Александр МИРЕР
У МЕНЯ ДЕВЯТЬ ЖИЗНЕЙ


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1
Колька Карпов проснулся, как всегда, мгновенно. Он перемахнул через
границу сна и яви, словно прыгнул через планку. Вспомнил вчерашнее и
открыл глаза. В зрачки радостно ударило зеленое сияние.
Так оно и есть. Вчерашнее не приснилось.
Он лежал голый, в коричневых плавках мягкой кожи. Под ним была
восхитительно упругая лежанка из живых мелких листьев.
Николай хмыкнул. Осторожно опустил босые ступни в траву, и она
спружинила под пятками. Трава лежала на полу, как зеленый ковер, очень
плотный. Колька осторожно вышел на середину хижины, наклонился - никаких
следов от ног. Вот это ковер...
Он стоял как бы внутри большой пещеры, метра в три высотой и метров
шесть в поперечнике, не совсем круглой, а чуть овальной, с куполообразным
сводом. Все это - свод, стены, пол и длинная лежанка, огибающая стены, -
было живое и зеленое. Колька попробовал запустить руку в стену, между
листьями. Не вышло. Листва оказалась спрессованной, скрученной, как табак
в сигаре.
Черт знает что... После вчерашнего он мог бы и не удивляться этому
дому, вырубленному в зелени, как пещера в скале. Не такое видели... Но
Колька вдруг заподозрил, что дом не вырублен, а выращен. Как настурция на
клумбе.
Он вздохнул, оглянулся на спящего Володю и по пружинящей траве пошел
к выходу. Раздвинул занавес из тонких зеленых нитей, заменяющий дверь.
Выглянул наружу.
Наверное; он еще не проснулся как следует и был наполовину отрешен от
реальности. Он смутно помнил, что Рафаил ранен и где-то оставлена без
присмотра баросфера. Что положение экспедиции в высшей степени странное,
непонятное и даже опасное. Но сейчас его интересовало только одно:
построен "зеленый дом" или выращен? И Николай, перебирая пальцами по
листьям, обследовал стену в проходе толстая стена, около метра. По внешней
ее стороне были живые листья другого сорта. Глянцевито-кожистые, крупные,
заходящие один за другой, как черепичная кладка. Между ними рука прошла
довольно легко и нащупала свободное пространство... Ага, ветви... так... -
он задвинул руку по плечо - и опять внутренние листья, спрессованные...
По руке пробежал кто-то маленький, с когтистыми лапками - Колька
выдернул руку и и услышал тихое грозное рычание за спиной. Похолодев, он
оглянулся. Рядом стоял большой, тощий леопард и смотрел на него, сморщив
нос. Колька попятился, рукой нащупал вход - леопард перестал рычать. Одним
прыжком Колька подлетел к лежанке; схватил пистолет, навел его на дверь.
Зеленые нити еще качались, и сквозь их зыбкую завесу было видно, как
леопард неторопливо, на прямых ногах, удаляется от входа и как играет
солнце на его оранжевой шерсти. Выждав некоторое время, Николай подошел к
двери и выглянул в щелку - пистолет для твердости держал обеими руками...
Вот он, зверюга... Разлегся под пальмой, вытянул шею и смотрит.
Колька тоже вытянул шею и шагнул за порог - зверь тут же поднялся.
Коля вернулся - зверь опять лег. Он был метрах в двадцати.
- Сторожишь, - пробормотал Колька. - А если мне по нужде, тогда как?
Он машинально похлопал себя по голому бедру, отыскивая карман с
сигаретами. Усмехнулся - брюки и прочая одежда остались у "коричневых", а
курить он бросил два месяца назад, когда начались тренировки. Он вдруг
развеселился. Эти "коричневые" все делают по-своему, понимаете? Дома
строят из живых кустов, вместо пробирок и колб для анализов употребляют
каких-то тварей - тут его передернуло. Щетинистые клубки, розовые, как
слепые безногие поросята, - гадость... Ну, это их, дело. Только бы лечили
как следует. И, наконец, взамен сторожей или тюремных решеток у них
леопарды. Неплохо, ничего не скажешь. Придется ждать, пока "коричневые"
сами не вспомнят о пришельцах, а Володька - пускай отсыпается.
Он поднес к глазам часы - девять... Что - девять? Эти золоченые
стрелки на белом кружочке не имели смысла.
Колька проснулся окончательно, подумав, что вчерашнее утро отделено
от них необъятными массивами пространства-времени. Отныне для них не
существует "вчера". Есть только завтра, послезавтра и так далее...
- Тик-так, тик-и-так, не стучите громко так, - прошептал он и
устроился в ногах у Володи, чтобы держать вход под наблюдением.
Рано или поздно за ними придут, а в крайнем случае он бабахнет в
воздух, чтобы напомнить о себе, а пока он сидел, упираясь лопатками в
упругую стену, посматривал на сторожа-леопарда и думал.
Сначала он думал, что это неправильно - сидеть и ждать. Долг обязывал
его, не теряя ни секунды, отыскать вчерашний дом или другое место, где
"коричневые" лечат Рафаила, и проследить, чтобы все было как надо. Потом
он подумал: "А почему я не должен доверять "коричневым"? Потому что они
темнокожие и ходят без рубашек? Мало я видел сволочей в модных рубашках?
Название-то какое придумал: "коричневые", словно они фашисты... Правда,
зверюгу они к нам приставили. Ну, посмотрим. И в этом может найтись
какой-то смысл. Нарвались же мы вчера на гориллу..."
Не подоспей вовремя охотники, эта самая горилла оставила бы от
экспедиции Института Совмещенных Пространств три кровавые лепешки, м-да...
Если бы не охотники... Она весила полтонны, как минимум. А что, красивые
ребята - охотники. И лица у них умные и добрые...
Так он думал, а Володя спал, комфортно раскинувшись на лежанке.
Володя был некрасив - толстый, слишком белый, курносый. Зато лицо у него
было очень доброе и во сне. Доброе и озабоченное.
...Таким оно было в "момент ноль", когда Колька прикрыл иллюминатор
заслонкой, - отсвечивающий стеклянный конус смотрел на его любимый плакат
с улыбающимся синим чертиком и английской надписью, неразличимой на таком
расстоянии, и от волнения невозможно было вспомнить эту надпись, и Володя
понял, что он волнуется и похлопал его по коленке. Они трое сидели,
пристегнутые к креслам, и в динамике внешней связи хрипело дыхание шефа,
который набирал воздух, чтобы произнести "ноль!", а за броней баросферы
оставались решетки энергоприемников, и бледные лица инженеров стартовой
команды, и бетонные стены, и асфальтовые дороги, и вся Земля, застроенная
бетонными коробками, - перепаханная, дымная, бензиновая. Оставался шеф в
своей прокуренной вельветовой куртке, и его прокуренный голос рявкнул:
"Н-ноль!", и прежде чем потерять сознание, из-под каски, беспощадно
давившей на темя, Колька увидел лицо Володи, и ему было легко терять
сознание...
...Солнце заметно поднялось, круглые пятна легли на зеленый навес и
обозначили стрельчатую арку входа. Колька подергал друга за руку -
вставай, вставай... Володя открыл глаза и спросил:
- Где Рафа?

2
Рафаил Новик, Владимир Бурмистров и Николай Карпов стали друзьями,
мягко говоря, неожиданно. Первую встречу Колька не любил вспоминать, хотя
с тех пор прошло четырнадцать лет. Нехорошая была встреча. Скорее вопреки,
чем благодаря ей, они подружились и вместе пошли на физтех и вместе начали
работать у профессора Большакова, известного под международной кличкой
Рыжий Тигр.
...Предание говорит, что теория Совмещенных Пространств была заложена
поздней ночью, в операционном зале большого ускорителя под Серпуховом.
Шестнадцатью часами раньше профессор Большаков - тогда его еще не звали
Рыжим Тигром - в очередном приступе ярости выгнал лаборантов и сам спаял и
собрал диковинную приставку к ускорителю. Затем положил на столик остаток
припоя и умиротворенным голосом попросил "включить машинку". Позже он
клялся и божился, что совершенно ничего не предвидел и саму приставку
спаял, чтобы посрамить косоруких лаборантов. Так или не так, однако два
грамма оловянно-свинцового сплава со следами канифоли исчезли со столика.
И в ту же ночь, в операционном зале, поглощая в невиданных количествах
черный кофе, Большаков дал основные формулы теории СП.
Теоретики взвыли - надо было спасать святая святых физики, принцип
сохранения энергии и массы. Вещество не могло исчезнуть _н_и_к_у_д_а_.
Следовательно, огрызок припоя переместился _к_у_д_а_-_т_о_, Большаков
объяснял, куда - в пространство, втиснутое между ячейками нашего -
пространства-времени. Ему отвечали: все может быть, и ваше "совмещенное
пространство" тоже имеет право на существование. Но теория ваша базируется
на искусственных приемах, на математической эквилибристике... Рыжий Тигр -
он уже был Тигром и академиком, и почетным, доктором десяти университетов
- Рыжий Тигр рявкал: "Эквилибристика?! Займитесь лучше квантовой теорией!
Вот уж где полно р-рецептурных приемов..." Скандал... Новый генератор
Совмещенных Пространств, построенный уже по всем правилам инженерной
физики, выбросил в никуда последовательно: брусок победита, морскую свинку
в стальном боксе, батарейный радиопередатчик, ампулу с меркаптаном.
Скептики пытались поймать сигналы передатчика и унюхать меркаптановую
вонь. Безрезультатно... И Большакову разрешили построить баросферу -
защитную скорлупу для сверхмощного генератора СП, приборов и подопытных
животных.
И тогда разгорелся новый скандал. Совмещенные Пространства фатально
не желали быть исследованными и не желали вступать в какой-либо контакт с
нашим пространством-временем. Институт тратил чудовищные количества
энергии, забрасывая баросферу в СП - раз за разом, день за днем.
Результаты были разнообразно-бессмысленными. Кинопленка возвращалась либо
засвеченной, либо нетронутой, а приборы фиксировали то абсолютный вакуум,
то огромное давление за бортом - настолько огромное, что баросферу должно
было сплющить, а она возвращалась целой. И прочее в том же духе. Через
день стальной шар исчезал неизвестно куда и полтора часа спустя возникал
из этого "нечто" или "ничто", доставляя очередную порцию бессмыслицы.
Утешало одно явление: мыши, кролики, собаки и, наконец, шимпанзе отлично
переносили путешествия в СП и дали науке первый экспериментальный факт. За
полтора часа отсутствия животные успевали прожить несколько суток. То есть
в Совмещенных Пространствах время текло быстрее, чем на Земле. Но даже
этого факта многие ученые не желали принимать, и на "тигрятниках",
семинарах Большакова, обстановка накалялась невыносимо. Рыжий Тигр молчал,
ждал. После пятого опыта с шимпанзе, на очередном семинаре поднялся Рафаил
Новик. Смущенно улыбнулся, покашлял и сказал: "Наша группа - Бурмистров,
Карпов и я - готова пойти в СП. Медицина не возражает. Товарищи, надо
посмотреть своими глазами".
Рафаил умел добиться своего. Спокойный, холодно-настойчивый, он
колотил в одну точку: автоматика ненадежна, поэтому следует посылать
троих. "Не разместимся? Извините, мы изготовили макет кабины...
Пожалуйста... Один работает с энергоаппаратурой, второй - с научными
приборами, третий ведет визуальные наблюдения". И через полгода они заняли
свои места в кабине баросферы: Рафаил у генератора СП, Володя - у приборов
контроля и Колька - в верхнем кресле, у иллюминатора. Это было вчера
утром. В двенадцать ноль пять Колька очнулся после перехода и увидел через
слегка запотевшее стекло зеленые земные растения, и коршуна, парящего в
темно-синем стеклянном небе...
Они ощутили страшное разочарование. Синее небо, пальма, коршун!
Значит, нет никаких Совмещенных Пространств. Баросфера перемещалась в иные
точки земной поверхности - только и всего. Рыжий Тигр открыл взамен новой
Вселенной новый вид транспорта...
Они кинулись к приборам. Давление, состав атмосферы, магнитное поле,
температура, сила тяжести, радиоактивность, микроорганизмы и бог знает что
еще. Приборы подтвердили: Земля, Земля, Земля, тропическое солнце бушевало
в зените. Через иллюминатор было видно, что, баросфера покоится на круглой
поляне, с которой уходит в пальмовый лес прямая, как стрела, дорога,
вполне ухоженная, с дренажной канавой. Следовательно, места
цивилизованные. И экипаж баросферы, подавленно ругаясь, собрался на волю,
чтобы снять координаты и документально подтвердить гибель теории СП.
Правда, была одна странность - квантовые бортовые часы стояли практически
на нуле, и запас энергии в аккумуляторе не уменьшился ни на йоту, но этому
имелось готовое объяснение - приборы барахлят при переходе.
Они сбросили тяжелые каски, открыли люк и выбрались наружу, в мокрую,
банную жару. Колька машинально подхватил с собой пистолет, навязанный им
комиссией по технике безопасности.
Он стоял, злобно оскалясь, и вертел пистолет на скобе, вокруг пальца.
Рафаил работал с угломером, Володя быстро строчил в бортовом журнале,
свободной рукой прижимая к глазам очки. Солнце жарило сквозь куртки,
словно утюгом. И, как бывает всегда, события повернулись мгновенно и
необратимо: затрещали деревья, мокро шлепнул упавший ствол - долю секунды
пустовало его место в зеленой стене - опять затрещало, и на солнце
выдвинулась чудовищная обезьянья морда. Володя тонко вскрикнул.
Черно-бурое тело вздернулось на дыбы, как паровоз, подброшенный взрывом, и
тогда загрохотал пистолет, и Колька видел удары пуль о живое тело, и вдруг
все кончилось. Что-то подняло его в небо и ударило о землю.
Вот как это случилось...
Он очнулся, когда Рафаила уже уносили охотники - бегом, оскальзываясь
по мокрой дороге. Володя был цел и даже не потерял очки. "Догоняй!" -
крикнул Колька, захлопнул люк баросферы, подобрал с земли пистолет и
ринулся следом за охотниками. Потерял их из вида - мчался вслепую, волоча
Володю за руку... Откуда-то выскочил еще охотник, привел их к поляне, на
которой валялась окровавленная Рафаилова одежда. Их тоже заставили
раздеться, вымыться в ледяной, пахнущей анисом воде. Втолкнули в зал,
освещенный странным зеленым светом...
Там прохладно. Посреди зала - два низких стола желтого блестящего
дерева. На дальний положили Рафаила. Охотники ушли с носилками, и четверо
голых людей с двух сторон придвинулись к столу. Раненый лежал
обнаженным... Но почему эти - голые, в одних лишь плавках? Колька
схватился за пистолет и вдруг опустил руку. Четверо так подошли и
наклонились, таким движением, что привиделись халаты, марлевые маски.
Будто вспыхнула бестеневая зеркальная люстра над столом, и матовые блики
пробежали по резиновым перчаткам. И Колька, уже дрожащий от возбуждения и
страшной усталости, узнал эту уверенную повадку. Над Рафаилом, в желтом
свете лиственных стен, стояли врачи.
На пришельцев никто не оглянулся - вынимали из зеленых корзиночек
щетинистых, розовых, пищащих тварей, кормили их кровью из локтевой вены.
Безглазые твари чавкали. Трубочку в вене придерживала молодая кудрявая
женщина - Кольке показалось, что он видел ее среди охотников на поляне...
Колька стоял, держал Володю за руку и смотрел, как безглазых поросят
раскладывают по корзинкам. И как они растут в корзинках - словно тесто в
опаре. У некоторых прорезывались глаза. У одного выросли четыре лапки.
Штук двадцать их было, и все изменялись по-разному.
...Кажется, его тошнило. Какие-то процедуры он совсем не запомнил,
все это тянулось очень долго. Он помнил, как один из врачей - могучего
сложения, бритый - отвернулся от корзинок, подошел к Рафаилу и, играя
бицепсами, поставил на место сломанную ногу - Володя заскрипел зубами и
застонал. Бритый усмехнулся. Другой врач повозился под столом, и, как во
сне, тот выпустил зеленые побеги, и они поползли, извиваясь зелеными
гусеницами, оплетая вправленную ногу. Потом врачи стояли, опустив руки, а
бритый кормил Рафаила - тот жевал, не открывая глаз. Потом и бритый встал
рядом с остальными. Они все смотрели в одну точку - на огромный синий
отпечаток обезьяньей лапы у Рафаила на животе. Полчаса или больше прошло в
молчании, в ожидании чуда. Где-то за зелеными стенами взлаивали собаки,
глухо трубил неизвестный зверь. Вдруг женщина торжествующе вскрикнула,
протянула руку, и Колька увидел, что синяк бледнеет и уходит, как тень
облака на земле. Сейчас же бритый врач вывел их с Володей наружу, что-то
сказал веселому бородатому охотнику - тот смеялся и кивал, поправляя
зеленую униформу. Лук и колчан висели у него за спиной, и из тени на все
это смотрели еще несколько охотников, и Колька увидел очень близко лицо
врача.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14