Что
перетолковывать?" Тогда Ахука объяснил, чего он ждет от пришельца. Колька
должен обучить Наблюдающих небо и Кузнецов "железным наукам" и слесарному
ремеслу.
Николай долго, невесело смеялся. Где уж вам, это немыслимое дело -
создать техническую культуру сразу, на пустом месте! Буквально на пустом
месте, даже в языке нет технических терминов. Чтобы выразить понятие
"сопротивление материалов", Ахуке пришлось составить такую фразу: "Расчет
силы, прилагаемой, дабы согнуть и не сломать, пригодный для всех случаев
вообще". Машины он именовал "железными многосоставными предметами".
- Тебя надо было Адвестой называть, саркастически сказал Колька. - О
расчетах целая наука имеется - за год не изучишь.
Ахука спокойно возразил, что "третий язык" - математика планет -
должен быть похож на "третий язык железных наук". Николай перестал
смеяться. Спросил, как же они пользуются "третьим языком", неужели все
расчеты делают в уме?
- В уме? - переспросил Ахука. - В раздвоении, а не в уме.
- Как понимать твои слова?
- Ты съел плод, - сказал Ахука. - Ты откусывал, жевал, глотал.
Переваривал его, превращая древесный плод в свое тело. Твой мозг управлял
кусанием, перевариванием, но твой ум в этом не участвовал, правда? Так мы
делаем расчеты. Мы думаем "надо подсчитать то-то и то-то", а после
перестаем думать. Всю работу делает раздвоение. А как считаете вы?
Колька показал письменный расчет, мелком на листе ниу. Ахука хохотал
и веселился - потешные значки, забава! Этот крючок означает цифру пять? А
этот - три? А почему нуль входит в десятку?
- Видишь, - сказал Колька, - я не сумею быстро научить вас своим
расчетам. Мы привыкли думать руками...
- Сумеешь, - уверенно отвечал Ахука. - Значки просты для понимания.
С этим они тронулись в дорогу, и Колька, естественно, стал испытывать
свои новые возможности. Возвел в четвертую степень основание натурального
логарифма - 2,718 - и мгновенно получил пятьдесят четыре и шесть десятых.
Он проверил подсчет на листе ниу - на ходу сорвал с дерева - и получил то
же самое. Выходило, что раздвоение и впрямь позволяло считать в уме... то
есть в подсознании, и к тому же производить разумные округления. Значит,
дело не в тренировках: бахуш включает какие-то области мозга, заставляет
их работать, а не дремать без толку.
Он развлекался еще некоторое время, проделывая сумасшедшие
вычисления, как эстрадный счетчик. Потом кончилось действие бахуша и стало
нехорошо. Наступило похмелье. Закачались коричнево-зеленые стены,
потянулась дорога час за часом, и он преодолевал эти часы, и все слышал
прощальные слова Брахака: "Я вырастил гонию на поляне железного дома. Если
вернутся друзья твои, прямо с поляны пошлют тебе призыв, Адвеста".
...Мягко стучали копыта, вскрикивали охотничьи звери; мерно,
неторопливо продвигался отряд. Копыта стучали: не вернутся. Ты напрасно
старался, Управляющий Равновесием. Пришельца не найдут. Никогда.
Совмещенные Пространства охватывают тысячи вселенных, и отыскать одного
человека, жалкую крупицу живой материи, менее вероятно, чем выловить одну
определенную рыбешку в океане. Он утратил координаты, он безличен теперь,
как осенний лист, упавший в лесу. Но ребята стартуют. Они должны
стартовать и уходить на поиск вопреки любым теориям. "Как в горло - нож,
как в сердце - гвоздь..." Они должны искать, пока есть хоть ничтожная,
невообразимо малая вероятность, тень надежды.
"Тень... - горько думал Николай. - Нет даже тени надежды. Четырех
человек баросфера не примет".
Так вышло, что здесь Нанои, и если баросфера сможет принять их обоих
- вдруг придет сюда и сможет принять - все равно ничего не выйдет. Климат,
пища, городской воздух. Об этом и думать глупо...
...Он еще тысячу раз вернется к надежде и потеряет ее. Будет выбегать
с захолонувшим сердцем на каждый вызов к гонии - вернулись?! И будет
представлять себе, что делают дружки сейчас, хотя никакого "сейчас",
никакого совмещения времени нельзя предположить в Совмещенных
Пространствах. Но безразлично! - сейчас, он знал, сейчас они стартуют, и
кровь отливает от мозга при переходе, и синий клуб газа поднимается над
асфальтом...
...Так начиналось величайшее, со времени Киргахана, событие в истории
Равновесия. Позже назовут его Поворотом Ахуки, будут осмысливать, строить
предположения. Никто не будет знать, что вначале была дорога и кучка
всадников, и среди них - смятенный, одинокий, потерянный Николай Карпов,
которого назовут Адвестой Рыжебородым, Пришельцем, Железным Адвестой, а
еще долгое, долгое время спустя - Шестируким властелином железа, а еще
позже забудут и его вместе со всем, что было.
Дорога, питомник, долгий полет на Птицах. К исходу вторых суток они
достигли цели. Холодный ветер нес запах льда, за коричневым островерхим
хребтом алели на закате снежинки Высочайших Гор. Поселок был маленький,
плохо обжитый, с высоты он был виден весь. Треугольник между рекой и
дорогой. Но Равновесие везде одинаково. Здесь тоже пахло чистой водой и
плодами. В воздухе плыл вечерний шум: трескотня древесных лягушек и
обезьян, песни, ровный гул Раганги на порогах и мягкие шаги людей. Под
вечерним небом светились бордюрные травы, обозначающие проулки. На пологом
косогоре высвечивался желтый огромный узор, похожий на виноградную кисть,
- каждая ягода по четыре метра в диаметре. Он тянулся далеко, к берегу
Раганги - весь косогор выглядел гигантской декоративной клумбой. Но это
была не иллюминация в честь новой жизни, как подумал Колька. Строились
новые дома. Бурный рост стен сопровождается ярким желтым свечением,
похожим на свет в подземельях Памяти.
- Здесь тебе будет лучше, - сказала Нанои. - Воздух сухой и
прохладный.
Они повернули к косогору и пошли среди фундаментов этой странной
постройки.
Над берегом тихо шипели стволы-водососы, поднимающие воду Раганги на
верхнюю точку косогора. Вся площадь была иссечена канавками-арыками,
кое-где в них еще возились роющие животные, обравнивая откосы. Другие
канавы уже проросли травой, и в них паслись водяные козлики. Копытца
стеклянно булькали в воде. За кольцами стен, еще не достигших метрового
роста, суетились большие грызуны Строителей, что-то подгрызали, волоча
трехгранные хвосты. Кое-где можно было увидеть и самого Строителя,
коренастого, сурового, с замашками полководца. Он посылал грызунов, резко
взмахивая ладонью, повернутой определенным образом. Один Строитель,
освещенный снизу, как театральный призрак, тихо засмеялся и промолвил:
- Э-а, Железный человек уже здесь! Нравится ли тебе наше
домостроительство? Теплой полуночи!
- Теплой полуночи, очень нравится, - сказал Колька. - Идем, Рыжая
Белочка.
Он устал. Переезд был трудный, долгий. Эту жизнь надо принимать
такой, какая она есть. Позже он попробует найти свое место и свою дорогу,
а сейчас ему нужно, чтобы Нанои была рядом.

8
Прошел месяц. Вторая жизнь, как казалось, захватила и успокоила
Кольку. Он по-прежнему был счастлив с Нанои, старался быть с ней как можно
больше, но работы тоже становилось все больше. Сразу после переезда ему
пришлось приступить к "этим идиотским лекциям", как он выразился про себя.
Он здорово волновался - идиотские или нет, а к делу надо относиться
добросовестно.
Сначала он собрал группу Наблюдающих небо, чтобы разобраться в их
познаниях и выработать общий словарь. Он предупредил Ахуку, что
понадобится доска, и для занятий было выбрано уютное место в тени, под
гладким срезом скалы, черной, как настоящий аспид. Слушатели рассаживались
на земле, а Колька топтался перед "доской", пробовал рисовать, стирать и
угрюмо оглядывался.
Он волновался и почти не верил в успех. Переводить с одного
математического языка на другой нисколько не проще, чем с русского на язык
ирокезов, в котором каждая фраза выражается одним словом, длинным, как
поезд. Николай уже знал, что раджаны обходятся без понятия
тригонометрических функций, пользуются совершенно иными абстракциями, а мы
без синуса и тангенса не представляем себе математики. Правда, память у
раджанов была не чета нашей - все уравнения, формулы и преобразования они
держали в уме и решали в уме, как шахматисты, играющие вслепую. Но,
оглядывая сотню лиц, обращенных к нему с доброжелательным и доверчивым
ожиданием, Колька просто не знал, как подступиться к теме. Подбегали
опоздавшие, усаживались, посмеивались - черные головы, черно-коричневые
лица. Почему-то в первом ряду сидел старший Охотник Джаванар.
- Мы ждем, о Воспитатель, - прокричал кто-то, и остальные подхватили
со смехом: - Да, мы ждем, о Воспитатель!
"А, шут с вами..." - пробормотал он и вычертил на скале оси
координат. Назвал: икс и игрек. Начертил параболу и написал формулу: икс
равен игрек-квадрат. Оглянулся - молчат, смотрят. Тогда он нарисовал
вторую параболу и опять дал уравнение: x=y**2+c.
Смотрят, молчат...
Вспотев от волнения, он быстро повторил параболу в первом квадранте -
формула - и в третьем квадранте - тоже дал формулу... Секунда тишины, и
поднялся шум. Наблюдающие небо орали на двух языках - Колька так и не
понял ничего. Внезапно крик смолк. Тот голос, что кричал "Мы ждем, о
Воспитатель!", сдержанно произнес:
- Мы поняли, Адвеста.
- Что вы поняли?
Женщина из первого ряда подошла к "доске" и вычертила аккуратный
эллипс с большой осью, совпадающей с линией икс. Прищурилась, подбросила
мелок и выписала каноническое уравнение эллипса. Колька обмер. Стало даже
нехорошо, томительно... Он знал, что эта женщина никогда раньше не видела
алгебраических символов. Конечно, Наблюдающие небо умели рассчитывать
криволинейные траектории - параболы, гиперболы, эллипсы, но в каких-то
совершенно иных абстракциях. И - нате вам! По четырем преобразованиям
уравнения параболы они усвоили единым махом символику алгебры и геометрии
и могли уже самостоятельно выводить уравнения других кривых. И поняли, что
каноническое уравнение - наиболее характерно... Так. Теперь ясно, что
Ахука не зря замахивается на сопромат. И еще было обидно до невозможности:
почему они так умеют, а мы - нет!
...Через полчаса он перестал удивляться и обижаться... Вот что
получилось. Он повторил те же уравнения в полярных координатах, чтобы
показать тригонометрические функции. Его поняли. Тогда он чертыхнулся и
ввел понятия массы, скорости и дал уравнение движения небесных тел.
Повторилась та же процедура: пара минут молчания, и яростный, шумный спор,
в котором послышалась новая нота - удивленно-пренебрежительная.
Наблюдающие небо не могли представить себе математических выражений, в
которых отсутствует неопределенность, свойственная любому природному
явлению. Не бывает ведь абсолютно упругого тела или абсолютно равномерного
движения... Урок получил Колька, а не раджаны. Он их ничему не мог
научить. Они соглашались изучать земную математику, механику и прочее,
чтобы пришелец мог пользоваться привычной терминологией.
К Колькиной чести, он не обиделся. Даже внутренне не разгорячился, не
бросился доказывать, вот, мол, и у нас имеется настоящая математика, это я
вам детские, начальные вещи объяснял! Нет, ему пришло в голову, что
Кузнецы, собравшиеся к Ахуке, тоже не лыком шиты; напрасно он смеялся,
когда узнал их планы.
...Первая встреча с Кузнецами состоялась на следующий день. Теперь уж
Колька был осторожен и вкрадчив, как кот, перебирающийся через лужу.
Посмотрел инструменты, горны, рудные и стекольные печи. Техника была
примитивная, конечно. Железо выплавлялось, как в двенадцатом веке - на
древесном угле, губчатое. Медь варили в глиняных тиглях и так далее. Но
перед станком для точения стекол Колька остановился. На вид просто:
кривошипная передача, которую вертят ногами, зажим... Постой-ка. Зажим
гидравлический, и этого Колька не разобрал, пока не объяснили: запаянная
бронзовая пустотелая линза, на ней - три ларьки-державки. Стеклянная
заготовка вкладывается в державки, когда линза нагрета, а после охлаждения
лапки сжимаются и захватывают стекло. Резец был алмазный, устанавливался в
суппорте, похожем на паучью ногу, - трубчатом, с тремя суставами. У
нижнего сочленения торчала маленькая рукояточка, с очень легким ходом.
Нажал чуть-чуть - лапа ходит в суставах, но без этого суппорт неподвижен,
как из целого куска откованный. Честно говоря, Кольке захотелось тут же
разобрать машинку и посмотреть ее внутреннее устройство.
Поодаль от печей Кузнецы собирали гидравлический пресс из кованых
стальных деталей. На этом прессе они будут делать из железного порошка
наконечники для стрел - объяснили Кольке. Прессованный наконечник кладется
в печь и сваривается, а потом немного затачивается вручную...
Это было чересчур. Металлокерамика, видите ли! Один из самых
современных способов производства - и наконечники для стрел!
- От меня вам что потребовалось? - спросил он Ахуку. - Сами все
умеете. Я лучших способов не придумаю.
Как при первом знакомстве, Ахука взял у него пистолет. Разобрал,
детали разложил на куске "древесной кожи". Собрались Кузнецы, сели на
корточки, кругом. Джаванар опять был тут как тут.
Кузнецы были молчаливы. В Равновесии все касты равны, но эта не
пользовалась уважением. Так уж пошло! Недаром они клеймили преступников, а
не другая какая-либо группа. Они молчком собрались, молча крутили в
пальцах железки - части машинки, мечущей наконечники без стрел... Ахука
ждал, пока все посмотрят, потом объяснил: они хотят, чтобы Адвеста научил
их делать подобное оружие, но более мощное.
Что же, при незаурядном мастерстве и вдумчивости раджанов, это было
не слишком хитро. Значит, ружья... Калибр - миллиметров десять...
- Сколько их понадобится?
- Через год потребуется трехкратно помноженная дюжина, - отвечал
Ахука.
Кузнецы кивнули. Колька сморщился - две тысячи ружей, нужен целый
завод!
- Такие же хотите, самодействующие?
- Мы хотим заменить четырех Охотников одним. Вот зачем нам нужны
такие железки, - сказал Ахука, а Кузнецы кивнули: - Охотник должен
стрелять вдвое дальше, чем теперь, и вшестеро быстрее. Во имя Равновесия!
Иначе не стоило бы делать железки.
- Через год? - уточнил Колька.
- Э-а! Боюсь, что будет поздно и через год.
Молодой Кузнец хлопнул себя по коленям:
- Закрыть Границы мы должны, закрыть от малоголовых! Оружие требуется
нам, непривычным держать луки. Наши друзья Охотники не хотят, не могут
убивать.
- Я подумаю, - сказал Колька. - Отвечу завтра, друзья Кузнецы.
Кузнецы поднялись, попрощались, пошли по своим местам. Их движения
были стеснены фартуками из "древесной кожи", выращенными на "кожаных
деревьях". Один из них забыл на траве инструмент, Колька подобрал его и
осмотрел - молоток, оказывается...
- Ты ли это, Колька Карпов? Голый, с облупленным лицом и спиной,
сидишь под блестящими, сине-зелеными листьями, в жарком, чудно пахнущем
воздухе рядом с взъерошенным коричневым парнем, остроглазым и бородатым. В
руках у тебя тяжелый, зеркально-полированный молоток. Закрой глаза - все
покажется сном. Даже молоток чужой по всему. По шестигранному бойку,
изогнутой, как бы смятой, рукоятке. Удобная рукоятка. Очень удобная.
Сладкий ветер тянет по мягкой шелковой траве... Сон. Прессованные
наконечники для стрел. Здесь проще наладить производство автоматического
оружия, чем научить профессиональных охотников убивать... Кстати, почему
Джаванар за ним ходит, как нитка за иголкой?
Вернулся Гиикхаг за своим инструментом. Колька выговорил с усилием:
- Ладно, Ахука. Я должен все продумать. Работа большая. Гремучего
снадобья нужно два сорта...
- Почему - два? - жадно перебил Кузнец.
- Э-а, поговори с ним, - сказал Ахука. - Он разнообразный умелец.
И Колька не стал откладывать на завтра. Объяснил Гиикхагу, зачем
нужен детонатор. За разговором они очутились на вчерашнем месте, у
"доски", снова среди Кузнецов. Он ушел от кузниц на закате - страшно
усталый, успокоенный.
...На следующий день около печей появились брусья тяжелого желтого
дерева. За ночь Кузнецы придумали водяную мельницу, при помощи которой
будут работать станки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14