И она знала ответ, скорее всего – ничего. Она поступила правильно.
Джад лежал на своей кровати и смотрел в темный потолок. Как странно, что рядом нет Минервы. Он так к этому привык. Привык, что она засыпает на его руке, и тогда он знает: все хорошо, еще один день прожит не зря. Он прекрасно знает, что она хочет от него услышать. Хочет и боится. Ей не нужна его забота. Ей нужна любовь. И он должен убедить ее в своей любви. Что само по себе будет совсем не просто, учитывая то недоверие, которое привил ей отец.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
На следующий день, ровно в полдень, Минерва получила букет кроваво-красных роз. Внутри она нашла открытку от Джада: «Минерве от ее страстного поклонника. Джад».
– Мне кажется, Джад по-настоящему хочет сохранить ваши отношения, – как бы ненароком заметила Люси, заглядывая в открытку поверх ее плеча.
– Мне он говорил о том же, – призналась Минерва.
– А мне сказал, что приезд Фелисы не был согласован с ним заранее. Она взяла инициативу на себя. Я много думала над его словами и пришла к выводу, что он говорит правду. Он никогда раньше мне не врал, а от нее он всегда бежал, как черт от ладана.
Минерва убрала открытку.
– Он хочет сохранить наш брак ради детей.
– А разве, когда ты выходила за него замуж, дети не были для тебя на первом месте? – Люси не упустила возможность напомнить ей их давний разговор.
– Да, – Минерва бросила на нее настороженный взгляд. – Я совсем не собиралась в него влюбляться. Я думала, что мы сможем остаться хорошими друзьями. А потом, когда дети вырастут, он подаст на развод, и я смогу спокойно уйти.
– Так я и думала, – примирительно сказала Люси. – А Джад, он знает о твоих чувствах?
– Не совсем. Я сказала, что я не могу быть с близким человеком наполовину. Мы должны принадлежать друг другу во всем.
– И что он ответил?
– Он обдумал мои слова и сказал, что готов заботиться обо мне.
– Видимо, я знаю Джада все-таки лучше. По-моему, это и есть объяснение в любви.
– Думаю, он лукавил сам с собой. Дети для него дороже всего на свете.
– Тоже верно, – согласилась Люси.
Вопрос был исчерпан, и Минерва решила поставить букет в гостиной на всеобщее обозрение. Она сделала это специально, ведь Джад ждет, что она поставит его в своей комнате.
Джад приехал как раз в тот момент, когда вся семья усаживалась за стол ужинать. На секунду он задержался в дверях, а потом решительным шагом подошел к Минерве и, поцеловав ее в макушку, наклонился к уху и многозначительно спросил:
– Ну, как прошел день?
Его дыхание обожгло ей щеку; мысли путались, но, собравшись с силами, она громко объявила:
– Здорово, сегодня отличный день.
– Хорошо. – Он чмокнул ее в щеку и только после этого прошел на свое место.
Минерва заметила, что Джон, который в течение дня был каким-то притихшим, с волнением посмотрел на отца. Стоило тому сесть за стол, как он не удержался и спросил:
– Ты обиделась на отца?
– Нет, – ответила она.
– Но ты переехала в свою старую комнату, – не сдавался Джон. – И ты перестала улыбаться, раньше ты всегда улыбалась, когда он входил.
– Понимаешь, между мной и Минервой возникли некоторые разногласия, – вмешался в разговор Джад. – Такое иногда случается в браке. Но мы работаем над тем, чтобы исправить положение.
Джон не успокоился и перевел взволнованный взгляд на Минерву.
– Ты же не собираешься уезжать? Ты обещала, что останешься.
В этот момент Минерва очень отчетливо поняла, что все попытки Джада спасти их отношения продиктованы в первую очередь любовью к детям. Но ей хотелось успокоить Джона, невыносимо было видеть страх в этих не по-детски серьезных глазах.
– Я останусь, пока меня не выгонят.
Джон улыбнулся.
– Значит, надолго.
Она тоже улыбнулась и приступила к ужину.
После того как Минерва уложила детей спать, она вошла в свою комнату и обнаружила, что ваза с цветами странным образом перекочевала из гостиной на ее ночной столик. Она взяла ее в руки и понесла обратно. Как и следовало ожидать, в зале она встретила Джада.
– Это для – тебя.
– Думаю, не будет ничего дурного в том, что этой красотой смогут полюбоваться все домочадцы, – пресекая дальнейшие возражения, твердо сказала Минерва.
Проследовав за ней в гостиную, Джад закрыл за собой дверь.
– Я собирался на деле доказать, что всерьез готов заботиться о тебе.
– Конечно, ты любишь своих детей и хочешь, чтобы я осталась, ведь это сделает их счастливыми.
– Я хочу, чтобы ты осталась, потому что это сделает счастливым меня.
– Когда счастливы они, счастлив и ты, – сделала вывод Минерва.
Джад начинал потихоньку закипать.
– Ты сказала Джону, что останешься до тех пор, пока тебя не выгонят. Что ты имела в виду на самом деле?
– Только то, что сказала. Если ты находишь существующее положение вещей неприемлемым, то я займусь поисками няни на мое место.
– Да, я нахожу существующее положение вещей неприемлемым и не успокоюсь до тех пор, пока ты не вернешься в мою постель, – безапелляционно заявил Джад и, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты.
Господи, возможно ли такое? Кажется, он переживает. Но нет, отбрось иллюзии. Лучше вспомни, как тебе было больно, когда ты случайно подслушала разговор отца с Джулианой. Ведь только тогда ты поняла, что в отчем доме ты не более чем служанка.
Чтобы отвлечься, Минерва решила прогуляться. Она зашла на кухню, предупредила Люси и вышла в сад. Минерва вдохнула полной грудью чистый весенний воздух, и ей сразу стало легче. Она гуляла по саду среди деревьев и невольно припомнила, что совсем недавно проходила здесь вместе с Джадом рука об руку. Ладно, хватит о нем думать. Пора возвращаться домой.
Войдя в комнату, она обнаружила на кровати одну-единственную розу, вытащенную из букета. К розе была приколота записка: «Роза – красная, печаль – голубая. Неважно, веришь ты мне или нет, но я всегда желал тебя. Джад».
Он определенно настойчив, сделала вывод Минерва. Она расстелила постель и легла спать. Сон не шел. Что ей делать, как быть дальше? Слезы, беспомощные, безысходные слезы стекали по ее щекам.
На следующий день Минерва снова получила огромный букет красных роз. А вечером нашла на подушке золотистую коробку первоклассного шоколада и вместе с ним записку: «Розы – красные, печаль – голубая. Шоколад сладок, но ты еще слаще».
– Да, поэт из тебя никакой, – пробормотала Минерва.
Она пыталась относиться к его запискам с известной долей юмора, но в памяти все равно всплыли моменты, когда им было здорово и хорошо вместе. Ее тело соскучилось по ласке. Душа жаждала любви, но сознание, разум не могли поверить в искренность и чистоту его намерений. Минерва присела на краешек кровати и отломила кусочек шоколадной плитки. Джад прав: шоколад сладок, но его губы слаще.
Встав на ноги, Минерва подошла к зеркалу и окинула себя оценивающим взглядом. Фигура, пожалуй, красивая, а вот лицо… На лице тень усталости. День был длинный и не из легких. Волосы собраны в строгий пучок… Джад наверное, давно меня не видел, раз пишет такие записки, подумала Минерва, отступая на шаг и отворачиваясь от зеркала.
Следующим утром Минерва играла с тройняшками, стараясь не думать о том, подкинет ли ей Джад еще чего-нибудь или нет. В этот момент позвонили из садика. Оказалось, что Джон простыл, у него поднялась температура. Срочно нужно было ехать и забирать его.
– Температура будет держаться еще дня два, пока не наступит кризис, – проинформировала ее медсестра.
По дороге домой Минерва очень надеялась, что Генри не успел подхватить грипп и заразить девочек. Напрасно: пока она вызывала их лечащего врача, Генри подошел к ней, уткнулся лицом в джинсы и почти тут же без сил опустился на пол.
Следующие сутки она почти не отходила от мальчишек, препоручив девочек заботам Джада и Люси. На вторые сутки Минерва почувствовала, что ее состояние ухудшается, состояние же детей, наоборот, стабилизировалось. Температура, правда, до конца не спала и оба еще были слабы, но уже стало ясно, что с этого дня они пойдут на поправку. К счастью, девочки не заразились.
Весь второй день Минерва провела с ними. Вечером, убедившись, что ночью не будет им нужна, она вернулась в свою комнату и нашла там коробочку из ювелирного магазина с золотой цепочкой. По установившейся традиции подарок сопровождался запиской: «Минерве с любовью. Джад».
Он употребил слово «любовь» и это заставило сердце Минервы забиться чаще. Если бы еще поверить, что он хотел сказать именно это. Она долгое время рассматривала цепочку, примеряла ее. «Это он детей любит», – наконец сделала она вывод и, со вздохом убрав подарок обратно в коробку, легла спать. Проснулась она совершенно разбитой, пошла в ванную, ополоснула лицо холодной водой и услышала сзади себя шаги. В зеркале она увидела, как в ванную входит Джад.
– У меня такое впечатление, что ты сама заразилась, – сказал он.
Минерва кивнула и прополоскала рот.
– Я помогу тебе. – Он взял ее под руку, чтобы проводить в постель.
– Тебе лучше держаться от меня подальше, ты сам можешь заразиться. – Минерва попыталась отодвинуться от него.
– Ты посмотри на себя: белая как полотно. Нет, я тебя одну в таком состоянии не оставлю. Сейчас доведу тебя до постели и схожу за таблетками, которые мы давали детям. И не вздумай принимать ванну в одиночестве.
У Минервы не было другого выхода, как согласиться. Ноги были словно ватные.
Джад помог ей добраться до кровати, ненадолго оставил, чтобы вернуться обратно с мокрым полотенцем, которое он водрузил на ее разгоряченный лоб.
– Как ты думаешь, те таблетки, что ты давала детям, тебе помогут?
Она кивнула.
Джад снова покинул ее, но только для того, чтобы тут же вернуться с таблетками и стаканом воды.
Минерва выпила лекарство и без сил откинулась на подушку.
– Спасибо, – поблагодарила она его.
– Спи, – приказал он ей и сам прилег рядом. – Я побуду с тобой, вдруг тебе что-нибудь понадобится.
– Тебе здесь страшно неудобно, – забеспокоилась она.
– Не волнуйся. Я все равно тебя не оставлю, а сейчас спи. Сон – лучшее лекарство.
«Справедливо замечено», – отметила про себя Минерва и закрыла глаза. Пару раз она просыпалась оттого, что во рту окончательно пересыхало, и каждый раз Джад оказывался рядом.
Утром Джад сам измерил у нее температуру и, отметив, что она снова поднялась, заставил Минерву повторно выпить таблетки.
Когда он вышел на кухню сообщить, что Минерва заболела и приглядывать за детьми сегодня придется Люси, Минерва, воспользовавшись моментом, решила принять душ. Взглянув на себя в зеркало, она ужаснулась. Мало того, что чувствует себя чуть ли не при смерти, так еще и выглядит, как сама смерть. Джад уже давно должен был потерять к ней всякий интерес.
Джад вернулся раньше, чем Минерве удалось вымыться.
– Ну зачем ты так? Тебе еще рано вставать, ты слишком слаба.
Память услужливо подсказала ей похожую ситуацию из прошлой жизни. Это было уже после смерти матери. Если она болела, то всегда оставалась одна, отец к ней даже близко не подходил, боясь заразиться. Зато если болел он, она всегда была рядом с ним.
– С тех пор как умерла моя мать, я всегда сама заботилась о себе во время болезни, – объяснила Минерва свое поведение, забираясь обратно в постель.
– Но только не в этом доме, – сказал Джад. – Я сегодня остаюсь дома и не отойду от тебя ни на шаг, а Люси будет присматривать за детьми.
Минерва с трудом верила своим ушам, а еще меньше глазам. Он смотрел на нее с нежностью.
– В этом нет никакой необходимости, – слабо запротестовала она.
– Есть! И не спорь. Помнишь, я поклялся любить и заботиться о тебе и в болезни, и в горести.
– Помню.
– А теперь спи.
Понимая, что спорить дальше не имеет никакого смысла, она закрыла глаза.
Лишь утром следующего дня Минерва проснулась с ощущением, что ее силы стали постепенно восстанавливаться. Удивительней всего казалось то, что Джад спит рядом в ее комнате. Во время болезни он сумел не только окружить ее заботой. Его присутствие вселяло в нее уверенность, что она находится под надежной защитой, что все будет хорошо.
Уж кто-кто, а она может оценить, что это значит, если рядом человек, на которого можно положиться. Больше всего на свете она боялась умереть в полном одиночестве. Этот страх родился в ней после одного тяжелого случая. Тогда она проболела больше двух недель. Отец лишь заглядывал в ее комнату утром и вечером. Убедившись, что силы к ней еще не вернулись, он снова оставлял ее одну. Первый приступ болезни оказался столь сильным, что она не могла встать и сходить к врачу, который бы назначил лечение. А когда добралась до больницы, то после осмотра не смогла выйти из кабинета. Да и дальше было ненамного лучше. Ведь даже стакан воды некому было подать…
– Ну как, уже лучше? – спросил Джад.
– Думаю, жить буду, – отозвалась Минерва. Он нежно улыбнулся.
– Я очень рад это слышать.
Минерва положила голову ему на грудь так, чтобы были слышны удары сердца.
– Спасибо, что был со мной рядом, заботился обо мне.
Джад погладил ее по голове, убирая прядь волос с лица.
– Я пытался сказать тебе, что хочу заботиться о тебе всю оставшуюся жизнь.
Минерва изучающе посмотрела на него. Нет, в его глазах не было жалости, лишь нежность и ожидание ответа.
– Думаю, раз ты так говоришь жуткому пугалу, в которое я превратилась, значит, это серьезно.
Джад и впрямь был серьезен, как никогда.
– Да. Любовь пришла ко мне так естественно, что я даже не понял этого. А потом пережил кошмар, представляя, что могу окончательно тебя потерять.
Минерва шмыгнула носом, стараясь сдержать слезы.
– Ты действительно меня любишь?
Он нежно улыбнулся.
– Да, я по-настоящему люблю тебя, Минерва. Нежно, ласково и глубоко. Всем своим сердцем. И в моих глазах ты всегда самая красивая. Ты самая неповторимая и любимая. Это то, что я знаю твердо.
Одинокая слезинка скатилась по щеке Минервы, она все же не смогла ее удержать. Только Джад, ее замечательный Джад, мог быть таким великолепным.
– Ты самый лучший мужчина в мире. И я люблю тебя еще сильнее, – призналась она.
Джад хотел было ее поцеловать, но она нежно отстранила его.
– Не будем испытывать судьбу. Тебе совсем не обязательно болеть этим ужасным гриппом. – Улыбка Минервы сменилась напускной маской обиды. – Не хватает еще, чтобы ты болел, когда я уже выздоровею. Мне все-таки хочется достойно отметить возвращение в твою спальню.
Джад рассмеялся.
– Ну, как пожелаешь.
Закрыв глаза, Минерва заснула со счастливой улыбкой на лице.
Прошло еще два дня. Сегодня Минерва встала с постели и даже помогла Люси с посудой, а потом пошла в игровую, да так и застыла в дверях, со счастливой улыбкой наблюдая, как Джад с Генри собирают железную дорогу. Девочки весело помогали им, а Джон с увлечением смотрел телевизор. Идеальная картина семейного счастья, и Минерва с радостью осознавала себя ее частью.
Проходя в комнату, она заметила, что Джон снова озабоченно смотрит на нее. Вчера она уже заметила этот взгляд и даже предложила ему выложить все начистоту. Но Джон рассказывал о чем угодно: о игрушках, о делах в садике, но не о том, что его тревожило на самом деле.
Только, кажется, сейчас он созрел и решительно подошел к ней. В точности копия своего папы, с невольной улыбкой подумала Минерва.
– Ну что, ты наконец-то решился рассказать, что тебя гложет целый день?
Он глубоко вздохнул, потом сказал:
– Я просто подумал… Можно, я и тройняшки будем называть тебя мамой?
Минерва почувствовала себя на седьмом небе от счастья.
– Конечно, я буду рада, если вы будете звать меня мамой. – Она обняла Джона и крепко прижала к своей груди.
Джон счастливо заулыбался.
– Мама, мама! – запрыгал он от восторга, подбежал к малышам и стал их тормошить. – Мы теперь будем звать Минерву мамой. Она наша настоящая мама.
Малыши смотрели на него удивленно. Видимо, они не совсем понимали, что он им говорит, главное, что это хорошая новость.
Джад, растроганно улыбался, восторг сына поразил его.
– Мама, иди сюда, папа хочет поцеловать тебя!
Джад подхватил Джона на руки и подошел к Минерве. Они легко поцеловались и тут же опустились на ковер, чтобы обнять малышей. Минерва блаженно вздохнула. Теперь у нее была своя настоящая семья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Джад лежал на своей кровати и смотрел в темный потолок. Как странно, что рядом нет Минервы. Он так к этому привык. Привык, что она засыпает на его руке, и тогда он знает: все хорошо, еще один день прожит не зря. Он прекрасно знает, что она хочет от него услышать. Хочет и боится. Ей не нужна его забота. Ей нужна любовь. И он должен убедить ее в своей любви. Что само по себе будет совсем не просто, учитывая то недоверие, которое привил ей отец.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
На следующий день, ровно в полдень, Минерва получила букет кроваво-красных роз. Внутри она нашла открытку от Джада: «Минерве от ее страстного поклонника. Джад».
– Мне кажется, Джад по-настоящему хочет сохранить ваши отношения, – как бы ненароком заметила Люси, заглядывая в открытку поверх ее плеча.
– Мне он говорил о том же, – призналась Минерва.
– А мне сказал, что приезд Фелисы не был согласован с ним заранее. Она взяла инициативу на себя. Я много думала над его словами и пришла к выводу, что он говорит правду. Он никогда раньше мне не врал, а от нее он всегда бежал, как черт от ладана.
Минерва убрала открытку.
– Он хочет сохранить наш брак ради детей.
– А разве, когда ты выходила за него замуж, дети не были для тебя на первом месте? – Люси не упустила возможность напомнить ей их давний разговор.
– Да, – Минерва бросила на нее настороженный взгляд. – Я совсем не собиралась в него влюбляться. Я думала, что мы сможем остаться хорошими друзьями. А потом, когда дети вырастут, он подаст на развод, и я смогу спокойно уйти.
– Так я и думала, – примирительно сказала Люси. – А Джад, он знает о твоих чувствах?
– Не совсем. Я сказала, что я не могу быть с близким человеком наполовину. Мы должны принадлежать друг другу во всем.
– И что он ответил?
– Он обдумал мои слова и сказал, что готов заботиться обо мне.
– Видимо, я знаю Джада все-таки лучше. По-моему, это и есть объяснение в любви.
– Думаю, он лукавил сам с собой. Дети для него дороже всего на свете.
– Тоже верно, – согласилась Люси.
Вопрос был исчерпан, и Минерва решила поставить букет в гостиной на всеобщее обозрение. Она сделала это специально, ведь Джад ждет, что она поставит его в своей комнате.
Джад приехал как раз в тот момент, когда вся семья усаживалась за стол ужинать. На секунду он задержался в дверях, а потом решительным шагом подошел к Минерве и, поцеловав ее в макушку, наклонился к уху и многозначительно спросил:
– Ну, как прошел день?
Его дыхание обожгло ей щеку; мысли путались, но, собравшись с силами, она громко объявила:
– Здорово, сегодня отличный день.
– Хорошо. – Он чмокнул ее в щеку и только после этого прошел на свое место.
Минерва заметила, что Джон, который в течение дня был каким-то притихшим, с волнением посмотрел на отца. Стоило тому сесть за стол, как он не удержался и спросил:
– Ты обиделась на отца?
– Нет, – ответила она.
– Но ты переехала в свою старую комнату, – не сдавался Джон. – И ты перестала улыбаться, раньше ты всегда улыбалась, когда он входил.
– Понимаешь, между мной и Минервой возникли некоторые разногласия, – вмешался в разговор Джад. – Такое иногда случается в браке. Но мы работаем над тем, чтобы исправить положение.
Джон не успокоился и перевел взволнованный взгляд на Минерву.
– Ты же не собираешься уезжать? Ты обещала, что останешься.
В этот момент Минерва очень отчетливо поняла, что все попытки Джада спасти их отношения продиктованы в первую очередь любовью к детям. Но ей хотелось успокоить Джона, невыносимо было видеть страх в этих не по-детски серьезных глазах.
– Я останусь, пока меня не выгонят.
Джон улыбнулся.
– Значит, надолго.
Она тоже улыбнулась и приступила к ужину.
После того как Минерва уложила детей спать, она вошла в свою комнату и обнаружила, что ваза с цветами странным образом перекочевала из гостиной на ее ночной столик. Она взяла ее в руки и понесла обратно. Как и следовало ожидать, в зале она встретила Джада.
– Это для – тебя.
– Думаю, не будет ничего дурного в том, что этой красотой смогут полюбоваться все домочадцы, – пресекая дальнейшие возражения, твердо сказала Минерва.
Проследовав за ней в гостиную, Джад закрыл за собой дверь.
– Я собирался на деле доказать, что всерьез готов заботиться о тебе.
– Конечно, ты любишь своих детей и хочешь, чтобы я осталась, ведь это сделает их счастливыми.
– Я хочу, чтобы ты осталась, потому что это сделает счастливым меня.
– Когда счастливы они, счастлив и ты, – сделала вывод Минерва.
Джад начинал потихоньку закипать.
– Ты сказала Джону, что останешься до тех пор, пока тебя не выгонят. Что ты имела в виду на самом деле?
– Только то, что сказала. Если ты находишь существующее положение вещей неприемлемым, то я займусь поисками няни на мое место.
– Да, я нахожу существующее положение вещей неприемлемым и не успокоюсь до тех пор, пока ты не вернешься в мою постель, – безапелляционно заявил Джад и, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты.
Господи, возможно ли такое? Кажется, он переживает. Но нет, отбрось иллюзии. Лучше вспомни, как тебе было больно, когда ты случайно подслушала разговор отца с Джулианой. Ведь только тогда ты поняла, что в отчем доме ты не более чем служанка.
Чтобы отвлечься, Минерва решила прогуляться. Она зашла на кухню, предупредила Люси и вышла в сад. Минерва вдохнула полной грудью чистый весенний воздух, и ей сразу стало легче. Она гуляла по саду среди деревьев и невольно припомнила, что совсем недавно проходила здесь вместе с Джадом рука об руку. Ладно, хватит о нем думать. Пора возвращаться домой.
Войдя в комнату, она обнаружила на кровати одну-единственную розу, вытащенную из букета. К розе была приколота записка: «Роза – красная, печаль – голубая. Неважно, веришь ты мне или нет, но я всегда желал тебя. Джад».
Он определенно настойчив, сделала вывод Минерва. Она расстелила постель и легла спать. Сон не шел. Что ей делать, как быть дальше? Слезы, беспомощные, безысходные слезы стекали по ее щекам.
На следующий день Минерва снова получила огромный букет красных роз. А вечером нашла на подушке золотистую коробку первоклассного шоколада и вместе с ним записку: «Розы – красные, печаль – голубая. Шоколад сладок, но ты еще слаще».
– Да, поэт из тебя никакой, – пробормотала Минерва.
Она пыталась относиться к его запискам с известной долей юмора, но в памяти все равно всплыли моменты, когда им было здорово и хорошо вместе. Ее тело соскучилось по ласке. Душа жаждала любви, но сознание, разум не могли поверить в искренность и чистоту его намерений. Минерва присела на краешек кровати и отломила кусочек шоколадной плитки. Джад прав: шоколад сладок, но его губы слаще.
Встав на ноги, Минерва подошла к зеркалу и окинула себя оценивающим взглядом. Фигура, пожалуй, красивая, а вот лицо… На лице тень усталости. День был длинный и не из легких. Волосы собраны в строгий пучок… Джад наверное, давно меня не видел, раз пишет такие записки, подумала Минерва, отступая на шаг и отворачиваясь от зеркала.
Следующим утром Минерва играла с тройняшками, стараясь не думать о том, подкинет ли ей Джад еще чего-нибудь или нет. В этот момент позвонили из садика. Оказалось, что Джон простыл, у него поднялась температура. Срочно нужно было ехать и забирать его.
– Температура будет держаться еще дня два, пока не наступит кризис, – проинформировала ее медсестра.
По дороге домой Минерва очень надеялась, что Генри не успел подхватить грипп и заразить девочек. Напрасно: пока она вызывала их лечащего врача, Генри подошел к ней, уткнулся лицом в джинсы и почти тут же без сил опустился на пол.
Следующие сутки она почти не отходила от мальчишек, препоручив девочек заботам Джада и Люси. На вторые сутки Минерва почувствовала, что ее состояние ухудшается, состояние же детей, наоборот, стабилизировалось. Температура, правда, до конца не спала и оба еще были слабы, но уже стало ясно, что с этого дня они пойдут на поправку. К счастью, девочки не заразились.
Весь второй день Минерва провела с ними. Вечером, убедившись, что ночью не будет им нужна, она вернулась в свою комнату и нашла там коробочку из ювелирного магазина с золотой цепочкой. По установившейся традиции подарок сопровождался запиской: «Минерве с любовью. Джад».
Он употребил слово «любовь» и это заставило сердце Минервы забиться чаще. Если бы еще поверить, что он хотел сказать именно это. Она долгое время рассматривала цепочку, примеряла ее. «Это он детей любит», – наконец сделала она вывод и, со вздохом убрав подарок обратно в коробку, легла спать. Проснулась она совершенно разбитой, пошла в ванную, ополоснула лицо холодной водой и услышала сзади себя шаги. В зеркале она увидела, как в ванную входит Джад.
– У меня такое впечатление, что ты сама заразилась, – сказал он.
Минерва кивнула и прополоскала рот.
– Я помогу тебе. – Он взял ее под руку, чтобы проводить в постель.
– Тебе лучше держаться от меня подальше, ты сам можешь заразиться. – Минерва попыталась отодвинуться от него.
– Ты посмотри на себя: белая как полотно. Нет, я тебя одну в таком состоянии не оставлю. Сейчас доведу тебя до постели и схожу за таблетками, которые мы давали детям. И не вздумай принимать ванну в одиночестве.
У Минервы не было другого выхода, как согласиться. Ноги были словно ватные.
Джад помог ей добраться до кровати, ненадолго оставил, чтобы вернуться обратно с мокрым полотенцем, которое он водрузил на ее разгоряченный лоб.
– Как ты думаешь, те таблетки, что ты давала детям, тебе помогут?
Она кивнула.
Джад снова покинул ее, но только для того, чтобы тут же вернуться с таблетками и стаканом воды.
Минерва выпила лекарство и без сил откинулась на подушку.
– Спасибо, – поблагодарила она его.
– Спи, – приказал он ей и сам прилег рядом. – Я побуду с тобой, вдруг тебе что-нибудь понадобится.
– Тебе здесь страшно неудобно, – забеспокоилась она.
– Не волнуйся. Я все равно тебя не оставлю, а сейчас спи. Сон – лучшее лекарство.
«Справедливо замечено», – отметила про себя Минерва и закрыла глаза. Пару раз она просыпалась оттого, что во рту окончательно пересыхало, и каждый раз Джад оказывался рядом.
Утром Джад сам измерил у нее температуру и, отметив, что она снова поднялась, заставил Минерву повторно выпить таблетки.
Когда он вышел на кухню сообщить, что Минерва заболела и приглядывать за детьми сегодня придется Люси, Минерва, воспользовавшись моментом, решила принять душ. Взглянув на себя в зеркало, она ужаснулась. Мало того, что чувствует себя чуть ли не при смерти, так еще и выглядит, как сама смерть. Джад уже давно должен был потерять к ней всякий интерес.
Джад вернулся раньше, чем Минерве удалось вымыться.
– Ну зачем ты так? Тебе еще рано вставать, ты слишком слаба.
Память услужливо подсказала ей похожую ситуацию из прошлой жизни. Это было уже после смерти матери. Если она болела, то всегда оставалась одна, отец к ней даже близко не подходил, боясь заразиться. Зато если болел он, она всегда была рядом с ним.
– С тех пор как умерла моя мать, я всегда сама заботилась о себе во время болезни, – объяснила Минерва свое поведение, забираясь обратно в постель.
– Но только не в этом доме, – сказал Джад. – Я сегодня остаюсь дома и не отойду от тебя ни на шаг, а Люси будет присматривать за детьми.
Минерва с трудом верила своим ушам, а еще меньше глазам. Он смотрел на нее с нежностью.
– В этом нет никакой необходимости, – слабо запротестовала она.
– Есть! И не спорь. Помнишь, я поклялся любить и заботиться о тебе и в болезни, и в горести.
– Помню.
– А теперь спи.
Понимая, что спорить дальше не имеет никакого смысла, она закрыла глаза.
Лишь утром следующего дня Минерва проснулась с ощущением, что ее силы стали постепенно восстанавливаться. Удивительней всего казалось то, что Джад спит рядом в ее комнате. Во время болезни он сумел не только окружить ее заботой. Его присутствие вселяло в нее уверенность, что она находится под надежной защитой, что все будет хорошо.
Уж кто-кто, а она может оценить, что это значит, если рядом человек, на которого можно положиться. Больше всего на свете она боялась умереть в полном одиночестве. Этот страх родился в ней после одного тяжелого случая. Тогда она проболела больше двух недель. Отец лишь заглядывал в ее комнату утром и вечером. Убедившись, что силы к ней еще не вернулись, он снова оставлял ее одну. Первый приступ болезни оказался столь сильным, что она не могла встать и сходить к врачу, который бы назначил лечение. А когда добралась до больницы, то после осмотра не смогла выйти из кабинета. Да и дальше было ненамного лучше. Ведь даже стакан воды некому было подать…
– Ну как, уже лучше? – спросил Джад.
– Думаю, жить буду, – отозвалась Минерва. Он нежно улыбнулся.
– Я очень рад это слышать.
Минерва положила голову ему на грудь так, чтобы были слышны удары сердца.
– Спасибо, что был со мной рядом, заботился обо мне.
Джад погладил ее по голове, убирая прядь волос с лица.
– Я пытался сказать тебе, что хочу заботиться о тебе всю оставшуюся жизнь.
Минерва изучающе посмотрела на него. Нет, в его глазах не было жалости, лишь нежность и ожидание ответа.
– Думаю, раз ты так говоришь жуткому пугалу, в которое я превратилась, значит, это серьезно.
Джад и впрямь был серьезен, как никогда.
– Да. Любовь пришла ко мне так естественно, что я даже не понял этого. А потом пережил кошмар, представляя, что могу окончательно тебя потерять.
Минерва шмыгнула носом, стараясь сдержать слезы.
– Ты действительно меня любишь?
Он нежно улыбнулся.
– Да, я по-настоящему люблю тебя, Минерва. Нежно, ласково и глубоко. Всем своим сердцем. И в моих глазах ты всегда самая красивая. Ты самая неповторимая и любимая. Это то, что я знаю твердо.
Одинокая слезинка скатилась по щеке Минервы, она все же не смогла ее удержать. Только Джад, ее замечательный Джад, мог быть таким великолепным.
– Ты самый лучший мужчина в мире. И я люблю тебя еще сильнее, – призналась она.
Джад хотел было ее поцеловать, но она нежно отстранила его.
– Не будем испытывать судьбу. Тебе совсем не обязательно болеть этим ужасным гриппом. – Улыбка Минервы сменилась напускной маской обиды. – Не хватает еще, чтобы ты болел, когда я уже выздоровею. Мне все-таки хочется достойно отметить возвращение в твою спальню.
Джад рассмеялся.
– Ну, как пожелаешь.
Закрыв глаза, Минерва заснула со счастливой улыбкой на лице.
Прошло еще два дня. Сегодня Минерва встала с постели и даже помогла Люси с посудой, а потом пошла в игровую, да так и застыла в дверях, со счастливой улыбкой наблюдая, как Джад с Генри собирают железную дорогу. Девочки весело помогали им, а Джон с увлечением смотрел телевизор. Идеальная картина семейного счастья, и Минерва с радостью осознавала себя ее частью.
Проходя в комнату, она заметила, что Джон снова озабоченно смотрит на нее. Вчера она уже заметила этот взгляд и даже предложила ему выложить все начистоту. Но Джон рассказывал о чем угодно: о игрушках, о делах в садике, но не о том, что его тревожило на самом деле.
Только, кажется, сейчас он созрел и решительно подошел к ней. В точности копия своего папы, с невольной улыбкой подумала Минерва.
– Ну что, ты наконец-то решился рассказать, что тебя гложет целый день?
Он глубоко вздохнул, потом сказал:
– Я просто подумал… Можно, я и тройняшки будем называть тебя мамой?
Минерва почувствовала себя на седьмом небе от счастья.
– Конечно, я буду рада, если вы будете звать меня мамой. – Она обняла Джона и крепко прижала к своей груди.
Джон счастливо заулыбался.
– Мама, мама! – запрыгал он от восторга, подбежал к малышам и стал их тормошить. – Мы теперь будем звать Минерву мамой. Она наша настоящая мама.
Малыши смотрели на него удивленно. Видимо, они не совсем понимали, что он им говорит, главное, что это хорошая новость.
Джад, растроганно улыбался, восторг сына поразил его.
– Мама, иди сюда, папа хочет поцеловать тебя!
Джад подхватил Джона на руки и подошел к Минерве. Они легко поцеловались и тут же опустились на ковер, чтобы обнять малышей. Минерва блаженно вздохнула. Теперь у нее была своя настоящая семья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16