Во вчерашней суете на это не было времени. Все фары, зеркала заднего вида и лобовые стекла были целы. Бочкообразные кузова, покрытые брезентом, были также относительно не тронуты. За исключением налета ржавчины, спущенных покрышек и заплесневелого брезента, все выглядело так, будто машины могли легко выехать из своего скалистого гаража.
Двери двух кабин были открыты. Он заглянул внутрь одной. Кожаное сиденье все в прорехах от гниения. На виду не лежало ни клочка бумаги, ни чего-либо наводящего на след. Он поймал себя на мысли, что думает о том, откуда приехали эти грузовики. Перевозили ли они когда-то немецкие отряды? Или евреев в лагеря? Хранили ли они свидетельство о продвижении русских на Берлин или одновременного наступления американцев с запада? Странно было представлять эти сюрреалистические картины так глубоко внутри немецкой горы.
На скалистой стене промелькнула тень, выдавая движение с другой стороны самого дальнего грузовика.
– Маккой? – позвал он.
– Я здесь.
Он и Рейчел обошли грузовики. Великан повернулся к ним лицом.
– Это, без сомнения, «Bussing NAG». Дизеля, четыре с половиной тонны. Двадцать футов длиной. Семь с половиной футов шириной. Десять футов высотой.
Маккой подошел к ржавой боковой панели и ударил по ней кулаком. Красно-коричневая ржавчина посыпалась на песок, но метал выдержал.
– Сталь прочная. Эти штуки могут перевозить почти семь тонн. Хотя и медленные, черти. Не более двадцати – двадцати одной мили в час.
– К чему вы клоните? – спросила Рейчел.
– К тому, ваша честь, что эти проклятые штуковины не использовались для перевозки кучки картинок и вазочек. Это большие, дорогостоящие тягачи для тяжелых грузов. И немцы, конечно, не похоронили бы их в каком-то руднике.
– И? – спросила Рейчел.
– Все это ни черта не имеет смысла.
Маккой залез в карман, достал сложенный листок бумаги и протянул его Полу:
– Я хочу, чтобы вы взглянули на это.
Он развернул листок и подошел ближе к свету. Это был меморандум. Он и Рейчел молча прочитали его:
«НЕМЕЦКАЯ КОРПОРАЦИЯ ПО ПРОВЕДЕНИЮ РАСКОПОК
6798 бульвар Моффа Ралей,
Северная Каролина 27615
Кому: потенциальным партнерам
От: Вейленда Маккоя, президента
Касательно: исторические раскопки; проведение бесплатного отпуска в Германии.
Немецкая корпорация по проведению раскопок имеет удовольствие быть спонсором и партнером следующей программы вместе с компаниями, также внесшими свой вклад: «Крайслер мотор компани» (подразделение «Джип»), «Колман, Эвереди», «Хьюлетт-Паккард», «Ай-би-эм», «Сатурн Марин», «Бостонская компания электроинструментов» и «Олимпус Америка, инк.».
В последние дни Второй мировой войны из Берлина выехал поезд, нагруженный произведениями искусства в количестве 1200 предметов. Он прибыл к окраине города Магдебурга и направился затем на юг к горам Гарц, после чего его нигде более не видели. У нас готова экспедиция по поискам и раскопкам этого поезда.
Согласно законам Германии, у законных владельцев есть девяносто дней, чтобы заявить свое право собственности на найденные произведения искусства. Незаявленные предметы выставляются на аукцион, пятьдесят процентов от суммы перечисляется немецкому правительству, другие пятьдесят процентов – экспедиции и спонсирующим партнерам. Инвентаризационный список груза мы представим по вашей просьбе. Минимальная стоимость ценностей по смете – 360 миллионов долларов, из которых пятьдесят процентов принадлежит немецкому правительству. Оставшаяся сумма в 180 миллионов долларов будет разделена между партнерами согласно проданным предметам, за вычетом предметов, заявленных законными владельцами, оплаты налогов, аукционных сборов и т. д.
Все деньги, вложенные партнерами, будут возвращены из фондов прав на трансляцию, проданных СМИ. Все партнеры и их супруги будут нашими гостями в Германии на время экспедиции.
Итак. Мы нашли это место. Мы получили контракт. У нас есть научные разработки. Мы продали права СМИ. У нас есть опыт и оборудование для проведения раскопок. У Немецкой корпорации по раскопкам есть 45-дневное разрешение на раскопки. На текущий момент проданы права на 45 спонсорских единиц по 25 ООО долларов на финальную часть экспедиции. Осталось 10 единиц по 15 ООО долларов за единицу. Пожалуйста, свяжитесь со мной, если вас заинтересовала эта захватывающая возможность вложения средств.
Искренне Ваш,
Вейленд Маккой, президент Немецкой корпорации по проведению раскопок».
– Это то, что я разослал потенциальным инвесторам, – сказал Маккой.
– Что вы имели в виду, говоря «все деньги партнеров будут возвращены из фондов прав на трансляцию, проданных СМИ»? – спросил Пол.
– То, что написано. Группа компаний заплатила за съемку и репортаж о том, что мы найдем.
– Но это в случае, если вы найдете что-нибудь. Они ведь не заплатили вам вперед, не так ли?
Маккой покачал головой:
– Нет, черт возьми.
– Проблема в том, – сказала Рейчел, – что вы не написали этого в своем письме. Партнеры могли подумать, и у них есть на это полное право, что деньги уже у вас.
Пол указал на второй параграф:
– «У нас готова экспедиция по раскопкам этого поезда». Это звучит так, будто бы вы действительно нашли его.
Маккой вздохнул:
– Я и думал, что нашли. Радар показал, что здесь находится что-то большое.
Маккой показал на грузовики:
– Так, черт побери, и есть.
– Насчет сорока пяти единиц по двадцать пять тысяч долларов – это правда? – спросил Пол. – Это миллион двести пятьдесят тысяч долларов.
– Это сколько мне удалось собрать. Потом я продавал единицы по пятнадцать тысяч. Шестьдесят инвесторов в общей сложности.
Пол показал на письмо:
– Вы называете их партнерами. Это не то же самое, что инвесторы.
Маккой усмехнулся:
– Так лучше звучит.
– Все перечисленные компании также инвесторы?
– Они предоставили оборудование либо бесплатно, либо по сниженным ценам. Так что в некотором смысле да. Тем не менее они ничего не ждут в обмен на это.
– Вы соблазнили их суммой в триста шестьдесят миллионов долларов, половина из которых может достаться партнерам. Это не может быть правдой.
– Так и есть, черт возьми. Это то, во что исследователи оценили барахло из музея Берлина.
– Предполагая, что оно может быть найдено, – вставила Рейчел. – Ваша проблема, господин Маккой, в том, что письмо дезинформирует. Это может быть истолковано как мошенничество.
– Раз уж мы так сблизились, почему бы вам не называть меня Вейлендом? И, милая леди, я сделал то, что было необходимо, чтобы достать деньги. Я никому не лгал и не был заинтересован в том, чтобы обмануть этих людей. Я хотел проводить раскопки, и именно этим я и занимался. Я не оставил себе ни цента, за исключением своего гонорара, о котором им сказали.
Пол ждал выговора за «милую леди», но его не последовало. Вместо этого Рейчел заявила:
– Тогда у вас еще одна проблема. В письме нет ни слова о вашем гонораре в сто тысяч долларов.
– Им всем сказали. И кстати, вы просто солнечный лучик в этой буре.
Рейчел не отступила:
– Вы должны услышать правду.
– Послушайте, половина из этих ста тысяч досталась Грумеру за его время и хлопоты. Это он получил разрешение от правительства. Без этого раскопок бы не было. Остальные я оставил себе. Эта поездка дорого мне встала. И я не брал свое вознаграждение до самого конца. Этими деньгами я оплатил нашу с Грумером работу, вместе с нашими расходами. Если бы я не собрал эти деньги, я был готов одолжить их, настолько я верил в исход этого предприятия.
– Когда сюда приезжают эти партнеры? – прервал его излияния Пол.
– Двадцать восемь человек с женами должны быть после обеда. Это все, кто принял наше приглашение приехать.
Катлер начал рассуждать как юрист, изучая каждое слово в письме, анализируя стиль и синтаксис. Было ли это предложение мошенническим? Возможно. Амбициозным? Определенно. Следует ли ему сказать Маккою о Грумере и показать ему бумажник? Рассказать о буквах на песке? Маккой все еще был темной лошадкой. Незнакомцем. Но разве такими не было большинство клиентов? Незнакомцы в первую минуту, задушевные друзья в следующую. Нет. Он решил промолчать, подождать и посмотреть, что произойдет.
Сюзанна вошла в «Гарни» и поднялась по мраморной лестнице на второй этаж. Грумер позвонил десять минут назад и сообщил, что Маккой и Катлеры уехали на раскопки. Грумер поджидал ее в конце коридора второго этажа.
– Там, – сказал он. – Номер двадцать первый.
Она остановилась у входа в номер и осмотрела поле деятельности. Дубовая дверь окрашена в темный цвет, косяк потерт и изношен от времени. Замок является частью дверной ручки, кусок латуни с обычным ключом. Потайного засова не было. Ковыряние в замках никогда не было ее коньком. Она просунула в дверную щель нож для вскрытия писем, прихваченный ею со стойки консьержа, и постаралась легонько отодвинуть язычок щеколды замка.
Дверь открылась.
– Искать нужно аккуратнее. Не будем афишировать наш визит, – пробурчала она достаточно внятно, чтобы у Грумера не было сомнений.
Грумер начал с мебели. Она взялась за багаж и обнаружила только одну дорожную сумку. Она порылась в одежде – в основном мужской – и не нашла никаких писем. Проверила ванную. Туалетные принадлежности также были в основном мужскими. Потом стала искать в более подходящих местах. Под матрасами и кроватью, на шкафах, под ночными столиками.
– Писем здесь нет, – сказал Грумер.
– Обыщите еще раз.
Так они и сделали, на этот раз уже не беспокоясь об аккуратности. Когда они закончили, в комнате был хаос. Но писем не было. Ее терпение было на исходе.
– Отправляйтесь на раскопки, герр доктор, и найдите эти письма, иначе не получите ни евро. Понятно?
Грумер, казалось, почувствовал, что она была не в настроении, и только кивнул перед тем, как уйти.
ГЛАВА XLI
Бург Херц, Германия
Вторник, 20 мая, 10.45
Кнолль вонзил свой восставший член глубже. Моника стояла на коленях, спиной к нему, ее крепкая попка была поднята высоко кверху, голова была зарыта в подушки с гусиным пухом.
– Давай, Кристиан. Покажи мне, чего лишилась эта сучка из Джорджии.
Он задвигался сильнее, пот каплями выступил у него на лбу. Она протянула назад руку и стала нежно массировать его яички. Она точно знала, как управлять им. И это не могло не беспокоить. Моника знала его слишком хорошо.
Он обхватил ее тонкую талию обеими руками и толкнул ее тело вперед. Она ответила на это движение и изогнулась, как кошка под ласковой рукой хозяина. Он почувствовал ее оргазм спустя момент, ее глубокий стон говорил об удовольствии. Он сделал еще несколько толчков и выстрелил семя. Она продолжала массировать яички, выдаивая из него каждую каплю удовольствия.
Неплохо, подумал он. Очень неплохо.
Она отпустила его. Он отстранился и упал на постель. Она легла на живот рядом с ним. Кристиан задержал дыхание и дал последним спазмам оргазма пройти сквозь него. Внешне он был неподвижен, не желая доставлять этой сучке удовольствие знать, что ему понравилось.
– Намного лучше, чем с какой-то серой мышкой адвокатшей, а?
Он пожал плечами:
– Не с чем было сравнить.
– А та итальянская шлюха, которую ты зарезал, была хороша?
Он поцеловал указательный и большой пальцы.
– Mullissemo. Она стоила своей цены.
– А Сюзанна Данцер?
– Твоя ревность просто неприлична.
– Не льсти себе.
Моника приподнялась на локте. Он прибыл полчаса назад. Она уже ждала в его комнате. Бург Херц всего в часе езды на запад от Штодта. Он вернулся на базу для дальнейших инструкций, решив, что разговор с глазу на глаз со своим работодателем был лучше телефонного.
– Я не понимаю, Кристиан. Что ты нашел в Данцер? Тебе ведь нравится все самое лучшее, а не какая-то приживалка, из милости воспитанная Лорингом.
– Эта приживалка, как ты говоришь, с отличием окончила парижский университет. Говорит на дюжине языков, из тех, что я знаю. Она прекрасно разбирается в искусстве и может определить подлинник с точностью эксперта. Она также привлекательна и великолепный сексуальный партнер. Я бы сказал, что у Сюзанны есть некоторые восхитительные достоинства.
– Одно из них в том, чтобы обойти тебя?
Он усмехнулся:
– Дьявол тому свидетель. Но расплата для нее будет настоящим адом.
– Не делай из этого личную месть, Кристиан. Насилие привлекает слишком много внимания. Мир – не твоя собственная площадка для игр.
– Я прекрасно осведомлен о своих обязанностях и о правилах игры.
Кривая ухмылка Моники ему не понравилась. Она, казалось, была настроена все усложнить, насколько это возможно. Было гораздо проще, когда всем заправлял Фелльнер. Бизнес не смешивался с удовольствием. Наверное, это все же была не слишком хорошая мысль.
– Отец будет присутствовать на этой встрече. Он велел нам прийти к нему в кабинет.
Он поднялся с постели:
– Тогда не будем заставлять его ждать.
Он вошел за Моникой в кабинет ее отца. Старик сидел за столом орехового дерева восемнадцатого века, который он купил в Берлине два десятка лет назад. Он посасывал трубку из слоновой кости с янтарным мундштуком, еще один редкий экземпляр, принадлежавший когда-то Александру II, российскому царю. Эту трубку буквально вырвали из рук одного вора в Румынии.
Фелльнер выглядел уставшим, и Кнолль с сожалением подумал, не будет ли время, отпущенное для их сотрудничества, слишком кратким. Это было бы печально. Он будет скучать по добродушным подшучиваниям над классической литературой и искусством, по спорам о политике. Он многое узнал за годы, проведенные в Бург Херце, – практическое образование, полученное во время розыска пропавших сокровищ по всему миру. Он ценил предоставленную ему возможность, был благодарен жизни и был готов выполнять желания старика до конца.
– Кристиан. Добро пожаловать домой. Садись. Расскажи мне обо всем, что произошло.
Тон Фелльнера был сердечен, лицо светилось теплой улыбкой.
Он и Моника сели. Кристиан отчитался о том, что узнал о Данцер и ее встрече прошлой ночью с человеком по имени Грумер.
– Я знаю его, – сказал Фелльнер. – Герр доктор Альфред Грумер. Академическая шлюха. Переходит из университета в университет. Но связан с немецким правительством и продает свое влияние. Неудивительно, что человек вроде Маккоя связался с ним.
– Очевидно, Грумер – источник информации о раскопках для Данцер, – сказала Моника.
– Конечно, – согласился Фелльнер. – И Грумера не было бы поблизости, если бы не пахло выгодой. Это может быть более интересным, чем казалось раньше. Эрнст нацелен на результат. Он опять звонил сегодня утром с расспросами. Он явно обеспокоен твоим здоровьем, Кристиан. Я сказал ему, что мы уже несколько дней не получали от тебя известий.
– Все это соответствует нашей гипотезе, – сказал Кнолль.
– Какой гипотезе? – спросила Моника.
Фелльнер улыбнулся дочери:
– Возможно, настало время, liebling, чтобы ты все узнала. Что скажешь, Кристиан?
Моника выглядела взволнованной. Кнолль любил, когда она была в замешательстве. Этой суке следовало понимать, что она не все всегда знает.
Фелльнер выдвинул один из ящиков и достал толстую папку:
– Кристиан и я отслеживали это годами.
Он разложил по столу газетные подборки и вырезанные статьи из журналов.
– Первая смерть, о которой мы узнали, датирована тысяча девятьсот пятьдесят седьмым годом. Немецкий репортер одной из моих гамбургских газет. Он приезжал сюда для интервью. Я принял его, он был прекрасно осведомлен, и спустя неделю его сбил автобус в Берлине. Свидетели клянутся, что его толкнули.
Следующая смерть произошла через два года. Еще один журналист. Итальянец. Какая-то машина столкнула его автомобиль с альпийской дороги. Еще две смерти в тысяча девятьсот шестидесятом году – передозировка наркотиками и неожиданная развязка ограбления. С тысяча девятьсот шестидесятого по тысяча девятьсот семидесятый год была еще дюжина по всей Европе. Журналисты. Следователи страховых компаний. Полицейские следователи. Причины смерти варьировались от предположительных самоубийств до трех прямых убийств.
Моя дорогая, все эти люди искали Янтарную комнату. Предшественники Кристиана, первые два эквизитора, работавшие на меня, внимательно следили за прессой. Все, что казалось связанным с этим, тщательно расследовалось. В семидесятые и восьмидесятые количество инцидентов сократилось. Мы знаем только о шести за прошедшие двадцать лет. Последним был польский репортер, погибший при взрыве на руднике три года назад.
Он взглянул на Монику.
– Я не уверен насчет точного расположения, но это было около того места, где Кристиана постигла неудача.
– Держу пари, это была та самая шахта, – сказал Кнолль.
– Очень странно, не правда ли? Кристиан находит в Санкт-Петербурге имя Петра Борисова, затем мы узнаем, что этот человек погиб вместе со своим бывшим коллегой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Двери двух кабин были открыты. Он заглянул внутрь одной. Кожаное сиденье все в прорехах от гниения. На виду не лежало ни клочка бумаги, ни чего-либо наводящего на след. Он поймал себя на мысли, что думает о том, откуда приехали эти грузовики. Перевозили ли они когда-то немецкие отряды? Или евреев в лагеря? Хранили ли они свидетельство о продвижении русских на Берлин или одновременного наступления американцев с запада? Странно было представлять эти сюрреалистические картины так глубоко внутри немецкой горы.
На скалистой стене промелькнула тень, выдавая движение с другой стороны самого дальнего грузовика.
– Маккой? – позвал он.
– Я здесь.
Он и Рейчел обошли грузовики. Великан повернулся к ним лицом.
– Это, без сомнения, «Bussing NAG». Дизеля, четыре с половиной тонны. Двадцать футов длиной. Семь с половиной футов шириной. Десять футов высотой.
Маккой подошел к ржавой боковой панели и ударил по ней кулаком. Красно-коричневая ржавчина посыпалась на песок, но метал выдержал.
– Сталь прочная. Эти штуки могут перевозить почти семь тонн. Хотя и медленные, черти. Не более двадцати – двадцати одной мили в час.
– К чему вы клоните? – спросила Рейчел.
– К тому, ваша честь, что эти проклятые штуковины не использовались для перевозки кучки картинок и вазочек. Это большие, дорогостоящие тягачи для тяжелых грузов. И немцы, конечно, не похоронили бы их в каком-то руднике.
– И? – спросила Рейчел.
– Все это ни черта не имеет смысла.
Маккой залез в карман, достал сложенный листок бумаги и протянул его Полу:
– Я хочу, чтобы вы взглянули на это.
Он развернул листок и подошел ближе к свету. Это был меморандум. Он и Рейчел молча прочитали его:
«НЕМЕЦКАЯ КОРПОРАЦИЯ ПО ПРОВЕДЕНИЮ РАСКОПОК
6798 бульвар Моффа Ралей,
Северная Каролина 27615
Кому: потенциальным партнерам
От: Вейленда Маккоя, президента
Касательно: исторические раскопки; проведение бесплатного отпуска в Германии.
Немецкая корпорация по проведению раскопок имеет удовольствие быть спонсором и партнером следующей программы вместе с компаниями, также внесшими свой вклад: «Крайслер мотор компани» (подразделение «Джип»), «Колман, Эвереди», «Хьюлетт-Паккард», «Ай-би-эм», «Сатурн Марин», «Бостонская компания электроинструментов» и «Олимпус Америка, инк.».
В последние дни Второй мировой войны из Берлина выехал поезд, нагруженный произведениями искусства в количестве 1200 предметов. Он прибыл к окраине города Магдебурга и направился затем на юг к горам Гарц, после чего его нигде более не видели. У нас готова экспедиция по поискам и раскопкам этого поезда.
Согласно законам Германии, у законных владельцев есть девяносто дней, чтобы заявить свое право собственности на найденные произведения искусства. Незаявленные предметы выставляются на аукцион, пятьдесят процентов от суммы перечисляется немецкому правительству, другие пятьдесят процентов – экспедиции и спонсирующим партнерам. Инвентаризационный список груза мы представим по вашей просьбе. Минимальная стоимость ценностей по смете – 360 миллионов долларов, из которых пятьдесят процентов принадлежит немецкому правительству. Оставшаяся сумма в 180 миллионов долларов будет разделена между партнерами согласно проданным предметам, за вычетом предметов, заявленных законными владельцами, оплаты налогов, аукционных сборов и т. д.
Все деньги, вложенные партнерами, будут возвращены из фондов прав на трансляцию, проданных СМИ. Все партнеры и их супруги будут нашими гостями в Германии на время экспедиции.
Итак. Мы нашли это место. Мы получили контракт. У нас есть научные разработки. Мы продали права СМИ. У нас есть опыт и оборудование для проведения раскопок. У Немецкой корпорации по раскопкам есть 45-дневное разрешение на раскопки. На текущий момент проданы права на 45 спонсорских единиц по 25 ООО долларов на финальную часть экспедиции. Осталось 10 единиц по 15 ООО долларов за единицу. Пожалуйста, свяжитесь со мной, если вас заинтересовала эта захватывающая возможность вложения средств.
Искренне Ваш,
Вейленд Маккой, президент Немецкой корпорации по проведению раскопок».
– Это то, что я разослал потенциальным инвесторам, – сказал Маккой.
– Что вы имели в виду, говоря «все деньги партнеров будут возвращены из фондов прав на трансляцию, проданных СМИ»? – спросил Пол.
– То, что написано. Группа компаний заплатила за съемку и репортаж о том, что мы найдем.
– Но это в случае, если вы найдете что-нибудь. Они ведь не заплатили вам вперед, не так ли?
Маккой покачал головой:
– Нет, черт возьми.
– Проблема в том, – сказала Рейчел, – что вы не написали этого в своем письме. Партнеры могли подумать, и у них есть на это полное право, что деньги уже у вас.
Пол указал на второй параграф:
– «У нас готова экспедиция по раскопкам этого поезда». Это звучит так, будто бы вы действительно нашли его.
Маккой вздохнул:
– Я и думал, что нашли. Радар показал, что здесь находится что-то большое.
Маккой показал на грузовики:
– Так, черт побери, и есть.
– Насчет сорока пяти единиц по двадцать пять тысяч долларов – это правда? – спросил Пол. – Это миллион двести пятьдесят тысяч долларов.
– Это сколько мне удалось собрать. Потом я продавал единицы по пятнадцать тысяч. Шестьдесят инвесторов в общей сложности.
Пол показал на письмо:
– Вы называете их партнерами. Это не то же самое, что инвесторы.
Маккой усмехнулся:
– Так лучше звучит.
– Все перечисленные компании также инвесторы?
– Они предоставили оборудование либо бесплатно, либо по сниженным ценам. Так что в некотором смысле да. Тем не менее они ничего не ждут в обмен на это.
– Вы соблазнили их суммой в триста шестьдесят миллионов долларов, половина из которых может достаться партнерам. Это не может быть правдой.
– Так и есть, черт возьми. Это то, во что исследователи оценили барахло из музея Берлина.
– Предполагая, что оно может быть найдено, – вставила Рейчел. – Ваша проблема, господин Маккой, в том, что письмо дезинформирует. Это может быть истолковано как мошенничество.
– Раз уж мы так сблизились, почему бы вам не называть меня Вейлендом? И, милая леди, я сделал то, что было необходимо, чтобы достать деньги. Я никому не лгал и не был заинтересован в том, чтобы обмануть этих людей. Я хотел проводить раскопки, и именно этим я и занимался. Я не оставил себе ни цента, за исключением своего гонорара, о котором им сказали.
Пол ждал выговора за «милую леди», но его не последовало. Вместо этого Рейчел заявила:
– Тогда у вас еще одна проблема. В письме нет ни слова о вашем гонораре в сто тысяч долларов.
– Им всем сказали. И кстати, вы просто солнечный лучик в этой буре.
Рейчел не отступила:
– Вы должны услышать правду.
– Послушайте, половина из этих ста тысяч досталась Грумеру за его время и хлопоты. Это он получил разрешение от правительства. Без этого раскопок бы не было. Остальные я оставил себе. Эта поездка дорого мне встала. И я не брал свое вознаграждение до самого конца. Этими деньгами я оплатил нашу с Грумером работу, вместе с нашими расходами. Если бы я не собрал эти деньги, я был готов одолжить их, настолько я верил в исход этого предприятия.
– Когда сюда приезжают эти партнеры? – прервал его излияния Пол.
– Двадцать восемь человек с женами должны быть после обеда. Это все, кто принял наше приглашение приехать.
Катлер начал рассуждать как юрист, изучая каждое слово в письме, анализируя стиль и синтаксис. Было ли это предложение мошенническим? Возможно. Амбициозным? Определенно. Следует ли ему сказать Маккою о Грумере и показать ему бумажник? Рассказать о буквах на песке? Маккой все еще был темной лошадкой. Незнакомцем. Но разве такими не было большинство клиентов? Незнакомцы в первую минуту, задушевные друзья в следующую. Нет. Он решил промолчать, подождать и посмотреть, что произойдет.
Сюзанна вошла в «Гарни» и поднялась по мраморной лестнице на второй этаж. Грумер позвонил десять минут назад и сообщил, что Маккой и Катлеры уехали на раскопки. Грумер поджидал ее в конце коридора второго этажа.
– Там, – сказал он. – Номер двадцать первый.
Она остановилась у входа в номер и осмотрела поле деятельности. Дубовая дверь окрашена в темный цвет, косяк потерт и изношен от времени. Замок является частью дверной ручки, кусок латуни с обычным ключом. Потайного засова не было. Ковыряние в замках никогда не было ее коньком. Она просунула в дверную щель нож для вскрытия писем, прихваченный ею со стойки консьержа, и постаралась легонько отодвинуть язычок щеколды замка.
Дверь открылась.
– Искать нужно аккуратнее. Не будем афишировать наш визит, – пробурчала она достаточно внятно, чтобы у Грумера не было сомнений.
Грумер начал с мебели. Она взялась за багаж и обнаружила только одну дорожную сумку. Она порылась в одежде – в основном мужской – и не нашла никаких писем. Проверила ванную. Туалетные принадлежности также были в основном мужскими. Потом стала искать в более подходящих местах. Под матрасами и кроватью, на шкафах, под ночными столиками.
– Писем здесь нет, – сказал Грумер.
– Обыщите еще раз.
Так они и сделали, на этот раз уже не беспокоясь об аккуратности. Когда они закончили, в комнате был хаос. Но писем не было. Ее терпение было на исходе.
– Отправляйтесь на раскопки, герр доктор, и найдите эти письма, иначе не получите ни евро. Понятно?
Грумер, казалось, почувствовал, что она была не в настроении, и только кивнул перед тем, как уйти.
ГЛАВА XLI
Бург Херц, Германия
Вторник, 20 мая, 10.45
Кнолль вонзил свой восставший член глубже. Моника стояла на коленях, спиной к нему, ее крепкая попка была поднята высоко кверху, голова была зарыта в подушки с гусиным пухом.
– Давай, Кристиан. Покажи мне, чего лишилась эта сучка из Джорджии.
Он задвигался сильнее, пот каплями выступил у него на лбу. Она протянула назад руку и стала нежно массировать его яички. Она точно знала, как управлять им. И это не могло не беспокоить. Моника знала его слишком хорошо.
Он обхватил ее тонкую талию обеими руками и толкнул ее тело вперед. Она ответила на это движение и изогнулась, как кошка под ласковой рукой хозяина. Он почувствовал ее оргазм спустя момент, ее глубокий стон говорил об удовольствии. Он сделал еще несколько толчков и выстрелил семя. Она продолжала массировать яички, выдаивая из него каждую каплю удовольствия.
Неплохо, подумал он. Очень неплохо.
Она отпустила его. Он отстранился и упал на постель. Она легла на живот рядом с ним. Кристиан задержал дыхание и дал последним спазмам оргазма пройти сквозь него. Внешне он был неподвижен, не желая доставлять этой сучке удовольствие знать, что ему понравилось.
– Намного лучше, чем с какой-то серой мышкой адвокатшей, а?
Он пожал плечами:
– Не с чем было сравнить.
– А та итальянская шлюха, которую ты зарезал, была хороша?
Он поцеловал указательный и большой пальцы.
– Mullissemo. Она стоила своей цены.
– А Сюзанна Данцер?
– Твоя ревность просто неприлична.
– Не льсти себе.
Моника приподнялась на локте. Он прибыл полчаса назад. Она уже ждала в его комнате. Бург Херц всего в часе езды на запад от Штодта. Он вернулся на базу для дальнейших инструкций, решив, что разговор с глазу на глаз со своим работодателем был лучше телефонного.
– Я не понимаю, Кристиан. Что ты нашел в Данцер? Тебе ведь нравится все самое лучшее, а не какая-то приживалка, из милости воспитанная Лорингом.
– Эта приживалка, как ты говоришь, с отличием окончила парижский университет. Говорит на дюжине языков, из тех, что я знаю. Она прекрасно разбирается в искусстве и может определить подлинник с точностью эксперта. Она также привлекательна и великолепный сексуальный партнер. Я бы сказал, что у Сюзанны есть некоторые восхитительные достоинства.
– Одно из них в том, чтобы обойти тебя?
Он усмехнулся:
– Дьявол тому свидетель. Но расплата для нее будет настоящим адом.
– Не делай из этого личную месть, Кристиан. Насилие привлекает слишком много внимания. Мир – не твоя собственная площадка для игр.
– Я прекрасно осведомлен о своих обязанностях и о правилах игры.
Кривая ухмылка Моники ему не понравилась. Она, казалось, была настроена все усложнить, насколько это возможно. Было гораздо проще, когда всем заправлял Фелльнер. Бизнес не смешивался с удовольствием. Наверное, это все же была не слишком хорошая мысль.
– Отец будет присутствовать на этой встрече. Он велел нам прийти к нему в кабинет.
Он поднялся с постели:
– Тогда не будем заставлять его ждать.
Он вошел за Моникой в кабинет ее отца. Старик сидел за столом орехового дерева восемнадцатого века, который он купил в Берлине два десятка лет назад. Он посасывал трубку из слоновой кости с янтарным мундштуком, еще один редкий экземпляр, принадлежавший когда-то Александру II, российскому царю. Эту трубку буквально вырвали из рук одного вора в Румынии.
Фелльнер выглядел уставшим, и Кнолль с сожалением подумал, не будет ли время, отпущенное для их сотрудничества, слишком кратким. Это было бы печально. Он будет скучать по добродушным подшучиваниям над классической литературой и искусством, по спорам о политике. Он многое узнал за годы, проведенные в Бург Херце, – практическое образование, полученное во время розыска пропавших сокровищ по всему миру. Он ценил предоставленную ему возможность, был благодарен жизни и был готов выполнять желания старика до конца.
– Кристиан. Добро пожаловать домой. Садись. Расскажи мне обо всем, что произошло.
Тон Фелльнера был сердечен, лицо светилось теплой улыбкой.
Он и Моника сели. Кристиан отчитался о том, что узнал о Данцер и ее встрече прошлой ночью с человеком по имени Грумер.
– Я знаю его, – сказал Фелльнер. – Герр доктор Альфред Грумер. Академическая шлюха. Переходит из университета в университет. Но связан с немецким правительством и продает свое влияние. Неудивительно, что человек вроде Маккоя связался с ним.
– Очевидно, Грумер – источник информации о раскопках для Данцер, – сказала Моника.
– Конечно, – согласился Фелльнер. – И Грумера не было бы поблизости, если бы не пахло выгодой. Это может быть более интересным, чем казалось раньше. Эрнст нацелен на результат. Он опять звонил сегодня утром с расспросами. Он явно обеспокоен твоим здоровьем, Кристиан. Я сказал ему, что мы уже несколько дней не получали от тебя известий.
– Все это соответствует нашей гипотезе, – сказал Кнолль.
– Какой гипотезе? – спросила Моника.
Фелльнер улыбнулся дочери:
– Возможно, настало время, liebling, чтобы ты все узнала. Что скажешь, Кристиан?
Моника выглядела взволнованной. Кнолль любил, когда она была в замешательстве. Этой суке следовало понимать, что она не все всегда знает.
Фелльнер выдвинул один из ящиков и достал толстую папку:
– Кристиан и я отслеживали это годами.
Он разложил по столу газетные подборки и вырезанные статьи из журналов.
– Первая смерть, о которой мы узнали, датирована тысяча девятьсот пятьдесят седьмым годом. Немецкий репортер одной из моих гамбургских газет. Он приезжал сюда для интервью. Я принял его, он был прекрасно осведомлен, и спустя неделю его сбил автобус в Берлине. Свидетели клянутся, что его толкнули.
Следующая смерть произошла через два года. Еще один журналист. Итальянец. Какая-то машина столкнула его автомобиль с альпийской дороги. Еще две смерти в тысяча девятьсот шестидесятом году – передозировка наркотиками и неожиданная развязка ограбления. С тысяча девятьсот шестидесятого по тысяча девятьсот семидесятый год была еще дюжина по всей Европе. Журналисты. Следователи страховых компаний. Полицейские следователи. Причины смерти варьировались от предположительных самоубийств до трех прямых убийств.
Моя дорогая, все эти люди искали Янтарную комнату. Предшественники Кристиана, первые два эквизитора, работавшие на меня, внимательно следили за прессой. Все, что казалось связанным с этим, тщательно расследовалось. В семидесятые и восьмидесятые количество инцидентов сократилось. Мы знаем только о шести за прошедшие двадцать лет. Последним был польский репортер, погибший при взрыве на руднике три года назад.
Он взглянул на Монику.
– Я не уверен насчет точного расположения, но это было около того места, где Кристиана постигла неудача.
– Держу пари, это была та самая шахта, – сказал Кнолль.
– Очень странно, не правда ли? Кристиан находит в Санкт-Петербурге имя Петра Борисова, затем мы узнаем, что этот человек погиб вместе со своим бывшим коллегой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41