- Да, конечно, но сейчас у меня есть свободное время.
- Видимо, ты не можешь обойтись без работы ни дня.
- Да.
Эцуко пристально посмотрела на Сабуро, на его тонкую загорелую шею. Ей нравилось его трудолюбие.
Он гордился, что работает не покладая рук, что не может расстаться со своей мотыгой. Кроме того, ей нравилось, что у неё и у этого юноши есть что-то общее - их обоих тяготит межсезонье. Эцуко случайно бросила взгляд вниз - он был обут на босу ногу в рваные спортивные ботинки.
"Интересно, что бы они подумали, эти люди, что злословят обо мне. если бы узнали, сколько переживала я по поводу этих носков? Деревенские шепчутся обо мне, наговаривают, что я распущенная женщина. Только вот сами они спокойно совершают поступки, которые гораздо непригляднее моих! А почему мне не позволено? Я ничего не прошу. Я только хотела, чтобы однажды утром, пока закрыты мои глаза, изменился бы весь мир. Вот-вот должно наступить это время - однажды утром, ясным утром. Это утро придёт просто так никто о нём не помолится, оно никому не будет принадлежать. Я мечтаю о мгновении, когда мои поступки обнажат ту часть моей натуры, которая ни о чем не просит. Это будут мелкие, незначительные, незаметные подвиги... Да, именно так. Прошлой ночью я почувствовала, что одна только мысль о том, что я подарю Сабуро две пары носков, утешает меня... Сейчас всё по-другому. Если я подарю ему носки, то что же будет дальше? Он улыбнется, смутится и скажет: "Спасибо!". Затем повернется ко мне спиной и уйдет как ни в чем не бывало. Я очень живо представила себе эту сцену - мне было жалко себя. Никому не дано узнать, сколько беспокойных месяцев я провела в мучительных раздумьях - что делать? как поступить? С конца апреля, когда проходил весенний фестиваль Тэнри, затем прошел май, июнь в затяжных дождях; июль, август - все невыносимо-душное лето; сентябрь. Я хотела бы вновь пережить это непереносимое чувство, когда сообщили о смерти моего мужа. Вот это было счастье!"
И тут же Эцуко мысленно перебила сама себя: "И всё-таки я счастлива. Кто скажет, что нет?"
Она медленно и значительно вынула из рукава две пары носков и протянула их юноше.
- Вот, возьми это! Я вчера купила их для тебя в Ханкю. - Сабуро подозрительно взглянул в глаза Эцуко. Возможно, ей это только показалось. Кроме удивления, в его взгляде не было ничего. Тут нет и тени сомнения. Он просто не понимал, почему эта женщина, которая всегда холодна к нему и, к тому же, по возрасту старше, ни с того ни с сего дарит ему какие-то носки. Вдруг он догадался, что его молчание невежливо. Он улыбнулся, вытер грязные руки сзади о штаны и взял носки. "Большое спасибо!", - сказал он и поклонился.
- Никому не говори, что получил их от меня! - сказала Эцуко.
- Слушаюсь! - ответил он, равнодушно сунул носки в карман штанов и удалился.
Вот и всё, что произошло.
Со вчерашнего вечера Эцуко надеялась, что этот поступок как-то изменит ее жизнь. Неужели только этим все и кончится? Нет, конечно! Ведь это ничтожное событие тщательно планировалось, тщательно обдумывалось - целая церемония. Она ожидала, что с именно с этого пустяка должно начаться в ней хоть какое-то преображение... Проплывёт облако, потемнеет лик долины - и ландшафт обретает иной смысл. Так и в человеческой жизни бывают моменты, когда начинает казаться, что они вот-вот станут причиной перемен. Стоит только иначе взглянуть на веши, и жизнь потечет в ином направлении. Эцуко была достаточно высокомерна, чтобы снизойти до веры в возможность перемен, которые происходят сами по себе. Никакая перемена не приведет к обновлению, пока человек не посмотрит на вещи взглядом дикого кабана... К этому Эцуко не была готова. Поскольку мы наделены человеческими глазами, то с какой бы стороны мы ни смотрели на вещи, решение всегда будет одно и то же...
* * *
Этот день завершился непредвиденными хлопотами. Это был странный день. Эцуко прошла через каштановую рощу и вышла на речную дамбу, поросшую густой травой. Она оказалась у деревянного моста, который вел к землям Сугимото. Противоположный берег скрывался в зарослях бамбука. Эта речка встречалась с ручейком, который протекал вдоль Сада Душ Хаттори, и, сливаясь с ним в единый поток, резко меняла направление, убегая на северо-запад, где простирались рисовые поля.
Магги выскочила на берег и, глядя на течение сверху, залаяла. Там по колено в воде стояла деревенская ребятня. Они ловили сетью серебряных карасей. Собака лаяла в ответ на улюлюканье детей, которые выкрикивали наперебой грязные слова в адрес молодой вдовы - они слышали их от родителей, злословивших за глаза. Дети не видели Эцуко, но предполагали, что она удерживает собаку на поводке. Когда фигурка Эцуко появилась на дамбе, они, размахивая корзиной для рыбы, взлетели на противоположный берег дамбы и бросились врассыпную в пронизанные солнечным светом бамбуковые заросли. Нижние листья бамбука покачивались в глубине прозрачной чащи, словно намекая, что там кто-то притаился.
Через некоторое время послышался велосипедный звонок. На мосту появился почтальон с велосипедом. Ему было лет сорок пять, или больше. Среди жителей деревни у него была репутация попрошайки.
Эцуко подошла к мосту и приняла от него телеграмму.
- Если у вас нет именной печати, то поставьте, пожалуйста, свою подпись, - сказал почтальон. Слово "подпись" он произнёс на английский манер - "сайну". Даже в провинции это слово вошло в обиход. Эцуко вынула тоненькую шариковую ручку. Почтальон смотрел на неё, не отрывая глаз.
- Что за ручка у вас?
- Шариковая. Дешевая,
- Чудная какая! Можно взглянуть?
Эцуко проявила щедрость - подарила ему шариковую ручку. Теперь, кажется, до конца своих дней он станет любоваться этой безделицей. Она поднялась по каменным ступеням, держа в руках адресованную Якити телеграмму. Эцуко улыбалась. Сколько трудностей претерпела она прежде, чем решилась подарить Сабуро две пары носков, а тут с такой лёгкостью отдала ручку этому почтальону-попрошайке! "Так и должно быть! Если бы не любовь, то люди ладили бы друг с другом. Если бы не любовь..."
В свое время Сугимото продали телефон и пианино "Bechstein" и вместо телефона пользовались телеграфом. Если телеграмма приходила в полночь, то в семье никогда этому не удивлялись, потому что по всем неотложным делам в Осака с ними сообщались по телеграфу.
Прочитав известие, Якити онемел от радости. Это было послание от Кэйсаку Мияхара, министра. Раньше он занимал пост президента судовой компании Кансай, был младшим преемником Якити, но после войны занялся политикой. Он сообщал, что по дороге на Кюсю, куда он отправляется с предвыборной кампанией, у него будет полдня свободного времени, поэтому хотел бы остановиться минут на тридцать-сорок, чтобы повидаться с Якити. Удивляло то, что визит намечался на сегодня.
Изредка в комнате Якити принимались посетители - сотрудники сельхозкооператива. Вот и теперь в комнату вошел неряшливо одетый мужчина по вопросу налогов и государственных поставок зерна. Он был в джемпере, висевшем на нем словно домашнее кимоно на вате - и это несмотря на полуденную жару. Группа молодых людей жаловалась на правление кооператива, - большинство членов которого якобы погрязло в коррупции. Они требовали проведения новых выборов нынешним летом. Обязанности этого мужчины, недавно выбранного в правление, сводилась к тому, чтобы почтительно выслушивать старых землевладельцев. Он полностью полагался на их житейскую мудрость. Провинция находилась в сфере влияния консервативной партии, политика которой, казалось ему, соответствует духу времени.
Он видел, как Якити, читая телеграмму, не мог сдержать радость. Правленца распирало любопытство. Якити колебался: он не хотел сразу расставаться с тайной радостью, которая пришла ему в руки прямо на глазах посетителя. Однако, он был не в силах удержаться - для пожилого человека очень вредно сдерживать свои эмоции,
- Эта телеграмма от министра, господина Мияхара. Он сообщает, что заедет к нам в гости, чтобы немного отдохнуть с дороги. Это неофициальный визит, поэтому прощу вас ничего не говорить односельчанам. Было бы неловко беспокоить его в это время. Я учился с Мияхара-кун в одной школе. Он был, кажется, на год младше меня. Потом он поступил в судовую компанию Кансай через два года после моего ухода на пенсию.
* * *
Мебель в гостиной комнате, давно забывшая, когда к ней прикасалась человеческая рука, своим унылым видом напоминала утомленную долгим ожиданием женщину. Покрытая белыми чехлами, она напоминала о необратимости течения времени. Однако, именно в этой комнате Эцуко отдыхала душой. В ее обязанности входило открывать окна в девять часов утра в те дни, когда погода была ясной. Окна выходили на восток и сразу впускали в комнату лучи утреннего солнца, но сейчас лишь они слабо освещали бронзовый бюст Якити, блекло отражаясь на его щеках. Однажды утром, вскоре после приезда в Майдэн. Эцуко открыла окно нараспашку. Шумно хлопая крыльями, наружу выпорхнула стая бабочек. Эцуко была ошеломлена. Бабочки, очевидно, притаились внутри вазы с горчичными цветами и ждали момента, чтобы упорхнуть в окно.
Эцуко взяла в помощь Миё. Вдвоём они тщательно убирали комнаты, пуская в ход тряпку и щётку. Особенно тщательно был протерт от пыли стеклянный ящик, внутри которого находилось чучело райской птицы. Однако запах плесени, пропитавший мебель и деревянные стены, устранить было невозможно.
- Кажется, нам не вытравить этот запах! - сказала Эцуко, протирая полотенцем бюст. Миё ничего не сказала в ответ. Ни один мускул не дрогнул на лице этой деревенской девушки. Стоя на стуле, она протирала деревянную раму картины с каллиграфией.
- Какой ужасный запах! - вновь произнесла Эцуко, разговаривая сама с собой. И тут Миё повернулась к ней лицом.
- Да, и в самом деле ужасный! - сказала она.
Эцуко рассердилась. Она размышляла о том, почему по-деревенски одинаково бесчувственные Сабуро и Миё вызывают в ней противоположные эмоции: если Сабуро утешает ей сердце, то Миё, наоборот, раздражает. Причина была в том, что у Сабуро с Миё было больше сходства, чем с ней. Именно это обстоятельство и раздражало Эцуко.
Она села на стул, который, вероятно, сегодня вечером будет великодушно предложен министру. Едва Эцуко устроилась на нём, как лицо её приобрело снисходительное выражение, оттенённое состраданием, приличествующим государственному мужу, и, как бы его великодушным взором, Эцуко окинула комнату старинного друга, забытого всем миром. Министр, день которого расписан по минутам и по секундам, словно они были распроданы на валютной бирже, казалось, торжественно одаривает хозяина своим визитом единственным подарком, которым он располагал.
- Оставьте! Не надо готовиться! Пусть останется как есть! - все повторял и повторял сияющий Якити. Визит высокопоставленного чиновника неожиданно вернул его к жизни.
- А что же вы не возвращаетесь к делам? Ведь уже прошло время этих послевоенных выскочек - они не смыслили в делах. Теперь в правительство и в бизнес возвращаются профессионалы и богатое опытом поколение.
Якити, услышав такие речи, расцвел, а его скептическая усмешка постоянная маска самоуничижения - превратилась в ясную улыбку:
- Да кому нужна такая старая развалина? Я уже никуда не годен. Я ещё могу изображать из себя крестьянина. Старым людям вроде меня, говорят, не стоит испытывать себя под холодным душем. Всё, на что я способен, так это заниматься выращиванием декоративных деревьев. Однако, мне не о чем сожалеть. Я вполне доволен собой. Я не знаю, следует ли говорить тебе это откровенно, но в наше время - я уверен - нет ничего более опасного, чем стоять на пути эпохи. Кто знает, как еще повернётся мир, построенный на одних иллюзиях, не так ли? Если мир есть иллюзия, то иллюзией будет всякая конъюнктура и депрессия, война и мир. В этом иллюзорном мире живут и умирают люди. Да, люди умирают, но это естественно. Такова природа. Однако в таком иллюзорном мире разве найдется что-нибудь, ради чего стоило бы рисковать жизнью, а?
Рисковать жизнью ради иллюзий - не глупость ли это? А такие люди, как я, не могут работать без того, чтобы не выкладываться до конца. Нет, я не один такой! Коль скоро ты приступаешь к работе, то, не отдаваясь делу полностью, тебе ничего не сделать по-настоящему. Я так думаю. Те. кто стараются быть активными в наши дни, просто не имеют такого дела, ради которого можно было бы пожертвовать своей жизнью. Это люди с отравленной душой. Вот так Пусть уж я, старый болван... Да и лет впереди у меня не так уж много... Не сердись на меня, это просто бравада. Я - старая развалина. Ополоски. Осадок на дне чашки после неочищенного сакэ. Вторично из меня ничего не выжать. Было бы жестоко...
В обходительности Якити чувствовался запашок льстивости, словно министру предлагали взятку, под которой подразумевалось - не выгода, не слава, а то, что называется "уединением и покоем". Какая корысть была от этой взятки? Иначе говоря, затворничеству Якити даровалась высокая общественная оценка, чтобы откупиться от острых коготков скрытых под опереньем в лапах старого ястреба, негодующего на весь белый свет.
Утром пить росы из бутонов магнолий.
Вечером лакомиться опавшими лепестками
белой хризантемы.
Это были строки из классика китайской поэзии Ли Сао, любимые строки Якити, которые он собственноручно написал и поместил в рамку. Теперь это художество висит на стене в гостиной комнате. Для человека низкого происхождения это значительное достижение. Чтобы развить вкус к такому хобби, достаточно иметь врожденную эксцентричность, однако увлечение Якити каллиграфией не получило развития - утончённость редко увлекает людей из богатых семейств.
* * *
После обеда семья Сугимото была завалена работой. Якити всё время приговаривал, что в помпезном приёме нет никакой необходимости. Однако, было понятно, что если к его словам прислушаться и чего-то не сделать, то у него испортится настроение. Только Кэнсукэ тихонько сидел на втором этаже в одиночестве, уклоняясь от принудительных работ. На случай, если гости захотят вечером перекусить, Эцуко и Тиэко приготовили рисовые колобки - их лепят на День Осеннего Равноденствия. Готовые колобки положили в коробочку, не забыв ни о секретаре, ни о шофере. Чтобы задавить петуха, пригласили госпожу Окура. На ней было легкое платье из аляповатой ткани в красных узорах. Когда она отправилась в курятник, двое детей Асако бросились вслед за ней, чтобы посмотреть, что там будет.
- Вернитесь. Сколько раз я говорила вам, что детям нельзя на это смотреть! - раздался из дома голос Асако.
Она не была хорошей хозяйкой, но этот недостаток с лихвой восполняла талантом воспитания детей в традициях мелкой буржуазии. Асако всегда сердилась, когда Нобуко приносила домой дешевые книги комиксов, взятые у дочери госпожи Окура. Взамен отобранных комиксов она давала дочери английскую книжку с иллюстрациями и пояснениями. В отместку Нобуко закрашивала лица принцев и принцесс зелеными красками.
Эцуко вынула из шкафа лакированные чашечки в стиле Сюнкэй и поставила их на обеденный стол. Ожидая предсмертных криков петуха, она принялась протирать чашечки. Она протерла обеденный стол, покрывшийся испариной от ее дыхания. Янтарное лакированное покрытие прояснилось от дымки. На поверхности чашечки отразилось лицо Эцуко. Её руки машинально двигались, а сама она в это время думала о злосчастном петухе.
Курятник примыкал к задним дверям кухни. На кривых, словно колёса, ногах вкатывается г-жа Окура. После полудня солнце освещало курятник лишь наполовину; из-за этого в дальних его уголках совсем темно. В глубине едва виднелись слабые очертания мотыг и лопат. Две или три оконных рамы, уже слегка подгнивших, были прислонены к стене. Рядом стояла плетеная корзина для перевозки земли, распылитель сульфата магния для уничтожения вредителей. Женщина присела на низкий колченогий табурет и крепко зажала между толстых коленей петуха. Тут она вдруг заметила двоих детей - те наблюдали за происходящим и предвкушали интересное зрелище.
- Нельзя, нельзя сюда заходить! Ваша мама будет ругаться. Уходите! Это не для детских глаз.
Петух закричал. Куры, шнырявшие за пределами курятника. услышали крик сородича и тоже взволнованно закудахтали. Нобуко держала за руку маленького Нацуо. Они загораживали собой свет, их фигурки скрывались в тени - только глаза мерцали. Затаив дыхание, они заворожено следили за тем, как г-жа Окура, навалившись всей тяжестью на петуха, который пытался вырваться, изо всех сил схватила птицу обеими руками за шею.
Вскоре Эцуко услышала панический вопль петуха - нервный, безысходный, на последнем издыхании...
* * *
Гость не приезжал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19