Наконец Эли
остановил повозку, снял шляпу, стряхнул капли дождя с волос и огляделся.
Затем он приблизился ко мне. Я тоже остановился, и по блеску его глаз
понял, о чем он думает: я читал его мысли о щедрости земли, которые
проносились в его голове, не находя выражения в словах. Эли впервые
изменило его красноречие. Он просто сказал.
- Ну, вот мы и пришли.
И я только повторил:
- Вот и пришли.
Мы все-таки проделали этот путь, нашли дорогу, мы, странники, хоть и
глупцы, не ошиблись, не заблудились. И теперь пусть эта девственная
природа возрадуется за нас, ибо мы пришли, чтоб зацвела пустыня.


КНИГА ТРЕТЬЯ. ПОТРЕБЛЕНИЕ

Но пустыня наша что-то не желала возрадоваться. Десять дней
беспрерывных дождей, почти начисто смыли радость прибытия. Но ливни
сослужили нам и добрую службу, показав, насколько высоко поднимается вода
в Наукатче, и где именно можно строить жилища, чтобы не пострадать от
наводнения.
Это натолкнуло нас на мысль об общем жилье. Эли, конечно же, был
против. Как всегда он стремился к собственным владениям и направился в лес
рубить разбухшие от дождей деревья, чтобы без промедления приступить к
строительству собственного дома. Конечно, он был бы рад, если бы все
последовали его примеру. Но при такой погоде в первую очередь понадобилось
укрытие, и только этот аргумент смог его убедить. Для строительства общего
жилья нужно было сделать только один фундамент и установить основные опоры
в четырех углах. Это экономило время и было намного разумнее того, что
предлагал Эли. Он в конце концов согласился и добросовестно работал над
сооружением деревянного укрытия, которое мы наскоро спланировали. Внутри
была лишь перегородка, разделяющая помещение на две части - для мужчин и
для женщин. Все работали усердно, за исключением Исаака Картера и Мэтью
Томаса, чьи руки мгновенно покрывались волдырями, стоило им прикоснуться к
строительному инструменту. Даже женщины подносили подготовленные планки и
доски, подавали гвозди и молотки, и вскоре мы получили более-менее
надежное укрытие от непогоды. Непросушенный лес корежился и перекашивался
по мере того, как дерево подсыхало. И это был еще один веский довод против
идеи Эли. Мы вынуждены были примириться с общим жильем, пока не просушим
лес для строительства постоянных жилищ. Тогда, не спеша, можно будет
заняться сооружением домов. Эли все равно предпринимал всяческие попытки
начать строительство собственного дома, который в действительности стал
первым жилищем в селении.
Разделение земли прошло без особых разногласий. Угодий гораздо
больше, чем мы могли обработать. Можно было выбрать участок возле реки, у
леса, к западу, к югу - где душе угодно. Что касается меня, я ждал, пока
не сделает свой выбор Эли. И тогда мне в голову начали приходить разные
мысли. С одной стороны, мне хотелось оказаться поближе к Линде, но в то же
время не настолько близко, чтобы каждое мгновение ее жизни с Эли проходило
перед глазами, подобно острию ножа, копошащемуся в ране. Так что, когда
Эли выбрал место для своего хозяйства, я разбил участок на противоположном
берегу реки. Никто не мог вклиниться между нами, и первое, о чем я
позаботился, - это о строительстве надежного моста через реку.
Эли полностью очистил от деревьев все пространство между своим домом
и рекой. Я оставил растительность на своей стороне. Деревья могли служить
своего рода барьером, кроме того, Линде, наверняка, будет приятно
прогуливаться в этой маленькой рощице. Как только прекратились дожди,
молодые люди собрали инструменты и орудия труда, выброшенные нами по
дороге для облегчения повозок, и Эли принялся распахивать землю. Едва
начав работать, он решил, что ему слишком далеко возвращаться каждую ночь
в наш общий дом. Если одно строение возвели так скоро, то столь же быстро
можно соорудить и другое, - решил он. Я помогал ему ради Линды. Энди и
Майк, в свою очередь, помогали мне. Лишь Свистуны, которые энергично
трудились во время общего строительства, - теперь по неизвестным причинам
вели себя совершенно иначе.
Это было не слишком роскошное одноэтажное строение из двух комнат, с
пристройкой для коров и с задним двором для лошадей. Я намеренно сделал
окно большой комнаты шире чем обычно, принеся с собой стекло, которое
Натаниэль предназначал для своего дома.
И с этой же целью пристроил у подоконника просторную лавку, на
которой Линда могла бы сидеть и любоваться через окно моими деревьями и
рекой. На крыльце я сделал решетчатое ограждение, где она могла бы
посадить свои вьющиеся розы. Насколько позволяло сырое дерево, нетерпение
Эли и мои собственные физические возможности, я вкладывал в это
строительство как можно больше своей любви.
Постройка была завершена ярким солнечным днем, и Линда с Кезией
пришли посмотреть на результат наших трудов. Эли разжег огонь в очаге,
чтобы проверить тягу в трубе. Дым зеленых веток сразу же залил комнату
голубоватым туманом. В это время я был занят подравниванием нижнего косяка
двери, так как уже через два дня она перекосилась и опустилась.
Кезия, приподняв юбки, брезгливо переступила через кучу стружки.
Линда шла следом с тяжеловатой неуклюжестью, которая мне казалась
трогательной и милой. Она вступила в дом за Кезией, оглядела голые стены
комнаты и сразу же обратила внимание на лавку у окна.
- О, как прекрасно, - сказала она, опускаясь на сиденье. - Здесь я
поставлю высокий горшок с цветком или что-то другое посредине. А по другую
сторону положу подушечку. Я так рада, что ты позаботился об этом.
- Это ты мистера Филиппа должна благодарить, - отозвался Эли со своей
обычной тягой к правдолюбию. - Я-то занимался очагом и, кажется, не
очень-то хорошо справился, - добавил он, когда мы все заморгали и
закашлялись от едкого дыма.
Тем временем Кезия открыла дверь в соседнюю комнату, являвшуюся
небольшим дополнением к основному помещению, где мы все находились, но
где, в отличие от последнего, не было ни очага, ни лавки у окна. Затем она
вышла, осмотрела пристройку, где копошились Майк и Энди, наконец, подошла
к Эли, разбиравшему в этот момент громоздкую трубу, и положила ему на
плечо свою костлявую руку.
- Эли, - обратилась она к нему тоном, не предвещавшим ничего
хорошего. - Где моя комната?
Эли поднялся на ноги и вытер слезящиеся глаза.
- Здесь, конечно, - бесхитростно ответил он.
- Тогда где кухня?
- Тоже здесь. Я поставлю тебе кровать возле стены - вон там.
- Итак, - неподвижные глаза Кезии гневно засверкали, и я впервые
увидел, как краска залила ее вялое, бесцветное лицо. - Есть конюшня для
лошадей, есть загон для коров, а я, которая привезла тебя сюда, должна
спать на кухне. И я, дура, поверила твоему вранью и оставила прекрасный
дом в Ландгейт-Хилл. Ну, ладно, запомни, Эли Мейкерс, я не буду спать на
кухне. И можешь зарубить себе на носу - либо ты строишь мне отдельную
комнату, либо я ухожу от тебя.
Эли вытер руки о штаны и медленно начал:
- И в чем же я солгал тебе, женщина? Ответь сначала. Ни одна живая
душа на земле не может, не погрешив против истины, обвинить Эли Мейкерса
во лжи. Ну, давай, скажи-ка, в чем я тебе солгал.
- Ты обещал мне лучший дом.
- И ты будешь иметь его. Нужно только немного подождать. Я уже не
успею срубить лес для постройки еще одного помещения. И никуда ты не
уйдешь. Без мужчины, который пригрел бы тебя, ты умрешь с голоду.
Это задело Кезию за живое. Краска залила ее лицо.
- Я-то могу найти такого мужчину. И либо ты построишь мне комнату,
либо я найду человека, который сделает это для меня.
Майк, не пропускавший мимо ушей ни одной ссоры, оставил работу и
занял наблюдательный пост у меня за спиной при первых же звуках
возбужденной речи. И тут Эли повернулся в нашу сторону с такой
неуверенностью в глазах, что лицо его показалось мне даже каким-то
болезненным. Я знал только одно: что строить он может лишь с нашей
помощью. Он стремился начать работать на земле, и хотя обладал неимоверной
силой и энергией, плотник из него был никудышний. Я протянул руку и
незаметно дернул Линду сзади за подол. Мы стояли за спинами Эли и Кезии,
которые смотрели друг на друга, как петухи, готовящиеся к очередному
нападению. И только одними губами я произнес:
- Линда, тебе нужна Кезия?
И Линда с присущей ей уникальной сообразительностью, в которой я
никогда не сомневался, сразу же уловила мою мысль и энергично замотала
головой.
- До окончания пахоты... - донесся до моих ушей голос Эли. - Но если
мистер Филипп и его люди смогут помочь мне, я построю тебе отдельное
помещение и такой ценой куплю мир в этом доме.
- Мне очень жаль, - не отрывая взгляда от планки, которую обтесывал
на полу, сказал я, - но ты не можешь рассчитывать на меня, Эли. Завтра мы
приступаем к новой работе. Я считаю, что мы итак много для тебя сделали.
- Да, я совершенно согласен, - рассудительно произнес Эли. - И я
признателен вам. Видишь ли, Кезия, они сделали для нас все, что могли.
Комната потерпит, а земля ждать не может. Ты пока что поживи в общем доме,
а я тем временем буду строить для тебя.
- Так не пойдет, - сварливо возразила Кезия. - Она-то может выбраться
из этого притона. Для нее и комнатку сделали и даже лавку возле окна. А
что она такого принесла тебе, кроме смазливого личика, на которое ты
клюнул, как простак? Ладно, держись за нее и живи с ней. Посмотрим, что у
тебя будет с этим личиком на завтрак, на обед и еще кое-где. Дай Бог,
чтобы она тебя часом не отравила при той грязи, в которой содержит посуду,
стоит мне только не присмотреть за ней.
- О, - запротестовала Линда, вскакивая с лавки, - от прежней ее
грации остались лишь воспоминания. - Всего один раз я забыла помыть
горшок.
Воспоминания о маленьком домике в Хантер Вуде, где все сияло
чистотой, заставило меня вступить в спор.
- Линда вела хозяйство и до того, как познакомилась с вами, - горячо
возразил я.
- Потому что такие глупцы, как вы, делали за нее всю работу. И сейчас
делаете.
И отшвырнув ногой планку, над которой я работал, она бросилась к
двери. В голосе ее было столько злости и яда, что всем стало ясно:
копилось это не один день. Линда прижалась к стене. Я посторонился,
пропуская разъяренную женщину, и бросил при этом взгляд на Эли. Ведь
оскорблена была его жена, не моя - увы, не моя, - и если кому и нужно было
вмешаться, то только ему. Я не имел права сделать это. Эли произнес всего
две фразы - одну в адрес Кезии:
- После этого ты не переступишь порога моего дома, - другую - Линде:
- Не обращай внимания, жена. Болтовня дурака, что треск веток в костре.
И он снова склонился над своей трубой у разоренного очага. Я проверил
дверь, и удостоверившись, что она с легкостью закрывается, сложил
инструменты и собрался покинуть дом. Эли повернулся ко мне со словами:
- Я очень признателен тебе, парень, и буду рад отблагодарить тебя,
если понадобится моя помощь.
- Когда я начну распахивать свою землю, сразу же обращусь к тебе.
Линда проводила меня на крыльцо.
- Спасибо, Филипп, за все, что ты сделал, и что не сделал тоже.
Ее голос и улыбка были настолько милы моему сердцу, что, как
восторженный юноша, я долго хранил их в памяти. Сердце мое ликовало. Я был
рад как никогда, что приехал в Зион.

На следующей неделе прошел слух, что вдовец Файнеас Пикл намеревается
жениться на Кезии. Через день стало известно, что Марта Пикл объявила о
своем желании выйти замуж за Тима Денди. Насколько были связаны эти два
события, трудно сказать, но думаю, что Мэри и Магитабель Пикл тоже с
удовольствием ухватились бы за любую возможность сбежать из дома, где
собиралась править Кезия. К тому времени Кезия добилась всеобщей ненависти
в общем жилище.
Перед рождеством Файнеас Пикл начал строительство дома возле Прохода.
Напротив него расположились Крейны. Весь поселок был потрясен известием о
том, что Кезия собирается отобрать у Эли все имущество, приобретенное на
ее средства. Эту новость принес Майк, который проявил определенные
способности в лечении больных животных, так же как и людей. Однажды, придя
к Эли, чтобы дать какое-то снадобье захворавшей лошади, он стал свидетелем
визита Кезии, которая официально заявила о своем решении. Майк
рассказывал, что при этом Писание цитировалось настолько часто, словно
спор происходил между двумя епископами, а не между братом и сестрой.
Кезия и Эли договорились, что дело будет вынесено на рассмотрение
совета старшин. Для начала необходимо было выбрать человека на место
Натаниэля, и, к большому удивлению Майка и к моей собственной немалой
радости, выбор пал на него. С того дня, когда мы присоединились к основной
группе, увязшей в снегу, и Майк вправил сустав Моисею Пиклу, репутация его
была прочно завоевана.
Файнеас Пикл и Эли, как заинтересованные стороны, не могли принимать
участия в обсуждении. Поэтому нас осталось пятеро: Оливер Ломакс, Крейн,
Мэтью Томас, Майк и я. Мы собрались в задней комнате дома Эли и при свечах
начали рассмотрение дела.
Кезия утверждала, что Эли при отъезде из Маршалси имел ровно тридцать
фунтов собственных сбережений. Она взглядом обратилась к Эли, и он
подтвердил это кивком головы. Кезия одолжила ему средства, на которые он
приобрел лошадей, корову, кибитку, свиней, птицу и инструменты. Все
постельное белье, матрасы и кухонная утварь были вывезены из ее дома в
Ладгейт Хилл. И теперь Эли неблагодарно вышвырнул ее на улицу.
- О, нет, - пояснила женщина, - она не возбуждает дело против брата
из чистой злобы. Всего лишь из желания возвратить себе то, что по праву
может считаться ее собственностью, чтобы она могла войти в дом своего мужа
с приданым, подобающим порядочной женщине.
Эли выступил в своей прямолинейной манере. Он признал, что одолжил
кое-что у сестры и намеревался все это вернуть, но сделать это сейчас и
отдать все одновременно означало бы для него полное разорение и крушение
всех планов, ради которых он проделал весь этот путь.
- Если вы вынесете решение не в мою пользу, я останусь ни с чем. И у
меня не будет иного выхода, кроме как наняться на работу к какому-нибудь
хозяину. И тогда мне придется влачить существование еще в худших условиях,
чем в Англии, и к тому же я уже начал работать на своей земле.
Даже если бы я ненавидел Эли еще больше, эти простые слова все равно
проникли бы в мою душу. Мысли о незавершенной пахоте, об огромных
коричневых бороздах, проложенных на этой девственной земле, придавали Эли
уверенности в своей правоте. Нужно было быть слепым и глухим, чтобы не
понимать этого.
Изложив суть дела, брат и сестра вышли в большую комнату, оставив нас
для обсуждения и вынесения решения.
- Собственность, - сказал Оливер Ломакс, считавший себя другом Эли,
но ярый сторонник прав собственности, - не может считаться надежно
защищенной, если то, что одолжено, нельзя востребовать с какой-либо
надеждой на возврат. Нет никакого документа, оговаривающего срок
возмещения. И если Кезия хочет получить свое имущество, то должна иметь
такую возможность. Оно ведь может пригодиться Пиклу.
- Но не существует и документа, подтверждающего факта одалживания. И
я сомневаюсь, что какой-либо суд принял бы на рассмотрение заявление
Кезии, - возразил я.
- Это вам не суд присяжных, а совет справедливости, - тихо, но
настойчиво заметил Крейн. - Эли признал сам, что одалживал деньги и вещи.
- Да, признал, - снова вступил я. - Но попытайтесь ответить на
вопрос, может ли человек одалживать при условии, что его вынудят вернуть
все сразу в любой момент, не считаясь с обстоятельствами. Эли не глуп.
Подумайте: когда Пикл покидал Салем, он запасся всем необходимым, не
рассчитывая при это на имущество Кезии. Он взял все, что счел достаточным
для ведения хозяйства. Эли самый лучший земледелец среди нас. И будет
печально, если он лишится всего только потому, что злобная сварливая
женщина не может простить ему, что он не построил ей отдельного места в
своем доме. Он не выгонял ее. Она ушла сама, нарушив свое слово, и теперь
требует одобрения бесчестного поступка.
- Мы должны быть очень осторожными, - заявил мистер Томас, складывая
ладошки перед собой и любуясь ими с выражением, которое он считал
соответствующим ситуации и собственному ответственному положению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34