К вашему сведению, мистер, подобные действия запрещены законом.
– Что?! В чем моя вина? В том, что вы решили устроить кросс в костюме Евы?
У нее затрясся подбородок.
– Джентльмены так не поступают. Порядочному мужчине в подобном случае следовало бы отвернуться!
– Дорогая моя, я никогда не считал себя джентльменом, – возразил Алекс, продолжая с интересом наблюдать за ней. Он видел, как от возмущения вздымалась ее прелестная грудь, и не хотел, чтобы это прекратилось. Чем бы ее еще разозлить? Как продолжить эту перепалку? – Помимо всего прочего, должен вам сказать, что это действительно было очень приятное зрелище.
Она возмущенно вскинула руки.
– Не зря я терпеть не могу этих маленьких городков. Их нужно бояться больше, чем чумы. А знаете почему? Потому что в них полно таких людей, как вы. Вы… вы… извращенец!
Резким движением она откинула челку со лба, чем буквально повергла его в безумие. Он удивился: что это с ним? Инстинкт заговорил? Как в пятнадцать лет? Нет, это никуда не годится! Только как укротить себя, если перед тобой не какая-нибудь холодная недотрога вроде прежних школьных подружек, а живой, кипящий и безумно соблазнительный вулкан?
– Ну что вы ухмыляетесь? – воскликнула она. – Что вас так развеселило?
– Вы. Скажите, вам никто не говорил, что у вас бешеный норов?
– Говорили. Все подряд. Устраивает? – Она скрестила руки на груди и в упор смотрела на него.
– Устраивает, Кэтрин Пирс. Устраивает, потому что вы прекрасны, когда сердитесь.
Поначалу она замерла от удивления, но быстро овладела собой.
– Ничего другого не смогли придумать? Может, на лучшее вы вообще не способны?
– О нет! Очень даже способен.
Алекс сделал шаг вперед и заключил ее в объятия. Он почувствовал, как часто-часто забилось ее сердце. Ее упругая грудь, не стесненная ничем, кроме тонкой хлопковой майки, прильнула к его телу. Он явственно ощутил отклик и, увидев огонь в ее глазах, понял, что не одинок в этой внезапно вспыхнувшей страсти. Тогда он быстро наклонился и поцеловал ее. Поцеловал и как будто провалился в облако. У нее были такие нежные губы, что он боялся оставить на них следы. Но не мог остановиться, упиваясь их необыкновенным сладостным вкусом.
Но вдруг она оттолкнула его и отступила.
Никогда в жизни не испытывал он большей муки, чем в этот момент!
– Вы не должны были делать этого, – сказала Кэтрин шепотом и попятилась. На лице ее застыли замешательство и неутоленное желание – то и другое одновременно.
– Вы в этом уверены? – Усилием воли он заставил себя не двигаться, стараясь побороть искушение снова привлечь ее к себе, но тело его все никак не хотело угомониться.
– Мне нужно торопиться, – сказала она. – Скоро приедет Сесил. – Она притронулась пальцами к губам, словно желая сохранить отпечаток поцелуя, и, повернувшись, медленно пошла прочь.
Кэтрин вошла в свою спальню, закрыла дверь и привалилась к косяку. Как это могло произойти? Ничего похожего с ней никогда не бывало! Стоило ей оказаться в его объятиях, как весь мир перестал существовать.
Нужно поскорее убираться отсюда, иначе ее собственное тело сыграет с ней еще какую-нибудь шутку! Как все было хорошо, до вчерашнего дня, пока Алекс Макки не вторгся в ее жизнь!
Кэтрин отыскала в ванной комнате кроссовки и обулась. Впервые она так остро ощутила свою слабость перед натиском инстинкта. Когда он навалился на нее своим мощным телом, она превратилась в кипящий котел. Теперь она корила себя – не надо было терять головы. Как она посмотрит ему в глаза?
Она наклонилась над раковиной, сполоснула лицо под струей холодной воды и начала делать глубокие вдохи, чтобы успокоиться. Затем она взглянула в зеркало.
Двадцать восемь лет. А она чувствует то, что скорее пристало испытывать юной девушке, неопытной и робкой.
Неожиданно она услышала громкий звук и узнала автомобильную сирену Сесила. Кэтрин быстро взяла себя в руки, подошла к стенному шкафу и стала собирать сшитые для продажи вещи, стараясь больше не думать об Алексе.
Когда она с охапкой одежды в руках вышла в гостиную, Макки уже завел Сесила в дом.
Сесилу Коулу было лет шестьдесят пять. Жаркое солнце Нью-Мексико и многолетний труд превратили его лицо в подобие сморщенной изюмины. Сам он имел привычку повторять, что у его морщин есть еще свои морщины, и в этом вряд ли кто-то мог с ним не согласиться. При появлении Кэтрин он бросил на Алекса многозначительный взгляд, комкая в руках свою засаленную коричневую шляпу.
– Ну, я вижу, вы тут поладили, – сказал он. – Тыковка, оставь нас с Алексом на минутку вдвоем. А то мы с ним еще не пришли к полному согласию.
Алекс с удивлением поднял брови:
– Тыковка?
Кэтрин почувствовала, как кровь прихлынула к щекам.
– Не спеши выпроваживать меня, – сказала она Сесилу. – Говори по существу, прямо сейчас, при мне. Так будет лучше.
Сесил всплеснул руками:
– Ну подожди немного, моя дорогая. Не все сразу. Я же сказал, что нам с Алексом еще нужно потолковать. А ты пока прогуляйся до грузовика и сложи тряпки в кузов. Я сейчас подойду.
– Нет. – Она покачала головой. – Я не уйду до тех пор, пока не услышу, как ты скажешь, что нанял меня караулить этот дом.
Сесил посмотрел на Алекса, видимо, рассчитывая на его помощь. Но тот молчал.
– Это правда. Я нанял эту женщину, сынок. Не нужно ее ни в чем винить.
– То-то же, – удовлетворенно кивнула Кэтрин. – Спасибо, Сесил. Я не хочу, чтобы меня считали преступницей. Теперь я пошла. Пойду отнесу одежду в грузовик и вернусь. Мне тоже надо переговорить с тобой. – Она выразительно посмотрела на него и потащила охапку к машине.
– Я так рад, что ты вернулся, дружище, – сказал Сесил, одобрительно потряхивая головой. – Ты знаешь, в каком состоянии я застал эту бедняжку, прежде чем привезти ее сюда? Ты себе не представляешь, до чего она дошла! Она чуть не умерла под этим страшным солнцем. Теперь давай решать, что с ней делать.
– Как же она при этом выглядела? Говоришь, чуть не умерла? Что-то не верится. В жизни не встречал более здорового и живучего экземпляра.
– Это сейчас, когда она немного отъелась. А посмотрел бы ты на нее тогда. Можешь поверить мне, Алекс, это был конченый человек. Между прочим, зная тебя, я не сомневался, что ты на моем месте поступил бы точно так же. Или я не прав?
Алекс улыбнулся.
– Конечно, прав, Сесил. Разве можно быть против того, что в твоем доме живут пропадающие под солнцем женщины?
– Как тебе не стыдно, мальчик! Я, можно сказать, вырастил тебя и всегда считал примерным христианином. Если б ты оставил эту очаровательную девушку умирать голодной смертью в пустыне, я бы так высек тебя розгами, что ты бы у меня неделю не мог ходить.
– Будем считать, что мне повезло. Нам не придется проверять действенность твоих угроз. Она собирается уезжать.
– Что? – Сесил удивленно поднял брови. – Не может быть! Куда она денется? Ей некуда ехать.
Алекс подвел его к кушетке и силой заставил сесть.
– Успокойся. Что ты так разволновался? Ты как-то странно себя ведешь. Я начинаю подозревать, не завел ли ты с ней шашни или что-нибудь в этом роде.
Несмотря на задубелую темную кожу, на щеках у Сесила появился яркий румянец.
– Господь с тобой! У меня есть Эстер. Кроме нее, мне до гроба никто не нужен.
– Тогда в чем дело?
– Ни в чем. – Сесил стремительно вскочил с кушетки. – Ладно, я отлучусь. Мне нужно поговорить с ней.
Алекс остался один в опустевшей комнате.
– Куда ни глянь – одни психи, – сказал он, обращаясь не известно к кому.
– Кэтрин! – Сесил подошел к грузовичку. – Сейчас я тебе все объясню.
– Что? – Она разогнулась и расправила плечи. Все его маленькие хитрости были давно ей известны.
Сесил улыбнулся. Такая же добрая улыбка была у него в то утро, когда они встретились в первый раз. Наверное, у нее был очень жалкий вид, раз он так улыбался. Когда он увидел ее возле застрявшего автомобиля, он не бросил ее умирать в пустыне. Оставил запас пищи и воды, а потом приезжал навещать. За то, что он подкармливал ее, она расплачивалась сшитыми изделиями. Тогда она еще шила на руках. Он доставал материал, а она изобретала, кроила и шила. Через две недели он завел разговор об усадьбе Алекса и предложил ей присматривать за домом. Потом они организовали эту швейную мастерскую. Кэтрин была счастлива. Если бы не Сесил, ее не было бы сейчас в живых.
– Хорошо, – сказала она со вздохом. – Я молчу. Объясняй.
– Я понимаю, – начал он, – ты считаешь, что я поступил непорядочно. Но у меня не было намерения причинить тебе вред. Видишь ли, я… мне не хотелось, чтобы Алекс узнал, что я переложил свою работу на другого человека. Ведь для охраны дома он нанял меня. А видишь, как получилось. Черт подери, я виноват и вообще в долгу перед тобой, Тыковка. Ты сделала для меня столько хорошего. – Он опустил глаза и затеребил поля шляпы.
– Но зачем нужно было держать это в секрете? Почему ты не позвонил ему и не сказал правду?
Он поднял глаза, и она увидела его набухшие покрасневшие веки.
– Просто мне было стыдно, – сказал он, скривив губы в горькой гримасе. – Язык не поворачивался сказать ему, что я стар и мне не потянуть ухода за домом.
Кэтрин дважды сглотнула комок в горле.
– Я поняла, – сказала она, соскочив с сиденья. – Не надо огорчаться. Теперь это, можно сказать, уже в прошлом. Я уезжаю.
– Зачем?
– Теперь приехал хозяин.
– Я знаю. Все равно кто-то должен поддерживать порядок в доме.
Она отошла к «мустангу» и начала оттирать пятно на капоте.
– Сесил, я хотела дождаться тебя, чтобы сдать эту партию одежды и сразу уехать, – решительно сказала она и, снова повернувшись к нему, добавила: – Я была бы очень признательна тебе, если б в этот раз ты заплатил мне не продуктами, а деньгами.
Сесил нахмурился:
– Вот те на! Тыковка, если б я знал, я бы… Короче – сейчас я не могу этого сделать.
Такого оборота событий она не предвидела.
Накануне последнего переезда, когда она переселялась к подруге, у нее на руках было больше трехсот долларов и к тому же исправный автомобиль.
– Ладно. Попробую обойтись тем, что есть.
– Это невозможно. Куда ты поедешь?
– Не знаю. Сначала нужно починить машину. Потом буду думать, что делать дальше.
– Ты можешь жить вместе с нами. Мы с Эстер в любом случае найдем, куда поставить лишнюю койку.
– Нет, Сесил. – Кэтрин улыбнулась. – Спасибо. Провинциальные городки вызывают у меня аллергию.
– Ну что ж, тебе виднее. Только, когда выберешь место, не забудь сообщить мне. Как-никак у меня остается твоего товара на целый рынок.
– Хорошо. – Она подвела его к дверце грузовичка. – Я надеюсь, что сумею отправить тебе весточку.
Сесил замешкался.
– Тебе чем-нибудь помочь?
– Не беспокойся. С машиной я как-нибудь справлюсь.
– У меня есть канистра с газолином. Может, возьмешь?
– Спасибо, Сесил. Канистру возьму.
Жгучие слезы навернулись ей на глаза. А ведь он всегда считала, что нет таких вещей в мире, из-за которых стоит плакать.
Прежде чем он успел добавить еще что-то, она забрала у него канистру и захлопнула дверцу. Взревел мотор, и машина выкатила на дорогу. Кэтрин взмахнула рукой, но грузовичок уже отъехал так далеко, что вряд ли Сесил мог заметить этот прощальный знак.
Что произошло с ее спокойной, безмятежной жизнью? За прошедшие два дня ей пришлось говорить столько, сколько раньше она не наговорила бы за два года. Она повернулась к канистре, собираясь отнести ее в свой автомобиль, и тут же остановилась. Макки стоял возле дома и смотрел на нее. От одного его вида она почувствовала слабость в коленях.
Глава 3
– Может, вам помочь?
Кэтрин вздрогнула, услышав его голос, и больно стукнулась головой о поднятый капот «мустанга».
– Тьфу! Впредь будьте осторожнее.
Она не подняла головы.
– Извините, что надоедаю вам.
В этот момент она откручивала гайку, и у нее как назло соскальзывал гаечный ключ, потому что руки были перепачканы маслом.
– Шли бы вы лучше в дом, – сказала она.
Не поднимая головы, она услышала скрип его ботинок. Слава Богу, уходит.
Наступила тишина. Наконец гайка сдвинулась с места.
– Вы давно не ели. Как насчет второго завтрака?
Она снова вздрогнула от неожиданности и во второй раз ушибла голову.
– Ох! – только и выговорила Кэтрин. Потерла тыльной стороной ладони макушку и тотчас исчезла под капотом.
Макки продолжал стоять в нескольких шагах от «мустанга» со стаканом лимонада в одной руке и бутербродом – в другой. Подняв глаза, Кэтрин по возможности незаметно бросила взгляд на волнующий изгиб его губ, затем на могучую грудь, не переставая изумляться чуду его существования. У нее замерло сердце и перехватило дух, как будто она катила на роликовой доске по крутому спуску. Кэтрин не переставала удивляться его над ней власти. Он выводил ее из равновесия одним своим присутствием. Потому ей и хотелось бежать от него на свою заповедную землю, именуемую одиночеством.
Он сделал шаг вперед.
– Я принес это вам.
– Вижу.
– Потрясающая любезность!
– Я не просила вас готовить мне второй завтрак.
Он покачал головой. Постоял немного, потом снова сокрушенно покачал головой и побрел обратно к дому. Кэтрин вздохнула.
– Постойте. – Она вытерла руки промасленной тряпкой. – Извините. Я не права. Вы действительно очень любезны.
– Приятно слышать. – Он остановился.
Когда Макки подошел к ней совсем близко, она подняла глаза к небу.
– Похоже, скоро начнется дождь, – заметил он.
Она потупилась, опасаясь встретиться с ним взглядом.
– Угу, – подтвердила Кэтрин, забирая у него бутерброд.
Между двумя ломтиками белого хлеба притаился кусочек сыра. Откусив пару раз, она взяла у Алекса стакан и отпила лимонада. Холодная жидкость смягчила пересохшее горло.
Через минуту она покончила и с бутербродом, и с лимонадом.
– Спасибо. – Она протянула Алексу стакан.
Он кивнул.
Кэтрин снова повернулась к машине.
– Мне нужно закончить работу.
– Да, конечно, – согласился Макки. Огорчение, прозвучавшее в его голосе, смутило ее.
Еще немного – и она спасует. Но, слава Богу, он решил оставить ее в покое. Она прислушивалась к удалявшимся шагам. Потом до нее донесся звук захлопнувшейся двери.
Алекс чуть было не запустил пустым стаканом и стену.
Ну и ладно! Скатертью дорога.
Алекс выглянул в окно. Тоскливая картина. Все, что он мог разглядеть, – это зад, торчащий из-под капота проклятого автомобиля, и ноги, обтянутые джинсами. Да еще пыльные облачка вокруг кроссовок.
Но что бы Алекс себе ни говорил, смотреть на нее спокойно он не мог. Бесполезно бороться с влечением к женщине.
От внезапного раската грома зазвенели стекла в окнах. Одно из самых больших преимуществ жизни в домах на открытом пространстве – это возможность беспрепятственно созерцать стихию. Из всех величественных зрелищ, существующих в природе, мало что может сравниться с бурей в пустыне.
Кэтрин последний раз проверила мотор и задула керосиновую лампу, висевшую под капотом. Если сейчас автомобиль не тронется с места, ей уже больше ничего не сделать. За последние несколько часов ветер разбушевался по-настоящему. Вдали одна за другой вспыхивали молнии. Скоро начнется дождь.
Она оглянулась на дом. Темно. Возможно, Макки уснул. Самый подходящий момент уезжать. Стоит ли заходить, чтобы попрощаться?
Покопавшись на заднем сиденье, Кэтрин отыскала чистое полотенце и вытерла руки. Может быть, все-таки войти в дом, хотя бы чтобы вымыть руки? Нет. Если она снова увидит его, то может раскиснуть.
В считанные минуты она собрала инструменты и сложила их в дорожный сундук. За годы скитаний она почти ничего не накопила. Все ее пожитки умещались в том самом матерчатом мешке. Однако ее более чем скромный гардероб ничуть не огорчал Кэтрин, напротив, создавал определенные удобства в той кочевой жизни, которую она для себя избрала.
Как только она повернула ключ зажигания, хлынул дождь. Мотор чихнул несколько раз и заработал. Не веря своим ушам она прислушивалась к устойчивому, ровному урчанию. Она сотворила чудо. Но почему нет радости победы?
Прежде чем включить скорость, Кэтрин взяла с заднего сиденья брезент, обычно покрывавший верх машины, и натянула его поверх каркаса. Оставалось надеяться, что брезент все-таки не даст ей промокнуть с головы до ног.
В последний раз она взглянула на дом, включила передачу и тронулась в никуда.
Алекс сидел в темноте и смотрел, как частыми зарницами взрывалось грозовое ночное небо. Что погода, что настроение – хуже некуда. И сам он чувствовал себя под стать неуемному ветру, такой же беспокойный и неприкаянный.
Она ушла. Уехала, не сказав ни слова. Зазубренная стрела молнии на мгновение озарила комнату. Вспышка за вспышкой – и снова мрак. Белые пятна покрывавших мебель простыней напоминали усталых призраков. Казалось, весь дом был заполнен ими. Тяжело оставаться одному наедине со своими мыслями.
Во время постоянных командировок Алексу без особых усилий удавалось не думать о прошлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15