Из ряда в ряд передавались его слова и те кто проиграл деньги, поставив на рослых малкирцев, возжелали отмщения.Монах это понял и решил сейчас в спор не вступать, а побыстрее удалиться от позора. * * * В комнате для подготовки к Поединкам Чести на белой скамье был разложен парадный костюм Трэггану и стояли два таза с водой. Охранники улыбками приветствовали господина, двое держали в руках полотенца.— Трэггану, дай я осмотрю твою рану, — попросил Мейчон.— Да, пустяк, — отмахнулся тот, — царапина. Только вот крови натекло, весь рукав липкий.Он сбросил куртку и стянул рубашку. Мейчон внимательно оглядел рану, которая действительно оказалась лишь царапиной. Он смотрел долго, жадно впитывая запахи, приблизил лицо почти вплотную — ничего.Может, ему действительно померещился тот запах? Или оружие противника Трэггану было чистым, в отличие от противника Мейчона? Великий Димоэт, дай, чтоб так все и было!— Да что ты, Мейчон? — воскликнул Трэггану. — У меня раны бывали куда как серьезней. Да ведь и у тебя тоже. Что с тобой сегодня?— Ничего, — усмехнулся Мейчон. — Я просто смотрю: не черная ли у тебя кровь.Трэггану рассмеялся. Ходили легенды, что у заколдованных от любых ран воинов кровь становится черного цвета.— Успеваем на твой пир? — поинтересовался Мейчон.— Да, ты даже успеешь сходить подать заявку на участие в завтрашних Состязаниях. Знаешь, сплошное удовольствие смотреть, как ты дерешься. Только мне казалось, что ты его вообще мог уложить с первого удара.— Мог, — согласился Мейчон, — но ты ведь сам просил потянуть подольше поединок, чтобы зрители порадовались.— Я!? — удивился Трэггану. — Да ведь я пошутил!— В следующий раз предупреждай, когда шутить будешь, — усмехнулся Мейчон.В комнату вошел человек в таких же грязно-зеленых одеждах из узлов, в каких был бесноватый монах.— Иераггу из Итсевда спрашивает: согласитесь ли вы на выкуп в один золотой рехуал каждому? — спросил монах зеленого братства.Мейчон бросил вопросительный взгляд на Трэггану. Тот утвердительно кивнул. Элл обязан согласиться на любой предложенный выкуп, но один рехуал был более чем щедрым отступным за оружие малкирцев.— Да, мы согласны, — сказал Трэггану. — Монах Иераггу может прислать деньги для нас обоих в мой дворец в любое удобное для него время.— Иераггу передает их вам прямо сейчас, — сказал посланник и, разжав кулак, протянул вперед руку. На ней лежали две золотые монеты.Трэггану сделал знак, и один из стражников взял деньги.Монах повернулся, даже не удостоив владельного элла положенным поклоном, и ушел.Они вымылись, Трэггану переоделся, и в сопровождении охранников друзья вышли на улицу. У черного выхода Ристалища Чести дожидался элл Канеррану.— Сынок! — воскликнул он. — От всей души поздравляю тебя! Ты показал сегодня себя настоящим эллом Итсевд-ди-Реухала.Трэггану с трудом сдержался, чтобы не поморщиться.— Спасибо за теплые слова, элл Канеррану.— Позволишь, я провожу тебя, сынок? Мне хочется побеседовать с тобой на одну важную тему…— Извините, элл Канеррану, — вежливо ответил Трэггану, — но мне необходимо сейчас сходить с Мейчоном на Арену Димоэта.Мейчон удивленно посмотрел на друга — об этом даже не заходило речи. Но понял, что Трэггану просто не хочет возвращаться домой в обществе тестя и промолчал.— Это еще зачем? — не удержался от вопроса тесть. — Или ты, окрыленный победой, решил поучаствовать и там? Вспомни, что первый этап Состязаний Димоэта не для владельного элла. Ты имеешь право выступить сразу во втором.— Мейчон собирается выступать, — пояснил Трэггану. — Извините, у нас мало времени. Скоро начнется пир и я с радостью жду вас и ваших друзей. Его величество Сераггану будет у меня почетным гостем!— Действительно! — несколько фальшиво ударил себя по лбу элл Канеррану. — Мне ведь тоже надо приготовиться к пиру. Эти одежды уже смялись… Ты выглядел отлично, сынок, Млейн по праву гордится тобой.Элл Канеррану сделал призывный жест и поджидавшие носильщики двинулись в его сторону.Трэггану кивнул на прощанье отцу жены и направился в сторону Арены Димоэта.— Извини, — после некоторого молчания сказал идущий рядом Мейчон, — но какой-то этот элл Канеррану…— Он — отец Млейн, — сказал Трэггану и Мейчон понял, что друг не желает говорить о нем. Но Трэггану сам продолжил: — Вообще-то он славный, хотя и со странностями. Он очень мне помог и сейчас, наверное, переживал за меня. Но он всю жизнь был эллом, он не бывал в сражениях, он не знает вкуса настоящей победы над равным противником. Его оружие — ласковые беседы и удары исподтишка. Впрочем, бред! Я клевещу на него. Устал я, Мейчон! Я — воин, а не вельможа. Так быстро лень развращает… Я чуть не проиграл сегодня поединок, а ведь когда-то мог справиться с бойцами куда как грознее… Эх, отправить бы эту жизнь к великим пустошам, и Димоэт знает об искренности моего желания! Но я не могу… Уже не могу… Да и тогда не мог — из-за отца. А уж теперь…Мейчон молчал.У Арены Димоэта стояла огромная толпа воинов — мрачных, насупленных, сосредоточенных, обвешанных оружием, не желающих разговаривать друг с другом, поскольку неизвестно: вдруг именно с твоим собеседником сведет завтра Димоэт на Арене.Трэггану с Мейчоном уверенно прошли сразу внутрь. Так как Мейчон уже был здесь несколько раз, и поскольку он вышел победителем в Поединке Чести, у него сразу же приняли взнос в двенадцать рехуалов и внесли в списки под номером «восемьсот восемьдесят восемь».— Три восьмерки! Счастливое число! — воскликнул Трэггану, когда они отошли от здания. — Оно принесет тебе удачу!— Удача любит достойных, — улыбнулся Мейчон. — Я победил бы с любым другим номером.Он думал: рассказать Трэггану о своих подозрениях насчет странного запаха или нет? В конце концов он решил этого не делать — все во власти Димоэта, а если Мейчон ошибся, то такое предположение омрачит Трэггану жизнь. Чтобы он сам делал, если бы ему сообщили такое, а он был бы владельным эллом, от которого столь многое зависит? К тому же, похоже, что Трэггану боится предстоящего пира гораздо больше, чем опасался Поединка Чести. * * * Наконец, они добрались до дворца. Рядом с караульным стоял управляющий Райсграйн.— Элл Трэггану! — с облегчением выдохнул он. — Наконец-то! У нас все готово, многие гости уже собрались, лютнисты развлекают их в музыкальном зале.— Его величество здесь? — тревожно спросил элл Итсевд-ди-Рехуала.— Нет еще.— Слава Димоэту! Тогда беспокоиться не о чем. Я сейчас подымусь к гостям, а ты проверь, чтобы на кухне все было как должно.Они прошли во двор.Млейн, в парадном платье, стояла у невысоких кустов, одиноко растущих вдоль стены. Рядом на скамейке сидела кормилица с малышом.Она ждала Трэггану! Не гуляла в саду, а именно ждала здесь! У Трэггану забилось сердце.— Млейн! — прошептал он, подбежав к ней. — Я должен был выступить на Ристалище Чести и я не запятнал себя позором!— Я боялась, что тебя убьют, — спокойно сказала она.Это спокойствие чуть смутило Трэггану. Он подумал, что она просто не хочет показывать своих чувств, стесняясь кормилицы и Мейчона. Если бы не переживала, то разве ждала бы здесь?!— Да, — вдруг вспомнил Трэггану. — Млейн, позволь представить тебе моего старого друга Мейчона. Мы с ним учились в одном монастыре. Сегодня мы сражались вместе.Он не стал говорить, что друг — выпускник острова Брагги. Он опасался, что она, подобно отцу, может при Мейчоне спросить: «А что это такое?».— Элл Трэггану, — подбежал стражник, стоявший на улице у ворот. — Приближается его величество король Итсевда со свитой. Вслед за ними, тоже с многочисленной свитой, идет элл Канеррану.Трэггану улыбнулся жене, одернул на себе одежды и направился к воротам.Первым, кого он увидел в свите короля Сераггану был приосаненный и переодетый в должные одежды, ничуть не напоминающие утреннюю рвань, монах Иераггу. Глава 4 Мейчон умел засыпать сразу, когда это необходимо. На сырой ли земле, на ветви дерева, либо на мягкой перине.Но сейчас, лежа на кровати у окна, выходящего, как и окно верхнего кабинета Трэггану, не на главную улицу квартала, а на ту, по которой идут торговцы, слушая как в ночи скрипят телеги и покрикивают охранники, он не мог заснуть. То есть — пока не хотел. Он желал разобраться в событиях дня, в своих чувствах.Сейс больше нет. Одно это требовало осмысления. То, что помогало ему четыре года выжить — ушло навсегда…Ушло навсегда, безвозвратно. То есть, конечно, он не потерял способность любить, но любит он ту, что ушла в Царство Мертвых. И есть шанс пасть к ногам Димоэта, говорят, такое случалось, и просить его любыми подвигами позволить вернуть Сейс в мир солнца. Говорят, такое случалось.Говорят.Мейчон не верил в это. Но он попробует. Он обязан сделать то, что может, даже если нет ни тени надежды. Победит на турнире Димоэта, в восьмой день займет положенное место в Храме и использует свое слово не для благодарности — для нижайшей мольбы. Но он не верил.Никто не возвращается из царства мертвых — не в легендах и сказках при костре — а в реальной жизни. Мейчон был достаточно умудрен опытом, чтобы понимать — Сейс он больше не увидит. Никогда.Он не привык загадывать дальше завтрашнего дня. Всю прошлую жизнь, его мотало как листок по ветру. Заплатили, приказали — воевал; встретил преграду на пути — убрал. Зачем, для чего жил? Как-то не приходилось задумываться, а если вдруг случайно и появлялись подобные мысли — гнал их прочь. Димоэт захотел — живет, не захочет — переселит в царство мертвых. И ничего не сделаешь.Семьи у Мейчона не было — отец наскреб денег для отправки сына в монастырь боевых искусств и сгинул. Матери Мейчон не помнил, братьев-сестер не имел. И жил, как жил. И не жаловался, а даже был доволен. До тех пор, пока не встретил Сейс. И мир в миг стал другим — для него. Приобрел смысл. Появилась цель. И четыре года он жил тем днем, что настанет завтра. И он выполнит задуманное. Что будет делать потом — зачем гадать? Все во власти Димоэта.К тому же, Мейчон сейчас не такой, как был до острова Брагги — там многому научат, не только выживать тогда, когда нет возможности выжить. Но и выжив, не растратить жизнь в кабаках и дурацких драках, где нет равных, а стремится… Куда, зачем? Вверх. Жить. Любить и быть любимым. Иметь верных друзей.Трэггану… Почудился Мейчону запах Каурры сегодня на Ристалище Чести? Вполне вероятно. Зачем мучиться: показалось-не показалось? Он не в силах ничего изменить. Если друга опять вызовут на бой, если ему будет угрожать опасность — Мейчон обнажит меч. Если будет рядом, конечно… Дай, милостивый Димоэт, чтобы он был рядом, случись такое…Сегодняшний пир несколько удивил Мейчона. Он никогда не бывал на пиршествах, где присутствовали столь высокопоставленные особы, как король одной из самых развитых и сильных держав Аддакая. Его величество король Сераггану внешне не произвел на Мейчона большого впечатления — стареющий мужчина с лысиной и довольно обрюзгшим лицом.Но каким-то странным образом, король затмевал всех присутствующих. Ел мало, был скуп на слова. Объявил о своем решении просить у Великого Димоэта разрешения построить дамбу к первому острову Итсавгану, дальше соединить все остальные мостами и насыпями, где как, и поставить на самом большом аддакан — дабы нести свет и порядок несчастным островитянам. Через час после начала торжественного обеда его величество поблагодарил хозяина дома и ушел, взяв с собой лишь охрану и оставив многочисленную свиту досаждать Трэггану.Мейчон видел, как с уходом повелителя друг вздохнул облегченно, но именно тогда самые сложности для него и начались. Во-первых, молчавший до того монах Иераггу, уже не истошно-истерично, а вполне здраво, хотя и самоуверенно и вызывающе, начал рассуждать о новом веянии в политике государя.Трэггану хотел было укоротить его, но вмешался посол Наррэгу, заявивший, что самолично отведет монаха к палачам Ристалища Чести для публичной порки. Разгорелся жаркий спор — во-первых, монах не призывал к тому, за что потерпел поражение, а во-вторых, сам его величество сказал, что…Мейчону было невероятно скучно. Разглядывать многочисленных жеманных красавиц, сидевших за столом, не было ни малейшего желания. Одна Млейн могла радовать взгляд, но супруга друга такое запретное табу, что Мейчон почти инстинктивно не смотрел в ее сторону, а если смотрел, то лишь чтобы порадоваться за Трэггану. И сидел, ковыряя в тарелке яства, о существовании которых за четыре года напрочь забыл, и думал — обидит он хозяина дома, если тихо удалится или нет?Как высказался Трэггану: пир в первый день не самый длинный — в полночь через аддаканы повезут товары купцы, а кому ж охота слушать сквернословие погонщиков или, что гораздо хуже, быть задетым грязным охранником… Другое дело — пир в последний восьмой день, когда аддаканы будут закрыты для торговцев целых три дня, а все ночи на улицах будут веселиться горожане. К тому же, сегодня все берегли силы для восьми дней празднеств.Когда почти все гости ушли, а слуги принялись убирать пиршественный зал, Трэггану едва стоял на ногах от усталости.— Мейчон, — обратился он к другу, — если я не проснусь к началу Состязаний, ты простишь меня? Я не сомневаюсь, что в первом-то бою ты победишь. А ко второму я буду.— Можешь приходить к предпоследнему поединку, — улыбнулся в ответ Мейчон. — Там-то уж противник будет настоящий, не то, что сегодняшние малкирцы…— Кстати, — заметил Трэггану, — вполне возможно, что они тоже прибыли на Состязания Димоэта. И ты снова можешь встретиться с кем-нибудь из них.— Это было бы совсем просто, — сказал Мейчон и зевнул — то ли скука взяла от такой перспективы, то ли действительно устал и хотел спать.Состязания Димоэта проводились по довольно простой и строго соблюдаемой уже сотни празднеств системе. На следующий день после пробуждения аддаканов проходит первый этап — куда допускались все желающие без различия имен, званий и заслуг, внесшие взнос в двенадцать золотых.Второй этап Состязаний — в восьмой день, главное украшение празднеств Димоэта. Только победитель первого дня мог участвовать во втором состязании, где мерились силами представители знатнейших родов. Если же он побеждал хотя бы в трех поединках, ему отсекались мизинцы и сам Димоэт посвящал его в эллы — заветная мечта любого воина, возможность основать собственный род!Все участники первого круга делились пополам — завтрашний жребий выберет Мейчону противника. Как правило, бои первого круга длились недолго — слишком неравны были силы воинов, сумевших найти себе богатого человека и уговоривших его дать двенадцать золотых. Многие государства, владельные эллы и даже удачливые купцы с Торговой площади покупали себе воинов и выставляли их на Состязания Димоэта славы ради.На состязаниях Димоэта можно было встретить представителей всех рас, всех стран Аддакая; к этому событию долго готовились бойцы даже с самых отдаленных островков, поскольку это был чуть ли не единственный для воина реальный шанс резко изменить свою жизнь.Все, победившие в первом круге, получали за победу четыре рехуала. И каждая следующая победа приносила вознаграждение на четыре золотых больше. То есть, победивший в первый двух боях полностью получал свой взнос обратно и победы в следующих боях приносили уже чистую прибыль.По мнению Мейчона столь высокий вступительный взнос, как двенадцать золотых — целое состояние, объяснялся тем, что и так-то число участников переваливало за две тысячи, а если бы не надо было платить, то желающих сражаться обормотов, едва взявших оружие в руки, было бы во много раз больше. И так-то силы противников были очень уж неравны — первые бои длились редко более чем минуту-две, и смертельных исходов бывало больше половины.Во втором-третьем круге тоже случались смертельные исходы, но после четвертого круга состязания продолжали лишь действительно отличные, опытные, выдержанные бойцы. А уж после восьмого… Все во власти Димоэта, что тут говорить, но надо верить в себя и многое уметь, чтобы выйти на девятый круг — слабых там нет.Всего одиннадцать боев и ты получаешь заветную мечту — несметное богатство в четыреста рехуалов — и право выступать во втором этапе, среди знатнейших эллов Аддакая.Победителю — четыреста рехуалов. Столько Мейчон должен эллу Кмеллу за обучение. Но если учесть, что за победы в предварительных боях тоже складывается сумма в двести двадцать рехуалов… Победитель Состязаний Димоэта, считай, обеспечен на всю жизнь: можно купить замок в любом королевстве, можно обосноваться в самом Городе Городов, можно основать собственную школу…Кстати, за долгие дни морского путешествия с острова Брагги до Луддэка, Мейчон посчитал, что после выплаты всем бойцам заслуженных вознаграждений, у жрецов Храма Димоэта остается такая огромная сумма как почти восемь тысяч рехуалов, на две сотни всего меньше… Естественно, что Храм Димоэта — богатейший, содержит за свой счет храмы во всех крупных городах на всех материках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38