Собираясь двигаться на Вязьму по тылам врага, я припомнил наиболее поучительные рейды последних десятилетий, чтобы найти в них опыт, который можно использовать и в новых условиях. К сожалению, такого опыта было совсем немного.
Вот, например, рейд генерала Мищенко, совершенный во время русско-японской войны. Кавалерийский корпус, которым он командовал, должен был напасть на маньчжурский город Инкоу, находившийся в глубоком тылу неприятеля. Однако корпус слишком перегрузился запасами, имел громоздкий обоз, двигался медленно, теряя время и давая возможность японцам приготовиться к обороне. Кроме того, сам Мищенко действовал нерешительно, а конница его не была приучена самостоятельно вести бой против пехоты. Через неделю корпус возвратился к главным силам русских войск, не добившись никакого успеха. А ведь этот рейд проходил в благоприятных условиях маневренной войны, когда не было сплошного фронта и коннице не приходилось прорывать вражескую оборону. Не было в ту пору и авиации, которая могла причинить кавалерии очень большой вред.
Не менее благоприятной была обстановка и для действий 3-го английского кавалерийского корпуса в 1917 году под Камбре. Он вошел в готовый прорыв шириной двенадцать километров и глубиной до пятнадцати километров, сделанный пехотой. Корпус, насчитывавший около тридцати тысяч человек, был усилен танками - новейшим по тому времени видом боевой техники.
Спеша закрыть прорыв, немцы подбросили свои резервы, кстати сказать, довольно слабые. Но их оказалось достаточно для того, чтобы остановить крупные силы британской кавалерии. Встретив сопротивление и попав под огонь всего нескольких батарей противника, англичане укрылись в складках местности. Удачно начавшийся рейд не получил развития из-за неумения кавалеристов бороться против пехоты.
Почти то же самое повторилось и под Амьеном в августе 1918 года. И здесь английский кавалерийский корпус, усиленный танками, был введен в готовый прорыв. На этот раз британские кавалеристы обогнали свою пехоту, и это, пожалуй, можно считать для них достижением. Однако стоило кавалеристам войти в боевое соприкосновение с отступающей немецкой пехотой и со слабыми резервами, прибывшими из глубины, как они спасовали. Англичане и здесь не решились прорвать тонкий, только создававшийся фронт обороны. Конники предпочли спешиться и ждать подхода своей пехоты.
Неудачи британской конницы в Европе стали своего рода традицией. Нарушить ее англичанам удалось только в Палестине, где кавалерийский корпус решительно вошел в прорыв, сделанный пехотой в обороне турецких войск. Конница развила наметившийся успех и вырвалась на оперативный простор. По существу, эта операция предрешила исход боевых действий в пользу англичан, и война в Палестине закончилась.
Моя память хранила и другие, более обнадеживающие примеры действий конницы во время первой мировой войны. Так, в конце августа 1915 года 6-й немецкий кавалерийский корпус удачно использовал пятидесятикилометровый разрыв, образовавшийся в русском фронте, и углубился на сто - сто пятьдесят километров в тыл русских войск, совершив так называемый Свенцянский рейд. Но армейское командование немцев не сумело быстро воспользоваться успехом конницы. Русские войска вытеснили кавалерию противника, разгромив при этом одну из неприятельских дивизий. Линия фронта была восстановлена.
В гражданскую войну у нас были созданы кавалерийские объединения, способные самостоятельно решать оперативные задачи.
Летом 1920 года 1-я Конная армия под командованием С. М. Буденного собственными силами прорвала оборону белополяков, хорошо оборудованную в инженерном отношении, насыщенную огневыми средствами. Действия 1-й Конной армии, получившие полный тактический и оперативный успех, доказали, что при определенных условиях хорошая конница способна сама произвести прорыв линии фронта. Однако подобная операция явилась, пожалуй, единственной. И наши военные теоретики были совершенно правы, разделяя функции различных родов войск: одни должны прорывать вражескую оборону, расширять и закреплять прорыв, а другие - подвижные соединения - развивать наметившийся успех.
В годы гражданской войны хорошо действовала дивизия червонных казаков, которой командовал В. М. Примаков. Она не раз совершала дерзкие рейды по вражеским тылам. Но опыт червонных казаков был у нас мало обобщен и изучен. Сам Примаков трагически погиб в период культа личности Сталина, а печатные труды о рейдах его дивизии были изъяты из библиотек.
Обдумывая причины успехов или неудач кавалеристов во время рейдов, я снова и снова убеждался в том, что главное в таких операциях - решительность и маневренность соединений, оказавшихся в тылу противника. Гитлеровцы значительно превосходили нас и по количеству войск, и по всем видам вооружения. Чтобы не дать им возможности использовать многочисленные преимущества, нашей группе нужно было прочно удерживать инициативу действий в своих руках.
Под Вязьмой
Кавалерийские дивизии форсированным маршем шли к Вязьме. Двигались главным образом по ночам, а днем скрывались от вражеской авиации в дремучих лесах. По пути гвардейцы уничтожали в селах и деревнях немецкие гарнизоны.
А. В. Щелаковский и я ехали верхом вместе с 41-й кавалерийской дивизией, составлявшей резерв группы. С нами ехал в санях полковник А. И. Сидоренко, командир 66-го истребительного авиаполка. Полк базировался на аэродром близ Мосальска и имел лишь три исправных самолета. Полковник Сидоренко хотел наиболее целесообразно использовать их для помощи кавалеристам и поэтому настоял, чтобы его вместе с радистом взяли в рейд. К сожалению, несмотря на его старания, полк из-за малочисленности не мог оказать нам нужной поддержки.
Опередив колонну, я с небольшим отрядом всадников пересек севернее станции Угра железную дорогу. Мы миновали несколько деревень, где нам часто встречались группы вооруженных людей в гражданской и полувоенной одежде. Это были отряды самообороны, охранявшие деревни и села.
Представьте себе такую картину. Морозная лунная ночь. По дороге, на краю деревни, расхаживает девушка в тулупе, в валенках и с винтовкой в руках. Конечно, наши конники не упускали случая пошутить. Но девушкам было не до шуток. Они с удивлением и восторгом разглядывали всадников. Еще бы! Здесь тыл немцев, оккупированная территория, и вдруг - советские войска, кавалеристы с красными звездочками на шапках.
Ехали мы, не соблюдая особых предосторожностей: знали, что впереди идет головной 168-й полк полковника Панкратова, а сзади движутся главные силы 41-й кавалерийской дивизии. Но очень скоро нам пришлось убедиться, что война в тылу противника имеет свои особенности, которых нельзя не учитывать. Одна из этих особенностей состоит в том, что враг может появиться совершенно неожиданно, в любом месте и в любое время.
Мне нужно было скорее добраться до деревни Бабенки, чтобы оттуда повернуть на Хватов Завод, в 1-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию. Мы нагнали 168-й полк. От полковника Панкратова я узнал, что головной эскадрон его полка уже достиг Бабенок и что немцев в деревне нет. Я обогнал полк и поехал вслед за головным эскадроном.
К Бабенкам мы приблизились, когда занялся рассвет. Не доехав до крайних домов, я остановил коня. У дороги лежали в снегу три убитых кавалериста и их лошади. Видно было, что бойцы погибли совсем недавно. Это насторожило меня. Подозрительной показалась и тишина в деревне. Обычно в это время крестьянки топят печи, а сейчас над крышами не видно было ни одного дымка.
- Товарищ генерал, дальше ехать нельзя! - сказал адъютант.
- Да, - согласился я. - Подождем полк.
- Лучше вернуться назад, - настаивал Михайлов.
Только мы повернули коней, как напряженную тишину нарушили выстрелы. Из деревни вслед нам и откуда-то справа ударили из винтовок и пулеметов. Мы поскакали галопом.
Стрельба усилилась, когда из-за поворота дороги появилась колонна следовавшего за нами 168-го кавалерийского полка. Оказавшись под огнем противника, полк свернул с дороги. Всадники, увязая в снегу, устремились к ближайшей роще. Туда же поехали и мы.
В роще снег был настолько глубок, что конь проваливался по брюхо. Пришлось спешиться. Мы с Михайловым были одеты в белые халаты. Маскируясь среди кустов, вдвоем пробрались на опушку рощи, выходившую к Бабенкам. Я смотрел на деревню в бинокль, но немцев не видел, хотя расстояние не превышало километра. Они хорошо укрылись. По звукам выстрелов определил, что противник ведет огонь из четырех пулеметов и нескольких десятков винтовок.
Вскоре в рощу приехал командир 41-й дивизии полковник Глинский. Я приказал ему овладеть деревней, а сам направился в штаб корпуса, который следовал с 41-й дивизией.
В ожидании, пока кончится бой, штаб корпуса остановился на небольшой поляне с несколькими сараями. Бойцы укрыли лошадей под деревьями, а сами тесно набились в сараи.
Над лесом появилась пара советских У-2, или «уточек», как называли их красноармейцы. За ними гнались несколько фашистских бомбардировщиков. Легкие фанерные У-2 не могли бороться с самолетами противника, вооруженными пушками и пулеметами. Казалось, судьба «уточек» предрешена. Несколько наших бойцов выбежали на открытое место, начали махать руками, делая знаки. Летчики заметили их. Зная, что где-то в этом районе находятся советские кавалеристы, летчики стали приземляться. Посадив машины между рощей и железной дорогой, они бегом бросились в лес. И вовремя: немецкие бомбардировщики сейчас же начали обстреливать «уточек» из пулеметов, сбрасывать на них мелкие бомбы. Один из бомбардировщиков двенадцать раз заходил на У-2. Действовали фашисты спокойно и нагло, уверенные в своей безнаказанности. А я следил за ними, не имея возможности предпринять что-либо для спасения наших самолетов.
К счастью, все закончилось благополучно. Когда бомбардировщики улетели, выяснилось, что У-2 получили только легкие повреждения. Они смогли снова подняться в воздух.
Между тем 41-я кавалерийская дивизия уже освободила Бабенки. Я отправился туда. На улице валялись трупы убитых немцев, стояло много саней, нагруженных оружием и боеприпасами. Все это фашисты бросили при поспешном бегстве.
В штаб корпуса доставили пленных. Оказалось, что в Бабенках мы разгромили карательный батальон гитлеровцев, посланный для борьбы с партизанами. Немцы, обнаружив колонну наших войск, устроили в деревне засаду. Без единого выстрела они пропустили головной эскадрон. Следом, ничего не подозревая, двигался разъезд 168-го кавполка. Фашисты уничтожили его. Такая же участь ожидала и мой небольшой отряд.
Из этого случая штаб корпуса сделал необходимые выводы.
Карательный батальон гитлеровцев не случайно был направлен в эти места. На территории, где мы теперь находились, еще с осени начали действовать партизаны. Чаще всего они объединялись в небольшие группы и нападали на мелкие подразделения противника. Но были уже и крупные отряды.
В ночь на 1 февраля, проезжая через Хватов Завод, мы со Щелаковским обратили внимание, что на улицах много людей в гражданской одежде, но с оружием. Алексей Варфоломеевич приказал одному из наших командиров узнать, кто они. Это были бойцы партизанского отряда, базировавшегося на Хватов Завод и окрестные деревни. Вскоре я познакомился с командиром отряда А. А. Петрухиным. Он произвел на меня приятное впечатление. Впоследствии я узнал, что Петрухин хорошо разбирается в военном деле, умело руководит своими подразделениями в бою и держит тесную связь с Семлевским райкомом партии.
Через несколько дней, когда штаб корпуса стоял в деревне Бели, ко мне пришел начальник штаба партизанского отряда «Северный медведь» Крылов. Он сказал, что имеет звание подполковника, ранее был начальником штаба артиллерии 1-й Московской мотострелковой дивизии, в бою на Западном фронте попал в окружение, потом пробрался под Вязьму, в свои родные места, и вступил в партизаны.
По словам Крылова, отряд «Северный медведь» насчитывал около трехсот человек. Точную цифру он назвать не смог, так как партизаны жили по деревням, некоторые уходили в другие отряды, приходили новые бойцы. Судя по всему, крепкого порядка в отряде не было.
У нас в корпусе образовался большой некомплект личного состава, части требовалось пополнить людьми, прежде чем наступать на Вязьму. Мы хотели сделать это за счет партизан, но решились не сразу. Надо было еще хорошо узнать, что представляют собой эти отряды, какова их боеспособность.
В то же время нас очень беспокоило положение в тылу и на флангах корпуса. Торопясь к Вязьме, мы обошли группировку противника у станции Угра и оставили ее у себя в тылу. Другая вражеская группировка находилась на нашем левом фланге в районном центре Семлево и окружающих деревнях. Справа действовали где-то поблизости 250-й воздушнодесантный полк и ударная группа 33-й армии, но территорию между ними и корпусом контролировал противник.
Мы со Щелаковским решили договориться с командирами ближайших партизанских отрядов о том, чтобы они взяли на себя охрану нашего тыла и флангов. Партизаны согласились. Это позволило нам не распылять свои силы, нацелить их на решение главной задачи.
Так началось наше боевое сотрудничество с партизанами, продолжавшееся потом до самого конца рейда.
2 февраля 1942 года начальник генерального штаба германских сухопутных сил генерал Гальдер записал в своем служебном дневнике:
«255-й день войны. На фронте группы армий «Центр» идет подготовка к наступательным действиям с целью ликвидации бреши в районе Медыни. Завтра должна начаться атака. 5-я танковая дивизия будет действовать с целью уничтожения группы русских, прорвавшихся к нам в тыл. Картины этих боев за линией фронта носят уродливый характер и показывают, что война, как таковая, вырождается в какую-то драку, которая все больше отдаляется от принципов настоящей войны».
Видно, не по вкусу пришлось Гальдеру неожиданное появление наших кавалеристов и воздушных десантников в фашистском тылу. Немцы в тех местах, куда мы прорвались, вынуждены были бросать обозы с оружием и ценными военными грузами, вывозить на самолетах различные штабы, а кое-где обращались в паническое бегство. Ему ли, Гальдеру, одному из тех, кто планировал и осуществлял разбойничье нападение на Советский Союз, кто причастен к уничтожению сотен тысяч мирных советских граждан, морализировать по поводу отхода от «принципов настоящей войны»! Гитлеровцы сами растоптали их, да и не только их, а все общепринятые нормы морали и права. История давно оправдала русских, на которых таким же образом жаловались за сто тридцать лет перед тем французские пришельцы. И снова не могу не напомнить ответ великого писателя на их жалобы:
«Представим себе двух людей, вышедших со шпагами на поединок по всем правилам фехтовального искусства... вдруг один из противников, почувствовав себя раненым, - поняв, что дело это не шутка... бросил шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею... Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, были французы, его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские? Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил... дубина народной войны поднялась со всею своею грозною и величественною силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие».
Выдержка из дневника Гальдера говорит о том, что высшее немецкое командование было всерьез обеспокоено появлением в фашистском тылу наших войск. Немцы приняли ряд мер, надеясь уничтожить их. Под Вязьму противник перебросил 5-ю и 11-ю танковые дивизии, тут же находились 203-я и часть сил 246-й пехотных дивизий, ряд полков из других соединений, штрафной офицерский батальон и т. д.
Наше наступление на Вязьму не явилось для гитлеровцев неожиданным. Слишком много было признаков, указывавших им, что советское командование стремится овладеть именно этим городом. 18 января под Вязьмой был сброшен один наш воздушный десант, через десять дней - второй. 26 января с северо-запада начал наступать на город 11-й кавалерийский корпус полковника Соколова. 1-2 февраля к городу подошла с юго-востока ударная группировка 33-й армии генерала Ефремова. 3 февраля атаковали противника с юго-запада мы и тоже включились в бой. Вполне понятно, что фашисты постарались как следует укрепить Вязьму, через которую проходили железная и шоссейная дороги, связывавшие группу армий «Центр» с глубоким тылом.
Несогласованность сроков наступления на Вязьму не позволила нам использовать элемент внезапности. Больше того, противник получил возможность отражать наступление советских войск по частям, то в одном, то в другом месте, маневрируя своими силами и средствами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38