМ, МУДИЛО! С любовью,
Элен ххх
49
Мы приехали в Лондон в субботу утром. Всего пару дней назад участие Гершвина в этом мероприятии еще висело на волоске, потому что у него с Зоей уже была запланирована поездка на уикенд к ее родителям. Но он смог отвертеться, пообещав увеличить долю своего участия в домашних делах с двадцати процентов до пятидесяти – как это должно быть у идеальной пары – и в следующие выходные организовать «что-нибудь приятное» для Зои.
А для меня эта вечеринка стала просто целью существования. Возможность сделать что-то новое в компании новых для меня людей, я подозреваю, увлекла меня прежде всего потому, что почти всю неделю я помогал отцу наводить порядок в гараже, ездил вместо мамы в супермаркет за продуктами и пытался смириться с новостью Элен о том, что она встречалась с кем-то еще. Она была, конечно, права в том, что надо двигаться дальше. Чем больше мы тянули бы время, тем хуже было бы для нас. Конечно, меня больше порадовало бы, если бы я сам продвинулся дальше, чем Элен (с Джинни, например?), но так оно всегда происходит. Поэтому я решил не отвечать сразу на ее письмо. Я не хотел написать что-нибудь глупое, о чем потом бы жалел.
В Лондоне мы первым делом поехали в наш отель – «Рембрант Корт», недалеко от Оксфорд-стрит. Адель, подруга Джинни, говорила, что мы могли бы спать у нее на полу или на диване, но так как мои воспоминания о ночах, проведенных на Адском диване, были еще слишком свежи, я предложил остановиться в отеле. Однако Джинни не хотела в таком декадентском стиле транжирить свои деньги, заработанные упорным трудом. В конце концов мы нашли компромисс: мы с Гершвином забронировали двухместный номер и предложили Джинни диван, если он там будет.
– Вы это серьезно? – спросила Джинни, услышав наше предложение.
– Да, – в один голос ответили мы.
Распаковав вещи, мы совершили налет на минибар и поглотили смехотворно дорогие орешки и безалкогольные напитки, а потом отправились на улицы Лондона, твердо намереваясь провести ближайшие несколько часов как настоящие туристы. Хоть я и жил в Лондоне целых пять лет после университета, я никогда не делал того, что обычно делают в Лондоне туристы, и подумал, что сейчас для этого самое время. Сначала мы прогулялись вдоль Темзы до Южного берега, где оказались в толпе юных скейтбордистов, и Гершвин дал одному из них фунт за то, чтобы проехать на его доске. Затем мы провели разведку в Национальной портретной галерее, где Джинни купила открытку с портретом Одри Хэпберн для Иэна, который снова был у нее на хорошем счету.
После этого мы пошли на Трафальгарскую площадь и поели мороженого, а Джинни завела разговор с бездомным стариком, который утверждал, что правительство подготовило заговор с целью украсть с площади всех голубей. Наконец мы оказались в баре на Карнаби-стрит, где я часто бывал после работы. Мы сидели там несколько часов, пили водку, просматривали субботние выпуски газет и смеялись над модными типами студенческого вида с дебильными прическами и в дурацких ботинках, которым было слегка за двадцать. Мы вернулись в отель уже вечером, такие пьяные, уставшие и равнодушные ко всему, что без разговоров легли на свои кровати и уснули, как младенцы. В восемь мы проснулись, приняли душ и приготовились идти к Адели. Без пятнадцати девять мы уже были готовы.
Мы успели дойти только до вестибюля отеля, когда Джинни вдруг остановилась и сказала:
– Знаете что? Мне как-то неохота тащиться куда-то в Белсайз парк на какую-то вечеринку, которая мне отвратительна, только ради того, чтобы выказать свое презрение людям, которых я терпеть не могу, пытаясь этим сказать то, что мне и говорить-то лень.
– Я так рад это слышать, – сказал Гершвин. – Потому что тоже думаю, что не стоит никуда идти. Я еще не протрезвел и так устал, что глаза сами закрываются, а кровать в номере такая удобная. А можем мы просто позвонить этой Адели и обругать ее по телефону?
– Хорошая идея, сэр, – сказал я, вместе со всеми признавая свое поражение. – Вы оба правы. Знаете, я надеялся, что эта вечеринка поможет мне успокоиться по поводу того, что моя бывшая девушка начала встречаться с кем-то еще. Но это все самообман. Давайте поднимемся в номер, закажем ужин, обругаем по телефону Адель и устроим собственную вечеринку.
Я посмотрел на Гершвина, Гершвин посмотрел на Джинни, а Джинни посмотрела на меня. Мы расхохотались, сделали поворот кругом и направились к нашему номеру.
Спустя двадцать минут мы уже спали: Гершвин на своей двуспальной кровати, Джинни на моей односпальной, а я на Адском диване этого отеля.
50
To: crazedelaine@hotpr.com
From: mattb@c-tec.national.com
Subject: Парень в баре
Элен!
Спасибо за все твои спонтанные и слегка сумасшедшие письма. К твоему сведению, я не отвечал, потому что не знал, что сказать. Думаю, что случайные парни в барах – это признак того, что жизнь продолжается. Что-то внутри меня хочет ревновать, и у этого что-то довольно внушительные размеры, надо сказать. Но оставшаяся часть меня понимает, что когда-то это должно было случиться, так ведь?
Мэтт ххх
To: mattb@c-tec.national.com
From: crazedelaine@hotpr.com
Subject: Старый друг
Мэтт, твое письмо напомнило мне, почему я в тебя влюбилась. Кто еще может сделать такие выводы, как ты? Иногда ты такой чувствительный, что кажется, будто ты наполовину девушка. К твоему сведению, Случайный Парень Из Бара, кроме «всего прочего» (о чем, я знаю, ты не хочешь, чтобы я писала), еще и не умел целоваться. Помнишь, как мы с тобой попали под дождь, возвращаясь от Александры, почти сразу после знакомства, и начали целоваться в дверях, пока пережидали дождь? Так вот, тому поцелую можно дать «одиннадцать» по десятибалльной шкале, а этому, в лучшем случае, «два».
Элен ххх
51
– Мэттью! – закричала снизу мама. – Тебя к телефону!
– Хорошо, – крикнул я в ответ из убежища своей комнаты. – Сейчас подойду. А кто это?
– Гершвин!
– А что он хочет?
– Понятия не имею! – прокричала мама. – Но если ты сейчас же не спустишь свою попу с лестницы, то так никогда и не узнаешь, потому что я повешу трубку!
Дело было в понедельник после нашей поездки в Лондон, и я все еще лежал в постели – отходил от алкоголя и Адского дивана. Несмотря на все это, я собирался подойти к телефону и перекрикивался с мамой только потому, что по различным эпизодам из своей юности знал, как маму раздражают подобного рода беседы с плодом ее чрева.
Рискуя показаться неблагодарным и эгоистичным, я должен все же сказать, что, по-моему, мама была сама виновата. Знаю, что это звучит несколько грубо, но давайте разберемся. Вот ваши родители. Вы их нежно любите, потому что они дали вам жизнь и все, что вам нужно, и они обычно тоже вас любят. Но эти же самые люди знают, что все хорошее, что они сделали вам, дает им Власть: Власть залезать к вам под кожу, чего никто больше в мире не делает; Власть находить все кнопки, которые вы хотите утаить от мира и Власть нажать на все эти кнопки одновременно, гарантируя тем самым, что это внешне безобидное действие приведет вас в ярость. Родители хорошо знают, что делают. Для них это как спорт, как развлечение от скуки. И когда доведение родителями своих детей до сумасшествия станет олимпийским видом спорта, моя мама взойдет на пьедестал почета, и под звуки гимна ей вручат золотую медаль.
Вот почему я ее доставал.
Из мести.
Понимаю, что все это мелко. Но я считал, что это самооборона, и, кроме того, папа рассказывал мне, что мама точно так же вела себя с бабушкой, когда та была еще жива.
Все началось с мелких замечаний по поводу общей неопрятности моего вида, но постепенно эти замечания становились все менее и менее тонкими, пока однажды мама не перешла на крик, и слова «Ты никуда не пойдешь, пока не приведешь в порядок свой внешний вид и не уберешь свою комнату» не слетели с ее губ. Я не мог поверить своим ушам. Моя комната была безукоризненна. Благодаря каким-то инструментам, находящимся вне моего контроля, моя жизнь превратилась в фильм о взрослении, прокрученный наоборот.
Я знал, что мама меня любит, но, видимо, тот факт, что ее двадцатидевятилетний сын живет дома, постепенно утрачивал новизну. В глубине сознания она начинала серьезно волноваться о том, что я чувствую себя здесь слишком уж комфортабельно и поэтому, может быть, вообще не захочу уезжать.
Как если бы.
Это было не навсегда.
На самом деле до моего отъезда оставалось всего шесть недель.
Но все шло так, что…
У меня появилось чувство…
Что ближайшие шесть недель…
Станут самыми долгими неделями в моей жизни…
Поэтому мне понадобилось столько времени, чтобы подойти к телефону.
– Привет.
– Э-э… Привет, – сказал Гершвин.
– Все в порядке, приятель?
– Да, я в норме. Я не помешал тебе, а?
– Нет. Я просто пытался разозлить маму. Это все.
– Ладно. Я просто спросил.
– Итак, что я могу для вас сделать?
– Оказать услугу, – осторожно сказал Гершвин.
– Большую услугу?
– Ну, ростом чуть повыше колена.
– Не понимаю, о чем ты.
– Моя мама только что позвонила и сказала, что едет в Норвич приглядывать за моей тетей, потому что она сломала ногу или что-то подобное. Она не знает, сколько там пробудет, а это значит, не сможет сидеть с Шарлоттой. Вообще она ходит в детский сад несколько дней в неделю, но завтра у нее выходной…
– Ты просишь меня посидеть с ней? – недоверчиво спросил я.
– Ты бы очень помог нам с Зоей. Я был бы тебе очень обязан. Тебе просто надо приехать к половине девятого, когда Зоя уходит на работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27