впервые в жизни она испытывала столь непреодолимое стремление к мужчине, желание всегда быть рядом с ним и никогда, никогда не расставаться. А раз так, то любой риск был оправдан.
"Тебя я во всем осеню в твои беды и лягу мостом через все твои бездны...", вспомнила она строки из чудесного стихотворения, которое оставила ей Белинда и, расчувствовавшись, снова поцеловала Неда. Близость её жаркого влажного тела, похоже, подействовала на него, даже во сне, и Джорджина почувствовала, как в бедро её упирается нечто плотное. Прикоснувшись к его затвердевшему члену, она погладила его и поцеловала. Ресницы Неда затрепетали, и через мгновение он открыл глаза. И сразу потянулся к ней.
- Подожди немного, - лукаво сказала Джорджина и выпрыгнула из постели, прежде чем Нед успел её схватить.
Поужинали они на веранде, любуясь, как багряное солнце медленно погружается в пучину океана. И Джорджина впервые в жизни поверила в существование рая.
* * *
Всякий раз, прилетая в Иоганнесбург, Джорджина словно заново впадала в детство. Вне себя от лихорадочного возбуждения, она первой миновала таможенный контроль и понеслась, как скаковая лошади, толкая перед собой тележку с вещами.
Отец, как всегда, поджидал её, стоя напротив автоматически разъезжающихся дверей, его благородная седовласая голова возвышалась над толпой встречающих. И опять же, как всегда, он встретил Джорджину, порывисто заключив её в медвежьи объятия и прижав к себе.
- Долго ждал? - спросила Джорджина.
- Восемнадцать месяцев и три недели, - ответил её отец, и молодая девушка, смотревшая на них, смахнула слезу.
Едва ли не в последний миг, вылетая в Лондон, Джорджина все же решила, что должна повидаться со своими близкими. Уж слишком много событий произошло в её жизни в последние дни, и ей требовалась передышка, пусть совсем небольшая, чтобы прийти в себя. А что лучше для подходит для этого, чем родной дом и самые близкие на свете люди?
В течение долгого перелета Джорджина почти все время размышляла. Ей было нелегко. Душой и сердцем она стремилась к Неду, но умом понимала, что прежде нужно все тщательно взвесить. Готова ли она пожертвовать своей карьерой ради любви?
И способна ли, бросив работу, уехать из Лондон на край света? Жить в уединении посреди буша с этим необыкновенным мужчиной? В глубине души она уже сознавала, что да - готова и способна. Впервые в жизни ей выпал случай, когда она согласна была рискнуть в игре, ставкой в которой было её счастье.
По пути домой, в Брикстон, отец рассказал Джорджине о том, какие изменения произошли в их жизни за последнее время после смены власти. Отныне белокожие граждане страны нигде не ощущали себя в безопасности, даже в собственном доме. Ни дня не проходило, чтобы в газетах или по телевидению не сообщалось об очередных ограблениях и избиениях.
Когда автомобиль подкатил к их дому, Джорджина воочию убедилась, сколь разительны произошедшие за время её отсутствия перемены: небольшое белокаменное здание теперь со всех сторон окружал высоченный каменный забор, утыканный острыми шипами. Отец нажал кнопку на пульте дистанционного управления, створки ворот распахнулись, машина быстро въехала внутрь, и ворота тут же захлопнулись.
Джорджина не пробыла с отцом и десяти минут, когда переговорное устройство у двери запищало, и она услышала искаженный голос брата: "Эй, есть кто дома? Это Фредди."
Сверившись с экраном монитора, её отец нажал кнопку отпирающую ворота, а затем другую - управляющую входной дверью. Послышался топот нескольких пар ног, и в гостиную стайкой впорхнули малолетние племянницы Джорджины: Шарлотта, Ребекка и Вайолет.
- Тетя Джорджи! - грянул хор голосов. - Тетя Джорджи, ты вернулась? А подарки привезла?
- У вас, поросюшек, одни подарки на уме, - укоризненно произнес Фредди, наклоняясь, чтобы поцеловать сестру. - Рад тебя видеть, Джорджи. Как ты?
Кэролайн, его жена, тоже поцеловала Джорджину.
- Сто лет уже тебя не видела, Джо.
Из кухни донесся громкий хлопок, и в гостиную вошел отец Джорджины с бутылкой южно-африканского шампанского.
- Это не ваша французская шипучка, а настоящее вино, - сказал он, разливая пенящийся напиток по бокалам. - За тебя, Джорджи! - провозгласил он. - Добро пожаловать домой.
- Тетя Джорджи, а можно мне капельку? - попросила Шарлотта. Взгромоздившись на колени Джорджины, она попыталась отнять у неё бокал.
- Не знаю, не знаю, - со смехом сказала Джорджина. - По-моему, ты ещё маленькая. Только шестилетним девочкам дают шампанское. Тебе ведь ещё нет шести?
- Есть! - выкрикнула Шарлотта, хохоча во все горло. - И ты сама знаешь, ведь ты прислала мне на день рождения испанский танцевальный наряд. Я в нем такая красивая, правда, папочка? Так можно мне один глоточек?
Полчаса спустя Джорджине уже начало казаться, что она вообще никогда не покидала родительского дома. В самом доме ничего не изменилось, отец не постарел, здесь она чувствовала себя в привычной гавани.
Гостиная была не только местом для общения, но и служила их семейным музеем. Стены были увешаны обрамленными фотографиями детей, сделанными по случаю любых торжеств: дней рождения, окончания школы, свадьбы, крещения. Свадебную фотографию самой Джорджины отец тактично убрал ещё несколько лет назад.
А вот немного выцветший уже фотоснимок, сделанный по случаю помолвки её родителей по-прежнему занимал почетное место над камином. Каждый день отец ставил свежий цветок в стоящую рядом вазу.
На заднем дворе возле бассейна расставили плетеные кресла, и все семейство расположилось там в тени развесистой бугенвилеи и нескольких эвкалиптов. Последние раздражали отца Джорджины тем, что слишком часто роняли вытянутые, как ланцет, листья прямо в ухоженный бассейн.
- Жаль, Джорджи, что ты не можешь остаться хотя бы на месяц, - со вздохом сказал отец. - Я только что посадил цинерарии, да и азалии скоро зацветут. В прошлом году они цвели пышно, как никогда.
- Папочка, а можно мне искупаться? - простодушно спросила Вайолет. Трехлетняя малышка никак не могла уразуметь, что разгар зимы - не самое подходящее время для того, чтобы плескаться в бассейне.
- Не говори глупости, Вайолет, - строго осадила её Шарлотта. - Вода сейчас ледяная, дурашка. И не приставай больше, потому что у меня важное дело к тете Джорджи. Скажи, Джорджи, сколько тебе лет?
- Скоро тридцать семь исполнится, - с улыбкой ответила Джорджина. - А что?
- Боже мой! - девочка в отчаянии всплеснула руками, а глаза её заволокло слезами.
- В чем дело, золотко? - переполошилась Джорджина, прижимая племянницу к себе. - Что с тобой?
Шарлотта возвела на неё заплаканные глаза и сдавленным голосом прохныкала:
- Ты уже такая старая, что никто на тебе не женится, и у тебя не будет детишек, и ты так и помрешь старой девой.
Грянул дружный хохот.
- Фредди, а я-то всегда полагала, что ты стараешься дать своим чадам хорошее воспитание, - сказала Джорджина, давясь от смеха.
- Я и стараюсь, видит бог, - ответил её брат, пожимая плечами. - Мы все правильные книжки читаем, кроме кукол дарим поезда и машинки, но они все равно только и делают, что одеваются в розовое и наряжают своих Барби.
- А почему ты не можешь выйти замуж за нашего папу? - серьезно спросила Ребекка.
- Потому что он мой брат, заинька, и вдобавок уже женат - на твоей маме.
- Ах да, я забыла.
- И все же, тетя Джорджи, ты непременно должна выйти замуж, иначе так без детишек и помрешь, - сказала Шарлотта, утирая слезы.
- Хочешь, открою тебе одну тайну? - прошептала Джорджина на ухо Шарлотте. - Только никому не говори, ладно?
Глаза девочки округлились, и она торжественно закивала.
- Так вот, скоро я выхожу замуж, - сказала Джорджина. - За совершенно чудесного мужчину из Австралии. И мы непременно постараемся завести детишек.
- Ур-ра! - завопила Шарлотта, соскакивая на пол. - Тетя Джорджи замуж выходит! Тетя Джорджи замуж выходит! А можно я буду подружкой невесты, и вы подарите мне ещё одно испанское танцевальное платье? Хорошо?
Ее родители и дедушка переглянулись, на всех лицах было написано недоверие, смешанное с покорностью. Они привыкли к подобным выходкам Джорджины, которая не в первый раз ошарашивала их новостями, переворачивающими всю её жизнь. Джорджина была не из тех женщин, которые готовят других к неожиданностям постепенно.
- И ещё я увольняюсь с работы и буду жить в Австралии, - добавила Джорджина. - По крайней мере, теперь мы будем немного ближе. В одном полушарии.
- Что ж, дорогая моя, это чудесные новости, - провозгласила Кэролайн. - Не правда ли, Фредди? Хотя, признаться, прозвучало это довольно внезапно. Мы ведь даже не знали, что у тебя появился друг. Кто он и чем занимается?
- Скоро узнаете, - ответила Джорджина, отчего-то слегка оробев. Перед свадьбой мы сюда прилетим, чтобы вы могли познакомиться. Хотя я надеюсь увидеть всех вас и на самой свадьбе. Его зовут Нед, и он унаследовал от отца великолепный винодельческий бизнес в Яллингапе, в самой южной части провинции Западная Австралия. - Он перевела взгляд на отца. Папа, он хотел прилететь со мной, но я побоялась вываливать на тебя столько неожиданностей сразу. Не каждый день ведь твоя дочь возвещает, что выходит замуж за человека, с которым познакомилась всего две недели назад.
- Джорджи, меня уже давно ничто в тебе не удивляет, - со вздохом сказал её отец. - Остается лишь надеяться, что твой новый избранник не такая мразь, как тот подонок, за которого ты выскочила в прошлый раз.
Джорджина, не зная что ответить, промолчала.
- Но чем же ты собираешься заняться? - спросила Кэролайн. - Коль скоро бросаешь работу и перебираешься в чужую страну. - Кенгуру пасти?
Джорджина, пожав плечами, улыбнулась.
- По правде говоря, Кэролайн, я и сама ещё толком не знаю, призналась она. - В одном только уверена наверняка: в Лондон Неда не заманить ни за какие коврижки, а я хочу быть с ним рядом. А насчет своей работы я в последнее время передумала немало. Как-никак, шестнадцать лет ей отдала. И вот пару дней назад, призадумавшись, я осмотрелась по сторонам, и вдруг поняла: ведь жизнь-то проходит! Еще лет десять-двенадцать, и передо мной замаячит старость, а пожить толком я так и не успею. Быть главредом крупной британской газеты - все равно, что завести полдюжины любовников одновременно и все время разрываться, мечась от одного к другому. При этом на сколько-либо нормальные отношения времени не остается совсем. А я мечтаю о таких отношениях. И хочу иметь детей.
- Но ведь ты столько сил положила на свою карьеру, - напомнил её отец.
- Да, папочка, и я добилась всего, чего хотела, - ответила Джорджина. - Больше мне стремиться некуда.
- Мне казалось, тебе нравится работать с Дугласом.
- Он невероятно изменился, - со вздохом сказала Джорджина. - От того человека, с которым я познакомилась по прибытии в Лондон, осталась лишь бледная тень. Власть портит людей, и пример Дугласа идеально это подтверждает. Он стремится подняться на самую верхушку, подчинять себе других, во всем доминировать, но... боюсь, что он окончательно утратил ощущение реальности.
- Он по-прежнему женат на этой длинноногой красотке? полюбопытствовала Кэролайн, которую всегда живо интересовали светские сплетни.
- Нет, он её бросил, чтобы жениться на дочери одного из самых богатых людей Йоркшира, - ответила Джорджина. - Причем та уже успела родить ему ребенка. Но дело осложняется тем, что Келли, его законная жена, тоже ждет ребенка. Впрочем, это его трудности. Я больше не желаю позволять ему впутывать меня в свои семейные дрязги.
- Но почему бы тебе тогда, если ты разочаровалась в Дугласе, не перейти на службу в другую компанию? - озабоченно спросил отец.
- Я не в Дугласе разочаровалась, папочка, - ответила Джорджина. - А во всем газетном бизнесе. Такая жизнь мне вконец опостылела. Если это можно назвать жизнью. Работа, работа и ещё раз работа. Не женское это дело, с утра до полуночи крутиться на бешеной карусели, когда не остается времени ни на личную жизнь, ни на друзей, ни на что. Кстати, перед вылетом из Перта мне позвонил секретарь нашей компании и попросил навести справки об одном южно-африканском бизнесмене, с которым "Трибьюн" собирается заключить какую-то сделку. - Она многозначительно помолчала. - Вы представляете? У меня всего три дня законного отпуска, чтобы побыть с моей семьей, которую я три года не видела, а они требуют, чтобы я и здесь выполняла их поручения. Нет, решено, я выхожу за Неда и перебираюсь в Австралию. Кенгуру и папуасы для меня куда милее Дугласа и всех его капризов.
Обстановка в баре, разместившемся под крытой галереей самого модного в Иоганнесбурге торгового центра, была, по журналистским меркам, довольно спокойная. Перед самым отлетом из Перта Джорджина пообещала Заку Присту, что, по возможности, наведет справки про Купера.
Ей посчастливилось отыскать Джо Ламли, своего давнего приятеля, который сейчас освещал рубрику криминальных происшествий в "Иоганнесбург Геральд". Джо, знавший всех и вся, охотно согласился рассказать Джорджине про удачливого южно-африканского бизнесмена.
При встрече он сразу пылко обнял Джорджину, а затем, чуть отстранившись, одарил её восхищенным взглядом.
- Изумительно выглядишь, Джорджи, - сказал он, смачно целуя её в щеку. - Годы, похоже, над тобой не властны. - Он тяжело вздохнул. - Не то, что надо мной.
Джо ничуть не покривил душой. Будучи всего на десять лет старше Джорджины, он выглядел на все шестьдесят. Бессонные ночи, бесконечные выпивки, бесконечное сидение в прокуренных барах - типичные издержки профессионального добытчика жареного - такой образ жизни даже с натяжкой нельзя было назвать здоровым. Даже фигура его приобрела столь характерные для забулдыги очертания: тонкие паучьи лапки под внушительным бурдюком-пузом. Джорджина не поняла, отрос ли у него нос, или просто казался длиннее из-за паутинки изломанных синеватых жилок. Не будучи обременен семьей, Джо проводил большую часть жизни в пабах, с головой отдаваясь единственной и неразделенной любви - светлому пиву.
- И я рада тебя видеть, Джо, - сказала Джорджина, в свою очередь, тепло его обнимая. Репортер заказал напитки, и они уселись за маленьким столиком неподалеку от стойки. Почти час ушел на воспоминания о былом, расспросы и сплетни об общих знакомых и сотрудниках "Геральд".
- По поводу интересующего тебя вопроса, Джорджи, я уже кое-что выяснил, - сказал наконец Джо, отхлебывая из третьей уже кружки. - Купер личность довольно скользкая, и следов оставлять не любит, но слухов о нем ходит предостаточно.
Джорджина слушала с величайшим вниманием.
- Как и у любого местного бизнесмена, официально у него репутация незапятнанная. Мультимиллионер, активно финансирует правительственные программы, вовсю занимается благотворительностью, щедро жертвует на нужды детишек и прочее. Но это лишь верхушка айсберга. Поговаривают же, что Купер не чурается поставлять оружие в горячие точки, например, в Сьерра-Леоне. По крайней мере, связь его с Мосикой, лидером тамошних повстанцев, можно считать установленной. По мнению моего осведомителя, Купер, давая деньги и поставляя оружие сомнительным личностям, рассчитывает, что затем, придя к власти, мятежные лидеры его не забудут. Он очень опасный тип, Джорджи. А чем вызван твой к нему интерес?
- Он намерен прикупить приличный пакет акций "Трибьюн", - задумчиво ответила Джорджина.
- Странно, - сказал Джо, с сомнением покачивая головой и глядя на свою полупустую кружку. - Зачем бы ему сдались иностранные газеты? Капиталы свои он здесь вкладывает. И никогда прежде он не проявлял интереса к средствам массовой информации. Ведь это не сулит ему выгоды, получать которую он привык в обмен за свои денежки. Не понимаю. Что-то тут не вяжется.
- Может, он просто хочет вывезти часть капитала из Южной Африки, предположила Джорджина. - Ведь многие богатые люди сейчас вывозят в Европу свои семьи и вкладывают деньги в европейские компании. Сам видишь, Джо, Иоганнесбург сейчас - далеко не идеальное место для белых людей. Похоже, все, кто мог, уже отсюда смотались.
- Люди, подобные Куперу, никуда отсюда не уедут, - возразил Джо, качая головой. - С какой стати? У них здесь все схвачено. Он десятки лет создавал эту систему, основанную на подкупах и коррупции. Нет, бросать все это и начинать заново для него - абсолютно бессмысленно.
- Может, им движет болезненное честолюбие? - спросила Джорджина. - Ему скоро шестьдесят. В таком возрасте перспектива сделаться газетным магнатом вполне может показаться ему привлекательной. Пример Максвелла более чем показателен. Он не тщеславен?
- Нет, Джорджи, - сказал Джо, мотая головой. - Все это в данном случае ни при чем. Называй это журналистским чутьем, как хочешь - но я чую неладное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37