музы­ка пронизана чувством радостной окрыленности, пафо­сом победного ликования. Стремительно-полетная пер­вая тема, интонационно близкая начальной теме симфо­нии, проникнута четким маршевым ритмом; она словно уносит слушателя в безбрежные звездные дали, симво­лизируя победу духа над материей. Типичная для Брук­нера хорального склада вторая тема и рыцарственно горделивая третья с ее гигантскими унисонами контраст­но дополняют основной образ финала: символ несокру­шимой веры, непререкаемых духовных ценностей и по­истине апокалипсическая картина смертельной схватки небесного воинства с сонмищем адских сил. Дальней­шее развитие финала всецело подчинено художествен­ному замыслу. В репризе три основные темы даются в обратной последовательности, чтобы создать ощущение единого динамического нарастания, венчаемого лучезар­ной кодой. Весь финал в целом - один из наиболее ярких примеров творческого процесса Брукнера, при котором формообразование обусловлено внутренними художественными импульсами. Однако это своеобразие формы не сразу было понято современниками. Симфо­нии Брукнера называли «бесформенными» и порой из­девательски утверждали, что он сочиняет «словно пья­ный». Даже такой горячий пропагандист музыки Брук­нера как дирижер Герман Леви вначале капитулировал перед финалом Седьмой; лишь после разъяснений авто­ра он решился выступить с ее исполнением в Мюнхене.
Концерт состоялся 10 марта 1885 года и имел огром­ный успех; мюнхенская премьера Седьмой симфонии стала величайшим триумфом Брукнера, положив начало его широкому признанию за пределами Австрии. Не только публика восторженно встретила новую симфо­нию, но и критики писали, что автора можно сопоста­вить с самим Бетховеном. Используя энтузиазм слуша­телей, Леви организовал сбор средств для издания пар­титуры симфонии, увенчавшийся успехом. Вечером следующего дня Брукнер слушал в театре «Валькирию» Вагнера под управлением Леви; после спектакля по просьбе Брукнера в опустевшем зале трижды прозвуча­ла траурная музыка из Adagio Седьмой в память о «бессмертном мастере».
Исполнение музыки Брукнера в Германии способст­вовало изменению отношения к ней на родине компози­тора. Еще до мюнхенской премьеры Гуго Вольф высту­пил с примечательной статьей, направленной против критиков Брукнера; в ней он, в частности, называл его симфонии «значительнейшими из всех симфонических произведений, созданных со времен Бетховена», и далее утверждал, что «из всех ныне живущих композиторов... этот гениальный новатор (Sturmer) обладает наиболь­шим правом быть исполняемым и вызывать восхи­щение».
Огромный творческий подъем, сопровождавший со­чинение Седьмой симфонии, ощутим в музыке Те deum, законченного в том же году. Оба произведения обнару­живают значительную стилевую близость вплоть до интонационного родства отдельных тем (помимо упо­мянутого цитирования «Non confundar» в Adagio сим­фонии) .
Те deum занимает особое место среди крупных во­кально-симфонических произведений Брукнера из-за от­носительной краткости: его длительность составляет около двадцати пяти минут. Также необычно для духов­ной музыки Брукнера ощущение стихийно-первозданной, почти грубой силы, которое пронизывает большую часть партитуры, что дало повод называть его Те deum «му­жицким» (Bauern-Te deum). Подобно Реквиему Моцар­та и «Торжественной мессе» Бетховена, Те deum Брукнера выходит за пределы церковного ритуала. В этом произведении композитор нашел свои приемы для во­площения образов традиционного текста, придав им чер­ты эпического величия. Не случайно его Те deum полу­чил распространение преимущественно в концертной практике, позволявшей использовать грандиозные по количеству участников исполнительские коллективы. Сам Брукнер относился к Те deum с большой любовью и называл его своим «лучшим произведением». Те deum снискал наибольшую популярность среди всех хоровых опусов Брукнера. Наряду с Седьмой симфонией компо­зитор обязан этому произведению своей всемирной сла­вой в последние годы жизни. Впервые Те deum был ис­полнен под управлением автора 81мая 1885 года в кон­церте «Вагнеровского общества», состоявшемся в зале Бёзендорфер; из-за недостатка средств оркестр заменя­ли два рояля. Оркестровая премьера состоялась 10 ян­варя 1886 года под управлением X. Рихтера и вызвала восторженный отклик у большинства публики и крити­ков. В том же году Те deum прозвучал в Мюнхене, Пра­ге, Линце.
С середины 80-х годов начинается период растущего признания Брукнера не только в Европе, но и в Амери­ке. В 1885 году Третья симфония прозвучала в Гааге, Дрездене, Франкфурте; тогда же состоялась премьера Третьей в Нью-Йорке под управлением Антона Зейдля, первого исполнителя музыки Брукнера в Америке. В том же году квинтет Брукнера исполнялся в Мюнхене, Кёль­не, Линце, Вене (в последнем городе - квартетом Хелльмесбергера, решившегося, наконец, выступить с этим произведением). Следующий 1886 год стал годом ши­рочайшего признания Седьмой симфонии, прозвучавшей в Граце, Кельне, Гамбурге, Чикаго, Бостоне, Нью-Йор­ке, Амстердаме. Примечательным было гамбургское исполнение Седьмой, после которого Эдуард Марксен, учитель Брамса, назвал ее величайшей симфонией на­шего времени. Эта оценка, исходившая от представите­ля враждебного лагеря, доставила Брукнеру особенно большую радость. Незадолго до этого в Карлсруэ пре­старелый Лист выразил восхищение Adagio Седьмой симфонии, исполненного под управлением Ф. Мотля на празднестве Всеобщего немецкого музыкального союза, в члены которого был принят Брукнер. Наконец, линцский союз «Frohsinn» во время своих юбилейных тор­жеств составил программу концерта целиком из произ­ведений Брукнера; на этом празднестве композитор произнес примечательные слова о том, что Вагнер, не успевший выполнить свое обещание исполнить все его, Брукнера, симфонии, оставил ему в качестве «опекунов» (Vormundern) Никиша, Леви и Рихтера.
Новый 1887 год отмечен триумфальными исполне­ниями Седьмой симфонии в крупнейших городах Евро­пы - Будапеште, Дрездене, Берлине, Лондоне. В это время Брукнер уже всецело занят сочинением Восьмой симфонии, начатой еще в 1884 году; это грандиозное произведение, длительностью около восьмидесяти минут, стало последней симфонией Брукнера, которую ему суж­дено было закончить. 4 сентября 1887 года композитор писал Г. Леви: «Наконец, Восьмая завершена, и первым должен узнать об этом мой отец в искусстве» (kunstlerischer Vater - так Брукнер называл Леви). Однако композитора ожидало разочарование: Леви нашел сим­фонию неисполнимой и предложил сделать значитель­ные изменения и сокращения. Небывалые размеры Восьмой были непонятны даже самым близким сторонникам Брукнера. Композитор болезненно переживал неудачу. По свидетельству Й. Шалька, отказ Леви поверг Брук­нера в глубокое уныние; он чувствовал себя настолько несчастным, что утратил веру в композиторское призва­ние. Однако его сильная натура смогла преодолеть новый творческий кризис. В 1889-1890 годах он создал вторую редакцию Восьмой симфонии, сделав ряд сокра­щений и других изменений: написал новую коду I части, которая теперь заканчивалась pianissimo (уникальный случай в симфониях Брукнера!).
После лучезарного колорита Седьмой симфонии Восьмая (до минор) поражает глубиной трагического мироощущения, особенно сильного в I части. Для этой симфонии в наибольшей степени подходит классическая формула развития цикла - «от мрака к свету». В гран­диозной концепции Восьмой, как ни в какой другой сим­фонии Брукнера, развертывается картина титанической борьбы, приводящей к победе жизнеутверждающего на­чала. В этом Восьмая наиболее близка симфонизму Бетховена,
Известны высказывания Брукнера по поводу содер­жания отдельных частей Восьмой симфонии. При всей своей наивности они помогают понять смысл главных музыкальных образов. I часть, по словам композито­ра,- возвещение смерти (Todesverkundigung), становя­щееся все более сильным; в конце части господствует чувство смирения и покорности. Действительно, главная тема I части, грозно вздымающаяся в октавных унисонах низких струнных на фоне таинственного тремоло скрипок, носит непреклонный императивный характер; по образному смыслу (но не по средствам воплощения) ее можно сопоставить с «мотивом судьбы» из Пятой симфонии Бетховена. Еще более грозно и устрашающе звучат интонации главной темы при втором проведении в мощных унисонах медных, не оставляющих надежды на спасение. Этот образ роковой силы доминирует в I части, одной из самых кратких в симфониях Брукнера (417 тактов). Подобная проблеску света побочная пар­тия, насыщенная теплым звучанием струнных, лишь не­надолго вносит чувство утешения и покоя. В предельно лаконичной (всего 24 такта!), но многозначительной коде I части наступает развязка драмы: устало ниспадающие интонации главной темы постепенно замирают в pianissimo на фоне мерных ударов литавр. По свиде­тельству очевидца, Брукнер, записывая музыку коды, сказал: «Так бьют часы смерти» (Totenuhr).
Очевидно, чтобы развеять траурное настроение за­ключения I части, композитор сделал скерцо II частью цикла. Сочностью жанрового колорита музыка напоми­нает картины старых фламандских мастеров, погру­жая в атмосферу простонародного, грубоватого веселья, пронизанного ощущением здоровой мужественной силы. Брукнер называл первую тему скерцо «немецкий Михель». Грузная, чуть неуклюжая тема басов струнных в остинатном ритме лендлера действительно чем-то на­поминает походку простого деревенского парня; ее отте­няют шелест и жужжание тремоло высоких скрипок, хроматические пассажи которых вносят элемент при­зрачности, нереальности происходящего; музыка упо­добляется фантастическому хороводу причудливых ви­дений... Эта двойственность земного и незримо ирре­ального сохраняется на протяжении главного раздела скерцо, одного из самых масштабных у Брукнера. О трио скерцо Брукнер говорил: «Михель удобно расположился на вершине горы и грезит, глядя на страну» («traumt ins Land»). В этих словах верно схвачено основное на­строение трио, мечтательная музыка которого близка пасторальной идиллии; неторопливые, протяжные мело­дии овеяны дыханием величественной альпийской при­роды, проникнуты близостью к родине.
Торжественное хоральное звучание кульминаций трио предвосхищает возвышенный склад III части симфо­нии- Adagio. Эта часть - самая грандиозная из всех медленных частей в симфониях Брукнера (301 такт). В ее монументальной форме нашло совершенное вопло­щение архитектоническое искусство композитора. Ada­gio захватывает напряженным эмоциональным током выразительно пластичных мелодий, благородной сдер­жанностью страстного чувства. Это гигантский симфо­нический ноктюрн, в котором словно в едином порыве сливаются голоса вселенной... Брукнер говорил по пово­ду музыки Adagio: «Тогда я слишком глубоко заглянул в глаза одной девушке». Конечно, поздняя влюбленность композитора лишь послужила побудительной причиной для создания величественной поэмы в звуках, где земное, человеческое чувство перерастает в пантеистически восторженное упоение красотой мироздания.
Огромная звуковая конструкция Adagio основана на двух темах-зернах, из которых вырастает сложнейшая симфоническая ткань. Начальная тема у первых скри­пок на фоне мерно пульсирующего ритма сопровожде­ния - образ затаенной мольбы, полной скрытой страст­ности, которая с неистовой силой прорывается на кульми­нации темы. Ее завершают умиротворенные хоральные звучания, окруженные торжественными арпеджиями арф, словно теряющимися в заоблачных высях... Вторая тема, звучащая в грудном теплом тембре виолончелей, носит более личный характер. Ее выразительные/ инто­нации, сопровождаемые мягким шелестом тремоло струн­ных, звучат как взволнованная лирическая исповедь.
Гигантский финал Восьмой симфонии (747 тактов!) по размерам и драматической напряженности превосхо­дит даже финал Пятой. Из высказываний Брукнера из­вестно, что поводом к его созданию послужила тор­жественная встреча трех императоров - австрийского, германского и русского - близ Ольмюца в сентябре 1884 года, сопровождавшаяся военным парадом. По словам композитора, в первых тактах финала «струн­ные - скачка казаков; медь - военная музыка; трубы - фанфары в момент встречи...». Эти образы, конечно, не исчерпывают полностью содержание концепции фина­ла. В ее центре, как и в I части Восьмой, - титаниче­ская личность «героя», бросающего гордый вызов судь­бе. Через напряженную борьбу, насыщенную острейши­ми драматическими коллизиями, развитие приводит к торжественному апофеозу в последних тактах, объеди­няющих в одновременном звучании главные темы всех частей симфонии. Настойчивое повторение в ослепитель­ном до мажоре преображенной темы I части символи­зирует оптимистическое разрешение трагического кон­фликта - победу жизни над смертью, света над тьмой. Могучим гимном радостного ликования заканчивается финал Восьмой симфонии, последний симфонический финал, который суждено было завершить Брукнеру.
Неудача с первой редакцией Восьмой симфонии вы­звала новую череду переработок старых произведений. Испытывая мучительные, сомнения, Брукнер соглашает­ся с предложениями И. Шалька и Ф. Лёве подвергнуть ревизии даже ранние симфонии. Он откладывает в сто­рону начатые в сентябре 1887 года эскизы новой, Девя­той, симфонии и на четыре года погружается в работу над партитурами уже законченных произведений. По­мимо второй редакции Восьмой симфонии в конце 80-х годов сделаны новые редакции Третьей и Первой сим­фоний. Кроме того, Й. Шальк, получивший поддержку Г. Леви, вносит в партитуры уже опубликованной Чет­вертой (изд. в 1888 г.) и Пятой симфоний такие значи­тельные изменения, что они искажают первоначальный авторский замысел. Хотя новые редакции имели целью сделать музыку Брукнера более доступной пониманию современников, они не были оправданными с точки зре­ния исторической перспективы. С тех пор, как в XX ве­ке, преимущественно в 30-х годах, были изданы перво­начальные авторские редакции симфоний Брукнера, они признаны единственно адекватными замыслам ком­позитора и в этом виде исполняются крупнейшими дири­жерами современности.
ПОСЛЕДНИЕ ТРИУМФЫ
Конец 80-х - начало 90-х годов ознаме­новались растущим признанием творче­ства Брукнера. 22 января 1888 года X. Рихтер дирижи­ровал в Вене концертом, посвященным Брукнеру: ис­полнялись Четвертая симфония и Те deum. 31 мая 1891 года композитор пережил один из величайших три­умфов своей жизни, когда присутствовал в Берлине на первом исполнении Те deum под управлением Зигфрида Окса. На репетиции Брукнер был встречен тушем ор­кестра, а после концерта разразилась настоящая буря аплодисментов. Оксу удалось довести исполнение Те deum до такой степени совершенства, что автор признал его трактовку «высоко гениальной». «Никогда более мне не придется услышать подобное исполнение моего про­изведения»,- писал он дирижеру вскоре после берлин­ского концерта.
Победное шествие Те deum по концертным эстрадам крупнейших городов Европы и Америки - Вены, Ам­стердама, Христиании (ныне Осло), Штутгарта, Дрез­дена, Гамбурга (Г. Малер), Цинциннати - вдохновило Брукнера на создание последнего духовного произведе­ния - 150-го псалма для солистов, хора и оркестра (1892). Этот опус был с успехом исполнен в том же го­ду в Дрездене (после неудачной премьеры в Вене). В 90-е годы растет число зарубежных исполнений сим­фоний Брукнера, особенно Третьей, Четвертой, Седьмой, сопровождавшихся все более восторженным приемом. Однако последним великим триумфом, который сужде­но было испытать Брукнеру, стала долгожданная премь­ера Восьмой симфонии, исполненной оркестром Венской филармонии под управлением Рихтера 18 декабря 1892 года. Эта самая монументальная из симфоний Брукнера, в качестве единственного номера программы заполнившая целый вечер, произвела потрясающее впе­чатление. Исполнение каждой части, сопровождалось шквалом аплодисментов. В рецензии Гуго Вольф назвал ее «творением титана, превосходящим по своим духов­ным масштабам и величию все другие симфонии Брук­нера». Тогда же Восьмая была провозглашена в крити­ке «величайшей симфонией XIX века» и «венцом музы­ки нашего времени». Последней премьерой, на которой присутствовал престарелый композитор, было исполне­ние его мужского хора «Гельголанд» в сопровождении оркестра 8 октября 1893 года. На премьеру Пятой сим­фонии под управлением Ф. Шалька 8 апреля 1894 года в Граце тяжело больной композитор не смог при­ехать.
Эти годы величайших триумфов Брукнера были омрачены тяжелыми недугами. Уже с конца 80-х годов состояние его здоровья стало ухудшаться. Упадок физических сил усугублялся хроническими простудными за­болеваниями и нервным расстройством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10