- Позови Дейва с Питом. Пора заняться первой полосой.
Обе имеющиеся "бомбы" были крайне не по душе Джорджине, и она втайне продолжила питать надежду, что завтра им удастся набрести на нечто стоящее и в самый последний миг опубликовать настоящую "бомбу".
Она уже заканчивала разрабатывать макет первой полосы с Дейвом и Питом, когда в кабинет вновь вошел Майк.
- Джорджи, мне нужно переговорить с тобой с глазу на глаз, - сказал он. Он дождался, пока они с Джорджиной остались одни, и только тогда заговорил снова. - У нас очередная утечка. Только что мне позвонил Джон Аллен из агентства "Ньюслинк" и спросил, что именно мы собираемся давать про Хивса. По его словам, ему позвонил кто-то из "Мейл он Санди".
- Но откуда, черт побери, им известно, над чем мы работаем? взорвалась Джорджина. - Не прошло и часа с тех пор, как мы ввели статью в компьютер.
Им давно уже было очевидно, что в редакции завелся шпион. В последнее время не проходило и недели, чтобы любые ударные материалы, над которыми трудились журналисты "Санди", не появлялись либо в субботнем выпуске "Сан", либо в "Ньюс оф зе уорлд". Никогда прежде подобных утечек у них не наблюдалось.
- Мне нужен полный список всех, кто работал сегодня в нашей редакции, - процедила Джорджина. - И ещё я хочу знать фамилии всех сотрудников, в руки которых хоть ненадолго попадал материал про жену Хивса. Всего час назад этот файл был строго засекречен. Господи, просто поверить не могу!
После ухода Майка, Джорджина вывала к себе начальника службы безопасности.
- Скажите, если ли способ проконтролировать телефонные звонки, исходящие из "Санди Трибьюн"? - спросила она. - А также - входящие. Я хочу знать, звонил ли кто-нибудь сегодня в офис "Мейл он Санди".
- Это очень просто, - ответил начальник службы безопасности. - Все входящие и исходящие звонки мы записываем на магнитофон. Я могу проверить по компьютеру. Вас интересует какой-нибудь конкретный номер, или хотя бы первых три цифры? Тогда поиск займет меньше времени.
Джорджина не верила собственным ушам. В службу безопасности она обратилась просто так, для очистки совести; ей и в голову не приходило, что это может привести к конкретному результату.
- Вы всерьез утверждаете, что все входящие и исходящие звонки "Трибьюн" фиксируются на пленке? - переспросила она.
- Да, мы всегда так поступаем. Мне казалось, что все главные редакторы в курсе дела. - В голосе начальника службы безопасности прозвучало недоумение. - Это самая обычная мера предосторожности.
А ведь это наверняка противозаконно, подумала Джорджина после его ухода. Господи, меня прослушивают со всех сторон. И Шарон, и собственная компания. И все мои звонки записаны на магнитофонную ленту.
Воскресным утром Джорджина валилась с ног от усталости. Накануне она настолько переутомилась, что была не в состоянии встречаться с Белиндой, и дело кончилось привычной ссорой из-за того, что работу Джорджина ставила впереди личных отношений. Обе женщины, ссорясь, загорались как порох, но и отходили столь же быстро.
Отказ Джорджины оставлять её на всю ночь, мотивированный слежкой, которую установила за ней Шарон, Белинда восприняла с крайним возмущением.
- Это просто ерунда какая-то! - кипела она. - Мало того, что мы почти не видимся из-за твоей работы, так теперь мы даже спать вместе не можем!
Джорджина утешала её как могла.
- Потерпи, милая, это не надолго, будет и на нашей улице праздник. В том, что мы с тобой встречаемся, нет ничего страшного. Для всех мы просто подруги и можем общаться столько, сколько нам вздумается. Ничего доказать они не могут. Иное дело, если ты будешь оставаться у меня на всю ночь - это уже косвенная улика.
В глубине души Джорджина даже была рада, что их вынудили встречаться реже. Да, она всем сердцем любила Белинду, прикипела к ней, однако порой душу её подтачивал червь сомнения. Джорджина не была уверена, что её удел любить именно женщину.
В десять утра, когда нагрянула Белинда с пакетом свежевыпеченных круассанов и большущей бутылью апельсинового сока, Джорджина ещё нежилась в постели. Белинда приготовила кофе, нагрузила разной снедью поднос и, прихватив газеты, направилась в спальню.
Джорджина, в одной нижней сорочке, сидела, скрестив ноги, на кровати.
- Тебе с кофеином или без? - спросила Белинда.
- Я хочу настоящего кофе, и побольше, - заявила Джорджина. - Не понимаю, как ты можешь поглощать это пойло без кофеина. Это все равно, что секс без гениталий.
Белинда поставила поднос на пол, а сама, проскользнув на кровать, прижалась к Джорджине и нежно обняла сзади. Поцеловала в шею, затем, запустив обе руки под сорочку, начала ласкать груди Джорджины, гладить и легонько пощипывать соски. Одна рука скользнула вниз и проникла в лоно, обрамленное мягким пушком. Белинда продолжала ласкать свою возлюбленную, тесно прижимаясь к ней, пока Джорджина не испытала оргазм.
- Белинда, ты просто чудо, - промурлыкала она, бессильно откидываясь на спину.
Наконец, расставшись с постелью, женщины покинули квартиру Джорджины и совершили непродолжительную пробежку по Гайд-парку.
- Я могу надеть одну из твоих белых теннисок? - спросила Белинда, когда они закончили принимать душ.
Еще одно преимущество иметь женщину в качестве партнера по сексу, подумала Джорджина. И оргазмы потрясающие, и шмотками меняться можно.
В полинялых джинсах Левис 501, туго обтягивающих соблазнительный задик, и в белоснежной тенниске Белинда выглядела сказочно. В самом дорогом и изысканном костюме "от кутюр" она не выглядела бы лучше.
Летний день выдался погожим и жарким. Выйдя из дома, женщины направились к автомобилю Джорджины, предмету её обожания и гордости. Жемчужно-белый "мерседес-280L", кабриолет, она искала, кажется, целую вечность. Джорджина опустила верх, и женщины забрались в машину. Со словами: "Привет, малыш!", Джорджина любовно погладила инкрустированную орехом панель, и запустила двигатель.
Белинда наклонилась, чтобы поцеловать свою возлюбленную, но в последний миг, увидев, как исказилось лицо Джорджины, отстранилась.
- Бога ради, Белинда, только не здесь! - прокричала Джорджина, перекрывая рев мотора.
В два часа они подкатили к дому Джона, который пригласил обеих женщин, а также своего закадычного друга, Питера, к обеду. Оба, и Джон, и Питер, были давними друзьями Джорджины. Джон сейчас занимал пост заместителя руководителя отдела в "Дейли Трибьюн", а Питер был преуспевающим журналистом на вольных хлебах.
Миг вступления Джорджины и Белинды в просторную кухню, окна которой выходили в ухоженный сад, ознаменовался торжественным откупориванием бутылки игристого.
- За вас, девочки, - произнес Джон, подавая Джорджине и Белинде бокалы с золотистым шипучим напитком. - А также за нашего нового питомца, Писарелли, которого я подобрал на улице.
- О, Джон, не называй его так! - возмутилась Джорджина. - Животное поймет, что ты его ругаешь. - Котенок, больше похожий на пушистый комочек, как бы в знак благодарности, потерся о ногу Джорджины, а потом вскочил ей на колени, откуда ловко перемахнул на стол.
- Сейчас я ему устрою! - пригрозил Джон. Он извлек из шкафа водяной пистолет и, тщательно прицелившись, угостил провинившегося котенка изрядной струей воды. Котенок соскочил со стола, словно ошпаренный, и принялся недоуменно озираться по сторонам, пытаясь понять, кто его окатил.
Джон наклонился и ласково погладил его по мокрой шкурке. Затем сказал Белинде:
- Это хороший способ отучения от нежелательного поведения. В "Телеграф" вычитал. Внезапно окатишь зверюгу водой, а он даже понять не может, что обдчик - собственный хозяин. Здорово придумано, да?
Опорожнив первую бутылку, они заговорили уже на профессиональные темы.
- До меня доносятся тревожные слухи. Джорджи, - промолвил Джон, подливая Джорджине вина. Белинда осуждающе покачала головой, но Джорджина сделала вид, будто этого не заметила. - Шарон предложила соответствующие посты в "Дейли" сразу двоим из твоих журналистов. А вчера она заявила Джо Филипсу о том, что грядет колоссальное сокращение, и многих репортеров будут использовать сразу для обеих газет.
- Я прекрасно понимаю, что она задумала, - ответила Джорджина. Причем делает она это под предлогом реорганизации, которую проводит Дуглас. Я знаю, кому из моих людей она предложила должности в "Дейли", но когда я потребовала от неё объяснений, заявила, что ведать ничего не ведает. Дуглас только заверяет, что держит все под контролем. Вчера, по крайней мере, когда я обратилась к нему после очередного торжественного ужина, он сказал, чтобы я ни о чем не беспокоилась. "Ты, Джорджина, продолжай спокойно выпускать свою газету, - произнесла она, подражая его корявому франко-канадскому произношению, - а политику предоставь мне".
Джон с Питером с сомнением покачали головами.
- Я прекрасно понимаю: Шарон спит и видит, чтобы меня вышибли, продолжила Джорджина. - Но всех козырей на стол Дугласу она ещё не выложила. Он же бубнит, как попугай: "Шарон никогда не будет выпускать "Санди Трибьюн". Эта газета ей не по зубам".
- Ты только будь поосторожнее, - сказал Джон. - Тылы береги. Особенно Хорька остерегайся - он тебе при первой возможности нож в спину всадит. Он не просто голубой, он - пидор. Из-за таких вот ублюдков их и не любят.
- У вас, ребята, тоже есть повод для беспокойства, - со вздохом сказала Джорджина. - По телефону я вам ничего объяснить не могла, потому что все редакционные линии прослушиваются. Кстати говоря, я и в своем домашнем телефоне не уверена. Не говоря уж о том, что, по наущению Шарон, за мной установили круглосуточную слежку.
Джон вытаращился на нее.
- Какая дрянь! Да, похоже, она всерьез за тебя взялась.
- В моем кабинете установлено подслушивающее устройство, - продолжила Джорджина, и кто-то проник в мою компьютерную сеть, и постоянно похищает материалы, которые затем нагло публикует "Дейли". Спасибо Майку - он довольно быстро засек все это и предупредил меня. И Белинде не повезло. Джорджина взяла её за руку. - Шарон готова пойти на все, лишь бы заполучить доказательства нашего романа.
- Но, Джорджи, ты же сама знаешь, насколько это непросто, - напомнил Питер. - Доказательством могут служить либо ваши фотографии в постели, либо письменное признание самой Белинды. В противном случае, ловить им нечего.
- В данном случае речь идет не о тех доказательствах, без которых материал не примут к публикации, - пояснила Джорджина. - Нет, Шарон собирает любые слухи, чтобы опорочить меня перед Советом директоров. Для этого ей вполне хватит нескольких снимков, на которых изображена Белинда, входящая вечером в мою квартиру, а затем - покидающая её утром. Сойдут и фотографии, на которых мы с ней обнимаемся или целуемся.
- Шарон не осмелится выложить такие снимки на Совете директоров, отрезал Питер.
- О, вы плохо знаете Шарон, - горько усмехнулась Джорджина. - Она подстроит это таким образом, чтобы комар носа не подточил. Вот увидите, её никто даже не заподозрит. Фотографии придут по почте или их кто-нибудь подбросит. Да, грязи в нашем бизнесе много, но я даже представить не могла, что Шарон способна зайти так далеко. - Джорджина вновь протянула руку к бокалу, но на этот раз Белинда её остановила.
- Джорджи, не забывай, ты за рулем, - твердо сказала она.
И Джорджина, понимающе кивнув, попросила Питера сделать кофе.
На обратном пути Джорджина хранила молчание. Белинда, сознавая её состояние, тоже к ней не приставала. Она давно знала, что в такие минуты лучше оставить Джорджину в покое.
Белинда была одним из немногих доверенных лиц, которые знали, что именно столь тревожит Джорджину. В курсе был также Дуглас, но лишь потому, что в свое время её спас.
Впервые это обнаружилось во время ежегодного медицинского осмотра, который проходили все сотрудники "Трибьюн".
Врач привычно ощупала грудь Джорджины, потом, чуть нахмурившись, ощупала её снова, уже более тщательно. Она нашла какое-то уплотнение. Маммографический анализ подтвердил худшие предположения.
Следующие несколько недель пролетели для Джорджины, как кошмарный сон - посещения онколога, подготовка к операции, наконец, сама операция.
Панический страх, который испытывала Джорджина, во многом объяснялся мучительными воспоминаниями о болезни, унесшей её мать. Страхи, которые с детства гнездились в отдаленных уголках её мозга, снова выползли наружу, разъедая её сознание, подобно раковой опухоли, убившей её мать.
Впервые в своей жизни Джорджина по-настоящему ощутила боль этой утраты. Она вновь, как в детстве, стала просыпаться посреди ночи, надеясь учуять хотя бы запах, который напомнил бы ей о матери. В одну из таких ночей она встала, прошла в комнату, где хранила память о прошлом и достала из шкафа старую косметичку. Нетерпеливо вытряхнула её содержимое на пол и принялась копаться.
Найдя то, что искала, Джорджина вернулась в спальню и пристроила пожелтевшую от времени фотографию на туалетном столике. На фотографии была её мать в день свадьбы, молодая, прекрасная и смеющаяся. Рядом с фотографией Джорджина поставила почти опустевший флакончик маминых духов. От времени духи потемнели и загустели, напоминая по консистенции перестоявший кофе-эспрессо.
И ещё она поместила там бутылку джина.
С тех пор Джорджина ночь за ночью проводила в постели, прослушивая записи любимых маминых опер, потягивая джин с тоником и пытаясь вспомнить маму такой, какая она была на фотографии, одновременно изгоняя из памяти образ матери, уже почувствовавшей неотвратимое приближение смерти.
Джорджиной неотвязно завладели мысли, что и её ждет такой же конец, что лишь спиртные напитки помогут заглушить боль. Сама того не сознавая, она уже заранее воссоздавала картину недалекого будущего.
Потому, наверное, получив результаты анализов, Джорджина долго не могла поверить в свою счастливую звезду. Доброкачественная опухоль. В голове её отпечаталось лишь слово "опухоль". А раз опухоль, значит рак. Доброкачественная опухоль это абсурд. Не может быть рак доброкачественным. Рано или поздно рак все равно настигает свою жертву и умерщвляет.
Другим её врагом сделался сон. Джорджина посетила своего лечащего врача, и тот прописал ей сильнодействующее средство от бессонницы.
Несколько недель на работу она ходила словно в полусне. А каждую ночь повторялось одно и то же. Поразительно, но только Дуглас заметил, что с ней что-то не так. Однажды вечером он пригласил Джорджину в свой кабинет.
- Джорджи, мне кажется, тебе нужно отдохнуть, - с места в карьер предложил он. В те времена они были ближе, скорее даже друзьями, нежели коллегами. - Возьми отпуск.
- Мне только отпуска и не хватает, - огрызнулась Джорджина, усаживаясь.
- Послушай, - терпеливо промолвил Дуглас. - Никто другой тебе, наверно, этого не скажет, но выглядишь ты ужасно. Ты жутко похудела, и вид у тебя измочаленный. Я знаю, ты очень волновалась из-за анализов, но ведь теперь все в порядке, верно? Никакого рака у тебя нет. Может, дело в воспоминаниях о твоей матери?
Почувствовав, что на глаза наворачиваются слезы, Джорджина поспешно отвернулась. Слезинки заискрились в ярких отблесках уличных огней, и ей показалось, что вся комната превратилась в переливающийся калейдоскоп. Джорджина заставила себя снова посмотреть на Дугласа.
Тот вышел из-за стола, приблизился к ней и, опустившись на колени, взял обе её руки в свои.
- Все хорошо, Джорджи, - мягко промолвил он. И вот тогда е прорвало, слезы хлынули градом. Джорджина вцепилась в его руки с таким отчаянием, словно в них крылось её спасение. Дуглас встал, помог Джорджине подняться и, поддерживая под локоть, медленно вывел из офиса.
Выйдя на улицу, Дуглас остановил такси, усадил Джорджину, а сам, устроившись с ней рядом, всю дорогу гладил её, не перестававшую плакать, по голове. Не обменявшись ни словом, они поднялись по лестнице, вошли в квартиру Джорджины. Дуглас провел её в спальню, снял с неё туфли, уложил на кровать и укутал пледом, словно коконом. Сам уселся рядом и отечески гладил по голове, пока Джорджина не забылась сном. Ушел Дуглас уже за полночь.
Когда Джорджина очнулась, её охватил панический ужас. Был час ночи, глаза её склеились от слез и запекшейся туши. Она никогда потом так и не смогла понять, почему, но безотчетный страх перед болью и отчаянием, завладевший ею в ту минуту, помрачил её разум. Джорджина устала, смертельно устала. Ей хотелось лишь уснуть и проспать долго-долго.
Она плеснула в стакан джина. Решила обойтись без тоника и лимона. Отвернув крышку флакона со снотворными пилюлями, Джорджина высыпала их целую пригоршню и проглотила, запив джином.
Проснувшись в тихой комнате с бледными стенами, Джорджина в первое мгновение подумала, что вернулась домой, в свой родной Иоганнесбург.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Обе имеющиеся "бомбы" были крайне не по душе Джорджине, и она втайне продолжила питать надежду, что завтра им удастся набрести на нечто стоящее и в самый последний миг опубликовать настоящую "бомбу".
Она уже заканчивала разрабатывать макет первой полосы с Дейвом и Питом, когда в кабинет вновь вошел Майк.
- Джорджи, мне нужно переговорить с тобой с глазу на глаз, - сказал он. Он дождался, пока они с Джорджиной остались одни, и только тогда заговорил снова. - У нас очередная утечка. Только что мне позвонил Джон Аллен из агентства "Ньюслинк" и спросил, что именно мы собираемся давать про Хивса. По его словам, ему позвонил кто-то из "Мейл он Санди".
- Но откуда, черт побери, им известно, над чем мы работаем? взорвалась Джорджина. - Не прошло и часа с тех пор, как мы ввели статью в компьютер.
Им давно уже было очевидно, что в редакции завелся шпион. В последнее время не проходило и недели, чтобы любые ударные материалы, над которыми трудились журналисты "Санди", не появлялись либо в субботнем выпуске "Сан", либо в "Ньюс оф зе уорлд". Никогда прежде подобных утечек у них не наблюдалось.
- Мне нужен полный список всех, кто работал сегодня в нашей редакции, - процедила Джорджина. - И ещё я хочу знать фамилии всех сотрудников, в руки которых хоть ненадолго попадал материал про жену Хивса. Всего час назад этот файл был строго засекречен. Господи, просто поверить не могу!
После ухода Майка, Джорджина вывала к себе начальника службы безопасности.
- Скажите, если ли способ проконтролировать телефонные звонки, исходящие из "Санди Трибьюн"? - спросила она. - А также - входящие. Я хочу знать, звонил ли кто-нибудь сегодня в офис "Мейл он Санди".
- Это очень просто, - ответил начальник службы безопасности. - Все входящие и исходящие звонки мы записываем на магнитофон. Я могу проверить по компьютеру. Вас интересует какой-нибудь конкретный номер, или хотя бы первых три цифры? Тогда поиск займет меньше времени.
Джорджина не верила собственным ушам. В службу безопасности она обратилась просто так, для очистки совести; ей и в голову не приходило, что это может привести к конкретному результату.
- Вы всерьез утверждаете, что все входящие и исходящие звонки "Трибьюн" фиксируются на пленке? - переспросила она.
- Да, мы всегда так поступаем. Мне казалось, что все главные редакторы в курсе дела. - В голосе начальника службы безопасности прозвучало недоумение. - Это самая обычная мера предосторожности.
А ведь это наверняка противозаконно, подумала Джорджина после его ухода. Господи, меня прослушивают со всех сторон. И Шарон, и собственная компания. И все мои звонки записаны на магнитофонную ленту.
Воскресным утром Джорджина валилась с ног от усталости. Накануне она настолько переутомилась, что была не в состоянии встречаться с Белиндой, и дело кончилось привычной ссорой из-за того, что работу Джорджина ставила впереди личных отношений. Обе женщины, ссорясь, загорались как порох, но и отходили столь же быстро.
Отказ Джорджины оставлять её на всю ночь, мотивированный слежкой, которую установила за ней Шарон, Белинда восприняла с крайним возмущением.
- Это просто ерунда какая-то! - кипела она. - Мало того, что мы почти не видимся из-за твоей работы, так теперь мы даже спать вместе не можем!
Джорджина утешала её как могла.
- Потерпи, милая, это не надолго, будет и на нашей улице праздник. В том, что мы с тобой встречаемся, нет ничего страшного. Для всех мы просто подруги и можем общаться столько, сколько нам вздумается. Ничего доказать они не могут. Иное дело, если ты будешь оставаться у меня на всю ночь - это уже косвенная улика.
В глубине души Джорджина даже была рада, что их вынудили встречаться реже. Да, она всем сердцем любила Белинду, прикипела к ней, однако порой душу её подтачивал червь сомнения. Джорджина не была уверена, что её удел любить именно женщину.
В десять утра, когда нагрянула Белинда с пакетом свежевыпеченных круассанов и большущей бутылью апельсинового сока, Джорджина ещё нежилась в постели. Белинда приготовила кофе, нагрузила разной снедью поднос и, прихватив газеты, направилась в спальню.
Джорджина, в одной нижней сорочке, сидела, скрестив ноги, на кровати.
- Тебе с кофеином или без? - спросила Белинда.
- Я хочу настоящего кофе, и побольше, - заявила Джорджина. - Не понимаю, как ты можешь поглощать это пойло без кофеина. Это все равно, что секс без гениталий.
Белинда поставила поднос на пол, а сама, проскользнув на кровать, прижалась к Джорджине и нежно обняла сзади. Поцеловала в шею, затем, запустив обе руки под сорочку, начала ласкать груди Джорджины, гладить и легонько пощипывать соски. Одна рука скользнула вниз и проникла в лоно, обрамленное мягким пушком. Белинда продолжала ласкать свою возлюбленную, тесно прижимаясь к ней, пока Джорджина не испытала оргазм.
- Белинда, ты просто чудо, - промурлыкала она, бессильно откидываясь на спину.
Наконец, расставшись с постелью, женщины покинули квартиру Джорджины и совершили непродолжительную пробежку по Гайд-парку.
- Я могу надеть одну из твоих белых теннисок? - спросила Белинда, когда они закончили принимать душ.
Еще одно преимущество иметь женщину в качестве партнера по сексу, подумала Джорджина. И оргазмы потрясающие, и шмотками меняться можно.
В полинялых джинсах Левис 501, туго обтягивающих соблазнительный задик, и в белоснежной тенниске Белинда выглядела сказочно. В самом дорогом и изысканном костюме "от кутюр" она не выглядела бы лучше.
Летний день выдался погожим и жарким. Выйдя из дома, женщины направились к автомобилю Джорджины, предмету её обожания и гордости. Жемчужно-белый "мерседес-280L", кабриолет, она искала, кажется, целую вечность. Джорджина опустила верх, и женщины забрались в машину. Со словами: "Привет, малыш!", Джорджина любовно погладила инкрустированную орехом панель, и запустила двигатель.
Белинда наклонилась, чтобы поцеловать свою возлюбленную, но в последний миг, увидев, как исказилось лицо Джорджины, отстранилась.
- Бога ради, Белинда, только не здесь! - прокричала Джорджина, перекрывая рев мотора.
В два часа они подкатили к дому Джона, который пригласил обеих женщин, а также своего закадычного друга, Питера, к обеду. Оба, и Джон, и Питер, были давними друзьями Джорджины. Джон сейчас занимал пост заместителя руководителя отдела в "Дейли Трибьюн", а Питер был преуспевающим журналистом на вольных хлебах.
Миг вступления Джорджины и Белинды в просторную кухню, окна которой выходили в ухоженный сад, ознаменовался торжественным откупориванием бутылки игристого.
- За вас, девочки, - произнес Джон, подавая Джорджине и Белинде бокалы с золотистым шипучим напитком. - А также за нашего нового питомца, Писарелли, которого я подобрал на улице.
- О, Джон, не называй его так! - возмутилась Джорджина. - Животное поймет, что ты его ругаешь. - Котенок, больше похожий на пушистый комочек, как бы в знак благодарности, потерся о ногу Джорджины, а потом вскочил ей на колени, откуда ловко перемахнул на стол.
- Сейчас я ему устрою! - пригрозил Джон. Он извлек из шкафа водяной пистолет и, тщательно прицелившись, угостил провинившегося котенка изрядной струей воды. Котенок соскочил со стола, словно ошпаренный, и принялся недоуменно озираться по сторонам, пытаясь понять, кто его окатил.
Джон наклонился и ласково погладил его по мокрой шкурке. Затем сказал Белинде:
- Это хороший способ отучения от нежелательного поведения. В "Телеграф" вычитал. Внезапно окатишь зверюгу водой, а он даже понять не может, что обдчик - собственный хозяин. Здорово придумано, да?
Опорожнив первую бутылку, они заговорили уже на профессиональные темы.
- До меня доносятся тревожные слухи. Джорджи, - промолвил Джон, подливая Джорджине вина. Белинда осуждающе покачала головой, но Джорджина сделала вид, будто этого не заметила. - Шарон предложила соответствующие посты в "Дейли" сразу двоим из твоих журналистов. А вчера она заявила Джо Филипсу о том, что грядет колоссальное сокращение, и многих репортеров будут использовать сразу для обеих газет.
- Я прекрасно понимаю, что она задумала, - ответила Джорджина. Причем делает она это под предлогом реорганизации, которую проводит Дуглас. Я знаю, кому из моих людей она предложила должности в "Дейли", но когда я потребовала от неё объяснений, заявила, что ведать ничего не ведает. Дуглас только заверяет, что держит все под контролем. Вчера, по крайней мере, когда я обратилась к нему после очередного торжественного ужина, он сказал, чтобы я ни о чем не беспокоилась. "Ты, Джорджина, продолжай спокойно выпускать свою газету, - произнесла она, подражая его корявому франко-канадскому произношению, - а политику предоставь мне".
Джон с Питером с сомнением покачали головами.
- Я прекрасно понимаю: Шарон спит и видит, чтобы меня вышибли, продолжила Джорджина. - Но всех козырей на стол Дугласу она ещё не выложила. Он же бубнит, как попугай: "Шарон никогда не будет выпускать "Санди Трибьюн". Эта газета ей не по зубам".
- Ты только будь поосторожнее, - сказал Джон. - Тылы береги. Особенно Хорька остерегайся - он тебе при первой возможности нож в спину всадит. Он не просто голубой, он - пидор. Из-за таких вот ублюдков их и не любят.
- У вас, ребята, тоже есть повод для беспокойства, - со вздохом сказала Джорджина. - По телефону я вам ничего объяснить не могла, потому что все редакционные линии прослушиваются. Кстати говоря, я и в своем домашнем телефоне не уверена. Не говоря уж о том, что, по наущению Шарон, за мной установили круглосуточную слежку.
Джон вытаращился на нее.
- Какая дрянь! Да, похоже, она всерьез за тебя взялась.
- В моем кабинете установлено подслушивающее устройство, - продолжила Джорджина, и кто-то проник в мою компьютерную сеть, и постоянно похищает материалы, которые затем нагло публикует "Дейли". Спасибо Майку - он довольно быстро засек все это и предупредил меня. И Белинде не повезло. Джорджина взяла её за руку. - Шарон готова пойти на все, лишь бы заполучить доказательства нашего романа.
- Но, Джорджи, ты же сама знаешь, насколько это непросто, - напомнил Питер. - Доказательством могут служить либо ваши фотографии в постели, либо письменное признание самой Белинды. В противном случае, ловить им нечего.
- В данном случае речь идет не о тех доказательствах, без которых материал не примут к публикации, - пояснила Джорджина. - Нет, Шарон собирает любые слухи, чтобы опорочить меня перед Советом директоров. Для этого ей вполне хватит нескольких снимков, на которых изображена Белинда, входящая вечером в мою квартиру, а затем - покидающая её утром. Сойдут и фотографии, на которых мы с ней обнимаемся или целуемся.
- Шарон не осмелится выложить такие снимки на Совете директоров, отрезал Питер.
- О, вы плохо знаете Шарон, - горько усмехнулась Джорджина. - Она подстроит это таким образом, чтобы комар носа не подточил. Вот увидите, её никто даже не заподозрит. Фотографии придут по почте или их кто-нибудь подбросит. Да, грязи в нашем бизнесе много, но я даже представить не могла, что Шарон способна зайти так далеко. - Джорджина вновь протянула руку к бокалу, но на этот раз Белинда её остановила.
- Джорджи, не забывай, ты за рулем, - твердо сказала она.
И Джорджина, понимающе кивнув, попросила Питера сделать кофе.
На обратном пути Джорджина хранила молчание. Белинда, сознавая её состояние, тоже к ней не приставала. Она давно знала, что в такие минуты лучше оставить Джорджину в покое.
Белинда была одним из немногих доверенных лиц, которые знали, что именно столь тревожит Джорджину. В курсе был также Дуглас, но лишь потому, что в свое время её спас.
Впервые это обнаружилось во время ежегодного медицинского осмотра, который проходили все сотрудники "Трибьюн".
Врач привычно ощупала грудь Джорджины, потом, чуть нахмурившись, ощупала её снова, уже более тщательно. Она нашла какое-то уплотнение. Маммографический анализ подтвердил худшие предположения.
Следующие несколько недель пролетели для Джорджины, как кошмарный сон - посещения онколога, подготовка к операции, наконец, сама операция.
Панический страх, который испытывала Джорджина, во многом объяснялся мучительными воспоминаниями о болезни, унесшей её мать. Страхи, которые с детства гнездились в отдаленных уголках её мозга, снова выползли наружу, разъедая её сознание, подобно раковой опухоли, убившей её мать.
Впервые в своей жизни Джорджина по-настоящему ощутила боль этой утраты. Она вновь, как в детстве, стала просыпаться посреди ночи, надеясь учуять хотя бы запах, который напомнил бы ей о матери. В одну из таких ночей она встала, прошла в комнату, где хранила память о прошлом и достала из шкафа старую косметичку. Нетерпеливо вытряхнула её содержимое на пол и принялась копаться.
Найдя то, что искала, Джорджина вернулась в спальню и пристроила пожелтевшую от времени фотографию на туалетном столике. На фотографии была её мать в день свадьбы, молодая, прекрасная и смеющаяся. Рядом с фотографией Джорджина поставила почти опустевший флакончик маминых духов. От времени духи потемнели и загустели, напоминая по консистенции перестоявший кофе-эспрессо.
И ещё она поместила там бутылку джина.
С тех пор Джорджина ночь за ночью проводила в постели, прослушивая записи любимых маминых опер, потягивая джин с тоником и пытаясь вспомнить маму такой, какая она была на фотографии, одновременно изгоняя из памяти образ матери, уже почувствовавшей неотвратимое приближение смерти.
Джорджиной неотвязно завладели мысли, что и её ждет такой же конец, что лишь спиртные напитки помогут заглушить боль. Сама того не сознавая, она уже заранее воссоздавала картину недалекого будущего.
Потому, наверное, получив результаты анализов, Джорджина долго не могла поверить в свою счастливую звезду. Доброкачественная опухоль. В голове её отпечаталось лишь слово "опухоль". А раз опухоль, значит рак. Доброкачественная опухоль это абсурд. Не может быть рак доброкачественным. Рано или поздно рак все равно настигает свою жертву и умерщвляет.
Другим её врагом сделался сон. Джорджина посетила своего лечащего врача, и тот прописал ей сильнодействующее средство от бессонницы.
Несколько недель на работу она ходила словно в полусне. А каждую ночь повторялось одно и то же. Поразительно, но только Дуглас заметил, что с ней что-то не так. Однажды вечером он пригласил Джорджину в свой кабинет.
- Джорджи, мне кажется, тебе нужно отдохнуть, - с места в карьер предложил он. В те времена они были ближе, скорее даже друзьями, нежели коллегами. - Возьми отпуск.
- Мне только отпуска и не хватает, - огрызнулась Джорджина, усаживаясь.
- Послушай, - терпеливо промолвил Дуглас. - Никто другой тебе, наверно, этого не скажет, но выглядишь ты ужасно. Ты жутко похудела, и вид у тебя измочаленный. Я знаю, ты очень волновалась из-за анализов, но ведь теперь все в порядке, верно? Никакого рака у тебя нет. Может, дело в воспоминаниях о твоей матери?
Почувствовав, что на глаза наворачиваются слезы, Джорджина поспешно отвернулась. Слезинки заискрились в ярких отблесках уличных огней, и ей показалось, что вся комната превратилась в переливающийся калейдоскоп. Джорджина заставила себя снова посмотреть на Дугласа.
Тот вышел из-за стола, приблизился к ней и, опустившись на колени, взял обе её руки в свои.
- Все хорошо, Джорджи, - мягко промолвил он. И вот тогда е прорвало, слезы хлынули градом. Джорджина вцепилась в его руки с таким отчаянием, словно в них крылось её спасение. Дуглас встал, помог Джорджине подняться и, поддерживая под локоть, медленно вывел из офиса.
Выйдя на улицу, Дуглас остановил такси, усадил Джорджину, а сам, устроившись с ней рядом, всю дорогу гладил её, не перестававшую плакать, по голове. Не обменявшись ни словом, они поднялись по лестнице, вошли в квартиру Джорджины. Дуглас провел её в спальню, снял с неё туфли, уложил на кровать и укутал пледом, словно коконом. Сам уселся рядом и отечески гладил по голове, пока Джорджина не забылась сном. Ушел Дуглас уже за полночь.
Когда Джорджина очнулась, её охватил панический ужас. Был час ночи, глаза её склеились от слез и запекшейся туши. Она никогда потом так и не смогла понять, почему, но безотчетный страх перед болью и отчаянием, завладевший ею в ту минуту, помрачил её разум. Джорджина устала, смертельно устала. Ей хотелось лишь уснуть и проспать долго-долго.
Она плеснула в стакан джина. Решила обойтись без тоника и лимона. Отвернув крышку флакона со снотворными пилюлями, Джорджина высыпала их целую пригоршню и проглотила, запив джином.
Проснувшись в тихой комнате с бледными стенами, Джорджина в первое мгновение подумала, что вернулась домой, в свой родной Иоганнесбург.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37