Это был лист - цельный, выросший заодно с крышкой. И
стол, на котором лежал Рафаил, успел с вечера врасти в новый цоколь -
следы обреза почти заровнялись...
- Ну что - Земля? - спросил Володя.
Колька махнул рукой.
Нанои вернулась, опять раздала бахуш. Колька спросил, что за твари?
Она ответила: "Белые муравьи". Володя сказал, что белыми муравьями обычно
называют термитов, которые с муравьями не состоят в родстве.
- Спрашиваем дальше, Николай... а, вот что. Прежде они видели
белокожих людей, огнестрельное оружие, тканую одежду?
Ответ был категорический: не видели. Ни людей, ни таких железных
предметов, ни громыхающих предметов, ни одежды из тончайших лиан. Нет.
Никто никогда не упоминал, и в песнях не пел, нет.
Следующий вопрос был о Наране.
- Нанои, мы хотим понять... - начал Колька.
- Она перебила:
- Ты называй меня "Мин", Адвеста.
- Другое имя твое?
- Другое, Адвеста. Для _п_р_а_н_г_а_м_а_.
Это переводилось: "тот, кого я жажду".
Володя кашлянул деликатно. Колька сидел багровый, теребил бороду, как
идиот. Он был вовсе не так робок, но эта высокомерная простота
накладывалась на непонятность всего происходящего. Слишком много
непонятного, и все выпадало из привычных схем, подчинялось чужим
алгоритмам, и даже в любви здесь объяснялись не по-нашему, и Колька
понимал, что Нанои совсем не дикарка и не распущенная баба - просто здесь
все по-другому.
Так он и сидел, тупо глядя в траву. В специальную траву, заменяющую
паркет, кафель, линолеум - что бывает еще? Пластик. Он вдруг понял, что
никакой он не ученый, и никогда не станет настоящим ученым. Он дикарь и
трус. Вот почему у него навязчивая идея - скорее к баросфере, скорее
домой. Ибо главная заповедь дикаря - "бойся непонятного". Вот он и боится.
Так или не так, получалась совершенная нелепость. Нанои смогла его
полюбить, следовательно, она - земная женщина, и, следовательно, здесь
Земля. Он усмехнулся, все еще глядя в траву. Ничего себе - аргументация!
Володя напомнил:
- Следующий вопрос о Наране.
- Да, расскажи нам о Наране, - сказал Колька.
- Что рассказывать тебе?
- Все, что можешь. Мы... - Он все еще говорил с трудом, - мы ничего
не знаем... о Наране. У нас подобного нет.
Нанои вскинула руки и стремительно, крылатыми пальцами ощупала его
голову. От нее пахло анисом и еще чем-то чудесным. Потом она всплеснула
руками и пролепетала с безмерным удивлением:
- Почему же вы Головастые, а не Пожиратели крыс? Почему вы - люди?!
- Нанои, Нанои!.. - позвали снаружи, от входа.

7
Азбука был Наблюдающий небо. Минуло три лунных месяца с той ночи,
когда Великая Память приказала ему стать Охотником. Он повиновался с
готовностью - Врач Дэви предупреждала его, и он сам чувствовал, как
сжигает его мозг бессильная ярость. Иногда в пещере Наблюдающих небо он
поднимал голову и грозил Звезде оскаленными зубами, как волк. Да, он пошел
в Охотники от бессилия, но уже с некоей мыслью, которая развилась в нем за
эти три лунных месяца.
Прежде он думал, что Нараны подыскивают каждому подходящую дорогу.
Теперь он знал, что люди безразличны Наранам, как муравьи, бегающие у
подножья дерева. Кому-то из них должно направиться за добычей, и выбор
падает на самых суетливых.
Три луны назад Великие начали посылать людей на Границы. Одним из
тысяч был Ахука, Наблюдающий небо. Он расстался с Дэви, расстался с местом
в пещере Наблюдающих и с привычкой проводить рассветные часы перед Ухом
Памяти. Но приобрел нечто другое. Возможно, более ценное.
Он понял, что может соперничать с Великими, - события последних
месяцев он предсказал загодя, за две луны до их начала.
Семь месяцев назад в полночной части небосклона вспыхнула Звезда. Она
вставала каждый вечер, прежде чем заходило солнце, и, мерцая, поднималась
высоко, чтобы вспыхнуть с наступлением темноты невиданным, прозрачным,
голубым светом, залить им дороги, вершины спящих деревьев, гнезда рабочих
обезьян под широкими листьями. Звезда прокатывалась над плоскогорьем и
садилась за Рагангой. Пять месяцев назад ее увидели все. Но прежде ее
заметили Наблюдающие небо, те, что работали в обсерватории Высочайших гор.
Они передали весть по гониям, и Ахука в следующую же ночь улетел туда, за
полуночную Границу, в царство холода и света. Далеко за Границей обитания
простирались горы, уступами вверх, и еще вверх, и небо здесь было
бледно-голубым, как свет ночной звезды. Наблюдающие небо жили в пещерах,
отвоеванных у малоголовых, поддерживали, огонь, как дикари, и закрывали
тело звериными шкурами. И здесь Ахука впервые кое-что понял. Здесь, где
ближайшая Великая Память отстояла на четыре часа полета и связь с ней по
гониям была сложным и затруднительным занятием; где не было услужающих
животных, и не было животных-строителей, и сотни разновидностей
плодоносящих деревьев, и полусотни растений, создающих удобства. Где
Наблюдающие небо сами шлифовали для себя стекла, а Охотники несли охрану
без гепардов, обезьян и птиц... да, здесь Ахука кое-что понял.
Прежде всего он понял, что далеко за Границей обитания тоже можно
жить - мерзнуть, страдать от однообразной пищи, но жить более плодотворно,
чем там, в полуденной стране. По ночам к пещере обсерватории
подкрадывались снежные барсы, и дежурные Охотники поражали их тяжелыми
стрелами, а Наблюдающие небо не отрывались от своих труб, направленных на
новую звезду, беседовали и спорили. И ничего не сообщали Наране об этих
спорах. Предмет их был удивителен - Наблюдающие небо спорили о природе
звезд!
Было установлено: звезды на Равновесие не влияют. Их лучи слишком
слабы, чтобы искажать течение Равновесия. Тонкие опыты с нардиками
подтверждали это - ни один нардик не отклонился в своем развитии под
светом звезд. А под лучами Солнца нардики изменялись буйно и разнообразно,
каждая разновидность на свой лад. По изменению десятка разновидностей
можно было составить полную картину того, как Солнце в настоящую секунду
влияет на Равновесие. Еще в воспиталище Ахука узнал, что первые опыты с
нардиками делал тысячу лет назад Киргахан, великий ученый. В период
больших солнечных пятен Киргахан вынес на свет нардика из разновидности
"круглая ящерица". Нардик прозрел, пролежав полчаса под лучами великого
светила.
Киргахан считался первым Наблюдающим небо - первым "голубым жуком". И
поныне все Наблюдающие небо работали с нардиками. Тысячи безглазых в
разные часы дня и ночи извлекались из пещер Нараны, их матери, и, урча и
попискивая, вбирали в себя лучи. Некоторые разновидности начинали расти,
другие оставались неизменными или погибали. И в том, как они росли и за
какое время умирали, был глубокий смысл. Тысячи слов непрерывно сообщались
Великой Памяти учеными: об открывшемся глазке, об отросшем когте, о каждом
орехе, съеденном каждым нардиком. В двухстах поселениях пятьюдесятью
тысячами ушей, выделенных для Ученых Равновесия, Великая Память
выслушивала эти речи и связывала их с другим потоком сведений. О цветении
деревьев и о слонятах в питомниках. И о том, сколько белок, носорогов и
нетопырей пересекло Границу. В каком округе появились жгучие мухи. Хорошо
ли слышно по гониям. Сколько стариков пришло к Врачам и по-просило смерти.
В каком возрасте были умершие случайно, и сколько их было. Началась ли
любовная игра у гепардов. В избытке ли пища у домашних обезьян. Охотно ли
работают Художники, и на чем они рисуют сегодня - на листьях ниу или на
скалах. Сколько крокодилов осмелилось подняться к левому берегу Раганги у
излучины, что рядом с большим слоновьим питомником.
В этом потоке сведений нардики составляли самую важную часть, ибо
Солнце влияло на все Равновесие. Каждая вспышка вызывала бесчисленные
последствия, которые сами становились причинами. Первопричиной великого
нашествия крии было Солнце. Тогда Граница была прорвана, и добрая треть
Равновесия осталась изгаженной и опустошенной...
Солнце давало благо, и Солнце приносило беды, но за тысячу лет
Наблюдающие небо не заметили, чтобы лучи от неподвижных звезд влияли на
Равновесие.
Звезды безопасны. Поэтому звезды не следует наблюдать - это
бесполезно для Равновесия. Поэтому звезды нельзя изучать - бесполезное
вредно для Равновесия! Наблюдающие небо _д_о_л_ж_н_ы_ изучать Солнце.
Только Солнце, во имя великого Равновесия! Так считали Нараны. И в этом
Ахука усомнился уже шесть месяцев назад, под бледным небом и под буранами
полуночных гор.
...Он поежился, вспомнив о буранах. Как трудно было на морозе
затягивать чехлами инструменты, - любой Кузнец сказал бы, что в этих
инструментах слишком много меди и серебра, что инструменты еретические...
Ахука, Наблюдающий небо, лежал в развилке древесного ствола над
перекрестием трех дорог, ведущих к лечилищу. Он ждал своих друзей,
Наблюдающих небо, чтобы отвезти пришельцев к Старым Кузнецам - если
пришельцы согласятся. Великие дела замыслил Ахука... Но Земля уже
отвернулась от Солнца, а друзья не шли. Привычным взглядом он отыскал
яркую звезду. Сейчас она снова стала обычной яркой звездой, но дело было
сделано. Равновесие погибало, сраженное ее светом. Погибало! Равновесие -
это дети в воспиталищах, и не больше трех детей на одного Воспитателя. Это
Врачи - один на восемь человек. Услужающие животные, животные-строители,
птицы, гонии, боевые обезьяны, быстроходные слоны и лошади. И Нараны...
Утешься и успокойся, Ахука. Твои дети еще не увидят гибели
Равновесия.
- Не все ли мне равно? - спросил Ахука самого себя. - Мои дети? Я их
не видел. Они растут в воспиталищах.
Теперь он сомневался во всем. Так ли необходимо, чтобы все дети росли
вдалеке от родительских глаз? Пятью месяцами раньше он считал такой
порядок разумным и неизбежным. Воспитатели должны воспитывать, а
Наблюдающие небо - смотреть в трубы, изготовленные Кузнецами, и облучать
нардиков, выращенных Хранителями Памяти, и общаться по гониям, и есть
плоды, и пользоваться дюжинами дюжин благ, даваемых Управляющими
Равновесия. Каждому человеку - свое дело. Тогда почему твой голубой жук,
Ахука, постукивает по поясу Охотника?
Равновесие рушилось.
По совету Нараны Ахука стал Охотником.
Он усмехнулся, лежа на гладком толстом суку. В недобрый час Нарана
послала его к Охотнику Джаванару. Теперь он умеет подстерегать и хитрить,
обучать собак и боевых обезьян. Он повел глазами к большому ручью,
журчащему перед крайним домом лечилища. Над водой притаился Тан, его
гордость - боевая обезьяна, приученная к услужению. Три собаки лежат
веером в траве перед домом Раф-фаи. Ждут. А пришельцы ничего не знают, и
он забыл дать им бахуша, но там - Врач Нанои, она позаботится о
пришельцах. Кудрявая Нанои, она стала Врачом при Охотниках сразу после
воспиталища. Она выбрала рыжебородого пришельца Колия, и это хорошо. Да,
пришельцы... Другой мир! В одном их летучем доме больше железа, чем все
Кузнецы перерабатывают за год.... воплощенная ересь, бессмыслица, имеющая
для пришельцев глубокий смысл.
Он чувствовал радость при мысли, что первым оценил пришельцев по
достоинству. Они - Большеголовые, хотя каждый знает, что Живые науки
развили человеческий мозг, а железо и прочие рукоделья уничтожительно
влияют на Живые науки.
Но, может быть, палочки из меди и железа, хранящиеся в железной
игрушке Адвесты, - семена? И пришельцы в своих мертвых рукодельных Науках
добились такого совершенства, что сеют железо семенами? Это меняет дело.
Это изменило бы дело, если бы было возможно, поправился Ахука, зная, что
это невозможно. Солнце не даст прохлады, железо не даст побега.
Железо не дает побегов, не выращивает пищи... И, может быть, он
совершает губительную ошибку, пытаясь повернуть Равновесие.
Научившись сомнению, он стал сомневаться и в себе.
Врачи говорят: "Носящий в себе Раздвоение должен оставаться цельным,
как плод". Сейчас Ахука мучительно ощутил Раздвоение и поспешил достать
припасенный бахуш-ора. Мозг Ахуки яростно спорил сам с собою: "Он
действует для блага Равновесия!" - кричал Ахука-Охотник. "Хитроумный, так
же полагает и Нарана, якобы действуя для блага Равновесия!" - насмешливо
отвечал Ахука-мыслитель.
Он сжал зубы, терпел. Наконец подействовал бахуш-ора.
Он снова Охотник. Он лежит на дынном дереве, следит за тремя дорогами
и слушает дыхание гепарда. Зеленоватый свет проникает сквозь листья домов,
светится желтым трава на дорогах, прохожие скользят по полосам света,
беспечно улыбаются друг другу. Так он прождал еще часть дюжинной и понял,
что далее ждать бессмысленно - его друзья не придут, и пришельцы не
останутся в Равновесии. "Этого тебе не удалось предвидеть, о хитроумный.
Слуги Великой сумели задержать твоих друзей", - подумал Ахука и спустился
на дорогу. Луна, желтая как дыня, висела над деревьями. Ствол большой
гонии - на холме Памяти - рассекал пополам лунный диск...
- Ахука, сын мой, - сказали за его спиной.
Он обернулся и увидел мудрые, воспаленные глаза старого Хранителя
Памяти и улыбку, застывшую на его лице.
- Оставь пришельцев. Уходи, сын мой.
- Учитель, а ты с трудом говоришь на раджана, - сказал Ахука. - Ты
отвык говорить с людьми... Значит, такова воля Нараны?
- Таков совет Нараны - оставь пришельцев.
- Нет, - сказал Ахука.
Тогда его схватили сзади, связали, поставили у дерева - он онемел от
удивления и не пытался сопротивляться. Потом прохрипел:
- Поднявшему руку на Большеголового - изгнание!
Он видел, как несколько стрел вонзились в грудь Тана, бросившегося на
слуг Памяти. Голос Хранителя проговорил:
- Сын мой, не ставь науки превыше Равновесия. Забудь о пришельцах. Их
посадят на птиц, и они уйдут. Потом тебя отпустят.
Дрогнула земля. За деревьями, по дороге к лечилищу, шли гигантские
нардики - ростом с крии, гигантскую обезьяну. Ахука перестал вырываться из
лиан, опутавших его тело. Таких гигантов он никогда не видел. И никто в
Равновесии не видел. Быстро распорядилась Великая Память... Бесстрашная,
мудрая, великая... Крепко же она испугалась трех жалких пришельцев в
Железной дыне...
- Приходи ко мне завтра, Ахука, - сказал старец. - Нарана ценит, что
первое предупреждение о Звезде передал ты. Сын мой, не говори с людьми об
этом деле, остерегись. Нарана не остановится ни перед чем для спасения
Равновесия...

8
- Нанои! - звали от входа.
Девушка оттолкнула Кольку и длинным прыжком, как кошка, метнулась на
голос.
- Прыжочки, - выдохнул Бурмистров. - Почему мы "Головастые", она
спрашивала.
- И еще: "Почему мы не крии или не Пожиратели крыс". Одурела совсем!
- А если для них Нарана - нечто само собой разумеющееся, как
письменность для нас? Эти Нараны...
- Да, в них что-то есть, - усмехнулся Колька. - Море обаяния!
Постой-ка... - За дверью говорили. Он узнал басистый голос Брахака.
- ...Опасно. Я не хочу брать сторону тех или других. Разбуди Раф-фаи,
заставь подняться... Повтори утреннее лечение...
- Управляющий, ты боишься?
- Смири свой нрав. Приготовь раненого в дорогу. Теплой полуночи...
Именно в эту секунду Кольку и прихватило ощущение: влип.
Бессмысленное такое, но безошибочное. Во что-то он ввязался или ввяжется,
и будет ему очень нехорошо... Где же этот Ахука, интеллигент чертов?
"Приготовь раненого в дорогу..." Хорошо, если к баросфере, а может, и еще
кой-куда.
Он бы меньше беспокоился, разгуливай вокруг вооруженная охрана или
толпы любопытных, пускай враждебные. Было не то что страшно, а чудно, как
во сне. Плохого с тобой не делают, сам куда-то лезешь, и есть одна надежда
- проснуться...
Нанои вернулась, смотрит. Он кивнул ей, Володе сказал:
- Ты, значит, посиди, а мы потолкуем.
Подошел, присел на лежанку с нардиками.
- Мин, я слышал голос Брахака. Он говорил об опасности? Она смотрела
на него, зажав руки между коленями.
- Опасно... сопротивляться тем... кто придет за вами... - мысленно
переводил он ее слова, - чтобы отвести вас... к Железной дыне.
- Разве мы мешаем кому-либо?
Она покачала головой, не сводя с него глаз, и Колька злобно подумал,
что такие глаза надо под паранджой прятать, наглухо, насовсем... Он
разозлился - давно было пора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14