– Руфи, позволь представить тебе Роду. Единственный солнечный луч за все поганое лето.
Я ответила, что очень рада, прикидывая про себя, успеет ли она ему надоесть до осени.
– Ничего, что я притащилась? – без тени смущения спросила Рода. – Мартин клялся, что ты не будешь против.
– Мы оба очень рады, – ответила я. – Мы тут разленились совсем. Здесь никого больше нет, кроме нас и Лотты, но она где-то гуляет с друзьями. Пожалуйста, садитесь и устраивайтесь поудобнее.
Я почувствовала, что Дэвид насмешливо смотрит на меня, и смутилась. Не глядя на него, сказала, что пойду сварю кофе. Борис пошел со мной в кухню, помог приготовить сэндвичи и отнес в гостиную поднос с чашками и печеньем. Вернувшись с кофейником в комнату, я услышала, как он рассказывает, что его отец считает меня прирожденной теннисисткой. Я прекрасно поняла, что так позабавило Дэвида: моя напускная манера богатой хозяйки дома, небрежность, с которой я предложила им устраиваться поудобнее, и моя фраза «Мы рады». Разговор о теннисе смутил меня еще больше, и я дважды пролила кофе. Рода, Борис и я съели по сэндвичу. Мартин и Дэвид прикончили остальные и все печенье.
– Ты работаешь с Мартином в лагере? – спросила я Роду.
– Угу.
– Горничной! – воскликнул Мартин с искренним возмущением. – Представляешь, ее не взяли официанткой. Будто официантка – работа для избранных.
Рода пожала плечами, явно почувствовав неловкость:
– Какая разница? Конечно, я работаю дольше, зато без перерывов и вечер свободен.
– Все-таки это не самая приятная работа, – заметила я, все еще чувствуя взгляд Дэвида. Меня подмывало обернуться и спросить его, как, по его мнению, мне следует себя вести.
– Официантка – ничуть не лучше.
– Может, ты могла бы найти что-нибудь поприличнее в Нью-Йорке?
– Вряд ли. В июне все студенты ищут работу. А я раньше не работала, у меня нет ни опыта, ни рекомендаций. Да и работа не такая уж трудная. В основном стелю постели и вытираю пыль. Мне это нравится больше, чем все лето сидеть в какой-нибудь дыре в городе.
Я кивнула. Мне вспомнилось, как в прошлом году миссис Ландау рассказывала матери, что черномазая, которую она наняла из-за радикулита, отказывается мыть пол на коленях. Мать, которую вопрос о собственном достоинстве никогда не волновал, была поражена отказом девушки выполнять работу единственным способом, каким ее можно сделать как следует. В отличие от матери, миссис Ландау, раздувавшаяся от гордыни, прекрасно поняла причину, потому что сама всю жизнь боялась «уронить себя». Отказ прислуги ее разъярил. Слушая эту историю, я получила большое удовольствие, причем не столько от самой истории, сколько от ярости, в которую впала миссис Ландау. Сейчас я попыталась представить себе, что она сказала бы о Роде, значительно более молодой, чем та упрямая черномазая, более образованной и так мало заботящейся о том, как бы не «уронить себя», хотя она и черная. Даже предпочитает стелить постели за городом, только бы не сидеть в какой-нибудь душной городской конторе.
Дэвид что-то сказал о зарплате, и Рода с улыбкой ответила, что работает не из-за денег; ее родители настаивали, чтобы она нашла работу, – боялись, что иначе она проспит все лето.
Она предложила мне помочь убрать посуду, но я отказалась, и мы с Борисом унесли все в кухню. Минуту спустя там появился Мартин и спросил, можно ли подбросить в камин дров. Я попросила Бориса показать ему, как пройти в дровяной сарай. Я решила сразу же вымыть посуду, потому что с самого момента появления этой троицы не переставала думать о том, как Нина и Лотта отнесутся к тому, что мои друзья – особенно Рода – уютно расположились в доме у камина. Мне не хотелось, чтобы меня застали врасплох. Кроме того, одинаково опасаясь обеих – Лотты, которая могла пожаловаться на меня своим родителям, и Нины, которая могла ее на это подбить, – я решила, что, если им (я всегда воспринимала их как единое целое) вздумается рассказывать моим хозяевам всякие небылицы о моем поведении, я по крайней мере лишу их удовольствия распространяться о полной раковине грязной посуды. Когда я вернулась в гостиную, Бориса там уже не было, а вся троица с довольным видом возлежала на коврике у камина, уставившись на огонь.
– Они что, не могут себе позволить паровое отопление? – спросил Дэвид, как только я вытянулась рядом с ним. Я с облегчением поняла, что камин спас меня от насмешек. Теперь пусть дразнят меня хоть до скончания века – им все равно не удастся стереть из памяти это немое свидетельство преимуществ богатства. Наглядное доказательство того, что мое стремление к деньгам не лишено смысла.
– Паровое отопление для бедных, – ответила я.
– Точно, – протянула Рода. – У богатых камины… и большие медные кастрюли… и керамика… и лужайка с травой, чтобы готовить еду на воздухе… и верховые лошади вместо подержанных «кадиллаков» напрокат…
– Вы только послушайте, – восхищенно заметил Мартин, – прямо целый каталог для богатеньких.
А я внимательно слушала и удивлялась, откуда ей так хорошо все это известно.
– Продолжай, – попросила я, – мне нравится этот перечень.
– М-мм, – пробормотала она, – юбки с ручной вышивкой… тонкое белье… кожаные босоножки… свежие цветы… сушеные грибы… и хороший продолговатый рис… лошади вместо…
– Это уже было.
– Да, черт возьми, – лениво ответила она, не открывая глаз. – Это единственное, что мне по-настоящему нужно. Лошади.
– Любишь ездить верхом?
– Мать советует мне ездить верхом на велосипеде. Не надо платить пять долларов в час. Со смеху помрешь. Нет ничего лучше, чем забраться на коня.
– А если под? – спросил Дэвид. – Я слышал, Екатерина Великая…
Мартин хихикнул.
– Даже в Центральном парке, – все тише продолжала Рода, не обращая на них внимания. – Видели конную полицию? Сами уроды, посмотреть не на что, а держатся по-королевски. Нет, лошади – это класс, лучше, чем тратить деньги на дорогое белье с монограммой. – Она еще что-то бормотала, но разобрать было невозможно. Потом раздалось глубокое размеренное дыхание.
– Как спит, а? – сказал Мартин. – В жизни не видел ничего подобного.
И тут я услышала, что меня зовет Борис и одновременно шум мотора.
– О Боже! – Я оттолкнула Дэвида и вскочила на ноги.
– Ру-у-фь, мои родители приехали!
– Спасибо, милый, – крикнула я. – Спускайся к нам. – Я повернулась к Мартину и Дэвиду: – Вот это сюрприз! Притворитесь-ка спящими. Надо выиграть время. Только слушайте, что я им буду врать. Чтобы не вляпаться потом.
– Какая приятная неожиданность, – сказала я Борису, когда он спустился в гостиную. – Жаль только, что им не повезло с погодой.
Я взяла его за руку, и мы пошли в кухню и открыли входную дверь в тот самый момент, когда миссис Штамм подошла к дому.
– Здравствуйте, Руфь. Здравствуй, Борис. Похоже, денежные магнаты опять подкупили синоптиков.
– Да, такая жалость, – ответила я. – Здравствуйте, мистер Штамм.
– Здравствуйте, Руфь. Здравствуй, сын. – Он наклонился и ласково прижал к себе Бориса. – Как прошла неделя?
– Здорово, – ответил тот. – Сегодня первый дождливый день.
– Да, – подтвердила я. – Всю неделю погода была чудесная. Мы все много купались.
– И мало занимались, – заметила Хелен Штамм со своей насмешливой улыбкой, которая делала ее еще некрасивее.
– Руфь освоила подачу, – с гордостью сообщил отцу Борис.
– Прекрасно, – заметила его мать. – Она здесь именно для этого.
– По-моему, – сказал мне мистер Штамм, улыбаясь, – все идет просто замечательно. Да-да, замечательно.
– О, – вдруг воскликнул Борис, – знаете…
– Я знаю, что мы устали стоять у кухонной двери с чемоданами в руках, – ответила Хелен Штамм.
– Извини, дорогая.
Мистер Штамм взял у нее вещи, и мы вошли в дом. Борис, сбитый с толку, замолчал.
– Мне кажется, – начала я в прихожей, – Борис хотел вам сообщить, что у нас гости – мои друзья.
– В самом деле? – спросила миссис Штамм. – И где же они?
– В гостиной. Спят. Надеюсь, вы не возражаете. Я обязательно спросила бы разрешения, если бы они меня предупредили.
– Ничего страшного, Руфь, – ответил мистер Штамм, поглядев на жену.
Я благодарно улыбнулась ему.
– Да, разумеется, – сказала она, махнув рукой. – Но сколько их? «Они» звучит не слишком определенно. Двое, пятеро, десять?
– Трое, – сказала я. – Мой брат, наш друг… и девушка, которая работает вместе с братом.
– Брат? Забавно. Что-то не помню, чтобы вы упоминали о брате.
Я ехидно улыбнулась:
– Обязательно упомянула бы, если бы вы меня спросили.
Мистер Штамм кашлянул. Борис взглянул на меня и улыбнулся, как всегда не понимая, что мы в очередной раз обменялись колкостями.
– Справедливо, – деловито заметила миссис Штамм. – Ну, так где же ваши спящие красавицы? В гостиной, говорите?
Не дожидаясь ответа, она прошла в гостиную и, остановившись у ковра, принялась разглядывать их по очереди.
– Должна признать, Руфь, – пробормотала она, глядя на Дэвида, – ваши родители произвели на свет красивых детей.
Я поблагодарила, не уточнив, что Дэвид не мой брат.
– Полагаю, – продолжала она, все еще не отрывая глаз от Дэвида, – вы не можете мне сказать, где моя дочь.
– С Ниной и миссис Лойб. Они поехали в город за покупками и собирались в кино, если погода не изменится.
– Прекрасно. – Она подошла к Борису и мистеру Штамму, который все еще держал чемоданы. – Обед в два. Скажите своим друзьям, что мы будем рады, если они присоединятся к нам.
– Вы очень добры. Но я не думаю, что они голодны… Я приготовила кофе и сэндвичи, когда они приехали.
– В молодости всегда хочется есть. Впрочем, вам, похоже, не придется передавать им приглашение. Девушка, похоже, в самом деле спит, что же касается молодых людей, голову даю на отсечение – они слышали каждое слово.
Она стремительно поднялась наверх, муж последовал за ней. Борис нерешительно стоял у лестницы.
– Идем со мной, Борис. Я хочу посмотреть, сколько знаний удалось вложить в твою умную голову.
Дверь спальни наверху закрылась, и я вернулась в гостиную. Рода спала. Дэвид сидел на ковре и беззвучно смеялся, но Мартину было не до смеха.
– Черт возьми, – прошептал он. – Как ты это выдерживаешь?
Я пожала плечами:
– Пошли, покажу вам озеро.
Они поднялись и вышли за мной на лужайку. Шел мелкий дождь.
– Она что, всегда такая? – спросил Мартин.
Я и дальше намерена была делать вид, что мне все нипочем, но тут вмешался Дэвид:
– Вся беда в том, что у тебя нет чувства юмора, Мартин.
– Да? – спокойно осведомилась я. – Тогда, боюсь, у меня тоже. Что тут смешного?
Он с деланным смирением развел руками:
– Смешного ничего. Просто она мне нравится.
– Ты знаешь, что я ее на дух не переношу, поэтому она тебе нравится.
– Озеро бесподобное, – заметил Дэвид. – Если бы еще дождь прекратился.
– Что в ней может нравиться? Просто танк какой-то, – сказал Мартин.
– Я знала, что ты меня поддержишь, – ответила я.
– Скажи лучше, что ты ревнуешь, – поддразнил меня Дэвид, – потому что я ей приглянулся.
– Не говори ерунды, – сердито ответила я, словно не понимая, что он шутит. – Просто она стояла ближе к тебе, но это еще ничего не значит. Неизвестно, кого она имела в виду.
Он вздохнул:
– Плечом к плечу они стояли насмерть. Что же мне, бедному, делать против вас двоих? Придется звать на помощь Роду.
– И позови! – не задумываясь, выпалила я. – Развлеки девочку, в самом деле, свози в ночной клуб. Только не забудь прикупить пижонский костюмчик. Они это любят.
Выпалив это, я вспомнила про Мартина и покраснела от стыда за свою глупость. Дэвид присвистнул и сердито спросил:
– Что с тобой, Руфи? Ты же вроде не дурочка, думай, что говоришь.
– Прости, Мартин. Я не хотела тебя обидеть. Случайно ляпнула, бывает.
– Между прочим, ее отец социолог, а мать учительница, – сказал Мартин, не глядя на меня. – Она могла получить стипендию в Радклиффе, но решила остаться в Нью-Йорке с друзьями. Уже год проучилась в Сити. Причем я ее ни разу не видел. Представляешь? Это самая умная девушка из всех, с которыми я был знаком.
– И к тому же соня, каких поискать, – добавил Дэвид, переводя тем самым огонь на себя.
– И ты туда же, – взорвался брат. – И зачем человеку мозги, если он ведет себя как…
– Ну вот, – сказала я Дэвиду, – не хватало еще одной глупости.
– Опять вместе, – сказал Дэвид. – У вас отлично получается – вдвоем на одного. Орать на меня и перекладывать с больной головы на здоровую. Ну ладно, мне не привыкать. Смотрите-ка, дождь кончился.
Действительно, тучи сместились к краю озера и в разрывах облаков просвечивало голубое небо.
– А солнца все-таки нет, – заметила я.
– Не знаю, как вы, а я намерен искупаться. Прямо сейчас. Мы вошли в дом. Я поднялась наверх, чтобы надеть купальник, а они отправились переодеваться в ванную на первом этаже. Дверь в спальню Штаммов все еще была закрыта. Когда я спустилась, Рода спала, а Мартин с Дэвидом ждали меня на улице. Через час, переплыв озеро наперегонки туда и обратно, мы вернулись. (Мартин победил, я и Дэвид достигли берега одновременно, несколькими минутами позже.) Дрожа от холода, мы ворвались в кухню. Рода сидела у стола и отвечала на вопросы миссис Штамм, готовившей еду.
– А вот и наша спортивная команда, – заметила та, когда мы вошли. – Как вода?
– Дивная. Миссис Штамм, позвольте представить вам моего брата Мартина и нашего друга Дэвида Ландау.
– Вы не нуждаетесь в представлениях, Мартин, – сказала она, улыбаясь Дэвиду. – Я узнала бы вас в любой толпе; вы удивительно похожи на сестру.
– Нет же, вот мой брат, миссис Штамм, – сказала я, обнимая за плечи Мартина, который стоял рядом со мной, мокрый и дрожащий.
На секунду она оторопела. Потом неуверенно рассмеялась. И вдруг покраснела! Я не поверила своим глазам: из-за какой-то мелкой промашки, к тому же вполне объяснимой, от ее непробиваемости не осталось и следа.
– Многие ошибаются, не вы первая, – заметил Дэвид, положив конец моему злорадному торжеству.
– Но я ошиблась дважды, Дэвид, – ответила она, искоса, с хитрой улыбкой взглянув на меня, и я поняла, что самообладание вернулось к ней.
– Вижу, вы с Родой уже познакомились, – сказала я. – Вы позволите нам переодеться? Вода довольно теплая, но воздух ужасно холодный.
– Разумеется, – махнула она рукой в сторону лестницы. – У нас с Родой очень занятная беседа.
Я с тревогой взглянула на Роду, но она спокойно улыбнулась мне в ответ – значит, ничего страшного не произошло.
– Я любознательна, – услышали мы голос миссис Штамм, пока шли к лестнице. – Меня всегда интересовало, как живет средний класс негритянского населения. – Мы остолбенели, на что она и рассчитывала. – Но вот Рода утверждает, что такой социальной группы не существует, и если мне известно о ее наличии, значит, я знаю больше, чем сама Рода.
Мартин задрожал от возмущения. Я посмотрела на Роду. Она подмигнула мне, и мы снова двинулись наверх.
Поскольку с Родой у нее ничего не вышло, за обедом миссис Штамм попыталась найти новую жертву. В каком университете учится Дэвид? А Мартин? О, для Сити-колледжа эта неделя не самая лучшая неделя, не так ли? Мартин непонимающе уставился на нее.
– Я имею в виду Розенбергов, – пояснила она.
– Послушай, Хелен, – медленно произнес мистер Штамм, нарушив молчание, за которым обычно прятался, и она удивилась этому не меньше, чем мы. – Мне кажется, ты несправедлива к колледжу. Не следует обобщать. Я думаю…
– Да, конечно, – нетерпеливо перебила она, – обобщения не всегда уместны. Только ведь без них не обойтись, если мыслить не слишком примитивными категориями. В любом случае… – Так и не дав высказаться мужу, она повернулась к Мартину; вынужденная изоляция мистера Штамма ощущалась почти физически.
Я взглянула сначала на брата, потом на Дэвида. Мартин, казалось, вот-вот задохнется от возмущения, но Дэвид продолжал спокойно поглощать пищу.
– В любом случае, если вы еще не видели сегодняшней газеты, я вам прочту. Такая прекрасная статья – жаль, если вы с ней не ознакомитесь. Где же я оставила газету? В машине? Наверху? Уолтер?
– М-мм?
– Не помнишь, где сегодняшний «Таймс»?
– Наверху, в спальне.
– Лотта, будь добра, принеси «Таймс». Газета наверху, в спальне.
Как будто ее муж – пустое место и его слова не доходят даже до его собственной дочери.
– В этом номере вообще много интересного. Комиссия демократической партии пришла к потрясающему выводу: оказывается, сенатор Маккарти служит делу коммунизма, разоблачая коммунистов в собственной стране, а именно «вызывая у людей ни на чем не основанные подозрения», – так, по-моему, там написано. Правда, тогда неясно, для чего они настаивают на более жестком пресечении подрывной деятельности в правительственных учреждениях.
– Наверное, демократы пытаются отвести от себя удар, – предположил Дэвид.
– А! – воскликнула она. – Вот молодой человек с головой! Где вы сказали учитесь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Я ответила, что очень рада, прикидывая про себя, успеет ли она ему надоесть до осени.
– Ничего, что я притащилась? – без тени смущения спросила Рода. – Мартин клялся, что ты не будешь против.
– Мы оба очень рады, – ответила я. – Мы тут разленились совсем. Здесь никого больше нет, кроме нас и Лотты, но она где-то гуляет с друзьями. Пожалуйста, садитесь и устраивайтесь поудобнее.
Я почувствовала, что Дэвид насмешливо смотрит на меня, и смутилась. Не глядя на него, сказала, что пойду сварю кофе. Борис пошел со мной в кухню, помог приготовить сэндвичи и отнес в гостиную поднос с чашками и печеньем. Вернувшись с кофейником в комнату, я услышала, как он рассказывает, что его отец считает меня прирожденной теннисисткой. Я прекрасно поняла, что так позабавило Дэвида: моя напускная манера богатой хозяйки дома, небрежность, с которой я предложила им устраиваться поудобнее, и моя фраза «Мы рады». Разговор о теннисе смутил меня еще больше, и я дважды пролила кофе. Рода, Борис и я съели по сэндвичу. Мартин и Дэвид прикончили остальные и все печенье.
– Ты работаешь с Мартином в лагере? – спросила я Роду.
– Угу.
– Горничной! – воскликнул Мартин с искренним возмущением. – Представляешь, ее не взяли официанткой. Будто официантка – работа для избранных.
Рода пожала плечами, явно почувствовав неловкость:
– Какая разница? Конечно, я работаю дольше, зато без перерывов и вечер свободен.
– Все-таки это не самая приятная работа, – заметила я, все еще чувствуя взгляд Дэвида. Меня подмывало обернуться и спросить его, как, по его мнению, мне следует себя вести.
– Официантка – ничуть не лучше.
– Может, ты могла бы найти что-нибудь поприличнее в Нью-Йорке?
– Вряд ли. В июне все студенты ищут работу. А я раньше не работала, у меня нет ни опыта, ни рекомендаций. Да и работа не такая уж трудная. В основном стелю постели и вытираю пыль. Мне это нравится больше, чем все лето сидеть в какой-нибудь дыре в городе.
Я кивнула. Мне вспомнилось, как в прошлом году миссис Ландау рассказывала матери, что черномазая, которую она наняла из-за радикулита, отказывается мыть пол на коленях. Мать, которую вопрос о собственном достоинстве никогда не волновал, была поражена отказом девушки выполнять работу единственным способом, каким ее можно сделать как следует. В отличие от матери, миссис Ландау, раздувавшаяся от гордыни, прекрасно поняла причину, потому что сама всю жизнь боялась «уронить себя». Отказ прислуги ее разъярил. Слушая эту историю, я получила большое удовольствие, причем не столько от самой истории, сколько от ярости, в которую впала миссис Ландау. Сейчас я попыталась представить себе, что она сказала бы о Роде, значительно более молодой, чем та упрямая черномазая, более образованной и так мало заботящейся о том, как бы не «уронить себя», хотя она и черная. Даже предпочитает стелить постели за городом, только бы не сидеть в какой-нибудь душной городской конторе.
Дэвид что-то сказал о зарплате, и Рода с улыбкой ответила, что работает не из-за денег; ее родители настаивали, чтобы она нашла работу, – боялись, что иначе она проспит все лето.
Она предложила мне помочь убрать посуду, но я отказалась, и мы с Борисом унесли все в кухню. Минуту спустя там появился Мартин и спросил, можно ли подбросить в камин дров. Я попросила Бориса показать ему, как пройти в дровяной сарай. Я решила сразу же вымыть посуду, потому что с самого момента появления этой троицы не переставала думать о том, как Нина и Лотта отнесутся к тому, что мои друзья – особенно Рода – уютно расположились в доме у камина. Мне не хотелось, чтобы меня застали врасплох. Кроме того, одинаково опасаясь обеих – Лотты, которая могла пожаловаться на меня своим родителям, и Нины, которая могла ее на это подбить, – я решила, что, если им (я всегда воспринимала их как единое целое) вздумается рассказывать моим хозяевам всякие небылицы о моем поведении, я по крайней мере лишу их удовольствия распространяться о полной раковине грязной посуды. Когда я вернулась в гостиную, Бориса там уже не было, а вся троица с довольным видом возлежала на коврике у камина, уставившись на огонь.
– Они что, не могут себе позволить паровое отопление? – спросил Дэвид, как только я вытянулась рядом с ним. Я с облегчением поняла, что камин спас меня от насмешек. Теперь пусть дразнят меня хоть до скончания века – им все равно не удастся стереть из памяти это немое свидетельство преимуществ богатства. Наглядное доказательство того, что мое стремление к деньгам не лишено смысла.
– Паровое отопление для бедных, – ответила я.
– Точно, – протянула Рода. – У богатых камины… и большие медные кастрюли… и керамика… и лужайка с травой, чтобы готовить еду на воздухе… и верховые лошади вместо подержанных «кадиллаков» напрокат…
– Вы только послушайте, – восхищенно заметил Мартин, – прямо целый каталог для богатеньких.
А я внимательно слушала и удивлялась, откуда ей так хорошо все это известно.
– Продолжай, – попросила я, – мне нравится этот перечень.
– М-мм, – пробормотала она, – юбки с ручной вышивкой… тонкое белье… кожаные босоножки… свежие цветы… сушеные грибы… и хороший продолговатый рис… лошади вместо…
– Это уже было.
– Да, черт возьми, – лениво ответила она, не открывая глаз. – Это единственное, что мне по-настоящему нужно. Лошади.
– Любишь ездить верхом?
– Мать советует мне ездить верхом на велосипеде. Не надо платить пять долларов в час. Со смеху помрешь. Нет ничего лучше, чем забраться на коня.
– А если под? – спросил Дэвид. – Я слышал, Екатерина Великая…
Мартин хихикнул.
– Даже в Центральном парке, – все тише продолжала Рода, не обращая на них внимания. – Видели конную полицию? Сами уроды, посмотреть не на что, а держатся по-королевски. Нет, лошади – это класс, лучше, чем тратить деньги на дорогое белье с монограммой. – Она еще что-то бормотала, но разобрать было невозможно. Потом раздалось глубокое размеренное дыхание.
– Как спит, а? – сказал Мартин. – В жизни не видел ничего подобного.
И тут я услышала, что меня зовет Борис и одновременно шум мотора.
– О Боже! – Я оттолкнула Дэвида и вскочила на ноги.
– Ру-у-фь, мои родители приехали!
– Спасибо, милый, – крикнула я. – Спускайся к нам. – Я повернулась к Мартину и Дэвиду: – Вот это сюрприз! Притворитесь-ка спящими. Надо выиграть время. Только слушайте, что я им буду врать. Чтобы не вляпаться потом.
– Какая приятная неожиданность, – сказала я Борису, когда он спустился в гостиную. – Жаль только, что им не повезло с погодой.
Я взяла его за руку, и мы пошли в кухню и открыли входную дверь в тот самый момент, когда миссис Штамм подошла к дому.
– Здравствуйте, Руфь. Здравствуй, Борис. Похоже, денежные магнаты опять подкупили синоптиков.
– Да, такая жалость, – ответила я. – Здравствуйте, мистер Штамм.
– Здравствуйте, Руфь. Здравствуй, сын. – Он наклонился и ласково прижал к себе Бориса. – Как прошла неделя?
– Здорово, – ответил тот. – Сегодня первый дождливый день.
– Да, – подтвердила я. – Всю неделю погода была чудесная. Мы все много купались.
– И мало занимались, – заметила Хелен Штамм со своей насмешливой улыбкой, которая делала ее еще некрасивее.
– Руфь освоила подачу, – с гордостью сообщил отцу Борис.
– Прекрасно, – заметила его мать. – Она здесь именно для этого.
– По-моему, – сказал мне мистер Штамм, улыбаясь, – все идет просто замечательно. Да-да, замечательно.
– О, – вдруг воскликнул Борис, – знаете…
– Я знаю, что мы устали стоять у кухонной двери с чемоданами в руках, – ответила Хелен Штамм.
– Извини, дорогая.
Мистер Штамм взял у нее вещи, и мы вошли в дом. Борис, сбитый с толку, замолчал.
– Мне кажется, – начала я в прихожей, – Борис хотел вам сообщить, что у нас гости – мои друзья.
– В самом деле? – спросила миссис Штамм. – И где же они?
– В гостиной. Спят. Надеюсь, вы не возражаете. Я обязательно спросила бы разрешения, если бы они меня предупредили.
– Ничего страшного, Руфь, – ответил мистер Штамм, поглядев на жену.
Я благодарно улыбнулась ему.
– Да, разумеется, – сказала она, махнув рукой. – Но сколько их? «Они» звучит не слишком определенно. Двое, пятеро, десять?
– Трое, – сказала я. – Мой брат, наш друг… и девушка, которая работает вместе с братом.
– Брат? Забавно. Что-то не помню, чтобы вы упоминали о брате.
Я ехидно улыбнулась:
– Обязательно упомянула бы, если бы вы меня спросили.
Мистер Штамм кашлянул. Борис взглянул на меня и улыбнулся, как всегда не понимая, что мы в очередной раз обменялись колкостями.
– Справедливо, – деловито заметила миссис Штамм. – Ну, так где же ваши спящие красавицы? В гостиной, говорите?
Не дожидаясь ответа, она прошла в гостиную и, остановившись у ковра, принялась разглядывать их по очереди.
– Должна признать, Руфь, – пробормотала она, глядя на Дэвида, – ваши родители произвели на свет красивых детей.
Я поблагодарила, не уточнив, что Дэвид не мой брат.
– Полагаю, – продолжала она, все еще не отрывая глаз от Дэвида, – вы не можете мне сказать, где моя дочь.
– С Ниной и миссис Лойб. Они поехали в город за покупками и собирались в кино, если погода не изменится.
– Прекрасно. – Она подошла к Борису и мистеру Штамму, который все еще держал чемоданы. – Обед в два. Скажите своим друзьям, что мы будем рады, если они присоединятся к нам.
– Вы очень добры. Но я не думаю, что они голодны… Я приготовила кофе и сэндвичи, когда они приехали.
– В молодости всегда хочется есть. Впрочем, вам, похоже, не придется передавать им приглашение. Девушка, похоже, в самом деле спит, что же касается молодых людей, голову даю на отсечение – они слышали каждое слово.
Она стремительно поднялась наверх, муж последовал за ней. Борис нерешительно стоял у лестницы.
– Идем со мной, Борис. Я хочу посмотреть, сколько знаний удалось вложить в твою умную голову.
Дверь спальни наверху закрылась, и я вернулась в гостиную. Рода спала. Дэвид сидел на ковре и беззвучно смеялся, но Мартину было не до смеха.
– Черт возьми, – прошептал он. – Как ты это выдерживаешь?
Я пожала плечами:
– Пошли, покажу вам озеро.
Они поднялись и вышли за мной на лужайку. Шел мелкий дождь.
– Она что, всегда такая? – спросил Мартин.
Я и дальше намерена была делать вид, что мне все нипочем, но тут вмешался Дэвид:
– Вся беда в том, что у тебя нет чувства юмора, Мартин.
– Да? – спокойно осведомилась я. – Тогда, боюсь, у меня тоже. Что тут смешного?
Он с деланным смирением развел руками:
– Смешного ничего. Просто она мне нравится.
– Ты знаешь, что я ее на дух не переношу, поэтому она тебе нравится.
– Озеро бесподобное, – заметил Дэвид. – Если бы еще дождь прекратился.
– Что в ней может нравиться? Просто танк какой-то, – сказал Мартин.
– Я знала, что ты меня поддержишь, – ответила я.
– Скажи лучше, что ты ревнуешь, – поддразнил меня Дэвид, – потому что я ей приглянулся.
– Не говори ерунды, – сердито ответила я, словно не понимая, что он шутит. – Просто она стояла ближе к тебе, но это еще ничего не значит. Неизвестно, кого она имела в виду.
Он вздохнул:
– Плечом к плечу они стояли насмерть. Что же мне, бедному, делать против вас двоих? Придется звать на помощь Роду.
– И позови! – не задумываясь, выпалила я. – Развлеки девочку, в самом деле, свози в ночной клуб. Только не забудь прикупить пижонский костюмчик. Они это любят.
Выпалив это, я вспомнила про Мартина и покраснела от стыда за свою глупость. Дэвид присвистнул и сердито спросил:
– Что с тобой, Руфи? Ты же вроде не дурочка, думай, что говоришь.
– Прости, Мартин. Я не хотела тебя обидеть. Случайно ляпнула, бывает.
– Между прочим, ее отец социолог, а мать учительница, – сказал Мартин, не глядя на меня. – Она могла получить стипендию в Радклиффе, но решила остаться в Нью-Йорке с друзьями. Уже год проучилась в Сити. Причем я ее ни разу не видел. Представляешь? Это самая умная девушка из всех, с которыми я был знаком.
– И к тому же соня, каких поискать, – добавил Дэвид, переводя тем самым огонь на себя.
– И ты туда же, – взорвался брат. – И зачем человеку мозги, если он ведет себя как…
– Ну вот, – сказала я Дэвиду, – не хватало еще одной глупости.
– Опять вместе, – сказал Дэвид. – У вас отлично получается – вдвоем на одного. Орать на меня и перекладывать с больной головы на здоровую. Ну ладно, мне не привыкать. Смотрите-ка, дождь кончился.
Действительно, тучи сместились к краю озера и в разрывах облаков просвечивало голубое небо.
– А солнца все-таки нет, – заметила я.
– Не знаю, как вы, а я намерен искупаться. Прямо сейчас. Мы вошли в дом. Я поднялась наверх, чтобы надеть купальник, а они отправились переодеваться в ванную на первом этаже. Дверь в спальню Штаммов все еще была закрыта. Когда я спустилась, Рода спала, а Мартин с Дэвидом ждали меня на улице. Через час, переплыв озеро наперегонки туда и обратно, мы вернулись. (Мартин победил, я и Дэвид достигли берега одновременно, несколькими минутами позже.) Дрожа от холода, мы ворвались в кухню. Рода сидела у стола и отвечала на вопросы миссис Штамм, готовившей еду.
– А вот и наша спортивная команда, – заметила та, когда мы вошли. – Как вода?
– Дивная. Миссис Штамм, позвольте представить вам моего брата Мартина и нашего друга Дэвида Ландау.
– Вы не нуждаетесь в представлениях, Мартин, – сказала она, улыбаясь Дэвиду. – Я узнала бы вас в любой толпе; вы удивительно похожи на сестру.
– Нет же, вот мой брат, миссис Штамм, – сказала я, обнимая за плечи Мартина, который стоял рядом со мной, мокрый и дрожащий.
На секунду она оторопела. Потом неуверенно рассмеялась. И вдруг покраснела! Я не поверила своим глазам: из-за какой-то мелкой промашки, к тому же вполне объяснимой, от ее непробиваемости не осталось и следа.
– Многие ошибаются, не вы первая, – заметил Дэвид, положив конец моему злорадному торжеству.
– Но я ошиблась дважды, Дэвид, – ответила она, искоса, с хитрой улыбкой взглянув на меня, и я поняла, что самообладание вернулось к ней.
– Вижу, вы с Родой уже познакомились, – сказала я. – Вы позволите нам переодеться? Вода довольно теплая, но воздух ужасно холодный.
– Разумеется, – махнула она рукой в сторону лестницы. – У нас с Родой очень занятная беседа.
Я с тревогой взглянула на Роду, но она спокойно улыбнулась мне в ответ – значит, ничего страшного не произошло.
– Я любознательна, – услышали мы голос миссис Штамм, пока шли к лестнице. – Меня всегда интересовало, как живет средний класс негритянского населения. – Мы остолбенели, на что она и рассчитывала. – Но вот Рода утверждает, что такой социальной группы не существует, и если мне известно о ее наличии, значит, я знаю больше, чем сама Рода.
Мартин задрожал от возмущения. Я посмотрела на Роду. Она подмигнула мне, и мы снова двинулись наверх.
Поскольку с Родой у нее ничего не вышло, за обедом миссис Штамм попыталась найти новую жертву. В каком университете учится Дэвид? А Мартин? О, для Сити-колледжа эта неделя не самая лучшая неделя, не так ли? Мартин непонимающе уставился на нее.
– Я имею в виду Розенбергов, – пояснила она.
– Послушай, Хелен, – медленно произнес мистер Штамм, нарушив молчание, за которым обычно прятался, и она удивилась этому не меньше, чем мы. – Мне кажется, ты несправедлива к колледжу. Не следует обобщать. Я думаю…
– Да, конечно, – нетерпеливо перебила она, – обобщения не всегда уместны. Только ведь без них не обойтись, если мыслить не слишком примитивными категориями. В любом случае… – Так и не дав высказаться мужу, она повернулась к Мартину; вынужденная изоляция мистера Штамма ощущалась почти физически.
Я взглянула сначала на брата, потом на Дэвида. Мартин, казалось, вот-вот задохнется от возмущения, но Дэвид продолжал спокойно поглощать пищу.
– В любом случае, если вы еще не видели сегодняшней газеты, я вам прочту. Такая прекрасная статья – жаль, если вы с ней не ознакомитесь. Где же я оставила газету? В машине? Наверху? Уолтер?
– М-мм?
– Не помнишь, где сегодняшний «Таймс»?
– Наверху, в спальне.
– Лотта, будь добра, принеси «Таймс». Газета наверху, в спальне.
Как будто ее муж – пустое место и его слова не доходят даже до его собственной дочери.
– В этом номере вообще много интересного. Комиссия демократической партии пришла к потрясающему выводу: оказывается, сенатор Маккарти служит делу коммунизма, разоблачая коммунистов в собственной стране, а именно «вызывая у людей ни на чем не основанные подозрения», – так, по-моему, там написано. Правда, тогда неясно, для чего они настаивают на более жестком пресечении подрывной деятельности в правительственных учреждениях.
– Наверное, демократы пытаются отвести от себя удар, – предположил Дэвид.
– А! – воскликнула она. – Вот молодой человек с головой! Где вы сказали учитесь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35