Потей вздумал поставить на ту же епархию униатского епископа в качестве своего коадъютора и викария. На эту должность он избрал и по грамоте короля от 16 ноября 1611 г. посвятил своего любимца архимандрита виленского Троицкого монастыря Иосифа Велямина Рутского, придав ему (16 июня 1612 г.) во владение и Лаврашевский монастырь, который дотоле держал сам. Рутский в своей архиерейской присяге, сохранившейся доселе (подписана в июле 1612 г.), произнес Символ веры без прибавления "и от Сына", как произносили и прежде него поставлявшиеся в униатские епископы, и дал обязательство повиноваться во всем митрополиту Потею, как его наместник. По рукоположении своем Рутский оставался в Вильне, в своем монастыре, и в отсутствие митрополита, обыкновенно проживавшего во Владимире Волынском, ставил здесь попов и дьяконов для митрополичьей епархии, судил и исправлял все прочие духовные дела, но, называясь епископом Галицким, удерживал за собою по крайней мере номинальную власть и над епархиею Львовскою и Галицкою.
Гораздо более успеха имел Потей в епархии Перемышльской, где доселе святительствовал православный епископ Михаил Копыстенский, скончавшийся в начале 1610 г. "Как только я узнал о его смерти, находясь в Варшаве, рассказывает сам Потей, - я тотчас же отправился к пану Калинскому, старосте перемышльскому, который имеет большую силу, и просил внимательно следить за этим делом, чтобы, каясь за Львовского владыку (Тиссаровского), не допустил на Перемышльскую кафедру схизматика". Потей указывал на нее двух кандидатов: Рутского, тогда еще архимандрита, и Мороховского, бывшего своего секретаря. Но Калинский заметил, что местная шляхта не примет ни того, ни другого, как нетамошних уроженцев, и может произойти замешательство. Избран был кандидат из местной шляхты - пан Александр Крупецкий, принявший в монашестве имя Афанасия, который не совсем был угоден Потею. Но "зная, - продолжает Потей, - что об этой епископии хлопочут явные схизматики и враги Римского Костела, я охотно остановился на Крупецком, так как он искусен в делах церковных и весьма расположен к св. унии, хотя еще молод". Крупецкий вручил Потею письменное обязательство под клятвою навсегда оставаться верным унии и то же самое подтвердил своею присягою и исповеданием пред посвящением во епископа. Посвящение это совершилось в июне 1610 г., и 20 июня, получив ставленую архиерейскую грамоту от Потея, Крупецкий отправился к своей духовной пастве. Таким образом Перемышльская епархия перешла в руки униатов, и у православных остался только один епископ - Львовский. Перемышльская епархия считалась обширнейшею из всех епархий Западнорусской митрополии, но во всей этой епархии Крупецкий, по словам униатского же писателя Суши, "не нашел ни одного униата", когда прибыл на нее: так, значит, ревностно и успешно охранял здесь православие предместник Крупецкого Михаил Копыстенский.
Неудивительно, если православные Перемышльского края и особенно духовенство не хотели признать Крупецкого своим епископом и открыто ему сопротивлялись. Они посылали просьбу (от 11 апреля 1611 г.) к королю и умоляли его взять от них Крупецкого и дать им другого епископа, избранного ими. И когда не получили удовлетворения, то решились не впускать Крупецкого в свои церкви и монастыри. Но церкви были отбиваемы гайдуками, непокорявшихся священников ловили, волокли в суды, заключали в темницы, монахов и монахинь изгоняли. Такого рода насилия до того вооружили против Крупецкого, что он сам неподалеку от Самбора подвергся побоям и едва спас свою жизнь. Из среды даже католиков, живших в Самборе, раздался голос, который резко осуждал недостойные меры, какими принуждали тогда русских к принятию унии, и настаивал, чтобы король взял назад у Крупецкого данную ему привилегию на епископию и назначил православным другого архипастыря. Но этот голос не был услышан, и Крупецкий остался на своем месте.
Троки и Минск находились в епархии самого митрополита, и уния еще прежде проникла в оба города. Но оставались в них и православные, которые твердо держались своей веры. В Троках православным принадлежала церковь Пречистенская, и священником в ней был еще с 1594 г. Филипп Иванович Лимонт, не поддававшийся ни Михаилу Рагозе, ни Потею, несмотря на все их усилия. В 1611 г., 17 сентября когда священник этот служил вечерню в своей церкви, в нее внезапно вторглись с шумом два чернеца виленского Троицкого монастыря, присланные наместником митрополита Рутским, и начали поносить священника. Когда он удалился в алтарь, они вломились и туда, дергали священника за одежду, разорвали на нем рясу, прервали службу и хотели отнять церковную казну. Люди, находившиеся в церкви, побежали было вон, и только земянин Иван Бака едва успел унять дерзких чернецов. Но, выходя из храма, они грозили священнику рано или поздно схватить его и заключить в темницу. Священник и земянин Бака чрез два дня принесли на это жалобу в трокский гродский суд. Еще полнее проявилась приверженность православных к своей вере и противление унии в Минске и в Минском воеводстве. В 1609 г. князь Адам Корибутович Вишневецкий и жена его Александра, урожденная Ходкевич, основали в имении своем Брагине сельце (ныне Речинского уезда) разом два монастыря: мужской общежительный Спасский и женский Благовещенский - исключительно для монахов и монахинь старожитной греческой веры; отдали оба монастыря своим тестаментом под власть и оборону Константинопольского патриарха и наделили их владениями, с тем чтобы две трети доходов шли на мужской монастырь, а одна - на женский. В 1611 г., 23 ноября жена маршалка Богдана Стецкевича Евдокия Григорьевна, рожденная княжна Друцкая-Горская, подарила в самом Минске три лежавшие вместе на Юрьевской улице плаца со всеми постройками и огородами на них какому-то игумену Павлу Домживу и его инокам, с тем а) чтобы на тех плацах устроен был монастырь общежительный по уставу святого Василия Великого во имя святых апостолов Петра и Павла и состоял вечно и неотступно под благословением Цареградского патриарха; б) чтобы этот монастырь был соединен с виленским братским Свято-Духовским монастырем, имел с ним одинаковое внутреннее устройство и находился всегда в полном подчинении настоятелю виленского братского монастыря и в) чтобы на первых порах новый монастырь отдан был в управление игумену Павлу Домживу, который бы ввел в нем общежительный порядок. Опеку над вновь устроенным монастырем жертвовательница поручила своему сыну Вильгельму Стецкевичу, подкоморию брацлавскому, брату своему князю Федору Друцкому-Горскому и четырем своим племянникам по сестре, а также князю Ивану Огинскому и всем православным обывателям воеводства Минского, прося их и устроить монастырь, и быть всегда его защитниками и попечителями. По этому поводу в следующем году православные дворяне и земские врадники воеводства Минского, равно и других поветов, собравшись в Минском замке, составили письменный акт, в котором свидетельствовали, что они, приняв с древних времен в лице предков своих святую веру, крещение, пастырей духовных и все церковные постановления от Цареградского патриарха, не могут ныне по совести принять унии с Римским папою, но желая оставаться навсегда и неизменно в своей старожитной вере, соорудили в Минске на своей шляхетской земле своим шляхетским правом православную церковь во имя святых апостолов Петра и Павла, и при ней заложили монастырь вместе с школою, и образовали церковное братство, с тем чтобы монастырь этот находился вечно под властию и благословением Константинопольского патриарха. Акт подписали пятьдесят два лица, в том числе князья Богдан, Иван и Александр Огинские, Юрий Скумин-Тышкевич (племянник воеводы новогрудского Скумина-Тышкевича), Александр и Адам Тризны, Иван, Стефан и Мартин Рагозы, Богдан и Иван Стецкевичи, Александр Коссов, Андрей Селява. В том же 1612 г. прихожане минской церкви Рождества Пресвятой Богородицы восстали против униатского протопопа Михаила Глинского и всего духовенства, отняли у них свою приходскую церковь и отдали ее православным монахам виленского Свято-Духова монастыря, привлекли к себе прихожан и других церквей, а протопопу и униатским священникам делали угрозы, даже наносили побои. Узнав об этом, король прислал в Минск войту Терлецкому, бурмистрам, райцам и лавникам грамоту (от 15 сентября) с строгим приказом, чтобы они защитили униатское духовенство, смирили бунтовщиков и впредь не дозволяли им подобных действий под опасением пени в пять тысяч коп литовских. Но когда возный вместе с минским протопопом и всеми священниками принес королевскую грамоту в минский магистрат и объявил ее, то члены магистрата отнеслись к ней с явным неуважением и сказали возному: "И кроме этой грамоты его королевской милости у нас теперь много дела". Между тем православные начали строить для себя в Минске еще новую церковь (не была ли это церковь святых Петра и Павла в новооснованном монастыре?), и король поспешил прислать в минский магистрат (21 октября) другую свою грамоту с секретарем своим Илиею Мороховским, служившим прежде у Потея, приказывал остановить и возбранить постройку новой церкви и грозил непокорным штрафом в десять тысяч злотых. Но бурмистры и радцы сказали Мороховскому: "Мы сейчас не можем дать никакого ответа на королевскую грамоту, потому что с нами нет войта, отлучившегося из Минска, а притом и кроме церквей у нас теперь много дела". До такой степени были возбуждены в Минске против унии и ее патронов!
Литературная полемика православных против униатов и латинян также не прекращалась. В 1603 г., неизвестно где и кем, написаны "Вопросы и ответы православному с папежником". Этот разговор изложен в 50 главах и касается всех предметов, о которых велись тогда споры между православными и латинянами, как-то: об исхождении Святого Духа, о главенстве папы, об опресноках, о чистилище, о посте в субботу, о новом календаре, о владыках-отступниках, принявших унию, и пр. Сочинение написано кратко, но довольно отчетливо и основательно и могло служить для православных хорошим пособием в их спорах с латинянами и униатами. Во Львове вскоре после 1605 г. появилось сочинение "Перестрога" (т. е. предостережение). Автор львовский священник, лично присутствовавший на Брестском Соборе 1596 г., подробно, хотя и смешанно, без хронологической точности и без достаточной критики, повествует, почему и как недостойные владыки западнорусские затеяли унию, как подготовляли ее, приняли и вводили насильственными мерами, и старается опровергнуть учение латинян, будто апостол Петр был епископом в Риме и наместником Христовым, а папа есть его преемник. В Киеве иеродиакон Печерского монастыря Леонтий составил в 1608 г. "Сказание о ересях", которые вводят униаты в Восточную Церковь, приняв веру папежскую. Под ересью он разумел всякое отступление, всякое отличие униатов от православной Церкви и насчитал таких униатских ересей до 34. Сначала перечислил их кратко, а потом изложил обширнее, убеждая православных беречься от этих ересей, а униатов - покаяться. Не прежде 1608 г. написаны на Афоне два небольшие сочинения, направленные против известной книги иезуита Скарги "О единстве Церкви". Автор одного сочинения назвал себя "Христофором, иноком русским, во святей Афонстей горе странствующим"; автор другого - "Феодулом, в святей Афонстей горе скитствующим", хотя, быть может, это имена одного и того же автора. В обоих сочинениях рассказывается, что "блаженныя памяти" Гедеон, епископ Львовский (1607), прислал бывшему патриарху Александрийскому Мелетию названную книгу Скарги, а Мелетий, не зная сам по-польски, отправил ее на Афон, чтобы там, если признают нужным, дали на нее отповедь, только без словопрений. Оба сочинения хотя написаны на Афоне, но адресованы к благочестивым и православным христианам Малой России. В предисловии к первому сочинению автор убеждает православных строго держаться старой веры, т. е. православия, и чуждаться новой, как он называет унию; заповедует обучать детей в школе "правоверной" сперва грамматике греческой или славянской, потом Часослову, Псалтири, Октоиху, далее богословию и толкованию книг Священного Писания, но отнюдь не философии и не диалектике, которыми гордятся латиняне и которые ведут к ересям, и советует составить и напечатать для руководства Сборник Слов на весь год, заимствованных из учения Спасителя, святых апостолов и святых отцов. А в самом сочинении опровергает только два артикула в книге Скарги: "артикул хульный", в котором Скарга порицает греков за то, будто они не подали русскому роду своей науки, и "артикул самохвальный", где Скарга превозносит Римскую Церковь за процветающие в ней школы и науки. Во втором сочинении автор сначала порицает Скаргу за то, что в предисловии к своей книге он сказал ложь, якобы богатая Русь скупила экземпляры первого издания этой книги и спалила, и за то, что там же убеждал короля насильно обращать русских к римской вере. А потом занимается решением вопроса, какая Церковь есть истинная, для чего перечисляет признаки истинной Церкви и прилагает их к Церкви Восточной, а с другой стороны, показывает, что Скарга несправедливо называет истинною Церковь Римскую. Следует заметить, что все доселе рассмотренные нами сочинения в свое время не были напечатаны. Но в Вильне появились и печатные сочинения против унии на польском языке. Первое - в 1608 г. под заглавием "Антиграфи, или Отповедь". Автор и издатель назвал себя только одним из братчиков Виленского церковного братства старожитной греческой религии и опровергает в своей книге две изданные тогда Потеем брошюры в укор виленскому Свято-Духовскому братству и вообще православным. Другое - в 1610 г. под заглавием "Фринос, т. е. Плач единой, кафолической, апостольской Восточной Церкви с изъяснением догматов веры". Это сочинение по достоинству своему заслуживает того, чтобы о нем и еще прежде об авторе его сказать несколько подробнее. В заглавии книги автор назвал себя Феофилом Ортологом, но подлинное его имя было Максим (в монашестве Мелетий) Смотрицкий. Он был сын Герасима Даниловича Смотрицкого, первого ректора острожского училища, основанного князем К. К. Острожским около 1580 г., и первоначальное воспитание получил под ближайшим надзором своего отца и руководством ученого грека Кирилла Лукариса, впоследствии Цареградского патриарха, - это воспитание было, разумеется, православное. Потом, по смерти отца, был послан в 1601 г. князем Острожским, как юноша с блестящими способностями, в Виленскую иезуитскую Академию и несколько лет изучал в ней философию и другие высшие науки; здесь, конечно, не мог уберечься от сильного влияния своих наставников и не познакомиться с учением латинства и иезуитизма. Из Академии приглашен был отправиться с молодым князем Соломерецким в качестве его руководителя за границу для дальнейшего образования и несколько лет слушал уроки в Лейпцигском, Виртембергском и других университетах: тут господствовали протестантские идеи, враждебные папизму, и не могли не подействовать на восприимчивый ум Смотрицкого. Под свежим впечатлением этих идей возвратившись на родину, он увидел здесь такое зрелище, которое еще более должно было возмутить его душу против латинян и вместе пробудить в нем дремавшую любовь к своей родной вере и к своим единоверцам. Потей всякими неправдами только что одолел своих противников в Вильне, ратовавших за православие, отнял у них церкви и торжествовал с своими клевретами и патронами. Православные, лишенные покровительства законов и королевской власти, терпели и страдали в угнетении, уничижении и глубокой скорби. Этою-то скорбию, растворенною негодованием против врагов православия, проникся и Смотрицкий и написал свой "Плач" не от своего лица, а от лица святой кафолической Восточной Церкви. Здесь она оплакивает свое бедственное положение, до которого довели ее собственные ее дети, изменившие ей и принявшие унию с Римом, и главным образом обращается к ним же, отступникам-епископам, виновникам ее бедствий и слез, особенно к митрополиту Потею. Пред ними опровергает она одно за другим, подробно и обстоятельно латинские заблуждения, ими принятые, как-то: о главенстве папы, о происхождении Святого Духа и от Сына, об опресноках, о чистилище, о преподавании мирянам Евхаристии под одним видом, и вместе оправдывает и защищает свое учение; пред ними изображает на основании современных свидетельств страшную и безобразную картину крайнего упадка веры и благочестия в самой столице папской Риме и, указывая на нее, призывает их в лице Потея опомниться и покаяться, возвратиться к своей матери, которая их родила и воспитала, оставить несчастную и зложелательную мачеху и отвергнуть все ее ереси и заблуждения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Гораздо более успеха имел Потей в епархии Перемышльской, где доселе святительствовал православный епископ Михаил Копыстенский, скончавшийся в начале 1610 г. "Как только я узнал о его смерти, находясь в Варшаве, рассказывает сам Потей, - я тотчас же отправился к пану Калинскому, старосте перемышльскому, который имеет большую силу, и просил внимательно следить за этим делом, чтобы, каясь за Львовского владыку (Тиссаровского), не допустил на Перемышльскую кафедру схизматика". Потей указывал на нее двух кандидатов: Рутского, тогда еще архимандрита, и Мороховского, бывшего своего секретаря. Но Калинский заметил, что местная шляхта не примет ни того, ни другого, как нетамошних уроженцев, и может произойти замешательство. Избран был кандидат из местной шляхты - пан Александр Крупецкий, принявший в монашестве имя Афанасия, который не совсем был угоден Потею. Но "зная, - продолжает Потей, - что об этой епископии хлопочут явные схизматики и враги Римского Костела, я охотно остановился на Крупецком, так как он искусен в делах церковных и весьма расположен к св. унии, хотя еще молод". Крупецкий вручил Потею письменное обязательство под клятвою навсегда оставаться верным унии и то же самое подтвердил своею присягою и исповеданием пред посвящением во епископа. Посвящение это совершилось в июне 1610 г., и 20 июня, получив ставленую архиерейскую грамоту от Потея, Крупецкий отправился к своей духовной пастве. Таким образом Перемышльская епархия перешла в руки униатов, и у православных остался только один епископ - Львовский. Перемышльская епархия считалась обширнейшею из всех епархий Западнорусской митрополии, но во всей этой епархии Крупецкий, по словам униатского же писателя Суши, "не нашел ни одного униата", когда прибыл на нее: так, значит, ревностно и успешно охранял здесь православие предместник Крупецкого Михаил Копыстенский.
Неудивительно, если православные Перемышльского края и особенно духовенство не хотели признать Крупецкого своим епископом и открыто ему сопротивлялись. Они посылали просьбу (от 11 апреля 1611 г.) к королю и умоляли его взять от них Крупецкого и дать им другого епископа, избранного ими. И когда не получили удовлетворения, то решились не впускать Крупецкого в свои церкви и монастыри. Но церкви были отбиваемы гайдуками, непокорявшихся священников ловили, волокли в суды, заключали в темницы, монахов и монахинь изгоняли. Такого рода насилия до того вооружили против Крупецкого, что он сам неподалеку от Самбора подвергся побоям и едва спас свою жизнь. Из среды даже католиков, живших в Самборе, раздался голос, который резко осуждал недостойные меры, какими принуждали тогда русских к принятию унии, и настаивал, чтобы король взял назад у Крупецкого данную ему привилегию на епископию и назначил православным другого архипастыря. Но этот голос не был услышан, и Крупецкий остался на своем месте.
Троки и Минск находились в епархии самого митрополита, и уния еще прежде проникла в оба города. Но оставались в них и православные, которые твердо держались своей веры. В Троках православным принадлежала церковь Пречистенская, и священником в ней был еще с 1594 г. Филипп Иванович Лимонт, не поддававшийся ни Михаилу Рагозе, ни Потею, несмотря на все их усилия. В 1611 г., 17 сентября когда священник этот служил вечерню в своей церкви, в нее внезапно вторглись с шумом два чернеца виленского Троицкого монастыря, присланные наместником митрополита Рутским, и начали поносить священника. Когда он удалился в алтарь, они вломились и туда, дергали священника за одежду, разорвали на нем рясу, прервали службу и хотели отнять церковную казну. Люди, находившиеся в церкви, побежали было вон, и только земянин Иван Бака едва успел унять дерзких чернецов. Но, выходя из храма, они грозили священнику рано или поздно схватить его и заключить в темницу. Священник и земянин Бака чрез два дня принесли на это жалобу в трокский гродский суд. Еще полнее проявилась приверженность православных к своей вере и противление унии в Минске и в Минском воеводстве. В 1609 г. князь Адам Корибутович Вишневецкий и жена его Александра, урожденная Ходкевич, основали в имении своем Брагине сельце (ныне Речинского уезда) разом два монастыря: мужской общежительный Спасский и женский Благовещенский - исключительно для монахов и монахинь старожитной греческой веры; отдали оба монастыря своим тестаментом под власть и оборону Константинопольского патриарха и наделили их владениями, с тем чтобы две трети доходов шли на мужской монастырь, а одна - на женский. В 1611 г., 23 ноября жена маршалка Богдана Стецкевича Евдокия Григорьевна, рожденная княжна Друцкая-Горская, подарила в самом Минске три лежавшие вместе на Юрьевской улице плаца со всеми постройками и огородами на них какому-то игумену Павлу Домживу и его инокам, с тем а) чтобы на тех плацах устроен был монастырь общежительный по уставу святого Василия Великого во имя святых апостолов Петра и Павла и состоял вечно и неотступно под благословением Цареградского патриарха; б) чтобы этот монастырь был соединен с виленским братским Свято-Духовским монастырем, имел с ним одинаковое внутреннее устройство и находился всегда в полном подчинении настоятелю виленского братского монастыря и в) чтобы на первых порах новый монастырь отдан был в управление игумену Павлу Домживу, который бы ввел в нем общежительный порядок. Опеку над вновь устроенным монастырем жертвовательница поручила своему сыну Вильгельму Стецкевичу, подкоморию брацлавскому, брату своему князю Федору Друцкому-Горскому и четырем своим племянникам по сестре, а также князю Ивану Огинскому и всем православным обывателям воеводства Минского, прося их и устроить монастырь, и быть всегда его защитниками и попечителями. По этому поводу в следующем году православные дворяне и земские врадники воеводства Минского, равно и других поветов, собравшись в Минском замке, составили письменный акт, в котором свидетельствовали, что они, приняв с древних времен в лице предков своих святую веру, крещение, пастырей духовных и все церковные постановления от Цареградского патриарха, не могут ныне по совести принять унии с Римским папою, но желая оставаться навсегда и неизменно в своей старожитной вере, соорудили в Минске на своей шляхетской земле своим шляхетским правом православную церковь во имя святых апостолов Петра и Павла, и при ней заложили монастырь вместе с школою, и образовали церковное братство, с тем чтобы монастырь этот находился вечно под властию и благословением Константинопольского патриарха. Акт подписали пятьдесят два лица, в том числе князья Богдан, Иван и Александр Огинские, Юрий Скумин-Тышкевич (племянник воеводы новогрудского Скумина-Тышкевича), Александр и Адам Тризны, Иван, Стефан и Мартин Рагозы, Богдан и Иван Стецкевичи, Александр Коссов, Андрей Селява. В том же 1612 г. прихожане минской церкви Рождества Пресвятой Богородицы восстали против униатского протопопа Михаила Глинского и всего духовенства, отняли у них свою приходскую церковь и отдали ее православным монахам виленского Свято-Духова монастыря, привлекли к себе прихожан и других церквей, а протопопу и униатским священникам делали угрозы, даже наносили побои. Узнав об этом, король прислал в Минск войту Терлецкому, бурмистрам, райцам и лавникам грамоту (от 15 сентября) с строгим приказом, чтобы они защитили униатское духовенство, смирили бунтовщиков и впредь не дозволяли им подобных действий под опасением пени в пять тысяч коп литовских. Но когда возный вместе с минским протопопом и всеми священниками принес королевскую грамоту в минский магистрат и объявил ее, то члены магистрата отнеслись к ней с явным неуважением и сказали возному: "И кроме этой грамоты его королевской милости у нас теперь много дела". Между тем православные начали строить для себя в Минске еще новую церковь (не была ли это церковь святых Петра и Павла в новооснованном монастыре?), и король поспешил прислать в минский магистрат (21 октября) другую свою грамоту с секретарем своим Илиею Мороховским, служившим прежде у Потея, приказывал остановить и возбранить постройку новой церкви и грозил непокорным штрафом в десять тысяч злотых. Но бурмистры и радцы сказали Мороховскому: "Мы сейчас не можем дать никакого ответа на королевскую грамоту, потому что с нами нет войта, отлучившегося из Минска, а притом и кроме церквей у нас теперь много дела". До такой степени были возбуждены в Минске против унии и ее патронов!
Литературная полемика православных против униатов и латинян также не прекращалась. В 1603 г., неизвестно где и кем, написаны "Вопросы и ответы православному с папежником". Этот разговор изложен в 50 главах и касается всех предметов, о которых велись тогда споры между православными и латинянами, как-то: об исхождении Святого Духа, о главенстве папы, об опресноках, о чистилище, о посте в субботу, о новом календаре, о владыках-отступниках, принявших унию, и пр. Сочинение написано кратко, но довольно отчетливо и основательно и могло служить для православных хорошим пособием в их спорах с латинянами и униатами. Во Львове вскоре после 1605 г. появилось сочинение "Перестрога" (т. е. предостережение). Автор львовский священник, лично присутствовавший на Брестском Соборе 1596 г., подробно, хотя и смешанно, без хронологической точности и без достаточной критики, повествует, почему и как недостойные владыки западнорусские затеяли унию, как подготовляли ее, приняли и вводили насильственными мерами, и старается опровергнуть учение латинян, будто апостол Петр был епископом в Риме и наместником Христовым, а папа есть его преемник. В Киеве иеродиакон Печерского монастыря Леонтий составил в 1608 г. "Сказание о ересях", которые вводят униаты в Восточную Церковь, приняв веру папежскую. Под ересью он разумел всякое отступление, всякое отличие униатов от православной Церкви и насчитал таких униатских ересей до 34. Сначала перечислил их кратко, а потом изложил обширнее, убеждая православных беречься от этих ересей, а униатов - покаяться. Не прежде 1608 г. написаны на Афоне два небольшие сочинения, направленные против известной книги иезуита Скарги "О единстве Церкви". Автор одного сочинения назвал себя "Христофором, иноком русским, во святей Афонстей горе странствующим"; автор другого - "Феодулом, в святей Афонстей горе скитствующим", хотя, быть может, это имена одного и того же автора. В обоих сочинениях рассказывается, что "блаженныя памяти" Гедеон, епископ Львовский (1607), прислал бывшему патриарху Александрийскому Мелетию названную книгу Скарги, а Мелетий, не зная сам по-польски, отправил ее на Афон, чтобы там, если признают нужным, дали на нее отповедь, только без словопрений. Оба сочинения хотя написаны на Афоне, но адресованы к благочестивым и православным христианам Малой России. В предисловии к первому сочинению автор убеждает православных строго держаться старой веры, т. е. православия, и чуждаться новой, как он называет унию; заповедует обучать детей в школе "правоверной" сперва грамматике греческой или славянской, потом Часослову, Псалтири, Октоиху, далее богословию и толкованию книг Священного Писания, но отнюдь не философии и не диалектике, которыми гордятся латиняне и которые ведут к ересям, и советует составить и напечатать для руководства Сборник Слов на весь год, заимствованных из учения Спасителя, святых апостолов и святых отцов. А в самом сочинении опровергает только два артикула в книге Скарги: "артикул хульный", в котором Скарга порицает греков за то, будто они не подали русскому роду своей науки, и "артикул самохвальный", где Скарга превозносит Римскую Церковь за процветающие в ней школы и науки. Во втором сочинении автор сначала порицает Скаргу за то, что в предисловии к своей книге он сказал ложь, якобы богатая Русь скупила экземпляры первого издания этой книги и спалила, и за то, что там же убеждал короля насильно обращать русских к римской вере. А потом занимается решением вопроса, какая Церковь есть истинная, для чего перечисляет признаки истинной Церкви и прилагает их к Церкви Восточной, а с другой стороны, показывает, что Скарга несправедливо называет истинною Церковь Римскую. Следует заметить, что все доселе рассмотренные нами сочинения в свое время не были напечатаны. Но в Вильне появились и печатные сочинения против унии на польском языке. Первое - в 1608 г. под заглавием "Антиграфи, или Отповедь". Автор и издатель назвал себя только одним из братчиков Виленского церковного братства старожитной греческой религии и опровергает в своей книге две изданные тогда Потеем брошюры в укор виленскому Свято-Духовскому братству и вообще православным. Другое - в 1610 г. под заглавием "Фринос, т. е. Плач единой, кафолической, апостольской Восточной Церкви с изъяснением догматов веры". Это сочинение по достоинству своему заслуживает того, чтобы о нем и еще прежде об авторе его сказать несколько подробнее. В заглавии книги автор назвал себя Феофилом Ортологом, но подлинное его имя было Максим (в монашестве Мелетий) Смотрицкий. Он был сын Герасима Даниловича Смотрицкого, первого ректора острожского училища, основанного князем К. К. Острожским около 1580 г., и первоначальное воспитание получил под ближайшим надзором своего отца и руководством ученого грека Кирилла Лукариса, впоследствии Цареградского патриарха, - это воспитание было, разумеется, православное. Потом, по смерти отца, был послан в 1601 г. князем Острожским, как юноша с блестящими способностями, в Виленскую иезуитскую Академию и несколько лет изучал в ней философию и другие высшие науки; здесь, конечно, не мог уберечься от сильного влияния своих наставников и не познакомиться с учением латинства и иезуитизма. Из Академии приглашен был отправиться с молодым князем Соломерецким в качестве его руководителя за границу для дальнейшего образования и несколько лет слушал уроки в Лейпцигском, Виртембергском и других университетах: тут господствовали протестантские идеи, враждебные папизму, и не могли не подействовать на восприимчивый ум Смотрицкого. Под свежим впечатлением этих идей возвратившись на родину, он увидел здесь такое зрелище, которое еще более должно было возмутить его душу против латинян и вместе пробудить в нем дремавшую любовь к своей родной вере и к своим единоверцам. Потей всякими неправдами только что одолел своих противников в Вильне, ратовавших за православие, отнял у них церкви и торжествовал с своими клевретами и патронами. Православные, лишенные покровительства законов и королевской власти, терпели и страдали в угнетении, уничижении и глубокой скорби. Этою-то скорбию, растворенною негодованием против врагов православия, проникся и Смотрицкий и написал свой "Плач" не от своего лица, а от лица святой кафолической Восточной Церкви. Здесь она оплакивает свое бедственное положение, до которого довели ее собственные ее дети, изменившие ей и принявшие унию с Римом, и главным образом обращается к ним же, отступникам-епископам, виновникам ее бедствий и слез, особенно к митрополиту Потею. Пред ними опровергает она одно за другим, подробно и обстоятельно латинские заблуждения, ими принятые, как-то: о главенстве папы, о происхождении Святого Духа и от Сына, об опресноках, о чистилище, о преподавании мирянам Евхаристии под одним видом, и вместе оправдывает и защищает свое учение; пред ними изображает на основании современных свидетельств страшную и безобразную картину крайнего упадка веры и благочестия в самой столице папской Риме и, указывая на нее, призывает их в лице Потея опомниться и покаяться, возвратиться к своей матери, которая их родила и воспитала, оставить несчастную и зложелательную мачеху и отвергнуть все ее ереси и заблуждения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96