Мысли мои лихорадочно сменяли одна другую. Я беспрестанно ворочалась с боку на бок, стараясь найти выход из ужасного положения. Вспомнив о чемодане и шляпной коробке Деллы, я поняла, что ее похитили тогда, когда она готовилась к нашему путешествию. Где она теперь? У нее неприятности, сказал незнакомец. Этими словами он мог назвать все, что угодно, даже смерть. Трудно было поверить, что Деллы нет здесь, среди этих прелестных вещиц, что она не наполняет комнаты сладким ароматом жасмина. И все же это так. Ее увезли. Куда? Зачем? Что только не приходило мне на ум. Часы пробили очередную четверть, и я почувствовала, что не в состоянии лежать в кровати, безропотно подчиняясь диктату незнакомца. Не полностью отдавая отчет в своих намерениях, я выскользнула из постели и надела халат. Подойдя босиком к двери, я тихонько подергала ручку. Дверь поддалась. Очевидно, мой тюремщик решил, что чай со снотворным заставит меня спать крепким сном. Стоя в дверях, я секунду колебалась. Мне пришло в голову, что, возможно, следует одеться и попытаться выбраться из дома под покровом темноты и дождя.
Но оставались угрозы незнакомца, что отказ сотрудничать с ним отразится на судьбе моего отца. Нет, я не вправе подвергать жизнь любимого человека опасности, но, безусловно, могу попытаться узнать, что же случилось с кузиной. Возможно, знание этого позволит мне расстроить дьявольские планы.
Я проскользнула в полумрак холла и прислушалась, надеясь уловить хоть какой-то звук, который сказал бы мне, спит мой тюремщик в одной из спален или караулит внизу. Но не услышала ничего.
Кузина оставила шляпную коробку и чемодан у лестницы - значит, ее прервали во время приготовления к моему приезду. Должно быть, она находилась внизу, вероятнее всего в библиотеке или кабинете. Если ее увезли силой, то я, возможно, обнаружу какие-либо признаки этого. А если выманили под каким-то ложным предлогом? Может, я И не найду решительно ничего, но даже это лучше, чем лежать без сна в ожидании утра, когда на моей шее затянется петля.
Я порадовалась, что знаю дом достаточно хорошо и могу передвигаться в темноте, не издавая шума. Мне казалось, что незнакомца мог бы насторожить малейший шорох, в какой бы части дома он ни раздался.
Я медленно спускалась, прижимаясь к стене и останавливаясь на каждой ступеньке. Мерное тиканье часов действовало на меня успокаивающе. В гостиной я не увидела ровным счетом ничего, что могло бы поведать мне о судьбе Деллы, поэтому направилась в библиотеку. Здесь на бесчисленных полках стояли книги, принадлежавшие ее мужу. Я знала, что хранила она их не столько из любви к чтению, сколько в память о нем.
Как можно тише я прикрыла дверь в кабинет и включила светильник. То, что я увидела, заставило меня прижать руки к губам, чтобы подавить готовый вырваться крик. Кресло, которое неизменно стояло перед столом, было перевернуто - будто кузину вытащили из него или же она в спешке его опрокинула.
Я лихорадочно осмотрела поверхность стола. Эбонитовая ручка, обычно лежавшая в прелестной керамической подставке, была отброшена в сторону. На кончике пера виднелись чернила. Должно быть, когда кто-то или что-то помешало кузине, она писала. Все остальное было на месте. Делла содержала стол в безукоризненном порядке. Тот, кто ее не знал, не обратил бы внимания на сдвинутые с места канцелярские принадлежности. Но мне это сразу бросилось в глаза. Скорей всего, она в спешке сунула написанное в ящик стола. Само провидение привело меня сюда! Я нашла лист бумаги и без всякого удивления прочла на нем свое имя.
Дорогая Шарлотта, передаю это с посыльным, чтобы перехватить тебя на вокзале. Ни в коем случае не приезжай ко мне! - Не могу сейчас вдаваться в подробности, но и ты, и твой отец должны быть подальше от этого. Прошу тебя, возвращайся домой, и как можно скорее! Я не хочу, чтобы на моей совести был причиненный вам вред. Если тебе не безразлична судьба твоего отца и моя, ты...
На этом послание обрывалось. Должно быть, кузину что-то насторожило, и она сунула незаконченную записку в ящик. Что ж, я получила-таки ее послание, вот только, к сожалению, слишком поздно. Что теперь можно было изменить?
Я побежала наверх, где с плачем уткнулась в подушку. Предостережение Деллы было почти что личным указанием не подвергать опасности жизни моего отца и ее. И вот спустя всего нескольких часов я буду стоять в очаровательной приемной кузины в качестве невесты человека, которого увидела сегодня впервые в жизни!
А если я откажусь произнести слова клятвы, необходимые при заключении брака? Что тогда сделает этот ужасный человек? Я представила его холодные серые глаза и невольно содрогнулась. Что бы ни двигало им, желаемого он намерен достичь любой ценой. Кроме того, действовал он не один. Даже если бы мне удалось помешать ему, существовали и другие, воспрепятствовать которым я была не в силах.
Я всей душой любила отца. Наш дом недалеко от университета стал настоящим центром общения, и я с удовольствием играла роль гостеприимной хозяйки, секретаря, компаньона, а временами и наставника моего возлюбленного родителя. Пока мне не исполнилось девятнадцати лет, я чувствовала себя совершенно счастливой.
А затем вдруг ощутила некое нетерпение и внутреннее томление.
Только теперь я осознала, что мне следовало довольствоваться упорядоченной жизнью и не желать большего. Передряга, в которую я попала, как нельзя лучше способствовала тому, что глаза мои открылись. Иногда жизнь дает нам то, чего мы так жаждем, и вот тогда-то и обнаруживается, что то, что мы принимали как должное, на самом деле бесценно.
Никто из молодых людей, посещавших наш дом, не нравился мне. Даже внимание Рэндалла Делани оставляло меня равнодушной. Сейчас, оказавшись в сетях невиданного обмана, я жалела, что столь критически относилась к Рэндаллу. Находила его скучным, слишком погруженным в работу ассистента профессора отделения общественных наук, и отказала ему, когда он предложил мне руку и сердце. Я сделала это только потому, что после замужества жизнь моя практически осталась бы без изменений.
Я никогда не считала себя излишне сентиментальной, но, когда представила то, что ждало меня завтра, по моим щекам невольно заструились слезы. Даже имя его оставалось мне неизвестным! Но очень скоро я стану мисс Как-Вас-Там, на пальце моем будет красоваться обручальное кольцо, и я окажусь на палубе океанского лайнера, где проведу медовый месяц с человеком, склонным манипулировать мною так, как ему вздумается.
Хотя накануне вечером, перед тем как подняться в спальню, я задала ему кучу вопросов, узнать мне удалось очень мало. Он дал мне лишь понять, что по прибытии в Англию эта дьявольская игра может быть продолжена, если в ней по-прежнему будет необходимость.
Характер у меня достаточно независимый. Я получила либеральное воспитание и порой участвовала в обсуждениях таких вопросов, каких обычно женщины не касаются. Поэтому слепо подчиняться человеку, так и не узнав его истинных намерений, не могла - это попросту противоречило моей природе. Сейчас я действительно находилась в его власти, но надеялась, что на пароходе он не сможет контролировать все мои поступки. Кроме того, в его планах может что-то нарушиться. И мне надо быть наготове, чтобы воспользоваться осечкой и взять инициативу в свои руки...
Я уснула, когда за окнами забрезжил рассвет. И в следующее мгновение, как мне показалось, проснулась от звука шагов в холле. Через минуту в дверь мою постучали.
- Шарль! - От звука его голоса по моей спине побежали мурашки.
Я закрыла глаза и решила не отзываться. Возможно, в глубине моей души таилась надежда, что к утру незнакомец исчезнет из моей жизни и события вчерашнего дня окажутся всего лишь кошмаром.
- Шарль, - повторил он. - Я принес завтрак... Священник придет через час. Прошу тебя, спустись, как только будешь готова.
Мне захотелось крикнуть, что я не спущусь никогда. Но тут я вспомнила, что единственный способ вырваться из западни - это делать вид, что я безропотно подчиняюсь его приказам. А в нужный момент негодяй будет сломлен и от его высокомерия не останется и следа.
Эта мысль придала мне силы, и я вынула из чемодана новый дорожный костюм зеленого цвета, костюм, который собиралась надеть, отправляясь в плавание. Теперь ему суждено было стать моим подвенечным нарядом. Боль от этой мысли была непереносимой, и я напомнила себе, что свадебная церемония явится не более чем пустым, ничего не значащим ритуалом.
Я не стала сооружать из своих густых каштановых волос причудливую прическу. Мало того, стараясь распрямить их, я испытала своего рода удовольствие. Хотя, надо сказать, что не слишком преуспела в этом, поскольку волосы мои от природы вились. Поэтому на мой лоб спускались непослушные завитки волос, а глаза, менявшие цвет подобно коже хамелеона, в это утро казались темно-зелеными, под цвет шляпы и костюма. Я посмотрела на себя в зеркало. Большие глаза в обрамлении пушистых ресниц всегда были моим украшением. Сейчас в них отражались волнения и страхи, которыми полнилась моя душа.
Я заставила себя съесть фрукты и гренки и выпить чай, оставленный мне на подносе. Вчера вечером я отказалась от еды, поэтому сейчас мой желудок благодарно урчал.
Когда снизу донесся звук открываемой двери, я как раз управилась с завтраком. Кто-то пришел. Священник?
Церемония бракосочетания будет проходить в приемной Деллы. Эта прелестная комната так много для меня значила. Мы часто отмечали там разные события, и вот теперь она послужит декорацией для моего фальшивого замужества.
Подумать только, пройдет всего несколько минут - и мой похититель, возможно, подойдет к двери спальни, чтобы сопроводить меня вниз, как приговоренного к смерти заключенного.
Конечно же он применит силу, если в том возникнет необходимость. Но гордость заставляла меня держаться не покорной овечкой, а уверенной в себе женщиной. Я предстану перед ним с высоко поднятой головой, выпрямленной спиной и обостренными до предела чувствами, чтобы воспользоваться первым же удобным моментом и расстроить его планы.
В последний раз окинула я жадным взором свою девичью спальню, как человек, который в преддверии будущего эмоционального голода желает впитать в себя тепло и уют каждого любимого предмета. Ночной ветер стих, и теперь мокрые листья и траву освещало приветливое солнышко.
"Веселись, невеста, солнце светит", - вспомнила я и тотчас же ощутила укол душевной боли.
Смахнув навернувшиеся на глаза слезы, я отвернулась от окна. Вместо того чтобы думать о прошлом, я должна сосредоточиться на настоящем. Сейчас не время упиваться жалостью к себе. Мне нужны силы для борьбы с человеком, ожидающим меня внизу.
Я напустила на себя надменный вид и стала спускаться по лестнице. Несмотря на желание не выдать внутреннего трепета, по мере приближения к площадке первого этажа шаги мои замедлились. На мгновение мне показалось, что передо мной возник призрак - столь нереальной выглядела фигура незнакомца в сером. В следующий момент он предложил мне руку, чтобы помочь преодолеть оставшиеся ступеньки. На лице его, освещенном розоватым светом, льющимся из окна, я увидела выражение мягкости и намек на понимание.
- Прошу вас, не делайте этого! - взмолилась я. Сейчас незнакомец уже не казался мне воплощением зла. В чертах его лица была красота, которую вчера я не заметила. Он был одет в темно-серый сюртук и подходящие по цвету брюки в полоску. Белая рубашка, которую дополняли атласный жилет и шелковый черный галстук, была безупречна. А серые глаза не смотрели столь неумолимо. На секунду мне даже почудилось, что сейчас он произнесет слова, которые мне так хотелось услышать.
Но в следующий миг надежда, зародившаяся было у меня, исчезла.
- Нас ждут Реверенд Дингхэм и свидетели. - В тоне его не было ни мягкости, ни теплоты.
Никогда раньше не испытывала я подобной ненависти. Она прямо-таки переполняла меня. Я знала, что нахожусь целиком в его власти, знала, что он возьмет от меня все, что захочет, и в глазах и общества, и закона будет прав.
И вот приемная кузины стала подмостками для чудовищного спектакля. Мы заняли свои места, и две пожилые женщины одобрительно закивали.
Перед камином стоял лысый мужчина с брюшком.
- Мы собрались здесь, чтобы в священном союзе соединить Адама Демореста и Шарлотту Линн Конрад, - заученно начал он.
Адам Деморест. Интересно, это его настоящее имя или такая же фальшивка, как и все остальное? Он спокойным, твердым голосом произнес слова клятвы, и я почувствовала взгляд его бездонных глаз на своем лице. Когда он надел на мой палец кольцо, меня охватило чувство нереальности происходящего.
Простое "да" застряло в горле. Но толстый священник, лысая голова которого была усеяна бусинами пота, принял сдавленный звук, вырвавшийся из моих уст, за подтверждение брачных клятв. Фраза "пока смерть не разлучит нас" угрозой прозвенела в моих ушах, будто традиционное обещание таило в себе мучительное предостережение.
- Объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту.
Его рука обвила мою талию. Внезапность происшедшего не позволила мне собраться для защиты. Я стиснула зубы, но поздно. Как бы я хотела, чтобы губы мои были холодными и бесчувственными, но увы... Адам Деморест оторвался от моих губ и на миг посмотрел мне прямо в глаза. Должно быть, я задрожала, потому что он пробормотал:
- Успокойся.
Свидетельство о браке лежало тут же, на стоящем подле нас столике. Похоже, документ был подлинным, осознание этого повергло меня в ужас. Сердце мое упало, когда мой теперь законный супруг повернулся к свидетелям. Он поблагодарил хихикающих женщин и вложил в пухлую руку священника конверт.
Я без сил опустилась на край парчового кресла. И бесценные вазы, и фигурки дрезденского фарфора были знакомы мне до боли, и все же я чувствовала себя так, будто находилась в совершенно чужом месте. "Это не правда.., не правда..." - звучало в моем мозгу. Инстинкт самосохранения приказывал: "Беги!", но разум удерживал на месте.
Я услышала, как смолкли голоса, хлопнула входная дверь, и дом неожиданно погрузился в тишину. Не в силах пошевелиться, я сидела, уставившись в одну точку.
- Ты все сделала отлично, - сказал мой мучитель, вернувшись в комнату. Обещаю, Шарль, что ты не пожалеешь о случившемся.
Я подняла голову.
- А я обещаю вам, сэр, что вы еще не раз пожалеете об этом!
Негодование, прозвучавшее в моем голосе, похоже, удивило его, и я увидела, что кожа на его скулах натянулась. Атмосфера в комнате накалилась до предела. С моей стороны было чистым безумием злить его.
Мой похититель сложил свидетельство о браке и убрал его во внутренний карман сюртука, не сводя при этом глаз с моего лица.
- Я и не жду от тебя понимания.
На мои глаза набежали непрошеные слезы.
- Нет, я все отлично понимаю... Я только что сочеталась браком с человеком, к которому питаю глубокое отвращение, который столь достоин презрения, что я чувствую себя способной на убийство.
Уголок его рта дернулся.
- Тогда мне следует приучить себя к чуткому сну. А теперь, моя дорогая женушка...
- Я вам не женушка!
В серо-стальных глазах сверкнул гнев.
- Нет, женушка... И тебе лучше вести себя подобающим образом, когда мы будем на людях. Наедине со мной можешь злиться сколько захочешь, но с этого момента ты миссис Адам Деморест... И называй меня по имени и на "ты".., пожалуйста.
- Да, сэр - фыркнула я. - Очень хорошо, сэр. Как скажете, сэр.
- Ты маленькая... - Он рывком поднял меня на ноги.
Я думала, Адам ударит меня, но вместо этого он склонил голову, собираясь поцеловать. Я так рассвирепела, что отвернула лицо и уперлась кулаками ему в грудь. Тогда он осторожным, но сильным движением отвел мои руки и притянул к себе. А после зарылся лицом в мои волосы.
- Скажи... Адам, - прошептал он.
- Отпусти меня! - потребовала я в полном смятении: ни один мужчина до этого так меня не обнимал.
А он стал покрывать мою шею легкими поцелуями, от которых все мои внутренние запреты таяли.
- Адам, - твердил он. - Ну скажи же это.
- Нет!
Его губы коснулись уголка моего рта.
- Адам, скажи же... Или хочешь, чтобы я убеждал тебя дальше?
Угроза возымела свое действие.
- Адам! - выпалила я так, будто имя это содержало в себе нечто непристойное.
- Еще разок, мягче.
- Адам... Адам... Адам.
- Не очень хорошо... Попробуй еще. - Прикосновения его губ к моему лицу были легкими, как крылья бабочки.
Я схватила воздух широко открытым ртом, подобно рыбе, вынутой из воды.
- Адам. - Уголки моего рта покалывало. - Прошу тебя, отпусти... Адам. Голос мой прозвучал странно хрипло.
- Вот так-то лучше. - На секунду он еще крепче обнял меня, а потом уронил руки, освобождая.
Я опустилась в кресло. Во мне боролись самые противоречивые чувства, совсем как у дикой лошади, которую впервые обуздали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17