За каждый сеанс 20 рубликов гоните.
Посещаемость занятий превзошла все ожидания Кетовского района, в чьем ведении находилась школа зоны. Зэки валили повышать уровень знаний и дрались в казармах за место под лестницей. Такая находчивость преподавателя позволила приобщить широкие массы к всеобщему среднему образованию.
Визит к шоколаднице
Знатного зэка по выходу ожидает встречательная церемония. К воротам зоны прибывают дружки, приносят цивильную одежду, угощают вином, на легковых машинах увозят к шоколадницам. Шоколадница – это блядь из бывших заключенных, знающая толк в уголовном законе и любви. Она в любви вся до такой степени, что на губах выступает как бы помада шоколадного цвета. Есть разные оттенки шоколадного секса. В старых правилах, которые называют Тайшетским кодексом, партнеры не должны были употреблять цивильные слова, говорили только по фене.
Бляди-шоколадницы в мире блатных ценятся особо и составляют замкнутую группу бывших уголовниц, в преклонном возрасте они выполняют роль связных, разъезжая по Союзу с заданиями и поручениями паханов.
К встрече зэка шоколадница усиленно готовится. Делает настой водки на золотом корне, элеутерококке, кедровых орехах, оленьих и моральих рогах, желчи медведя. Запасает чай только «индюшку» – индийский или цейлонский, раньше употребляли китайский. Чай употребляют только иркутской ферментации. Зэки считают себя большими специалистами по чаю и московские, уфимские, зугдидские ферментации отвергают, полагая их второсортными. Угощение мясное, рыбное, в помещении полный интим – уединение. Шоколадница в поведении нейтральна, суждений своих не имеет (оставила их тюрьме) – она дочь уголовного мира и замуж не выходит. Шоколадница расспрашивает, чем думает заняться вышедший на волю, и обязана по его просьбе подыскать невесту, если он думает «завязать» и стать цивильным. К шоколадницам поэтому и обращаются с просьбами о приискании мужа или невесты. Задание серьезное, требования и запросы у зэков самые разнообразные: одному требуется непременно девственница, другому – в возрасте, чтобы могла любить и управлять его «буйным» нравом. Кто-то просит женщину на время, чтобы перекантоваться, осмотреться и дальше пуститься в плавание.
В случае, если зэк не может расходовать деньги, а это так на самом деле – длительная изоляция делает чучека совершенно беспомощным на воле – он оставляет деньги шоколаднице. Часть из них она расходует на свои нужды, другие – на опеку прибывшего. Считается, что опытная шоколадница может сделать зэка импотентом, дав незаметно выпить настойки ковыля, или наоборот возбудить вечную любовь, вложив свои лобковые волосы в лацкан пиджака или вплетя их в ткань белья, носков, рукавиц. В бегах – «путешествиях» по Союзу зэкам запрещается останавливаться у шоколадниц, дабы не навести на них ментов. Если это происходит, она сообщает пахану, и его вмешательство все ставит на место.
Шоколадницы предпочитают жить тихо, незаметно, в отдельных домиках на окраинах, в небольших городках при магистралях – железнодорожных, автомобильных. В Красноярском крае таковые проживают в городах Абазе, Ачинске; в Кемеровской области в Белогорске, Междуреченске; на Алтае в Бийске; в Иркутской области в Слюдянке; в Якутской АССР в Алдане. По незнанию граждане умиляются их благонравным поведением, незаметной, но исправной работой на почте или в больнице. О них рассказывают истории: не живет ни с кем, был человек, ее обманул, обещав жениться, и она теперь мужикам не верит. Бывает находят их мертвыми и ползут слухи – убили, дескать, позарившись на деньги. Менты этими смертями не занимаются, только убирают из картотек бывших уголовниц. Жизнь идет своим чередом, одни поколения шоколадниц воровского мира сменяются другими.
Поцелуй запреток
В центре Иркутска находится глазная клиника, которую жители называют Второвской по фамилии текстильного купца, ее основателя (история его греха и покаяния, рассказанная жителем села Тамарей, что в Боханском районе, прилагается к этой главе). Среди пациентов клиники – люди, ставшие жертвами преступлений – их глаза выжжены кислотой, известью, выколоты. Из последних – большинство мужчины, их изувечили женщины – жены и любовницы в порыве мести и ревности. Симпатичная дама – главный врач клиники резюмирует: «Женщина по природе более жестокое существо нежели мужчина. Зато женская жестокость – с состраданием. У меня тут такие пациенты, которым женщины выжгли глаза, а потом сами их забрали и ухаживают до конца дней. Мы такие ситуации оформляем как несчастный случай. Мужчинам легче не будет, если их жен осудят. Кто тогда будет за ними, слепыми, ухаживать?»
Как все это объяснить? Может быть тем, что женщина чаще соприкасается с состраданием: в менструациях, рождении детей, чаще видит кровь? Эстонские социологи решили выяснить как относятся разведенные мужчины к своим бывшим подругам и бывшие подруги к бывшим мужьям. Большинство мужчин злость долго не таят и по истечении короткого времени доброжелательно отзываются о своих бывших женах; у женщин наоборот – надолго, а то и навсегда сохраняется стойкое недоброжелательное отношение к мужчинам. В уголовном мире известно, что банды, группы, шайки, кодлы, в которых задействованы дамы, отличаются особой изощренностью и коварством. Такие Зойки-Золотые ручки, попадая в женские зоны, превращают их в кромешный ад. Сохраняется все, присущие мужчинам группы зэков, точнее зэчек: паханы здесь именуются блатнячками, мужики – работнячками, черти – помойницами, педерасты – ковырялками-лизалками. Каждая блатнячка – кобел имеет на подхвате одну или несколько ковырялок, то есть свой гарем, члены которого обслуживают кобла – варят ей чай, стирают белье, достают продукты, услаждают лесбийскую страсть.
Пахан-кобел, окруженный девочками, настоящий вампир – зависимость помойниц и ковырялок от ее прихотей не знает границ – они даже обязаны менструальные выделения вылизывать, пятки чесать, в груди играть и развлекать ее сеансами от журнальных рассматриваний мужчин до собственного показа. Коблы все время пребывают в ревности и любовных разборках и выдумывают наказания. Одно из самых легких – запрещение говорить с провинившейся ковырялкой и обязанность всеми способами ее ущемлять. Запомоенные ковырялки – ворох лохмотьев, обгаженных, обляпанных. Выход из подобного состояния для падших почти невозможен, так как в женских зонах затруднен переход из-за их разбросанности. Зоновские врачи говорят, что избитого до синевы мужика можно встретить редко, а женщины уродуют женщин до полной синевы, избивая для начала мокрыми полотенцами и валенками, заполненными тяжелыми предметами. Бывает, насильно надевают на голое тело мокрую маломерную рубашку, которая ссыхаясь, со страшной болью корежит грудную клетку. Редко кто из женщин, пройдя зонный ад, может стать женой или матерью.
В стране нет развернутой статистики, но примерно на пятнадцать мужских лагерей приходится один женский. Женщин за жестокие преступления, как правило, не расстреливают – не дают вышак, и у них два режима – общий и строгий. Смешение разных категорий женщин в таких режимах превращает женские зоны в море сплошного беспредела. Правило беспредела везде одно: хочешь жить, умей вертеться. Неволя на всех действует гнетуще, на женщин особенно. Меняется речь, например, коблы говорят по-кобельи; походка становится прыгающей, здесь сказывается одежда: кирзовые сапоги, косынки, халаты, юбки, отсутствие мужского внимания; телосложение становится сельдеподобным, плоским. Резкий визг, ориентация на нарочитую сексуальность и подхватывающее подобострастие – форма поведения многих. Поддержка мероприятий начальства вместе с глупой инициативой выделяют большинство осужденных женщин. Многие тут же начинают «исправляться», исправляя других нескончаемыми поучениями. Доносы цветут и пахнут букетами. Мужские семьи в зоне более или менее постоянны по кругу людей и интересов. Женские же семьи создаются мгновенно и так же быстро разваливаются. Исключение составляют дружные скрутки: кобел – ковырялки, многие из которых продолжают жить вместе и на воле. В женских зонах происходит полное растление женского, как материнского, так и культурного начала, заложенного прошлыми поколениями. Вышедшие на волю женами уже не могут быть, остается дальше идти по пути падения, проституции и наркомании. В Сибири можно увидеть детские тельца, выброшенные в мороженый кал общественных туалетов, в мусорные урны и на свалки. Цинизм по отношению к жизни тут превосходит дьявольские пределы.
Женщины так же, как и мужчины, покрываются татуировками, имея отличие в преобладании партаков, отмечающих одиночество, потерю детей и сексуальность: на лбу под волосами некоторые выкалывают лозунги типа «Да здравствует горячая ебля», в нижней части живота «Сад коммунизма» и т.д. Давно замечено, что женщины опускаются на дно быстрее, чем мужчины, и крепче привязываются к алкоголизму – «фунфуризму» (питье разных суррогатов в фунфуриках – маленьких пузырьках), к наркотикам (вмазыванию), к «кваканью» (поглощение возбуждающих таблеток).
Никакое описание любви не сравнится с письмами женщин-ковырялок своим дружкам (как мужчинам, так и женщинам). Эти письма зэки берегут, ценят, так как их чтение возбуждает и является хорошим пособием при сеансах. Мат-перемат в женских группах превращается в соревновательное состязание, прицепившись к конвоиру они будут перемалывать его по косточкам и «обливать помоями».
Женские казармы и камеры выглядят в сравнении с мужскими намного грязнее – особенно камеры в тюрьмах, где плач, стоны, крики новорожденных детей, постоянные склоки-драки создают гнетущую атмосферу.
Каждая зэчка знает, что после ее осуждения, она будет, как правило, брошена мужем, и посему стремится обзавестись поклонником из «своих» – зэков, да на всякий случай не одним. Начинается бесконечная переписка, перекидывание ксив в прогулочных двориках, разговоры пустыми кружками по трубному телефону, запуск «коней» через окна и канализацию. Писание превращается в процесс и завязывается «трубная любовь». Старый, прожженный сроками и преступлениями зэк, расписывает свою удаль какой-нибудь молодухе (в переписке все молодые), а старуха-зэчка ловит на крючок молодца. Договариваются о будущей жизни, переписке, явках, связях. В итоге иногда и впрямь создаются на воле семьи по переписке. Они обычно быстро разваливаются из-за конфликтов, ибо большинство прошедших через советские зоны становятся навсегда психонервноподорванными.
Но все же бывает под солнцем планеты и зэковская любовь. Нередко молодой отдает сердце старухе, лишь бы уцепиться за что-то, лишь бы почувствовать дом. Да и вольной жизни советской даже самой «равноправной» женщине нужна мужская поддержка-защита, подмога, без которой в большинстве районов Отечества просто невозможно жить.
Попав в тюрьму, зэчка стремится всеми путями забеременеть или, как говорят в Забайкалье, бугор на пузо поставить. Беременность и дети – важнейший фактор амнистии. Половая связь в тюрьмах и зонах является предметом купли-продажи, то есть, по-марксистски, товаром. В Новосибирской тюрьме час общения с зэчкой стоит 50 – 60 рублей. Дубак Сережа по кликухе Афганец продает бикс блатным в свои смены и подешевле – за 30 – 40 рублей, занимаясь личным подбором пар и завоевывая тем самым в уголовном мире большое, заслуженное уважение. «Ай да молодец, Сережа-Афганец, – рассказывает дважды убийца Саня Бурыкин, пробывший в зонах Сибири и Дальнего Востока 32 года из своих 50 лет и туда же шествующий по новому сроку, – удружил мне молодуху-малолетку. Испугалась меня, всего в шрамах, но потом сговорились. Чудо девочка!»
Зэки завидуют, просят Афганца. Однако Сережа к тому же шутник и большой юморист. Вот отслюнявил ему Витя Устинов (вор, только что из армии, служил в погранвойсках на Уссури) 50 рублей и ждет-переживает. Наконец, щелкают запоры и Афганец выводит Витю. Через несколько минут в коридоре мат. Афганец оправдывается: «Бикс не было, они нарасхват, ты получил остатки, они сладки». Расспрашивают зэки.
– Что случилось, Витек?
– Как что, такой прокол за 50 рублей!
– Что, бабы не было?
– Была, да еще какая.
– Какая?
– Без ног и с одной рукой.
Все покатываются со смеху. Косоглазый Витя потирает лоб.
– Ты ее оприходовал все-таки?
– Конечно, не пропадать же рублям. Она за эти мгновения мне преподнесла. – Показывает сверток чая. – Пронесла в протезах, вот так баба!
– За что сидит, курва, безногая и безрукая?
– Мать прихлопнула. За то, что ее родила, в свет пустила. Ноги и руку она потеряла, будучи под градусами при переходе железнодорожного полотна. Вот выйду на волю, Сережу обязательно отблагодарю. Обманул, стервец-пиздожмот, обещал Нюрку – пальчики оближешь, а подсунул Маньку – развалившийся трактор ЧТЗ. Тебе бы, Обрубок, такую бабу, была бы пара.
Обрубок – человек без ног, сидел уже много раз и ныне шел разматывать новую пятерку. Он – пьяница, работал в сапожной мастерской и, будучи в универсаме, где после работы искал выпить, невзначай, на своем агрегате заехал под юбку одной даме. Она вскочила, взревела, он с испугу, стремясь остановить подшипники, схватился за юбку и ее невзначай сорвал. Дама оголилась – стыд-срам, и все это в дневное время, на виду у города. Дама была из партийного мира, этого не стерпела, юбку натянула и вызвала милицию. Обрубка забрали и всучили новый срок. Ему Сережа-Афганец секс, как инвалиду труда, устраивает бесплатно.
Менты на этих сделках хорошо зарабатывают, устраивая распродажу зэковской любви. Зэк в свою очередь стремится попасть в такую КПЗ, где ему отстегнут бабенку, а зэчки тоже ищут подобной связи. Тысячи детей появляются от подобных утех – детей без отца, без мамы, без места рождения. Их называют «без мамы рос, без папы рос – папирос», то есть, папиросный мальчик, пустой. Эта пустота широким потоком вливается в тело страны и прежде всего в его уголовную часть.
Женские лагеря в прямом смысле – общественные публичные дома развитого донельзя социализма. Селения этого нет на картах Иркутской области, но его знают многие иркутяне – им стращают, ему и радуются. Находится оно невдалеке от Качугского тракта в Эхирит-Булагатском районе и называется Базой. В Базое наряду с мужской присутствует женская зона – расконвойные зэчки занимаются сельским хозяйством, пасут стада по берегам Куды, проживая летом в бурятских шестистенных деревянных юртах. Юрты – летние публичные дома. Десятки именитых горожан, прихватив напитков и еды, направляются отдыхать и развлекаться в широкую степь, на свежий воздух. Цена зэчки от пятерки и выше, еду надо взять с собой и не забыть конвойному начальству отвалить десяточку. Уже десятки лет в расположенных рядом бурятских и русских селениях нет танцев, игр и веселья. Парни с раннего детства окунаются в атмосферу сексуальных похождений с жаркими зэчками. Там отсутствует онанизм. Там уже давно осуществлен один из идеалов коммунизма – полностью стерлись грани между возрастами.
Подобных мест в стране немало, сюда можно отнести не только женские лагеря, психбольницы, но и целые области типа Ивановской, забитых текстильными предприятиями коммунистического труда. Знакомы ли вы со словом «посопим»? Не в том смысле, что человек тяжело дышит, когда нос у него заложен. «Посопим» – это приглашение даме, с определенной целью сидящей в парках Иваново, Шуи, Судогды. Сопят незнакомые, тут же в кустах, бесплатно. Надо было системе довести людей до такого состояния, когда женщина завидует другой только потому, что у той есть мужик. Не важно какой, но мужик. «Надо же, как везет Ирине, у нее муж и вдобавок вчера вечером ее хором гэпэтэушники изнасиловали».
Мужиком в тех безмужних краях наслаждаются, их, безвольных (обычно спившихся) распределяют по графику – в этот месяц мой, в другой – твой, на стыке месяцев перебранка. Приходят и забирают, ежели сам не идет по графику. Гордо идет женщина по фабрике с фингалом-синяком под глазом, ей не сочувствуют, а завидуют. Как-никак, сразу видно, что баба при мужике, любит ее, коль лупит. Такова психология, что сызмальства девушка готова выскочить замуж за любого – косого, хромого, зэка, терпеть неслыханные, садистские издевательства, мордобой, прижигание пяток папиросами, вымогательство денег, когда у него, милого, каждая копейка пропою служит. Но все же по сравнению с другими счастлива – при ней мужик, у других и такого нет.
Некоторые женщины не только пишут зэкам, но и приезжают к воротам зоны, чтобы взять к себе бесхозного, бездомного. Газетные и журнальные службы знакомств заполнены женскими предложениями и отвечают им в основном зэки с большим сроком отсидки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Посещаемость занятий превзошла все ожидания Кетовского района, в чьем ведении находилась школа зоны. Зэки валили повышать уровень знаний и дрались в казармах за место под лестницей. Такая находчивость преподавателя позволила приобщить широкие массы к всеобщему среднему образованию.
Визит к шоколаднице
Знатного зэка по выходу ожидает встречательная церемония. К воротам зоны прибывают дружки, приносят цивильную одежду, угощают вином, на легковых машинах увозят к шоколадницам. Шоколадница – это блядь из бывших заключенных, знающая толк в уголовном законе и любви. Она в любви вся до такой степени, что на губах выступает как бы помада шоколадного цвета. Есть разные оттенки шоколадного секса. В старых правилах, которые называют Тайшетским кодексом, партнеры не должны были употреблять цивильные слова, говорили только по фене.
Бляди-шоколадницы в мире блатных ценятся особо и составляют замкнутую группу бывших уголовниц, в преклонном возрасте они выполняют роль связных, разъезжая по Союзу с заданиями и поручениями паханов.
К встрече зэка шоколадница усиленно готовится. Делает настой водки на золотом корне, элеутерококке, кедровых орехах, оленьих и моральих рогах, желчи медведя. Запасает чай только «индюшку» – индийский или цейлонский, раньше употребляли китайский. Чай употребляют только иркутской ферментации. Зэки считают себя большими специалистами по чаю и московские, уфимские, зугдидские ферментации отвергают, полагая их второсортными. Угощение мясное, рыбное, в помещении полный интим – уединение. Шоколадница в поведении нейтральна, суждений своих не имеет (оставила их тюрьме) – она дочь уголовного мира и замуж не выходит. Шоколадница расспрашивает, чем думает заняться вышедший на волю, и обязана по его просьбе подыскать невесту, если он думает «завязать» и стать цивильным. К шоколадницам поэтому и обращаются с просьбами о приискании мужа или невесты. Задание серьезное, требования и запросы у зэков самые разнообразные: одному требуется непременно девственница, другому – в возрасте, чтобы могла любить и управлять его «буйным» нравом. Кто-то просит женщину на время, чтобы перекантоваться, осмотреться и дальше пуститься в плавание.
В случае, если зэк не может расходовать деньги, а это так на самом деле – длительная изоляция делает чучека совершенно беспомощным на воле – он оставляет деньги шоколаднице. Часть из них она расходует на свои нужды, другие – на опеку прибывшего. Считается, что опытная шоколадница может сделать зэка импотентом, дав незаметно выпить настойки ковыля, или наоборот возбудить вечную любовь, вложив свои лобковые волосы в лацкан пиджака или вплетя их в ткань белья, носков, рукавиц. В бегах – «путешествиях» по Союзу зэкам запрещается останавливаться у шоколадниц, дабы не навести на них ментов. Если это происходит, она сообщает пахану, и его вмешательство все ставит на место.
Шоколадницы предпочитают жить тихо, незаметно, в отдельных домиках на окраинах, в небольших городках при магистралях – железнодорожных, автомобильных. В Красноярском крае таковые проживают в городах Абазе, Ачинске; в Кемеровской области в Белогорске, Междуреченске; на Алтае в Бийске; в Иркутской области в Слюдянке; в Якутской АССР в Алдане. По незнанию граждане умиляются их благонравным поведением, незаметной, но исправной работой на почте или в больнице. О них рассказывают истории: не живет ни с кем, был человек, ее обманул, обещав жениться, и она теперь мужикам не верит. Бывает находят их мертвыми и ползут слухи – убили, дескать, позарившись на деньги. Менты этими смертями не занимаются, только убирают из картотек бывших уголовниц. Жизнь идет своим чередом, одни поколения шоколадниц воровского мира сменяются другими.
Поцелуй запреток
В центре Иркутска находится глазная клиника, которую жители называют Второвской по фамилии текстильного купца, ее основателя (история его греха и покаяния, рассказанная жителем села Тамарей, что в Боханском районе, прилагается к этой главе). Среди пациентов клиники – люди, ставшие жертвами преступлений – их глаза выжжены кислотой, известью, выколоты. Из последних – большинство мужчины, их изувечили женщины – жены и любовницы в порыве мести и ревности. Симпатичная дама – главный врач клиники резюмирует: «Женщина по природе более жестокое существо нежели мужчина. Зато женская жестокость – с состраданием. У меня тут такие пациенты, которым женщины выжгли глаза, а потом сами их забрали и ухаживают до конца дней. Мы такие ситуации оформляем как несчастный случай. Мужчинам легче не будет, если их жен осудят. Кто тогда будет за ними, слепыми, ухаживать?»
Как все это объяснить? Может быть тем, что женщина чаще соприкасается с состраданием: в менструациях, рождении детей, чаще видит кровь? Эстонские социологи решили выяснить как относятся разведенные мужчины к своим бывшим подругам и бывшие подруги к бывшим мужьям. Большинство мужчин злость долго не таят и по истечении короткого времени доброжелательно отзываются о своих бывших женах; у женщин наоборот – надолго, а то и навсегда сохраняется стойкое недоброжелательное отношение к мужчинам. В уголовном мире известно, что банды, группы, шайки, кодлы, в которых задействованы дамы, отличаются особой изощренностью и коварством. Такие Зойки-Золотые ручки, попадая в женские зоны, превращают их в кромешный ад. Сохраняется все, присущие мужчинам группы зэков, точнее зэчек: паханы здесь именуются блатнячками, мужики – работнячками, черти – помойницами, педерасты – ковырялками-лизалками. Каждая блатнячка – кобел имеет на подхвате одну или несколько ковырялок, то есть свой гарем, члены которого обслуживают кобла – варят ей чай, стирают белье, достают продукты, услаждают лесбийскую страсть.
Пахан-кобел, окруженный девочками, настоящий вампир – зависимость помойниц и ковырялок от ее прихотей не знает границ – они даже обязаны менструальные выделения вылизывать, пятки чесать, в груди играть и развлекать ее сеансами от журнальных рассматриваний мужчин до собственного показа. Коблы все время пребывают в ревности и любовных разборках и выдумывают наказания. Одно из самых легких – запрещение говорить с провинившейся ковырялкой и обязанность всеми способами ее ущемлять. Запомоенные ковырялки – ворох лохмотьев, обгаженных, обляпанных. Выход из подобного состояния для падших почти невозможен, так как в женских зонах затруднен переход из-за их разбросанности. Зоновские врачи говорят, что избитого до синевы мужика можно встретить редко, а женщины уродуют женщин до полной синевы, избивая для начала мокрыми полотенцами и валенками, заполненными тяжелыми предметами. Бывает, насильно надевают на голое тело мокрую маломерную рубашку, которая ссыхаясь, со страшной болью корежит грудную клетку. Редко кто из женщин, пройдя зонный ад, может стать женой или матерью.
В стране нет развернутой статистики, но примерно на пятнадцать мужских лагерей приходится один женский. Женщин за жестокие преступления, как правило, не расстреливают – не дают вышак, и у них два режима – общий и строгий. Смешение разных категорий женщин в таких режимах превращает женские зоны в море сплошного беспредела. Правило беспредела везде одно: хочешь жить, умей вертеться. Неволя на всех действует гнетуще, на женщин особенно. Меняется речь, например, коблы говорят по-кобельи; походка становится прыгающей, здесь сказывается одежда: кирзовые сапоги, косынки, халаты, юбки, отсутствие мужского внимания; телосложение становится сельдеподобным, плоским. Резкий визг, ориентация на нарочитую сексуальность и подхватывающее подобострастие – форма поведения многих. Поддержка мероприятий начальства вместе с глупой инициативой выделяют большинство осужденных женщин. Многие тут же начинают «исправляться», исправляя других нескончаемыми поучениями. Доносы цветут и пахнут букетами. Мужские семьи в зоне более или менее постоянны по кругу людей и интересов. Женские же семьи создаются мгновенно и так же быстро разваливаются. Исключение составляют дружные скрутки: кобел – ковырялки, многие из которых продолжают жить вместе и на воле. В женских зонах происходит полное растление женского, как материнского, так и культурного начала, заложенного прошлыми поколениями. Вышедшие на волю женами уже не могут быть, остается дальше идти по пути падения, проституции и наркомании. В Сибири можно увидеть детские тельца, выброшенные в мороженый кал общественных туалетов, в мусорные урны и на свалки. Цинизм по отношению к жизни тут превосходит дьявольские пределы.
Женщины так же, как и мужчины, покрываются татуировками, имея отличие в преобладании партаков, отмечающих одиночество, потерю детей и сексуальность: на лбу под волосами некоторые выкалывают лозунги типа «Да здравствует горячая ебля», в нижней части живота «Сад коммунизма» и т.д. Давно замечено, что женщины опускаются на дно быстрее, чем мужчины, и крепче привязываются к алкоголизму – «фунфуризму» (питье разных суррогатов в фунфуриках – маленьких пузырьках), к наркотикам (вмазыванию), к «кваканью» (поглощение возбуждающих таблеток).
Никакое описание любви не сравнится с письмами женщин-ковырялок своим дружкам (как мужчинам, так и женщинам). Эти письма зэки берегут, ценят, так как их чтение возбуждает и является хорошим пособием при сеансах. Мат-перемат в женских группах превращается в соревновательное состязание, прицепившись к конвоиру они будут перемалывать его по косточкам и «обливать помоями».
Женские казармы и камеры выглядят в сравнении с мужскими намного грязнее – особенно камеры в тюрьмах, где плач, стоны, крики новорожденных детей, постоянные склоки-драки создают гнетущую атмосферу.
Каждая зэчка знает, что после ее осуждения, она будет, как правило, брошена мужем, и посему стремится обзавестись поклонником из «своих» – зэков, да на всякий случай не одним. Начинается бесконечная переписка, перекидывание ксив в прогулочных двориках, разговоры пустыми кружками по трубному телефону, запуск «коней» через окна и канализацию. Писание превращается в процесс и завязывается «трубная любовь». Старый, прожженный сроками и преступлениями зэк, расписывает свою удаль какой-нибудь молодухе (в переписке все молодые), а старуха-зэчка ловит на крючок молодца. Договариваются о будущей жизни, переписке, явках, связях. В итоге иногда и впрямь создаются на воле семьи по переписке. Они обычно быстро разваливаются из-за конфликтов, ибо большинство прошедших через советские зоны становятся навсегда психонервноподорванными.
Но все же бывает под солнцем планеты и зэковская любовь. Нередко молодой отдает сердце старухе, лишь бы уцепиться за что-то, лишь бы почувствовать дом. Да и вольной жизни советской даже самой «равноправной» женщине нужна мужская поддержка-защита, подмога, без которой в большинстве районов Отечества просто невозможно жить.
Попав в тюрьму, зэчка стремится всеми путями забеременеть или, как говорят в Забайкалье, бугор на пузо поставить. Беременность и дети – важнейший фактор амнистии. Половая связь в тюрьмах и зонах является предметом купли-продажи, то есть, по-марксистски, товаром. В Новосибирской тюрьме час общения с зэчкой стоит 50 – 60 рублей. Дубак Сережа по кликухе Афганец продает бикс блатным в свои смены и подешевле – за 30 – 40 рублей, занимаясь личным подбором пар и завоевывая тем самым в уголовном мире большое, заслуженное уважение. «Ай да молодец, Сережа-Афганец, – рассказывает дважды убийца Саня Бурыкин, пробывший в зонах Сибири и Дальнего Востока 32 года из своих 50 лет и туда же шествующий по новому сроку, – удружил мне молодуху-малолетку. Испугалась меня, всего в шрамах, но потом сговорились. Чудо девочка!»
Зэки завидуют, просят Афганца. Однако Сережа к тому же шутник и большой юморист. Вот отслюнявил ему Витя Устинов (вор, только что из армии, служил в погранвойсках на Уссури) 50 рублей и ждет-переживает. Наконец, щелкают запоры и Афганец выводит Витю. Через несколько минут в коридоре мат. Афганец оправдывается: «Бикс не было, они нарасхват, ты получил остатки, они сладки». Расспрашивают зэки.
– Что случилось, Витек?
– Как что, такой прокол за 50 рублей!
– Что, бабы не было?
– Была, да еще какая.
– Какая?
– Без ног и с одной рукой.
Все покатываются со смеху. Косоглазый Витя потирает лоб.
– Ты ее оприходовал все-таки?
– Конечно, не пропадать же рублям. Она за эти мгновения мне преподнесла. – Показывает сверток чая. – Пронесла в протезах, вот так баба!
– За что сидит, курва, безногая и безрукая?
– Мать прихлопнула. За то, что ее родила, в свет пустила. Ноги и руку она потеряла, будучи под градусами при переходе железнодорожного полотна. Вот выйду на волю, Сережу обязательно отблагодарю. Обманул, стервец-пиздожмот, обещал Нюрку – пальчики оближешь, а подсунул Маньку – развалившийся трактор ЧТЗ. Тебе бы, Обрубок, такую бабу, была бы пара.
Обрубок – человек без ног, сидел уже много раз и ныне шел разматывать новую пятерку. Он – пьяница, работал в сапожной мастерской и, будучи в универсаме, где после работы искал выпить, невзначай, на своем агрегате заехал под юбку одной даме. Она вскочила, взревела, он с испугу, стремясь остановить подшипники, схватился за юбку и ее невзначай сорвал. Дама оголилась – стыд-срам, и все это в дневное время, на виду у города. Дама была из партийного мира, этого не стерпела, юбку натянула и вызвала милицию. Обрубка забрали и всучили новый срок. Ему Сережа-Афганец секс, как инвалиду труда, устраивает бесплатно.
Менты на этих сделках хорошо зарабатывают, устраивая распродажу зэковской любви. Зэк в свою очередь стремится попасть в такую КПЗ, где ему отстегнут бабенку, а зэчки тоже ищут подобной связи. Тысячи детей появляются от подобных утех – детей без отца, без мамы, без места рождения. Их называют «без мамы рос, без папы рос – папирос», то есть, папиросный мальчик, пустой. Эта пустота широким потоком вливается в тело страны и прежде всего в его уголовную часть.
Женские лагеря в прямом смысле – общественные публичные дома развитого донельзя социализма. Селения этого нет на картах Иркутской области, но его знают многие иркутяне – им стращают, ему и радуются. Находится оно невдалеке от Качугского тракта в Эхирит-Булагатском районе и называется Базой. В Базое наряду с мужской присутствует женская зона – расконвойные зэчки занимаются сельским хозяйством, пасут стада по берегам Куды, проживая летом в бурятских шестистенных деревянных юртах. Юрты – летние публичные дома. Десятки именитых горожан, прихватив напитков и еды, направляются отдыхать и развлекаться в широкую степь, на свежий воздух. Цена зэчки от пятерки и выше, еду надо взять с собой и не забыть конвойному начальству отвалить десяточку. Уже десятки лет в расположенных рядом бурятских и русских селениях нет танцев, игр и веселья. Парни с раннего детства окунаются в атмосферу сексуальных похождений с жаркими зэчками. Там отсутствует онанизм. Там уже давно осуществлен один из идеалов коммунизма – полностью стерлись грани между возрастами.
Подобных мест в стране немало, сюда можно отнести не только женские лагеря, психбольницы, но и целые области типа Ивановской, забитых текстильными предприятиями коммунистического труда. Знакомы ли вы со словом «посопим»? Не в том смысле, что человек тяжело дышит, когда нос у него заложен. «Посопим» – это приглашение даме, с определенной целью сидящей в парках Иваново, Шуи, Судогды. Сопят незнакомые, тут же в кустах, бесплатно. Надо было системе довести людей до такого состояния, когда женщина завидует другой только потому, что у той есть мужик. Не важно какой, но мужик. «Надо же, как везет Ирине, у нее муж и вдобавок вчера вечером ее хором гэпэтэушники изнасиловали».
Мужиком в тех безмужних краях наслаждаются, их, безвольных (обычно спившихся) распределяют по графику – в этот месяц мой, в другой – твой, на стыке месяцев перебранка. Приходят и забирают, ежели сам не идет по графику. Гордо идет женщина по фабрике с фингалом-синяком под глазом, ей не сочувствуют, а завидуют. Как-никак, сразу видно, что баба при мужике, любит ее, коль лупит. Такова психология, что сызмальства девушка готова выскочить замуж за любого – косого, хромого, зэка, терпеть неслыханные, садистские издевательства, мордобой, прижигание пяток папиросами, вымогательство денег, когда у него, милого, каждая копейка пропою служит. Но все же по сравнению с другими счастлива – при ней мужик, у других и такого нет.
Некоторые женщины не только пишут зэкам, но и приезжают к воротам зоны, чтобы взять к себе бесхозного, бездомного. Газетные и журнальные службы знакомств заполнены женскими предложениями и отвечают им в основном зэки с большим сроком отсидки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27