В конце концов, король Томмен, одержав победу, вряд ли будет оплачивать долги своего побежденного дяди. Поэтому единственная надежда Саллы – это оставаться на стороне Станниса до тех пор, пока тот не отвоюет Железный Трон. Иначе он не увидит ни медяка из обещанных денег. Ему надо просто потерпеть.
Возможно, какой-нибудь лорд с хорошо подвешенным языком и уболтал бы лиссенийского пирата, но Давос был всего лишь Луковым Рыцарем, и его слова заставили Саллу взбелениться пуще прежнего.
– Я терпел на Драконьем Камне, – говорил он, – когда красная женщина жгла деревянных богов и орущих людей. Я терпел весь долгий путь до Стены. Я терпел холод в Восточном Дозоре – мёрз и терпел, терпел и мёрз. Но сейчас я говорю «тьфу». Тьфу на твое терпение, и тьфу на твоего короля! Мои люди голодны. Они хотят ещё раз трахнуть своих жён и пересчитать сыновей, хотят увидеть Ступени и любимые сады Лисса. А вот чего они точно не хотят, так это льда, бурь и пустых обещаний! Тут на Севере слишком холодно, и становится все холоднее.
«Я знал, что этот день придет, – говорил себе Давос. – Я любил старого плута, но, слава богам, у меня никогда не хватало глупости ему доверять».
– Бури, – лорд Годрик выговорил это слово так нежно, как другой произнес бы имя любимой. – На Сёстрах бури считали священными задолго до прихода андалов. В старину мы поклонялись другим богам: Владычице Волн и Владыке Небес. Каждый раз, когда они делят ложе, поднимается буря.
Он подался вперед:
– Короли всегда смотрели на Сёстры сквозь пальцы – да и что им до нас? Мы бедны и незначительны. Но вот теперь бури швырнули в мои руки тебя.
«Меня в ваши руки швырнул друг», – подумал Давос.
Лорд Годрик повернулся к капитану стражи:
– Оставь меня с этим человеком. Помни, его здесь никогда не было.
– Не было, м’лорд. Никогда, – капитан ушёл, оставив на ковре влажные следы сапог. Под полом билось в скалы под замком, волновалось и рокотало море. Дверь захлопнулась со звуком, напомнившим грохот далекого грома, и тут же, словно в ответ, за окнами сверкнула зарница.
– Милорд, – сказал Давос, – если вы отправите меня в Белую гавань, светлейший государь сочтет это дружеским участием.
– Я могу отправить тебя в Белую гавань, – согласился лорд. – Или в мою личную преисподнюю – там, где постуже и помокрее.
«Сестрин Городок сам по себе преисподняя», – Давос изначально боялся худшего. Три Сестры всегда были ветреными сучками, верными только самим себе. Считалось, что они служат Арренам из Долины, но власть Орлиного гнезда над островами была в лучшем случае незначительной.
– Если Сандерленд узнает о том, что ты в моих руках, то немедленно потребует тебя выдать.
Борелл правил Сладкой, Лонгторп – Длинной, а Торрент – Малой Сестрой, и все трое служили Тристону Сандерленду, лорду Трёх Сестер.
– Он продаст тебя королеве за горшок ланнистерского золота. Ведь бедняге нужен каждый дракон – у него семь сыновей, и все должны стать рыцарями, – лорд снова взял деревянную вилку и принялся за мясо. – Я проклинал богов, которые дарили мне только дочерей, пока не услышал, как Тристон убивается из-за стоимости боевых коней. Знал бы ты, сколько рыбы надо выловить и продать, чтобы купить приличные кольчугу и латы.
«И у меня было семь сыновей, но четверо из них сгорели».
– Лорд Сандерленд присягнул на верность Долине, – сказал Давос. – По закону он должен передать меня леди Аррен.
Лучше уж к ней, чем к Ланнистерам, решил он. Пусть она и не принимала участия в Войне пяти королей, Лиза Аррен была дочерью Риверрана и родной теткой Молодого Волка.
– Лиза Аррен мертва, – сказал лорд Годрик, – убита каким-то певцом. Долиной правит лорд Мизинец. Где пираты? – внезапно сменил он тему.
Давос не ответил, и лорд постучал ложкой по столу:
– Где лиссенийцы? Торрент с Малой Сестры видел их паруса, а до него их видели Флинты во Вдовьем дозоре. Оранжевые, зеленые и розовые паруса. Салладор Саан. Где он?
– В море.
Салладор сейчас идет вокруг Перстов, следуя в Узкое море – он возвращается на Ступени с теми несколькими кораблями, что у него остались. Возможно, он прибавит к ним еще несколько, если наткнется в море на каких-нибудь подходящих купцов. «Немного попиратствует, чтобы скоротать дорогу».
– Светлейший государь послал его на юг – тревожить Ланнистеров и их друзей.
Эту ложь он отрепетировал, пока грёб к Сестрину Городку. Рано или поздно мир узнает, что Салладор Саан бросил Станниса Баратеона, оставив его без флота, но эта весть будет исходить не из уст Давоса Сиворта.
Лорд Годрик помешал рагу:
– И что, этот старый пират Саан отправил тебя к берегу вплавь?
– Я добрался до берега в шлюпке, милорд.
Салладор Саан дождался, пока по левому борту «Валирийки» не покажется огонь Ночного Светоча, и только тогда посадил Давоса в шлюпку. По крайней мере, на это их старой дружбы хватило. Лиссенийцы, конечно, охотно взяли бы его с собой на юг, но Давос отказался. Станнису был нужен Виман Мандерли, и это дело он доверил Давосу. Он не может предать доверия своего короля, сказал он Салле.
– Тьфу, – бросил в ответ пиратский вожак, – тебя погубят его почетные поручения, старина. Он тебя просто убьет.
– Мне никогда не доводилось принимать под своей крышей Десницу короля, – сказал лорд Годрик. – Любопытно, заплатит ли Станнис за тебя выкуп?
«Вот и мне интересно, заплатит ли?»
Станнис даровал Давосу земли, титулы и должности, но будет ли он выкупать золотом жизнь своего Лукового Рыцаря? «У него нет золота. Если бы оно было, Салла остался бы с ним».
– Милорд, если вам угодно об этом спросить, вы найдете его в Чёрном Замке.
Борелл прорычал:
– И Бес тоже в Черном Замке?
– Бес? – Давос подумал, что ослышался. – Он ведь в Королевской гавани, его приговорили к смерти за убийство племянника.
– Стена узнает обо всем последней, как говаривал мой отец… Карлик сбежал. Он проскользнул сквозь решетку темницы и голыми руками разорвал своего отца на части. Стражники видели, как он убегает – весь красный от макушки до пят, точно искупался в крови. Королева обещала сделать лордом любого, кто его убьёт.
Давос слушал и не верил:
– Вы хотите сказать, что Тайвин Ланнистер убит?
– Да, своим собственным сыном, – лорд глотнул пива. – Когда мы были на Сёстрах королями, мы не оставляли карликов в живых. Мы бросали их в море в жертву богам. Септоны, благочестивые олухи, заставили нас отказаться от этого обычая. Зачем еще богам придавать человеку подобный облик, если не в знак того, что он чудовище?
«Лорд Тайвин мертв. Это все меняет».
– Милорд, позвольте мне отправить ворона на Стену. Светлейший государь захочет узнать о смерти лорда Тайвина.
– Он узнает, но не от меня. И не от тебя, пока ты под моей дырявой крышей. Я никому не предоставлю повода говорить, что словом или делом помог Станнису. Сандерленды ввязали Сестёр в два восстания Блэкфайров, за что нам всем пришлось горько поплатиться.
Лорд Годрик махнул вилкой в сторону кресла:
– Садись, сир, пока тебя не свалило. В моём чертоге холодно, темно и сыро, но гостеприимностью я не обделен. Мы отыщем тебе сухую одежду, но для начала тебе надо поесть.
Он крикнул, и в чертог заглянула женщина.
– У нас гость, надо его накормить. Принеси хлеба, пива и рагу.
Пиво было тёмным, хлеб чёрным, рагу белым, как сливки, и подано внутри чёрствого каравая, из которого вынули мякиш. В рагу попадались лук, морковь, ячмень, белая и жёлтая репа, а еще устрицы, кусочки трески, крабьего мяса – и всё это плавало в жирной сливочно-масляной подливе. Это было кушанье того сорта, что согревает до самых костей – то, что надо в промозглую ночь. Давос благодарно зачерпнул еду ложкой.
– Случалось уже пробовать сестринское рагу?
– Да, милорд, – то же самое блюдо подавали на Трёх Сёстрах повсюду, во всех постоялых дворах и трактирах.
– Мое рагу лучшее из того, что ты мог пробовать раньше. Его готовит Гелла, дочь моей дочери. Ты женат, луковый рыцарь?
– Да, милорд.
– Жалко. Гелла не замужем. Из неказистых женщин выходят самые лучшие жёны. Там в рагу три вида крабов: красные, паучьи и крабы-завоеватели. Я не ем паучьих крабов ни в каком виде, кроме как в сестринском рагу. При этом чувствую себя наполовину каннибалом, – милорд указал на штандарт, висевший над холодным темным очагом. Там был изображен паучий краб – белый на серо-зелёном поле. – До нас дошли слухи, что Станнис сжег своего Десницу.
«Прежнего Десницу». Мелисандра отдала Алестера Флорента своему богу на Драконьем Камне, чтобы наворожить тот самый ветер, что доставил их на север. Лорд Флорент молчал и крепился, пока люди королевы привязывали его к столбу, и он сохранял достоинство, насколько его вообще может сохранять полуголый человек. Но когда пламя лизнуло его ноги, он начал кричать – и, если верить красной женщине, его крики гнали их до самого Восточного Дозора у Моря. Для Давоса этот ветер был просто невыносим. Ему казалось, что он пахнет горелой плотью, а в его свисте в корабельных снастях слышались вопли боли.
«На его месте мог быть я», – подумал Давос.
– Я не сгорел, – заверил он лорда Годрика, – хотя в Восточном Дозоре чуть было не превратился в ледышку.
– Уж такова Стена.
Женщина принесла им свежий каравай хлеба – горячий, только из печи. Давос, сам того не желая, уставился на её руку.
– Да, у неё та же родовая примета, что и у всех Бореллов на протяжении последних пяти тысяч лет. Это дочь моей дочери, но не та, что готовит рагу, – он разломил каравай пополам и протянул краюху Давосу. – Ешь, это хороший хлеб.
Так оно и было, хотя Давоса устроила бы и чёрствая корка. Поданный хлеб означал, что в этих стенах его приняли как гостя – хотя бы на одну ночь. У лордов Трёх Сестёр была самая скверная репутация, и сквернее всего она была у Годрика Борелла, лорда Сладкой Сестры, Защитника Сестрина Городка, Властителя Волнолома и Хранителя Ночного Светоча... Но даже лорды, промышляющие грабежом на разбитых судах, чтят законы гостеприимства.
«По крайней мере, я увижу рассвет, – сказал себе Давос. – Я принял его хлеб и соль».
Правда, рагу оказалось не только солёным, но у него был и иной странный привкус.
– Уж не шафран ли это? – шафран стоил дороже золота, и Давос до сих пор пробовал его лишь однажды, на Драконьем Камне, когда на пиру король Роберт послал ему половину рыбины.
– Он самый, из Кварта. И перец тоже, – лорд Годрик взял щепотку и посыпал содержимое своей хлебной тарелки. – Нет ничего лучше молотого чёрного перца из Волантиса. Бери сколько хочешь, если тебя тянет на перчёное. У меня этого добра сорок сундуков. Я уж не говорю про гвоздику и мускатный орех, и про фунт шафрана тоже. Я забрал его у одной косоглазой девицы, – он расхохотался. Давос заметил, что у лорда Сладкой Сестры еще сохранились все зубы, хотя большинство из них пожелтело, а один в верхнем ряду почернел и почти полностью сгнил. – Она направлялась в Браавос, но буря занесла её в залив Челюстей и разбила о мои скалы. Как видишь, ты не единственный подарок, который мне приподнесли бури. Наше море коварно и жестоко.
«Но не коварнее людей», – подумал Давос. Предки лорда Годрика были королями-пиратами до тех пор, пока их не завоевали Старки огнём и мечом. С тех пор сестринцы оставили пиратство Салладору Саану и ему подобным и принялись грабить разбитые корабли. Сигнальные огни, горевшие на побережье Трёх Сестёр, должны были предупреждать суда о мелях и рифах, указывая кораблям верный путь. Но в штормовые или туманные ночи кое-кто из сестринцев зажигал ложные огни, направляющие неосторожных капитанов на погибель.
– Бури оказали тебе услугу, выкинув к моим дверям, – сказал лорд Годрик. – В Белой Гавани тебя ожидал бы куда более холодный прием. Ты опоздал, сир. Лорд Виман намерен преклонить колено, и отнюдь не перед Станнисом, – он глотнул пива. – Мандерли по сути своей не северяне. Они перекочевали на Север не более, чем девять веков назад, прихватив с собой своё золото и своих богов. Они были великими лордами на Мандере, пока не зарвались настолько, что зелёные руки Гарднеров дали им тумака. Волчий король отобрал у них золото, но наделил землёй и позволил чтить своих богов, – хозяин зачерпнул рагу ломтем хлеба. – Если Станнис думает, что пузан сядет в одну лодку с оленем, он жестоко ошибается. Двенадцать дней тому назад в Сестрин Городок для пополнения запасов воды заходила «Львиная звезда». Знаешь этот корабль? Багряные паруса и золотой лев на носу. А на борту толпа Фреев, направляющихся в Белую Гавань.
– Фреи? – уж чего-чего, а этого Давос не ожидал. – Мы слышали, что Фреи убили сына лорда Вимана.
– Да, – согласился лорд Годрик, – и пузан так разгневался, что принес обет жить на одном хлебе и вине, пока не отомстит. Но до исхода того же дня он снова начал пихать себе в рот пироги и устрицы. Между Сёстрами и Белой Гаванью все время ходят корабли. Мы продаем им крабов, рыбу и козий сыр, а они снабжают нас лесом, шерстью и шкурами. И от всех я слышу, что его лордство разжирел пуще прежнего – вот чего стоят все его обеты. Слова – ветер, а ветры, которые Мандерли пускает ртом, значат не больше, чем те, что он пускает задом, – лорд Годрик отломил себе ещё хлеба, чтобы макнуть в подливу. – Фреи привезли жирному дурню мешок костей. Это называется любезностью – вручить отцу кости его сына. Если бы это был мой сын, я бы тоже ответил любезностью и отблагодарил Фреев, перевешав их всех с выпущенными кишками на воротах. Но пузан для этого слишком благороден, – он сунул хлеб в рот, прожевал и проглотил. – Фреи у меня поужинали. Один из них сидел как раз там, где сейчас сидишь ты. Представился как «Рейегар» – я чуть было ему в лицо не расхохотался. Он потерял жену и собирается раздобыть себе новую в Белой Гавани. Вороны так туда-сюда и снуют. Лорд Виман и лорд Уолдер заключили соглашение и хотят скрепить его браком.
Давос почувствовал себя так, словно лорд Годрик только что саданул ему под дых. «Если это правда, то мой король пропал».
Станнис отчаянно нуждался в Белой Гавани. Если Винтерфелл был сердцем Севера, то Белая Гавань была его вратами. Устье реки вот уже столетия не замерзало даже в самые лютые зимы – сейчас, когда зима была близко, это значило очень многое. Много значило и серебро. У Ланнистеров было всё золото Кастерли Рок, а женитьбой oни добыли себе и богатства Хайгардена. Казна же Станниса была истощена.
«По крайней мере, я должен попытаться. Вдруг найдется способ расстроить этот брак».
– Мне надо попасть в Белую Гавань, – сказал он. – Милорд, умоляю, помогите мне!
Лорд Годрик приступил к самой хлебной посудине, разламывая своими ручищами размякший от подливы хлеб на куски.
– Я не люблю северян, – заявил он. – Мейстер говорит, что две тысячи лет назад Старки изнасиловали Сестёр. Но Сестрин Городок ничего не забыл. До этого мы были свободными людьми, и у нас правили свои короли. Потом нам пришлось склонить колено перед Долиной, чтобы выгнать северян вон. Волк и сокол дрались за наши земли тысячу лет, пока не обглодали весь жир и мясо с костей этих бедных островов. Что же до твоего короля Станниса, то когда он был у Роберта мастером над кораблями, он без моего разрешения прислал флот в гавань и вынудил меня повесить с десяток моих добрых друзей. Людей вроде тебя, кстати. Он даже грозился повесить меня самого, если какой-нибудь корабль выбросит на скалы из-за того, что Ночной Светоч невовремя погас. И мне пришлось всё это проглотить, – он съел кусок хлебной посудины. – Теперь Станнис, поджав хвост, приполз на Север. Так скажи мне, почему я должен хоть в чём-то ему помогать?
«Потому что он твой законный король, – подумал Давос. – Потому что он сильный и справедливый человек, единственный, кто может восстановить государство и защитить его от нависшей на севере угрозы. Потому что у него есть волшебный меч, сияющий солнечным светом». Эти слова застряли у него в горле, потому что ни одно из них не могло поколебать лорда Сладкой Сестры, и ни на пядь не приближало его к Белой Гавани. «Какого ответа он ждет? Я должен пообещать ему золото, которого у нас нет? Знатного мужа для дочери его дочери? Земли, звания, титулы?» Алестер Флорент пытался сыграть в эту игру, и король за это сжег его.
– Десница, кажется, проглотил язык и потерял вкус и к рагу, и к действительности, – лорд Годрик утер рот.
– Лев мёртв, – медленно произнес Давос. – Вот ваша действительность. Тайвин Ланнистер мертв.
– Ну и что?
– Кто сейчас правит в Королевской Гавани? Не Томмен, он ещё слишком мал. Значит, Сир Киван?
Свет свечей отражался в чёрных глазах лорда Годрика.
– Будь оно так, ты был бы в цепях. Правит королева.
Давос понял: «Он сомневается. Он не хочет оказаться на стороне проигравшего».
– Станнис держал Штормовой предел против Тиреллов и Редвинов. Он отнял Драконий Камень у последних Таргариенов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22