– Понятно! Они просто болтались рядом и ждали, когда их поймают, – самоуверенно заявил Джек, – Возвращаемся на шхуну.
Он уже было забрался в шлюпку, когда, трясясь по каменистому склону, в бухту въехал лендровер. Из него вышла высокая женщина.
– А вообще-то идите без меня. Я крикну, когда соберусь.
Идя вдоль бухты в прорезиненных штанах и шерстяном свитере с высоким воротом, Джек рассеянно провел руками по волосам.
– Эй, привет, – Кэмпбел постарался произнести это как можно сердечнее.
– Привет, – холодно кивнула она.
– Кажется, мы так и не представились друг другу. Я Джек Кэмпбел.
– Ты не очень-то стеснителен, а, мистер Кэмпбел? Как ты меня вчера назвал? Безмозглая сука? Ты всегда так разговариваешь с женщинами?
– Извини. Я был взвинчен, а ты попалась под руку.
Кэмпбел пожирал ее глазами – мягкий овал лица, приятные черты, большие голубые глаза, припухлый, чувственный рот. Если правильно наложить косметику, подумал он, будет похожа на большую китайскую куклу. Но он инстинктивно чувствовал, что хрупкость ее обманчива, что под ней скрывается зрелость и сила, которые он встречал не так часто. Он решил, что ей лет тридцать – чуть старше, чем его последней женщине, и все же...
Она встретилась с ним глазами, прищурилась и вернула оценивающий взгляд.
– Ладно, – наконец сказала она. – Извинение принимается. На это время, по крайней мере. Я Рэйчел Бэдфорд.
– Как ты узнала, что мы здесь?
– Весь город знает. Кажется, они не могут говорить ни о чем другом, кроме схватки кита и акулы, будто это вы ее устроили. Я приехала посмотреть, чем вы занимаетесь.
– Жаль, что у меня не было с собой камеры. Пленка с этим боем стоила бы кучу денег. Держу пари, никогда раньше ничего подобного не случалось.
– Нет, ты ошибаешься. Помню, я читала о том, как кит-убийца схватился с тигровой акулой и убил ее.
– О да, – сказал Джек. – Ты же работаешь с рыбами.
– С рыбами? Не совсем. Я преподаю.
– В средней школе? – он слишком поздно понял, что задал неверный вопрос.
Взгляд голубых глаз и ледяной тон были рассчитаны на то, чтобы заморозить его:
– Я профессор ихтиологии Корнельского университета, Нью-Йорк. Специализируюсь на китах. Касатки... Здесь давно не замечали касаток, но эта стая прибыла осенью и перезимовала здесь. Думаю, было достаточно тепло. Трудно объяснить, почему морские животные мигрируют в том или ином направлении. Возможно, эта стая пришла от берегов России или с Северного полюса. Они легко преодолевают такие расстояния. Во всяком случае, для меня это редкий шанс изучить их коммуникационную систему в окружающих условиях, отличных от Британской Колумбии, где они встречаются чаще всего.
– Если ты такая умная, как получилось, что ты купалась с акулой?
– Рыбаки сказали, что акула ушла. Предполагаю, они просто на это надеялись. Я и не думала, что она все еще здесь.
– И твой приятель тоже?
– Ты имеешь в виду Кена? Он не мой приятель, хотя у него была подобная идея. Я наняла его в Сент-Джоне, столице, чтобы он помогал мне. Сейчас он уехал обратно. – Она быстро взглянула на Кэмпбела и продолжила: – В общем, у меня возникли проблемы с аппаратурой, и я, как дура, спустилась под воду проверить.
– Какая аппаратура?
– Гидрофон, с помощью которого я записываю китов. Стая оставалась возле бухты Калм несколько дней, – она посмотрела на плавающие у входа во фьорд пустые баки из-под горючего. – Я видела их вчера. Это загон, верно?
– Он предназначался для акулы.
– Но акулы больше нет, а вы продолжаете работать над ним, – ее глаза расширились. – Послушайте! Вы ведь не хотите загнать туда кита?
Джек кивнул:
– Почему бы и нет.
– Почему бы и нет? Что вы хотите с ним сделать?
– Продать его. Их не так много в неволе, верно?
– Да, не так много. На самом деле, с 1970-го года было поймано лишь несколько взрослых китов и ни одного детеныша. Можно подумать, они предупреждают друг друга об опасности.
– Я в это не верю.
– Это очень умные животные. Что касается вашей попытки поймать кита... – казалось, она была в затруднении, – ну, я желаю вам провала.
– Спасибо, миссис Бэдфорд, – сказал Джек.
– Мисс. Для тебя – профессор.
– Послушай, мисс Профессор, я не собираюсь никого убивать. Какой-нибудь везунчик-кит счастливо проживет свою жизнь в аквариуме.
– О, конечно, – сказала она. – Скажи, что, ты думаешь, тебе принесет кит?
– Я считаю, япошки заплатят за кита таких размеров, что я видел вчера, столько же, сколько обещали за акулу.
– К твоему сведению, несколько лет назад поймали взрослого кита и продали его за семь тысяч долларов. Хорошая скаковая лошадь стоит больше.
– Он был большой, этот кит?
– Маленький, – призналась она.
– Ну, а этот громадный! Наверное, сорок футов в длину!
– Ай, перестань!
– Да, я тебе говорю. Ты не видела его. Кита смог разглядеть только я.
– Но... О, какая разница? Киты продаются и покупаются на вес, как металлолом.
– Послушай, мне кажется, я смогу продать его за хорошие деньги.
– Тебе КАЖЕТСЯ! – она повысила голос. – И в расчете, что ты сможешь – МОЖЕТ, СМОЖЕШЬ – заработать на этом какие-то деньги, ты собираешься поймать и продать млекопитающее с высокоразвитым интеллектом и коммуникационной системой, столь сложной, что мы даже не можем понять ее! Слушай, ты мне не нравишься, мистер Кэмпбел! Еще немного практики, и я научусь тебя ненавидеть, – лицо ее пылало, на глаза от злости навернулись слезы.
– Ты закончила?
– Я только начала. Послушай, – сказала она более мягко, будто пытаясь испробовать новую тактику, – касатка – самый большой из дельфинов, а дельфины – загадочные животные. На греческом «дельфин» и «чрево» – почти одно и то же. Разве ты не понимаешь, что это значит? Дельфин это как бы чрево моря, чрево всего сущего!
– Очень поэтично. Меня интересуют деньги, – отвечал Кэмпбел.
– Разве ты не понимаешь, как они прекрасны?
– Думаю, понимаю, – сказал он. – И что?
– Почему они так прекрасны? Потому что они СВОБОДНЫ. Они могут плыть куда захотят, бесконечно странствовать и ни о чем не волноваться. В океане им нет равных.
– Ну, это мы посмотрим, – сказал Кэмпбел.
Рэйчел критически осмотрела его:
– Есть какой-нибудь способ, с помощью которого я могла бы убедить тебя?
Гнев делал ее только прекрасней. Или ему так казалось, потому что он слишком долго пробыл в море. Нет, не поэтому...
– Где ты остановилась? – неожиданно спросил Джек.
– В единственной здешней гостинице. При чем здесь это?
– Может, ты будешь чувствовать себя уютнее у меня на шхуне? – спросил он.
– О, ты один из ЭТИХ. Побереги себя для несчастной миссис Кэмпбел.
– Миссис Кэмпбел не существует. Была, а теперь нет.
– Держу пари, она тебя бросила!
– Ну, в каком-то смысле.
– Меня это ничуть не удивляет. Понятно, что тебя ни черта не волнует, кроме собственной персоны... Это сразу видно.
Джек вызывающе улыбнулся, продемонстрировав щербатый зуб:
– Точно.
– Какой смысл? И зачем я трачу на тебя время? Ты все равно не поймаешь касатку. Они слишком умны для тебя.
– Ты просто боишься, что я помешаю твоему эксперименту. Вот что тебя волнует.
– Ты уже помешал. Вы отогнали китов. Но это не так важно. Меня волнует то, что вы можете поранить кита сетями, когда будете пытаться поймать его. Такое уже случалось, когда китов ловили неопытные люди. Киты ведь дружелюбны по отношению к людям, даже доверчивы, если их не выводить из себя. У меня есть шанс уговорить тебя отказаться от этой затеи?
– Мы могли бы поговорить об этом сегодня вечером, – предложил Джек.
– Ты настоящий жеребец, да? – презрительно сказала она.
Рэйчел подошла к лендроверу:
– Я желаю тебе самого большого невезения в мире, Кэмпбел. Ты заслужил его.
– Иди к черту, сука, – крикнул Джек вслед отъезжающему лендроверу.
4
Бухта сужалась между мрачными, устрашающего вида утесами, которые, как ряд уменьшающихся в размерах чашек, вели к каменному волнорезу. Между краем стены и берегом был проход, а на краю берега стояло несколько домов на сваях. Выше за ними располагались цистерны с горючим, откуда вниз, к заправочной станции за небольшой стоянкой для судов, тянулись трубы. Ближе к городу был построен второй волнорез, он был сделан из прочного дерева и открывался в центре. Эта стена поднималась над водой на шесть футов и в некоторых местах была изогнута, будто океан не раз задавал ей хорошую трепку.
Вдоль маленькой гавани были построены пирсы, к ним были пришвартованы многочисленные узкие суденышки с крохотными кабинами и торчащими закопченными трубами, большинство судов следовало бы выкрасить заново. Там же стоял допотопный буксир с черным корпусом. На берегу перевернутые вверх дном, окруженные сетями, лежали плоскодонки, рядом стояло несколько строений, по-видимому, это была фабрика по разделке и упаковке рыбы.
К Энни, которая собралась ступить с «Бампо» на пирс, с криком рванулся мужчина с загорелым рябым лицом:
– Осторожнее, леди! Там не закреплены доски. Смотрите, пожалуйста, под ноги. Нам не нужны несчастные случаи, – потом он повернулся к Кэмпбелу и представился как Пьер Робишо. – Я владелец стоянки для судов, – он неодобрительно осмотрел пирс. – Вообще-то, я должен привести его в божеский вид, но они не желают входить в долю. Эти Ньюфи! Тупые, как пробка.
– Как я понимаю, вы не из них, – сказал Кэмпбел, уловив слабый французский акцент.
– Конечно, нет. Я с материка. Приехал сюда с коротким визитом столько лет назад, что не могу вспомнить точно, – и вот он я, полюбуйтесь – большая рыба в маленьком пруду. Жизнь иногда подкидывает странные штуки, выбирая место для человека. Я плохо помню, как это получилось. У меня было немного наличных, а стоянка продавалась дешево. Эх, если бы я только мог продать ее и вернуться в Квебек! Вы случайно не желаете купить небольшую стоянку для судов? – его улыбка влекла, как маяк. – Цена приемлемая.
– Боюсь, я прибыл на Ньюфаундленд не за покупками, – улыбаясь, ответил Кэмпбел.
– Ньюфаундленд, – проворчал Робишо. – Рифмуется с understand. Ньюфи сразу вас на это подцепят. Что за люди! Бывали здесь раньше?
– Нет.
– Ну, мой друг, вы поймете. Женщины, я вам скажу, теплее местного климата, но это единственная компенсация жизни на этом острове. Эх! Какой провинциальный народ! Кажется, будто оказался в другом столетии. Они такие простые люди. В основном чудаковатые, хотя некоторые – хорошие бизнесмены, например, достопочтенный мэр, вы с ним, безусловно, познакомитесь. Они не легко принимают чужаков. Да я сам после стольких лет иногда чувствую себя чужим! – Робишо нахмурился. – Я слишком континентальный человек для этих мест. Иногда мне кажется, в Штатах я скорее почувствовал бы себя дома. А, да, управляющий гаванью говорил мне, что вы из Майами, Флорида. Хорошо там, в Майами?
– Местами.
– Хотел бы я туда съездить, но как раз сейчас для меня это слишком дорого. Когда-нибудь...
– Как раз сейчас это слишком дорого и для меня тоже, – сказал Кэмпбел.
– О, ну это поправимо! Надеюсь, вы хорошо порыбачите, или мне следует сказать, поохотитесь? Такой кит должен принести кучу денег!
Итак, слухи о затее с китом уже разошлись.
– Будем надеяться, – сказал Кэмпбел.
– Если вы в чем-либо нуждаетесь, рад служить. И не верьте тому, что говорят о местных коммерсантах, таких, как я.
– А что о них говорят?
– Это рыбаки все воры, как один, а коммерсанты – все разные, – Робишо весело расхохотался.
Энни хотела осмотреть экзотическую северную землю, но Саут-Харбор мог предложить для глаз лишь окоченевшую простоту, а для фотоаппарата и того меньше. Кэмпбел составлял каталог «Чего здесь нет». Не было: музея, кинотеатра, кегельбана, супермаркета (было несколько простых магазинов), не было ресторана. Надо сказать, деловой части города не существовало вообще. В Саут-Харбор был бар, называемый местом для отдыха. В тот вечер, пока Энни и Пол оставались на шхуне, Кэмпбел обосновался в этом баре, взяв на буксир Гуса Новака.
Это место вряд ли можно было сравнить со сверкающими заведениями Майами – простой пол, покрытый линолеумом, флуоресцентное освещение, несколько столов и стульев, музыкальный автомат и бильярдный стол. Кэмпбел заказал местный напиток под названием «скрич», или «черный морской ром», но отказался отведать плавники тюленя и корюшку, которые, похоже, были стандартными блюдами в этих местах.
От сидевшего рядом неприхотливо одетого рыбака они попытались получить кое-какую информацию. Он говорил резко и на диалекте, который представлял собой комбинацию британского английского, шотландской картавости и ирландского акцента – что практически не поддавалось пониманию. Но в течение вечера Кэмпбелу удалось узнать, что хотя некоторые мужчины и работают на лесозаготовках, рыбный промысел – добыча омаров, лосося и трески – остается главным на острове. К несчастью, в последние годы с рыбой дела обстояли неважно, пустые платформы, которые видел Кэмпбел, предназначались для сушки трески, когда она была. Если вообще была.
Гус Новак обычно не пил, но в этот вечер он, кажется, решил последовать примеру своего дяди. Гус опрокидывал кружку за кружкой, и Кэмпбел начал всерьез задумываться, хватит ли старику одной бочки. Оказалось, Гус просто волновался.
– Слишком большая ответственность, – бормотал он. – Никто на борту, кроме меня, ни хрена не знает о китах, а я знаю не так-то много.
– Ты знаешь уйму сведений, Гус, а чего не знаешь, мы вычислим, – заверил его Джек.
Старик почесал подбородок. Он сбрил бороду до самых синих корней, и видимо из-за этого у него чесалась кожа. В который раз Кэмпбел удивлялся про себя тому, что борода у Новака оставалась черной, хотя сам старик был сед.
– Я знаю только одно, – сказал наконец Новак, – их легко разозлить.
Кэмпбел боялся, что Гус начнет описывать все сложности охоты на китов, и решил сменить тему разговора. Джека не переставал мучить другой вопрос, а в данный момент Новак был достаточно пьян, чтобы заговорить.
– Гус, скажи правду, что ты думаешь о моем отце? – решился Джек.
– Лучший офицер из тех, что ступали на мостик корабля. Прекрасный человек. Мне он был как брат. – Джек поощрял старика, и Гус продолжил: – Временами Билл бывал странным. У него были свои слабые места, как у всякого. Понимаешь... Я не должен так говорить, Джек...
– Все в порядке. Отец бы не возражал.
– Ну, твой отец не показывал, что у него на душе, в этом проблема. Твоя мать... тогда ты был еще мальчишкой... Думаю, она к тому времени, когда ты мог бы заметить, начала скрывать... У твоей матери тоже были с ним проблемы. Всегда чего-то хотела от него, как же это, – проявлений чувств. В общем, он оставался холоден, как рыба, как рубаха-парень, не хочу сказать, что он ничего не чувствовал, потому что он чувствовал... Но он был не очень-то хорош, когда надо было это показать. Смущался почему-то. Тогда я этого не понимал, хотя он мне о многом рассказал... Смешно, идут годы и все становится ясно.
– Продолжай, – мягко сказал Джек. – Это имело отношение ко мне?
Новак пошевелился на стуле и почесал подбородок.
– Ну, думаю, да – это как-то относилось к тебе. Твой отец много думал о тебе... считал, у тебя голова на месте... никогда не говорил тебе... дал тебе уйти... но считал, ты прирожденный моряк, каких мало, лучше, чем он... И, парень, я наблюдал за тобой в этом плавании. Не могу сказать, чем это кончится... предчутие...
– Предчувствие, Гус?
– Ага. И все равно ты лучший кэп из всех, с кем я ходил в море, включая и твоего отца.
Кэп – так Гус обращался к отцу Джека, но никогда к самому Джеку. Кэмпбел посмотрел в лицо старику, но не обнаружил и следа сарказма. Гус говорил серьезно.
Наконец Кэмпбел спросил о том, к чему он вел весь разговор:
– Скажи правду. Мой отец покончил с собой?
Гус неожиданно резко опьянел. Мутным взглядом он обвел комнату, будто старался не встречаться с Джеком глазами.
– Знаешь что? – вдруг сказал старик. – Эта компания... думаю, они пришли посмотреть на нас!
Джек развернулся на стуле и осознал, что все лица, включая лицо брюнетки в конце стойки, повернуты в их сторону. Люди продолжали говорить, но их голоса стали тише.
Из толпы вышел невысокий человек с соломенными волосами, в очках с толстыми линзами:
– Капитан Кэмпбел?
– Ну, могу показать документы, если вы об этом, – сказал Джек.
– Принимая во внимание, как далеко вы зашли, никто в этом не сомневается, – мужчина протянул руку. – Позвольте представиться. Я – Роберт Смит. Служу здесь мэром, смею вас уверить, абсолютно бесплатно, исключительно на благо и пользу обществу. Я владелец фабрики по упаковке рыбы.
– Рад с вами познакомиться, – Джек представил и Новака, но по глазам старика можно было догадаться, что тот перенесся в иную галактику.
– А это единственный служащий мэрии, который получает жалование, – с улыбкой сказал Смит. – Знакомьтесь, Эл Свейн, наш констебль. У него двойные обязанности, я бы сказал тройные, он еще собирает налоги и управляет гаванью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19