этот точно будет спрыгивать здесь, нарушать пышный придверный коврик никто не станет. Шуршание наверху продолжается; Ахмет насмешливо наблюдает за звуковой картиной обыска — визитер, похоже, глуповат: нашел только волыны и коробку с баблом. Или… — вдруг догадывается Ахмет. Точно. По осторожным шагам, замершим аккурат над Ахметом, становится ясно — наверху пацан.
Мальчишка не торопится спрыгнуть, внимательно осматривает местность, и Ахмет начинает его уважать — надо же, уже минут десять пасет. Не дурак; явно не дурак. Наконец, решается — из оконного проема показывается голова, осмотреть ближайшие подступы, но внезапно словно из ниоткуда появляется рука, стремительно берущая мальчишку за шиворот, и выдергивает его из коттеджа, как морковку из грядки. Описав ногами широкую дугу, пацан шлепается о землю и вырубается.
…Ой- ё-ё-о… Хотя че «ой», вроде нормально… Блин, и не связал… Так, тихо-о-онечко, одним левым…
Сквозь мельтешение в ресницах мальчишка различает чернеющую в полумраке дверь… В подвале где-то… Сука, он не ебать меня собрался?! Хуй тебе, дядя! Так, резко в дверь, а там посмотрим…
— Не коси, вижу. — насмешливый голос откуда-то сзади-слева. Пацан исподволь подбирается, готовясь сквозануть в приоткрытую дверь прямо из положения лежа.
— Сереж, лежи спокойно.
…Блин, какой голос-то знакомый… "Сереж"?!…
— И кончай косить, говорю.
Сережик резко садится, ощупывая правую щиколотку — там? Там! Не нашел! Подымает глаза на мужика и замирает с открытым ртом; в голове у него мелькает — попал. И, кажется, куда серьезнее, чем казалось… Ахмет, видя, что зрачки у парнишки затопили всю радужку, нарочито спокойно сообщает:
— Не бойся, я живой человек.
Какое-то время Сережик не реагирует, но потом что-то прорывается, и он, неожиданно для себя, бросается и хватает единственного знакомого с детства человека за жесткую ткань разгрузки. Горло перехватывает, и из груди толчками лезет прерывистое всхлипывание. Рука Ахмета, мягко опустившаяся на затылок, окончательно добивает его, и он, наплевав на все репутации, в голос воет, размазывая сопли по натовскому зимнику.
— Только трекни кому. Слышь, Ахмет? Реально говорю, хоть через сто лет кому скажешь — зарежу. — через несколько часов, пыхтя под тяжестью вязанки наломаных косяков, старательно запугивает Сережик.
— Резал один такой… — мрачно хмурит брови Ахмет, в душе изнывая от хохота. — Щас, еще ходку сделаем, покажу че с ним стало.
В электрощитовой торец стены завален аккуратными пачками разнокалиберного бруса. В принципе, уже давно столько не надо, но Сережику еще жить… Пусть уж будет, без меня-то он на больничку не сунется… Сережик тащится от топливного изобилия и постоянно шарит по сторонам настороженным взглядом.
— Ахмет, а Этих точно нет поблизости?
— Точно. — уверенно отвечает Ахмет, косясь на оживленную площадку перед реанимацией, мимо которой они с Сережиком подымаются за последней ходкой.
— Слушай, а почему так? Скажи честно.
— Че — "так"?
— Ну вот, мы с тобой тут ходим, и ниче.
— Они как твою заточку увидят, так и сваливают, пока до нехорошего не дошло. — с самым серьезным видом отшучивается Ахмет.
Сережик надувается и замолкает. На шестом Ахмет толкает Сережика плечом к повороту на этаж… На самом деле, надо показать — чтоб совсем не расслабился…
— Видишь?
— Ой бля… Ахмет, а как же…? Че, он совсем тупой, что сюда пришел?
— Они его пригнали сюда, двое. Подцепили и привели. Уже на этаже он их увидел, и побежал.
— Н-да, не далеко убежал… А ноги-то как будто отрезаны.
— Это я уже. Берцы-то, что на тебе…
— А-а. Ахмет, пошли отсюда, а? Че-то стремно мне тут без ствола.
— Пошли, "без ствола"… Много ты тут навоюешь, стволом-то…
Сережик здорово обременил привыкшего к одиночеству Ахмета, но возиться с ним было не то что приятно, но ему казалось, что так можно хоть копейку, но скинуть с согнутых долгом плеч. Не слушая внутренний голос, настойчиво тянущий его поскорее взорвать двустворчатые двери с кормушкой, Ахмет развел на галерее второго яруса костер, выдернул из-под кучи имущества одеяло и поднялся наверх за собакой, оставив Сережика, восхищенно терзающего новую трофейную винтовку.
Возвратившись и накормив пацана, пододвинул кофр и задумался — как обращаться с вражьими припасами, он имел самое отдаленное представление. Все его знания на эту тему ограничивались тупо проспанными двумя часами в конце подготовки… Да, когда меня вышибли? Как раз начали про это читать… Ладно, по аналогии разберусь, Алла бирса Алла бирса — Бог даст.
…
Вражьи заряды и средства взрывания поразили своей непродуманностью и неудобством — казалось, что все подрывы янки производят исключительно электроспособом. Мало того, что для снаряжения шашек, имеющих гнезда, применялись совершенно идиотские адаптеры-переходники, в кофре не нашлось ни одного кусочка огнепроводного шнура, и ни одного капсюля-детонатора для огневого способа. Повертев в руках бесполезные электродетонаторы, Ахмет решил рвать дверь по-душмански — тупо и некрасиво. Сразу отложил в сторону скользкий серебристый М112 — ну его, не хватало еще нанюхаться С4 в закрытом помещении; и поставил между колен зеленый картонный брусок с жестяными донцами. Аккуратно срезав кусачками завальцовку, обнажил мыльный торец шашки с кремовым кружком тетрила вокруг запального гнезда… Вот это другое дело. Так, детонатор щас из электрического сделаем обычный, а шнурок — не проблема… Разорвав цветастую футболку, Ахмет выкроил длинную узкую полоску и разрядил несколько патронов. Дорожка, завернутая в тканную трубочку, перехватилась мягкой медной проволокой — осталось надеть капсюль.
— Сереж, собирай всю эту хрень, и в потерну тащи. Стой, сначала метнись на верх на самый, там где заходили. Где эта комнатка с электрощитами, помнишь? Там на полу валяется дверка от щитка, давай ее сюда.
Просунув почти всю трубку капсюля в замочную скважину на дверке, Ахмет зажмурился и откусил лезерманом конец с проводами. Фф-фу. В принципе, за металлом дверки пальцам ничего не угрожало, но все равно неприятно.
— Все, выходи.
— Давай, заканчивай таскать, я пошел прилаживать. Три минуты тебе.
Тщательно расперев капсюль в гнезде заряда, Ахмет провел ножом по щели между дверями и закрепил шашку напротив засова.
— Готов? Вали за дверь!
— Да-а-а, я все… — донеслось сверху, и Ахмет поджег пустой конец тряпочного шнура.
Затушил — тлеет нормально. До пороха — может, пара минут; а может, все пять. Убедившись, что открытого огня точно не будет, поспешил убраться подальше. Задраив за собой тяжелую дверь потерны, Ахмет опустился на корточки рядом с Сережиком и достал окурок.
— Скоро ебнет?
— Че, торопишься куда-то? Услышим.
Успел со вкусом, неторопливо затянуться и затушить, когда, наконец, тряпка дотлела до пороха. Звука, как такового, и не было — но стена резко толкнула в задницу, а над бетонным полом на два пальца взлетела тяжелая цементная пыль. Ахмет поднялся и раскрутил бронестворку, сморщившись от шибанувшей в нос тротиловой вони.
— Ух ты… А если б двери не было?
— Тогда был бы звон в башке, пару дней. Так, ты куда собрался? Здесь сиди. Фонарь подай, вон, за кофром. Это ящик вон тот. Ага. Сиди тут, не спускайся. Нужен будешь, позову.
Дым и пыль явно тянуло наверх. Присмотревшись, Ахмет заметил едва заметное согласованное движение пыльного воздуха в открытый проем потерны… Хорошо, хоть нюхать не придется… Спустившись, он обнаружил исковерканную створку, открывающую черную щель, из которой тянуло промозглым железнодорожным холодом. Вторая створка устояла. Отогнув мешающий клок металла, Ахмет просунулся в щель.
У двери валялись обломки стула, стол остался цел. Покрытый плесенью и бледными грибами, он напоминал обросшую инеем сосновую лапу. Ахмет подцепил острием ножа распухший журнал, попробовал раскрыть — бесполезно, склизкая каша, кое-как удерживающая форму. Ящик стола тоже разбух — ладно, на обратном пути. Может, курево есть. Военный человек частенько таскает курево в аптечке; могло и сохраниться… Встретить бы местный паровоз, тогда точно куревом разживусь… — думал Ахмет, настороженно шагая по частым шпалам, но изредка врубаемый фонарь выхватывал из тьмы одно и то же — рыжие пушистые рельсы и поганочные лужки на стенах тоннеля… Ладно, сыро, но хоть без ручьев и речек. А ведь со временем затопит, по-любому… Так, а куда, собственно, он должен вести. Ну, к первому-А Первый оружейный реактор СССР.
, понятно; наверняка Берия планировал вождя притащить — похвастаться. А потом? Наверное, все-таки к двадцатому Номер объекта, где заканчивается технологический процесс комбината.
, где готовый продукт можно скрыто вытаскивать. А там уже и до Старогорного рукой подать, там и выход на поверхность. Значит, пока хватит… Ощущения подсказывали, что туннель так и будет тянуться до самого комбината, без каких-либо сюрпризов. Основания не доверять им не было, и Ахмет повернул назад.
Звук шагов мгновенно поглощался вязким безмолвием, позволяя легко отстроиться от себя, без незаметных, но постоянно докучающих наверху раздражителей. Рассеянно вертя перед собой суть этого подземелья, Ахмет ставил закладки на завтра:… завал; где-то за двести метров до периметра наверху. Мины. Четыре, «клейморы», поставлены кое-как. Еще завал, уже на ихней территории, но какой-то странный, будто кладка. Ага, завал-то доработанный, по идее, в таком должны датчики стоять. Интересно, почему их нет? Или какие-то хитрые? Нет, точно нет. Как так, им че, жить насрать? Странно… Да похуй. Нашим легче…
— Так, — остановившись, четко сказал в темноту Ахмет. — Наши? А че нет-то? Всяко повеселее получится… "Они меня поймут, но где их раскопать…"
Возникшая идея надула сморщенную душу человека. На самом деле, так будет куда веселее! Он-то собирался мало-мальски разведать расположение хозяек, пробиться к месту наибольшей их концентрации, и рвануть накрученную на себя взрывчатку, постаравшись утащить с собой как можно больше. Неплохо; при удачном стечении обстоятельств можно выжечь немало мрази — но это если получится прорваться в какую-нибудь столовую во время обеда. А тут вдруг нарисовалась перспектива поинтереснее — почему бы не выпустить в толпу жирных свиней, обленившихся за столько лет безопасности, десяток-другой наших волчар, насидевшихся по норам до полного безразличия к своей жизни? Ведь может случиться, что эффект будет несопоставимо больше — тем более, что шансов реально подогнать ублюдкам десерт к концу обеда все же исчезающе мало, если честно… Скорее всего, завяжется перестрелка — а в условиях контакта подойти к скоплению тварей будет неимоверно сложно… Да. Так. — решил Ахмет, энергично шагая на выход и нехорошо щеря желтые зубы. — Погодите, девочки. Я вам, бля, устрою рождество. Нарожаетесь досыта, твари, будете у меня рожать, пока пополам не треснете…
Сережик сразу заметил происшедшую со Старым, как он про себя называл Ахмета, перемену. Если, уходя в тоннель, он напоминал смертельно больного, доподлинно знающего, что цена его вопроса — максимум неделя, то вернулся совсем другой человек. Даже, скорее, так — вернулся именно человек; той непонятной, нелюдской чуждости всему вокруг, пугавшей Сережика в Старом, стало гораздо меньше. Во-первых, выскочив из тоннеля Старый, лихорадочно блестя глазом, немедленно насадил на шомпол смачный кусок псины и с хрустом сожрал его, не дожидаясь окончательной прожарки. Решительно выкурив последний окурок, он сообщил Сережику, что завтра много дел, но вместо того, чтоб спать, полночи мучал расспросами о том, кто и как живет сейчас в остатках Тридцатки.
Закончив дела в штабе группировки, проект-менеджер South Ural special division всячески оттягивал возвращение на базу. Нюх старого федерального служащего беззвучно кричал — Эбрахамсон, если тебе дорога твоя задница, придумай-ка себе еще какое-нибудь неотложное дело. В штабе группировки, в хэдкуотер UCRI, где угодно, только не тащи свою старую жопу в эту снежную пустыню. Дела, славно поставленные на поток, приносили Биг Боссу Эбу неплохой навар — но сейчас почему-то эти вполне вменяемые деньги вдруг показались ему копейками, не стоящими риска… Какого еще риска? Откуда это все? Второй контракт, и никаких проблем… Однако, прислушаться стоило: Эбрахамсон не раз убеждался, что предчувствие просто так его не тревожит — вспомнить ту же Рамаллу, Басру, Сеул. Значит, есть-таки причины. Мало ли, что тишь да гладь — все может измениться… Или вообще завязать с госслужбой? Денег все равно за сто лет не истратить… — признался сам себе Эб, мысленно перебирая результаты паевых фондов за прошлый квартал, сводки от риэлтора по его европейской недвижимости, да и "маленькая коллекция", собранная им за годы в Ро… NCA, никаких там «Ро» — сам себя поправил Эб, затягивала на неплохую сумму.
…А почему, собственно, нет? — утром, крутя педали в фитнесс-центре штаба группировки, думал Эбрахамсон. — Кому нужно это завершение контракта? Ну, выставят санкции за досрочку — хотя какой там штраф, неужели старый Эйб не договорится с начальником медслужбы Берлицем? Еще и на компенсацию через годик подам…
Старина Эб так высоко поднялся отнюдь не из-за того, что годами тянул с исполнением принятых решений: выйдя на бодрящий и очень приятный после сауны морозец, он уже имел четко разработанный план действий. Переговоры прошли удачно, Берлиц охотно принял скромный дар — превосходной сохранности Holland amp; Holland Holland amp;Holland — ружье одноименной английской фирмы, выпускавшей лучшее в мире охотничье оружие.
, выкупленный Эбом у тупорылых зачищальщиков-слэйвз за коробку паскудного вискаря; давние деловые партнеры из родной конторы тоже не подвели — и следующим утром свежеиспеченный федеральный пенсионер Дж. Дж. Эбрахамсон был спешно отправлен в Москву, для укрепления внезапно подкачавшего здоровья. Впрочем, обследование уже было формальностью, ружье выстрелило как надо — молодчина Берлиц нажал на кое-какие кнопки, и Эб уже зарезервировал себе место в Galaxy С-5 Galaxy — самый большой военно-транспортный самолет, стоящий на вооружении ВС США.
, идущем на родное Яблоко Прозвище Нью-Йорка.
всего с двумя посадками.
…Какая я все же умница, что оставила за скобками все эти расистские штучки… — думала «шведка», она же финка, она же эстонка Аня Агеева, в результате недолгого замужества ставшая Соасепп. — Все же есть в жизни справедливость, не зря кроме чухонского так английский долбила… Шутка ли — не успела приехать, уже начальник… простите — тимлидер контрактного! А в свете недавних событий — так вообще замство корячится! Всяко Нора назначит. А кого ж еще?… Да, а ведь еще два года назад… — Аня живо вспомнила, как всего пару лет назад, в Тарту, носилась с гроздьями липких кружек по бару авиабазы, то и дело сотрясаемая мощными поджопниками, на которые были особенно щедры черные — и изволь им улыбаться, на аборигенов «ненастоящей» европы, да вдобавок русских, никакие харрасменты не распространяются. А теперь мне все эти гаитянские ниггеры и техасские реднэкс будут честь отдавать, козлы вонючие. В струнку тянуться… Ой, а я потяну зама-то? Да потяну, куда деваться! Да пусть даже уволят на второй день — резюме-то какое у меня теперь будет, а! И эту наглую мексиканскую корову — в первый же день, с утра самого… Аня, ликуя, каменным взором придавила к столу пытающуюся заискивающе улыбаться Хуарец — погоди, сука. День начался превосходно: мисс Мэрфи, едва сдерживая радость, объявила личному составу о происшедших кадровых перестановках. Мужики, безразлично похлопав, вяло выкрикнули полагающиеся "Wow!" и "Сongratulations!", разошлись по рабочим местам, но женская часть проявила себя куда более активно — отставка Биг Босса полностью ломала все расклады, и надо было успевать встроиться в нужную стаю.
Собрав личные мелочи на бывшем столе, Нора перетащила коробку в отгороженный от work-flow Work-flow — рабочее пространство, не разделенное на кабинеты.
кабинет, со стекла которого уже отскребали неактуальную самоклейку. К обеду все стало более-менее прозрачно — никакой особой работой Биг Боссу себя обременять не приходилось: так, заурядные хозоперации и контроль за порядком в зоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Мальчишка не торопится спрыгнуть, внимательно осматривает местность, и Ахмет начинает его уважать — надо же, уже минут десять пасет. Не дурак; явно не дурак. Наконец, решается — из оконного проема показывается голова, осмотреть ближайшие подступы, но внезапно словно из ниоткуда появляется рука, стремительно берущая мальчишку за шиворот, и выдергивает его из коттеджа, как морковку из грядки. Описав ногами широкую дугу, пацан шлепается о землю и вырубается.
…Ой- ё-ё-о… Хотя че «ой», вроде нормально… Блин, и не связал… Так, тихо-о-онечко, одним левым…
Сквозь мельтешение в ресницах мальчишка различает чернеющую в полумраке дверь… В подвале где-то… Сука, он не ебать меня собрался?! Хуй тебе, дядя! Так, резко в дверь, а там посмотрим…
— Не коси, вижу. — насмешливый голос откуда-то сзади-слева. Пацан исподволь подбирается, готовясь сквозануть в приоткрытую дверь прямо из положения лежа.
— Сереж, лежи спокойно.
…Блин, какой голос-то знакомый… "Сереж"?!…
— И кончай косить, говорю.
Сережик резко садится, ощупывая правую щиколотку — там? Там! Не нашел! Подымает глаза на мужика и замирает с открытым ртом; в голове у него мелькает — попал. И, кажется, куда серьезнее, чем казалось… Ахмет, видя, что зрачки у парнишки затопили всю радужку, нарочито спокойно сообщает:
— Не бойся, я живой человек.
Какое-то время Сережик не реагирует, но потом что-то прорывается, и он, неожиданно для себя, бросается и хватает единственного знакомого с детства человека за жесткую ткань разгрузки. Горло перехватывает, и из груди толчками лезет прерывистое всхлипывание. Рука Ахмета, мягко опустившаяся на затылок, окончательно добивает его, и он, наплевав на все репутации, в голос воет, размазывая сопли по натовскому зимнику.
— Только трекни кому. Слышь, Ахмет? Реально говорю, хоть через сто лет кому скажешь — зарежу. — через несколько часов, пыхтя под тяжестью вязанки наломаных косяков, старательно запугивает Сережик.
— Резал один такой… — мрачно хмурит брови Ахмет, в душе изнывая от хохота. — Щас, еще ходку сделаем, покажу че с ним стало.
В электрощитовой торец стены завален аккуратными пачками разнокалиберного бруса. В принципе, уже давно столько не надо, но Сережику еще жить… Пусть уж будет, без меня-то он на больничку не сунется… Сережик тащится от топливного изобилия и постоянно шарит по сторонам настороженным взглядом.
— Ахмет, а Этих точно нет поблизости?
— Точно. — уверенно отвечает Ахмет, косясь на оживленную площадку перед реанимацией, мимо которой они с Сережиком подымаются за последней ходкой.
— Слушай, а почему так? Скажи честно.
— Че — "так"?
— Ну вот, мы с тобой тут ходим, и ниче.
— Они как твою заточку увидят, так и сваливают, пока до нехорошего не дошло. — с самым серьезным видом отшучивается Ахмет.
Сережик надувается и замолкает. На шестом Ахмет толкает Сережика плечом к повороту на этаж… На самом деле, надо показать — чтоб совсем не расслабился…
— Видишь?
— Ой бля… Ахмет, а как же…? Че, он совсем тупой, что сюда пришел?
— Они его пригнали сюда, двое. Подцепили и привели. Уже на этаже он их увидел, и побежал.
— Н-да, не далеко убежал… А ноги-то как будто отрезаны.
— Это я уже. Берцы-то, что на тебе…
— А-а. Ахмет, пошли отсюда, а? Че-то стремно мне тут без ствола.
— Пошли, "без ствола"… Много ты тут навоюешь, стволом-то…
Сережик здорово обременил привыкшего к одиночеству Ахмета, но возиться с ним было не то что приятно, но ему казалось, что так можно хоть копейку, но скинуть с согнутых долгом плеч. Не слушая внутренний голос, настойчиво тянущий его поскорее взорвать двустворчатые двери с кормушкой, Ахмет развел на галерее второго яруса костер, выдернул из-под кучи имущества одеяло и поднялся наверх за собакой, оставив Сережика, восхищенно терзающего новую трофейную винтовку.
Возвратившись и накормив пацана, пододвинул кофр и задумался — как обращаться с вражьими припасами, он имел самое отдаленное представление. Все его знания на эту тему ограничивались тупо проспанными двумя часами в конце подготовки… Да, когда меня вышибли? Как раз начали про это читать… Ладно, по аналогии разберусь, Алла бирса Алла бирса — Бог даст.
…
Вражьи заряды и средства взрывания поразили своей непродуманностью и неудобством — казалось, что все подрывы янки производят исключительно электроспособом. Мало того, что для снаряжения шашек, имеющих гнезда, применялись совершенно идиотские адаптеры-переходники, в кофре не нашлось ни одного кусочка огнепроводного шнура, и ни одного капсюля-детонатора для огневого способа. Повертев в руках бесполезные электродетонаторы, Ахмет решил рвать дверь по-душмански — тупо и некрасиво. Сразу отложил в сторону скользкий серебристый М112 — ну его, не хватало еще нанюхаться С4 в закрытом помещении; и поставил между колен зеленый картонный брусок с жестяными донцами. Аккуратно срезав кусачками завальцовку, обнажил мыльный торец шашки с кремовым кружком тетрила вокруг запального гнезда… Вот это другое дело. Так, детонатор щас из электрического сделаем обычный, а шнурок — не проблема… Разорвав цветастую футболку, Ахмет выкроил длинную узкую полоску и разрядил несколько патронов. Дорожка, завернутая в тканную трубочку, перехватилась мягкой медной проволокой — осталось надеть капсюль.
— Сереж, собирай всю эту хрень, и в потерну тащи. Стой, сначала метнись на верх на самый, там где заходили. Где эта комнатка с электрощитами, помнишь? Там на полу валяется дверка от щитка, давай ее сюда.
Просунув почти всю трубку капсюля в замочную скважину на дверке, Ахмет зажмурился и откусил лезерманом конец с проводами. Фф-фу. В принципе, за металлом дверки пальцам ничего не угрожало, но все равно неприятно.
— Все, выходи.
— Давай, заканчивай таскать, я пошел прилаживать. Три минуты тебе.
Тщательно расперев капсюль в гнезде заряда, Ахмет провел ножом по щели между дверями и закрепил шашку напротив засова.
— Готов? Вали за дверь!
— Да-а-а, я все… — донеслось сверху, и Ахмет поджег пустой конец тряпочного шнура.
Затушил — тлеет нормально. До пороха — может, пара минут; а может, все пять. Убедившись, что открытого огня точно не будет, поспешил убраться подальше. Задраив за собой тяжелую дверь потерны, Ахмет опустился на корточки рядом с Сережиком и достал окурок.
— Скоро ебнет?
— Че, торопишься куда-то? Услышим.
Успел со вкусом, неторопливо затянуться и затушить, когда, наконец, тряпка дотлела до пороха. Звука, как такового, и не было — но стена резко толкнула в задницу, а над бетонным полом на два пальца взлетела тяжелая цементная пыль. Ахмет поднялся и раскрутил бронестворку, сморщившись от шибанувшей в нос тротиловой вони.
— Ух ты… А если б двери не было?
— Тогда был бы звон в башке, пару дней. Так, ты куда собрался? Здесь сиди. Фонарь подай, вон, за кофром. Это ящик вон тот. Ага. Сиди тут, не спускайся. Нужен будешь, позову.
Дым и пыль явно тянуло наверх. Присмотревшись, Ахмет заметил едва заметное согласованное движение пыльного воздуха в открытый проем потерны… Хорошо, хоть нюхать не придется… Спустившись, он обнаружил исковерканную створку, открывающую черную щель, из которой тянуло промозглым железнодорожным холодом. Вторая створка устояла. Отогнув мешающий клок металла, Ахмет просунулся в щель.
У двери валялись обломки стула, стол остался цел. Покрытый плесенью и бледными грибами, он напоминал обросшую инеем сосновую лапу. Ахмет подцепил острием ножа распухший журнал, попробовал раскрыть — бесполезно, склизкая каша, кое-как удерживающая форму. Ящик стола тоже разбух — ладно, на обратном пути. Может, курево есть. Военный человек частенько таскает курево в аптечке; могло и сохраниться… Встретить бы местный паровоз, тогда точно куревом разживусь… — думал Ахмет, настороженно шагая по частым шпалам, но изредка врубаемый фонарь выхватывал из тьмы одно и то же — рыжие пушистые рельсы и поганочные лужки на стенах тоннеля… Ладно, сыро, но хоть без ручьев и речек. А ведь со временем затопит, по-любому… Так, а куда, собственно, он должен вести. Ну, к первому-А Первый оружейный реактор СССР.
, понятно; наверняка Берия планировал вождя притащить — похвастаться. А потом? Наверное, все-таки к двадцатому Номер объекта, где заканчивается технологический процесс комбината.
, где готовый продукт можно скрыто вытаскивать. А там уже и до Старогорного рукой подать, там и выход на поверхность. Значит, пока хватит… Ощущения подсказывали, что туннель так и будет тянуться до самого комбината, без каких-либо сюрпризов. Основания не доверять им не было, и Ахмет повернул назад.
Звук шагов мгновенно поглощался вязким безмолвием, позволяя легко отстроиться от себя, без незаметных, но постоянно докучающих наверху раздражителей. Рассеянно вертя перед собой суть этого подземелья, Ахмет ставил закладки на завтра:… завал; где-то за двести метров до периметра наверху. Мины. Четыре, «клейморы», поставлены кое-как. Еще завал, уже на ихней территории, но какой-то странный, будто кладка. Ага, завал-то доработанный, по идее, в таком должны датчики стоять. Интересно, почему их нет? Или какие-то хитрые? Нет, точно нет. Как так, им че, жить насрать? Странно… Да похуй. Нашим легче…
— Так, — остановившись, четко сказал в темноту Ахмет. — Наши? А че нет-то? Всяко повеселее получится… "Они меня поймут, но где их раскопать…"
Возникшая идея надула сморщенную душу человека. На самом деле, так будет куда веселее! Он-то собирался мало-мальски разведать расположение хозяек, пробиться к месту наибольшей их концентрации, и рвануть накрученную на себя взрывчатку, постаравшись утащить с собой как можно больше. Неплохо; при удачном стечении обстоятельств можно выжечь немало мрази — но это если получится прорваться в какую-нибудь столовую во время обеда. А тут вдруг нарисовалась перспектива поинтереснее — почему бы не выпустить в толпу жирных свиней, обленившихся за столько лет безопасности, десяток-другой наших волчар, насидевшихся по норам до полного безразличия к своей жизни? Ведь может случиться, что эффект будет несопоставимо больше — тем более, что шансов реально подогнать ублюдкам десерт к концу обеда все же исчезающе мало, если честно… Скорее всего, завяжется перестрелка — а в условиях контакта подойти к скоплению тварей будет неимоверно сложно… Да. Так. — решил Ахмет, энергично шагая на выход и нехорошо щеря желтые зубы. — Погодите, девочки. Я вам, бля, устрою рождество. Нарожаетесь досыта, твари, будете у меня рожать, пока пополам не треснете…
Сережик сразу заметил происшедшую со Старым, как он про себя называл Ахмета, перемену. Если, уходя в тоннель, он напоминал смертельно больного, доподлинно знающего, что цена его вопроса — максимум неделя, то вернулся совсем другой человек. Даже, скорее, так — вернулся именно человек; той непонятной, нелюдской чуждости всему вокруг, пугавшей Сережика в Старом, стало гораздо меньше. Во-первых, выскочив из тоннеля Старый, лихорадочно блестя глазом, немедленно насадил на шомпол смачный кусок псины и с хрустом сожрал его, не дожидаясь окончательной прожарки. Решительно выкурив последний окурок, он сообщил Сережику, что завтра много дел, но вместо того, чтоб спать, полночи мучал расспросами о том, кто и как живет сейчас в остатках Тридцатки.
Закончив дела в штабе группировки, проект-менеджер South Ural special division всячески оттягивал возвращение на базу. Нюх старого федерального служащего беззвучно кричал — Эбрахамсон, если тебе дорога твоя задница, придумай-ка себе еще какое-нибудь неотложное дело. В штабе группировки, в хэдкуотер UCRI, где угодно, только не тащи свою старую жопу в эту снежную пустыню. Дела, славно поставленные на поток, приносили Биг Боссу Эбу неплохой навар — но сейчас почему-то эти вполне вменяемые деньги вдруг показались ему копейками, не стоящими риска… Какого еще риска? Откуда это все? Второй контракт, и никаких проблем… Однако, прислушаться стоило: Эбрахамсон не раз убеждался, что предчувствие просто так его не тревожит — вспомнить ту же Рамаллу, Басру, Сеул. Значит, есть-таки причины. Мало ли, что тишь да гладь — все может измениться… Или вообще завязать с госслужбой? Денег все равно за сто лет не истратить… — признался сам себе Эб, мысленно перебирая результаты паевых фондов за прошлый квартал, сводки от риэлтора по его европейской недвижимости, да и "маленькая коллекция", собранная им за годы в Ро… NCA, никаких там «Ро» — сам себя поправил Эб, затягивала на неплохую сумму.
…А почему, собственно, нет? — утром, крутя педали в фитнесс-центре штаба группировки, думал Эбрахамсон. — Кому нужно это завершение контракта? Ну, выставят санкции за досрочку — хотя какой там штраф, неужели старый Эйб не договорится с начальником медслужбы Берлицем? Еще и на компенсацию через годик подам…
Старина Эб так высоко поднялся отнюдь не из-за того, что годами тянул с исполнением принятых решений: выйдя на бодрящий и очень приятный после сауны морозец, он уже имел четко разработанный план действий. Переговоры прошли удачно, Берлиц охотно принял скромный дар — превосходной сохранности Holland amp; Holland Holland amp;Holland — ружье одноименной английской фирмы, выпускавшей лучшее в мире охотничье оружие.
, выкупленный Эбом у тупорылых зачищальщиков-слэйвз за коробку паскудного вискаря; давние деловые партнеры из родной конторы тоже не подвели — и следующим утром свежеиспеченный федеральный пенсионер Дж. Дж. Эбрахамсон был спешно отправлен в Москву, для укрепления внезапно подкачавшего здоровья. Впрочем, обследование уже было формальностью, ружье выстрелило как надо — молодчина Берлиц нажал на кое-какие кнопки, и Эб уже зарезервировал себе место в Galaxy С-5 Galaxy — самый большой военно-транспортный самолет, стоящий на вооружении ВС США.
, идущем на родное Яблоко Прозвище Нью-Йорка.
всего с двумя посадками.
…Какая я все же умница, что оставила за скобками все эти расистские штучки… — думала «шведка», она же финка, она же эстонка Аня Агеева, в результате недолгого замужества ставшая Соасепп. — Все же есть в жизни справедливость, не зря кроме чухонского так английский долбила… Шутка ли — не успела приехать, уже начальник… простите — тимлидер контрактного! А в свете недавних событий — так вообще замство корячится! Всяко Нора назначит. А кого ж еще?… Да, а ведь еще два года назад… — Аня живо вспомнила, как всего пару лет назад, в Тарту, носилась с гроздьями липких кружек по бару авиабазы, то и дело сотрясаемая мощными поджопниками, на которые были особенно щедры черные — и изволь им улыбаться, на аборигенов «ненастоящей» европы, да вдобавок русских, никакие харрасменты не распространяются. А теперь мне все эти гаитянские ниггеры и техасские реднэкс будут честь отдавать, козлы вонючие. В струнку тянуться… Ой, а я потяну зама-то? Да потяну, куда деваться! Да пусть даже уволят на второй день — резюме-то какое у меня теперь будет, а! И эту наглую мексиканскую корову — в первый же день, с утра самого… Аня, ликуя, каменным взором придавила к столу пытающуюся заискивающе улыбаться Хуарец — погоди, сука. День начался превосходно: мисс Мэрфи, едва сдерживая радость, объявила личному составу о происшедших кадровых перестановках. Мужики, безразлично похлопав, вяло выкрикнули полагающиеся "Wow!" и "Сongratulations!", разошлись по рабочим местам, но женская часть проявила себя куда более активно — отставка Биг Босса полностью ломала все расклады, и надо было успевать встроиться в нужную стаю.
Собрав личные мелочи на бывшем столе, Нора перетащила коробку в отгороженный от work-flow Work-flow — рабочее пространство, не разделенное на кабинеты.
кабинет, со стекла которого уже отскребали неактуальную самоклейку. К обеду все стало более-менее прозрачно — никакой особой работой Биг Боссу себя обременять не приходилось: так, заурядные хозоперации и контроль за порядком в зоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34