OCR: Аваричка; Spellcheck: Lady Winter
«Судьба Лилиан Хорн»: ЭКСМО; Москва; 2004
ISBN 5-85585-153-2
Мари Луизе Фишер
Судьба Лилиан Хорн
1
В пятницу, во второй половине дня – в самом начале пятого – дверь в лабораторию Института судебной медицины чуть-чуть приоткрылась.
– Господин Штурм, – секретарша профессора Фабера заглянула в дверь, – зайдите, пожалуйста, к нам!
Судебно-медицинский эксперт Михаэль Штурм, склонившийся над микроскопом, поднял голову и уставился на секретаршу с отрешенным видом, с явной неохотой возвращаясь к действительности.
– Профессор Фабер хочет поговорить с вами, – добавила секретарша и тут же исчезла.
– Да, не завидую я тебе! – Коллега Джо Кулике, загружавший пробирки в специальную моечную машину, обернулся. – Ничего хорошего это не сулит. – Свободной рукой он пригладил коротко остриженные рыжеватые волосы.
– А может и пронесет, – невозмутимо ответил Штурм.
Он подошел к раковине и оглядел себя в маленьком, косо висящем зеркале: голубые глаза, широкий лоб, густые русые волосы и холеная бородка, придававшая ему, как он считал, солидный вид.
Он отметил, что его халат уже не первой свежести, и снял его – профессор Фабер был большой педант, – тщательно вымыл руки и надел свой легкий, на жаркую погоду, бежевый пиджак.
Джо Кулике наблюдал за ним, и его зеленые глаза весело поблескивали.
– Хочешь произвести впечатление, а?
Штурм привык к мелким язвительным колкостям своего младшего коллеги.
– Заткнись, лисенок, – сказал он и легонько ткнул Джо, проходя мимо, в бок, – не трогай ничего на моем рабочем месте. Я вернусь и закончу.
Михаэль Штурм вышел из лаборатории, проследовал длинным коридором и, коротко постучав, вошел в кабинет профессора Фабера.
Директор Института судебной медицины сидел за рабочим столом – худощавый седовласый господин с узким лицом и холодными серыми глазами. При появлении своего первого заместителя он снял тяжелые роговые очки.
– А-а, это вы, дорогой коллега, – сказал профессор со свойственной ему подчеркнутой вежливостью, позволявшей держать дистанцию и добиваться всеобщего уважения, – благодарю, что вы сразу пришли… Пожалуйста, садитесь! – Он указал на кресло по другую сторону стола.
Штурм молча сел, выжидая. При этом его не оставляло мучительное ощущение, обычно возникавшее в присутствии шефа, что по сравнению с этим элегантным, уверенным в себе человеком он всего лишь неотесанный чурбан.
Профессор Фабер сразу перешел к делу.
– Некоторое время тому назад вы предложили свою кандидатуру на должность директора Института судебной медицины в Киле, дорогой коллега…
Он вальяжно откинулся в кресле.
– С вашего согласия, господин профессор, – поспешил уточнить Штурм.
– Да-да, конечно! Я не тот человек, чтобы мешать карьере молодых сотрудников. – Лицо профессора Фабера сохраняло полную непроницаемость. – С тем большим сожалением я вынужден сообщить вам сегодня, что на сей раз, вам не повезло… В Киле все решилось в пользу другого претендента.
Штурм почувствовал, как его бросило в жар. Он так рассчитывал на этот вызов, так надеялся – и вот на тебе!
– Пока мне известно это от третьих лиц, – сказал профессор Фабер, поигрывая очками. – Но я подумал, что должен сразу поставить вас в известность, чтобы вы не пребывали в неопределенности.
– Спасибо, профессор, – с трудом выдавил из себя Михаэль Штурм.
– Не принимайте это так близко к сердцу! – Узкие губы профессора вытянулись в улыбке. – Что такое Киль!
– Я вообще-то собирался жениться, профессор.
– Ваше жалованье не такое уж маленькое…
– У меня еще старая мать…
– Ну конечно, я понимаю. Фройляйн невесте не терпится. Но позвольте мужчине с опытом сказать вам кое-что… Сколько вам лет?
– Двадцать восемь.
– Ну, вот видите. Такое уже бывало, чтобы кто-то женился слишком рано, но еще никто не женился слишком поздно. Я, во всяком случае, очень рад, что вы не потеряны для нашего Института.
Штурм решил, что аудиенция окончена и встал. Профессор Фабер жестом остановил его.
– Минутку, дорогой коллега. Вы знаете, сегодня я лечу в Берлин. На конгресс. Пусть моя секретарша даст вам адреса и номера телефонов, по которым со мной можно будет связаться. В случае необходимости я немедленно вернусь. Надеюсь, что на этот уик-энд мы будем избавлены от очередного убийства. А во всем остальном я полностью полагаюсь на вас, дорогой коллега.
Когда Штурм вернулся в лабораторию, все уже ушли. Только Кулике сидел на подоконнике и курил сигарету.
– Что у тебя за вид? – воскликнул он. – Старик плюнул тебе в тарелку?
– Киль отклонил мое предложение.
– Я же говорил! – Джо Кулике спрыгнул на пол. – Это дело рук старика. Он дал тебе отрицательную характеристику… Слишком молод, чтобы нести такую большую ответственность и так далее и тому подобное…
Штурм покачал головой.
– Не думаю. Он был так мил со мной.
– Да ты что! Он – и мил! Насквозь лживый старикан! Ему давно пора хорошенько наступить на любимую мозоль!..
– Нет, Джо, даже если ты и прав. Это ни к чему не приведет. Я только одно хочу знать – как мне сказать об этом Еве. Меня это беспокоит больше всего.
– Могу тебя понять, Михаэль. Она будет страшно огорчена.
Заводы Шеллера были расположены на самой окраине города – комплекс цехов, свободно раскинувшийся вокруг высокого здания, где размещалось управление.
В пять часов завыли сирены, возвестив конец рабочего дня. По заводской территории к проходной потянулись рабочие, теснясь у ворот. Наступил конец недели.
Только в служебных кабинетах управления оставалось руководство.
Голос директора Кайзера загремел по селектору, врываясь в приемную:
– Фройляйн Хорн… Будьте добры, корреспонденцию на подпись!
– Давно пора. – Лилиан Хорн поднялась, гибкая и стройная, и провела руками по узким бедрам, разглаживая белую льняную юбку.
Фройляйн Фельнер, ее коллега, следила за ней поверх очков с раздражением и завистью, поджав узкие губы и раздув ноздри.
Лилиан Хорн снисходительно улыбнулась.
– Не переживайте, дорогая… Скоро я уеду в отпуск, и тогда у вас опять появится возможность дать старику залезть к вам под юбку!
Фройляйн Фельнер скривилась, словно откусила лимон.
– Что вы себе позволяете? – зашипела она.
Лилиан Хорн только засмеялась в ответ, взяла обе папки, захлопнула их и, пританцовывая, пересекла приемную. Она прошла в кабинет и тщательно закрыла за собой двойную дверь.
Директор Курт Кайзер поднял взгляд, и при виде Лилиан его светлые глаза похотливо загорелись.
– Как у вас это получается, Лилиан? – восхищенно спросил он. – После восьми часов работы в конторе вы выглядите так, словно только что вернулись из отпуска!
– Навык, господин директор.
Лилиан Хорн положила обе папки на письменный стол, открыла верхнюю и подвинула к нему. Курт Кайзер потянулся к банту ее желтой шифоновой блузки – она легонько шлепнула его по руке.
Он подписывал, а она перевертывала страницы. И смотрела при этом на его гладкую загорелую лысину, обрамленную венчиком ухоженных седых волос. Когда он углубился в чтение довольно длинного письма, ее взгляд с тоской заскользил по панораме за окном: типичный пейзаж индустриального города на Рейне с заводскими трубами и башенными копрами под угарно-синим небом, разворачивающийся за огромным окном кабинета.
– На выходные я лечу на Зильт, – произнес директор Кайзер, ставя ручкой пропущенную в тексте запятую. Подпись у него была размашистой, но короткой, в ней, собственно, четко угадывалось только «К».
– Желаю хорошо провести время! – Лилиан Хорн перевернула страницу.
– Тебе стоит только слово сказать, и я возьму тебя с собой!
Он перешел, как бы ненароком, с формального «вы» на доверительное «ты».
Она мгновенно отметила это.
– Тронута до слез.
– Ну и..?
– Ни малейшего интереса.
Директор Кайзер откинулся в кресле.
– Послушай, Лилиан, ты ведь знаешь, что у меня вполне серьезные намерения. Ты для меня самая очаровательная, обворожительная…
В ее янтарных глазах засверкали молнии.
– Как оригинально! Только не перенапрягайтесь!
Он обнял ее за талию и притянул к себе.
– Я бы уже давно развелся…
Она высвободилась из его объятий.
– Этого никто от вас не требует!
– Я бы сделал это, – упорствовал он, – если бы моя жена не была так больна. Разве можно бросить на произвол судьбы калеку? У нее никого нет, кроме меня.
– Как она себя чувствует? – спросила Лилиан, и тон ее голоса смягчился.
– Она больна неизлечимо и знает это. – Его полные губы задрожали. – Больно видеть, как она угасает.
– Ага, теперь все ясно, – сказала Лилиан Хорн, и в ее насмешке зазвучали жесткие нотки, – вот почему каждый уик-энд вы оставляете ее одну? Чтобы не…
В этот момент она заметила, что селектор включен. Она нажала на клавишу, и зеленый огонек погас.
– А черт, – зло сказала Лилиан, – это моя оплошность. Что теперь будет? – Рука Курта Кайзера продолжала скользить вверх по ноге Лилиан, обтянутой тонким чулком. – Я ведь вас скомпрометировала.
Она отступила на шаг.
– Меня нет.
Она скривила свои красивые, эффектно накрашенные губы, изобразив улыбку.
– Вам же известен мой девиз: репутация всмятку – живи без оглядки!
– Так ты едешь?
– Да нет же, шеф! Опять все те же песни! – Она прижала к груди папки, едва коснулась губами его лысины и затанцевала, поигрывая бедрами, к двери. – У меня есть кое-что получше на примете!
Он нажал на клавишу селектора.
– Фройляйн Фельнер, пожалуйста…
– Господин директор? – Голос перезревшей фройляйн перехватило – она чуть не задохнулась от волнения.
– Пожалуйста, соедините меня с моей женой! – Он наклонился к селектору. – Минуточку, фройляйн Фельнер… Что касается всего остального, я полностью полагаюсь на вашу деликатность. Вы меня поняли?
2
Пока фрау Кайзер разговаривала по телефону, сестра Элиза занялась комнатой – просторной, залитой солнечным светом, – и при этом незаметно наблюдала краем глаза за своей подопечной, так что сразу оказалась на месте, как только трубка выпала из слабой руки и закачалась на коротком проводе. Сестра подхватила ее, поднесла к уху и сразу положила на рычаг, услышав длинные гудки. Она осталась стоять у кровати, глядя с безразличным выражением сверху вниз на Ирену Кайзер, лежавшую с закрытыми глазами в подушках. Накрашенные губы, подведенные ресницы и выщипанные брови на белом, отечно-дряблом лице невольно наводили на мысль о безжизненной маске. Темные с проседью волосы фрау Кайзер были тщательно уложены. Поверх белой, с длинными рукавами и закрытым воротом ночной рубашки, отороченной кружевами, несмотря на летнюю жару, была наброшена цветастая кашемировая шаль.
Молоденькая сестра ничего не сказала и ничего не спросила, поскольку уже достаточно долго находилась в доме и догадывалась, что означает звонок господина Кайзера в пятницу вечером. Если больная была спокойна, сиделка выходила через открытую дверь на террасу и смотрела на ярко-зеленый подстриженный газон, где крутились водяные разбрызгиватели, и на клумбы цветущих благоухающих роз.
– Сестра…
Голос Ирены Кайзер был едва слышен, однако этого было достаточно, чтобы заставить сиделку вздрогнуть. Она повернулась и поспешила к кровати.
Пациентка смотрела на нее потухшим взглядом.
– Вы можете снять с меня макияж, сестра.
Комната, где лежала больная, была на вилле Кайзеров изначально столовой – о чем свидетельствовал светлый сервант из белого клена, стоявший вдоль стены. На нем сестра Элиза раскладывала все необходимое для ухода за подопечной. Сейчас она составила различные флаконы и баночки на сервировочный столик, принесла из кухни неглубокий пластмассовый тазик с теплой водой и подкатила нагруженную тележку вплотную к кровати. Она присела на край кровати, наклонилась, и начала очень осторожными массирующими движениями наносить на лицо парализованной женщины густую белую жидкость.
– Вы не должны осуждать моего мужа, – произнесла Ирена Кайзер, – он такой активный… полон жизни…ему нужно время от времени вырываться отсюда, понимаете?
– Мы и вдвоем устроим себе отличный уик-энд, – пообещала сестра Элиза, – если завтра будет такая же хорошая погода, я, может, вывезу вас на террасу.
Внезапно настроение больной резко изменилось.
– Только не разыгрывайте тут самоотверженность! Как будто я не знаю, как осточертела вам эта работа!
– Это моя работа, – мягко возразила сестра Элиза, – я выбрала ее добровольно.
– Не притворяйтесь, что вам доставляет удовольствие ухаживать за такой развалиной, как я! Я думаю, что вы меня ненавидите… Нет, нет, не оправдывайтесь, я вовсе не сержусь на вас, я сама себя ненавижу. Что за жизнь! Все время быть всем в тягость… Без всякой надежды на выздоровление.
– Вы не должны так говорить, фрау Кайзер, – увещевала ее сестра Элиза, – доктор Кобленц… Мы все надеемся. Вспомните… Всего две недели назад вам было гораздо лучше… – Она не дала больной произнести ни слова, а вновь заговорила сама. – Мы переживаем сейчас небольшой рецидив, но это еще не причина, чтобы терять мужество. Нам нужно оставаться стойкими, да?
Ирена Кайзер с трудом подняла руку и положила ее на колени Элизы.
– Вы так добры ко мне! – Ее глаза наполнились слезами. – Вы, наверное, считаете меня ведьмой.
– Да нет, что вы, конечно нет. – Сестра Элиза стерла влажным тампоном лосьон с ее лица. – Я работаю здесь с удовольствием… правда.
– Это занятие не для вас. Вы так еще молоды и… Знаете что? Сегодня вечером вы свободны и можете сходить в кино.
– Фрау Кайзер, но это невозможно! Вы же останетесь тогда в доме совершенно одна и…
– Я прошу вас! – Голос Ирены Кайзер звучал властно. – Да и чего мне бояться? Мне уже нечего ждать от жизни и нечего терять. Так что идите. Доставьте мне удовольствие!
– Да сейчас в кино не идет ничего интересного. – Сестра Элиза промокнула остатки влаги чистым мягким полотенцем. – Только секс и всякое такое прочее.
– Вот и смотрите фильмы про секс, да-да, я совершенно серьезно. – Больная даже оживилась. – Это как раз то, что вам нужно. Вы немножко чопорны, сестра! Поверьте мне, если вы и дальше будете оставаться такой недотрогой и держаться столь сдержанно, у вас никогда не будет мужа.
Лицо сестры Элизы сделалось холодным и замкнутым.
– Я пока не собираюсь выходить замуж.
Ирена Кайзер не дала себя обмануть.
– Так только говорят, а когда спохватываются – оказывается поздно. Чем больше я думаю о вас, тем сильнее убеждаюсь, что фильм о сексе самое нужное для вас. Это приказ, сестра. И я посылаю вас из чистого эгоизма, чтобы вам потом было, что рассказать мне.
Сестра Элиза уже почти сдалась.
– А как же ужин?
– Неважно. Я поем сегодня пораньше. Вы приготовите меня ко сну, дадите мне лекарства и наконец освободитесь от меня и этой атмосферы больничной палаты. Никаких возражений. Так и сделаем.
3
Лилиан Хорн, в белом махровом халате, с тюрбаном из полотенца на голове, вытянувшись, лежала на кровати, наложив косметическую маску на лицо, выдерживая положенное время. Между ухоженными пальцами ног были заложены ватные тампоны, чтобы не смазать только что нанесенный лак, а наманикюренные пальчики она держала растопыренными в воздухе, подняв руки вверх.
Балконная дверь была раскрыта настежь, и легкий сквозняк гулял по большой комнате на десятом этаже дома гостиничного типа, известном среди местных как «силосная башня секретарш». Действительно, в нем жили незамужние женщины – в практичных однокомнатных апартаментах, – хотя вовсе не все из них служили секретаршами.
Лилиан Хорн попыталась полностью расслабиться и ни о чем не думать, но помимо ее воли разговор с шефом не выходил у нее из головы.
Он это серьезно или просто так брякнул? Она ни чуточку не была в него влюблена, но это вряд ли помешало бы ей принять его предложение. Если бы он был свободен! После неудачного замужества, начавшегося как брак по любви, она стала, так она, по крайней мере, думала, относиться к мужчинам по-деловому. Конечно, Курт Кайзер не красавец, он уже не молод, но он многое может предложить женщине: общественное положение, беззаботную жизнь, драгоценности, меха, уик-энд на острове Зильт, красивую виллу в городе – он мог бы все это дать ей, если бы не был женат. А он как раз был. На женщине, которая никогда не поправится, но может еще прожить добрых двадцать лет. И он был к ней прикован. Так что не имеет никакого смысла дарить свое внимание Курту Кайзеру. Как серьезный претендент на роль мужа он абсолютно не котировался.
Лилиан Хорн оперлась на локоть, приподнялась и взглянула на циферблат крошечного будильника. Десять минут, необходимые по инструкции для маски, прошли. Она села, сняла ватными тампонами маску и пошла в ванную комнату.
Ванная комната была отделана красным и черным плексигласом по специальному заказу и освещалась люминесцентными лампами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20