Служил в кавалерии, окончил учебную команду. А вскоре рухнул царский строй, распалась старая армия. В начале 1918 года я вернулся в родные места. Потом снова простился с матерью: по партийной мобилизации поехал на фронт. В разных частях довелось служить. Памятна служба в 1-й Конной армии...
С тех пор как в первый день войны мы расстались в Одессе, я очень беспокоился о семье. На душе стало легче, когда узнал, что жена сумела вывезти дочерей из прифронтовой полосы. Проскитавшись несколько недель, они добрались до Шуи. Все мои близкие жили теперь там вместе.
Когда главные силы корпуса заняли Дедилово, наши разведывательные отряды подошли уже к селам Житово и Ясная Поляна, намереваясь перерезать шоссе и железную дорогу Тула - Орел. Активные действия разведчиков заставили гитлеровцев откатиться на юг и юго-запад.
При содействии нашего разведывательного отряда бойцы 217-й стрелковой дивизии 50-й армии освободили Ясную Поляну. Разведчики побывали в музее-усадьбе Льва Николаевича Толстого. Вернувшись, с негодованием рассказывали о том, как надругались гитлеровцы над памятью великого писателя. Они содрали со стен редчайшие фотографии Толстого и унесли с собой. В музей приезжал Гудериан. Один из его офицеров захватил для своего начальника в качестве «сувениров» несколько ценных экспонатов. Солдаты, размещавшиеся в усадьбе, топили печки обломками мебели, картинами, книгами из библиотеки Толстого. Работники музея предлагали им дрова, но солдаты смеялись в ответ: «Нам дрова не нужны. Мы сожжем все, что осталось от вашего Толстого». Фашисты осквернили могилу Толстого, поклониться которой приезжали люди со всех концов земли.
Рассказы об этом варварстве вызвали у командиров и красноармейцев новый прилив ненависти к врагу. Это была грозная ненависть. По вполне естественной ассоциации мне вспомнилась та дубина народной войны, о которой писал Толстой в «Войне и мире». Да, теперь снова дело подходило к тому, что эта дубина поднимется с еще более грозной и величественной силой и будет гвоздить новых пришельцев, пока не погибнет все нашествие.
В ночь на 18 декабря части 1-й гвардейской кавалерийской дивизии завязали бой за крупное село Карамышево, лежащее на шоссе Тула - Орел.
Со мной под Карамышево приехала фотокорреспондент Г. З. Санько. Ей хотелось запечатлеть бой с самого начала и до конца. Она засняла нашу цепь, наступающую под огнем противника, 96-й кавалерийский полк, в конном строю выдвигавшийся из резерва, эскадроны в момент развертывания и спешивания. Но дальше ей не повезло: гвардейцы стремительно захватили село без помощи резерва. Обрадованные красноармейцы расположились обогреться по избам. Одна только Галина Санько была, пожалуй, несколько огорчена таким быстрым окончанием боя.
В тот день разведка доставила особенно ценные сведения. Майор Кононенко доложил, что между населенными пунктами Щекино и Сумарокове, один в двадцати, другой в сорока пяти километрах южнее Тулы, у противника получился разрыв между двумя отступающими группировками. Мы сразу же воспользовались этим. Части вверенной мне группы войск вошли в образовавшийся «коридор». Передовые отряды быстро продвигались к селу Крапивна - районному центру Тульской области. Кононенко с группой своих разведчиков лесом, строго соблюдая, маскировку, приблизился к селу с востока, Противник не обнаружил разведчиков.
Не надеясь удержать Крапивну, немцы уже начали жечь ее восточную окраину - Казачью слободу. Наши разведчики увидели, как в нескольких местах вспыхнуло пламя. Подкрались к крайним домам и открыли стрельбу. Факельщики бросились наутек. Но спастись удалось немногим.
К этому времени 11-й кавалерийский полк майора Зубова и 131-й кавалерийский полк подполковника Кушнира [4] обошли Крапивну и повели наступление на ее западную окраину, в тыл противнику. Гарнизон Крапивны оказался зажатым. Враг заметался. А тут вдруг загремели выстрелы и на северной окраине: это на помощь нам пришли местные партизаны. Они переправились через реку Упу и ударили с той стороны, откуда немцы совсем не ожидали нападения.
Воспользовавшись тем, что окружение еще не было полным, гитлеровцы отступили, понеся значительные потери. Разведчики Кононенко и партизаны по пятам преследовали фашистов, не давая им поджигать дома. Крапивна перешла в наши руки сохранившейся почти полностью. Немцы успели уничтожить лишь отдельные постройки.
Когда шел бой за Крапивну, тридцать наших бойцов зашли глубоко в тыл гитлеровцев и перехватили дорогу, по которой они отступали. Заняв выгодную позицию, кавалеристы расстреливали их из автоматов и пулеметов, уничтожили много повозок, сожгли несколько автомашин.
Дуть отхода для немцев был закрыт, а сзади их настигали наши преследующие части. Тогда гитлеровцы собрали крупные силы и взяли наших бойцов в кольцо. Гвардейцы сражались до последнего патрона, до последней гранаты. Но силы были слишком неравны. Тридцать смельчаков пали в этом бою. Мы с воинскими почестями похоронили погибших товарищей.
Совсем недавно мне довелось побывать там, где сражались тридцать гвардейцев. Трудящиеся Крапивенского района поставили памятник на могиле героев. У подножия памятника я видел цветы.
Тульская наступательная операция была закончена. Справа от нас 50-я армия овладела к этому времени городом Щекино. Действовавшая левее нас 10-я армия вышла к городу Плавску. Немцы были отброшены на юг и юго-запад, осада Тулы снята.
Главной задачей стало теперь освобождение Калуги. Основную роль в захвате этого города предстояло сыграть 50-й армии. На левом фланге полосы ее действий образовался широкий разрыв между 4-й полевой и 2-й танковой армиями противника. Через этот разрыв должна была пройти подвижная группа 50-й армии, чтобы неожиданным ударом с юга захватить Калугу.
1-му гвардейскому кавалерийскому корпусу поручалось нанести удар по тылу 4-й немецкой армии. Я получил директиву Военного совета Западного фронта, в которой говорилось:
«Командующему конно-механизировинной группой генерал-майору т. Белову. Вам поручает Военный совет фронта особо ответственную задачу: быстро выйти в район Юхнова и разгромить тылы и штаб 4-й армии немцев. Для обеспечения флангов и тыла группы нужно захватить и прочно удержать Сухиничи, Мещовск, Мосальск.
Военный совет фронта может в ваше распоряжение дать дополнительно три кавалерийские дивизии (от 10-й армии), одну - две стрелковые дивизии, пополнить танками до 50 шт. Донесите свой план действий.
При составлении плана иметь в виду, что Калуга к моменту прохода группы будет занята» [5] .
Действовавшая южнее нас 10-я армия имела задачей наступать на город Людиново.
Выйдя на Варшавское шоссе и на железную дорогу Вязьма - Брянск, войска левого крыла Западного фронта перехватили бы важнейшие коммуникации противника. Немцы потеряли бы железнодорожный узел Сухиничи с воинскими складами, питавшими большой участок фронта. Это лишало гитлеровцев возможности маневрировать резервами.
В момент получения директивы Военного совета фронта части корпуса находились примерно в ста семидесяти - двухстах километрах от Юхнова. Впереди нас снова ожидали стремительные марши по бездорожью, кровопролитные бои. А между тем войска очень устали. Ослабли кони. Растянулись тылы. Резко ухудшилось снабжение боеприпасами и продовольствием. Фураж для лошадей вообще почти не доставлялся. Эскадроны добывали сено и солому как могли.
Чтобы лучше подготовиться к новой операции, я решил дать 19 декабря главным силам суточный отдых. За это время нужно было подтянуть отставших, пополнить запасы патронов и снарядов, привести в порядок подразделения. Преследование противника возлагалось на передовые отряды.
Штаб корпуса принялся за разработку плана операции. Решено было прежде всего освободить районный центр Тульской области - поселок Одоево, лежащий на перекрестке нескольких дорог, затем форсировать реку Оку на участке Лихвин - Белев. В дальнейшем корпусу предстояло ликвидировать узел сопротивления немцев в городе Козельске. Лишь после этого, к концу декабря, мы могли выйти в тыл врага близ города Юхнова.
Я считал, что на первом этапе мы не встретим особых трудностей. В район Одоева отошли остатки 112, 167 и 296-й немецких пехотных дивизий. Эти дивизии были потрепаны и не могли оказать сильного сопротивления. Предполагалось обойти Одоево с двух сторон и разбить противника в открытом поле.
В дальнейшем возможны были значительные трудности. Предстояло форсировать Оку. В глубине своей обороны противник имел сильные резервы: 19-ю танковую дивизию и полк СС «Великая Германия». Мог бросить против нас и другие войска.
Оперативная обстановка благодаря хорошей работе разведки представлялась нам достаточно ясной.
План операции был передан по радио в штаб Западного фронта.
От Мордвеса до Крапивны мы продвигались настолько быстро, что большинство маршевых эскадронов, направленных в корпус на пополнение, не могли догнать нас. И только 19 декабря, когда гвардейские дивизии остановились на отдых, один за другим прибыли несколько маршевых эскадронов. Многие бойцы оказались без оружия, лошади без седел. Но это не вызывало особого беспокойства. Некоторый запас седел мы имели, а для вооружения красноармейцев можно было использовать трофейные автоматы, винтовки и пулеметы. В этом мы нужды не испытывали. Главное, что радовало - в маршевых эскадронах был хороший личный состав. Значительную часть пополнения составляли выпускники школ младших командиров: молодые, крепкие ребята, имевшие неплохую подготовку. А нам как раз требовалось много сержантов: потери среди младшего комсостава были особенно велики.
Бойцы и командиры, получив ранения, отправлялись в госпитали и по излечении редко попадали снова в свои полки. Из госпиталей их посылали в различные части, и не обязательно в кавалерию. Но в корпусе сложилось боевое товарищество, и люди тянулись в свои полки, многие бойцы, даже рискуя быть обвиненными в дезертирстве, не являлись по месту назначения, а разыскивали свои подразделения.
Давно известно, что боевая дружба, спайка, верность традициям своей части - очень важное условие высокой боеспособности войск. Сколько раз приходилось видеть полки и дивизии, собранные на скорую руку, - как говорят, с бору по сосенке. И люди отличные, и вооружение хорошее, а в бою действуют вяло, происходит путаница, неразбериха. Люди не знают своих товарищей, командиров и зачастую не надеются друг на друга. Совсем иначе чувствует себя боец во взводе, эскадроне или роте, которые давно стали для него родной семьей. Он знает, что товарищи его не подведут - сами погибнут, но не оставят в беде. Командир знает, на что способны его люди. А они в свою очередь доверяют командиру.
К сожалению, у нас недостаточно учитывалось значение этого морального фактора, плохо использовался опыт прошлых войн в закреплении запасных полков за определенными соединениями. Перемешивание личного состава вело к тому, что ослаблялись узы боевого товарищества, основанные на совместной борьбе с фашистскими захватчиками, на уважении боевых традиций полков и дивизий.
Кстати сказать, для сохранения и развития боевых традиций далеко не все делается у нас и сейчас. Многие дивизии и корпуса были расформированы в связи с сокращением армии, а их знамена, боевые истории сданы в музеи и архивы. Их полезнее было бы передать тем полкам и дивизиям, которые не участвовали в войне или участвовали только на завершающем ее этапе. Принимая знамена и боевые истории, а вместе с ними и наименования своих предшественников, такие полки и дивизии торжественно брали бы на себя ответственность за сохранение боевых традиций, обязательства развивать их своими достижениями в боевой и политической подготовке. Следовало бы восстановить дивизионные и полковые праздники, приглашать на них ветеранов, которые могут рассказать молодежи о делах воинов старшего поколения.
В конце 1941 года после настойчивых просьб мне удалось наконец добиться, чтобы все выздоровевшие после ранений бойцы и командиры 1-го гвардейского кавкорпуса сосредоточивались в одном запасном полку, а оттуда с маршевыми эскадронами направлялись в свои части. За корпусом был закреплен запасный кавалерийский полк, дислоцировавшийся в городе Коврове.
19 декабря вместе с новым пополнением к нам прибыла первая группа вылечившихся после ранения ветеранов. Тепло встретили их боевые друзья. Много было радости, шуток, вопросов.
В штабе корпуса собрались командиры и комиссары дивизий и полков. Я поставил новые задачи, объявил боевой приказ, дал необходимые указания.
Чтобы успешно провести операцию, нам нужно было двигаться вперед по двадцать - двадцать пять километров в сутки. Если учесть сопротивление врага и климатические условия - морозы и вьюги, заметавшие дороги сугробами, - это темп довольно высокий.
После меня выступил Милославский, замещавший комиссара корпуса. Он посоветовал, как проводить политработу в условиях такого быстрого наступления, напомнил, что политработники должны находиться на трудных участках.
Когда командиры и комиссары уже разошлись по своим частям, в штаб корпуса приехал командир 322-й стрелковой дивизии полковник Филимонов, опоздавший из-за неотложных дел. Задачу ему пришлось ставить отдельно.
Казалось, все складывалось благоприятно. Главные силы корпуса отдыхали. В штабах заканчивалась подготовка операции. Люди знали, что от них требуется. Я был уверен, что личный состав с честью выполнит боевой приказ.
Но в то самое время, когда я инструктировал полковника Филимонова, по радио уже летело новое указание, заставившее нас без всяких разумных оснований менять план первого этапа наступления и значительно осложнявшее действия на этом этапе.
Новая директива штаба Западного фронта гласила: «Завтра, 21 декабря, в честь рождения товарища Сталина корпус должен овладеть Одоево».
Эта короткая, категоричная фраза доставила нам много хлопот. Срывался отдых людей перед трудным и длительным наступлением. Чтобы успеть выйти к Одоеву, полкам надлежало выступать немедленно. Кроме того, нужно было менять боевой приказ, доведенный до частей, когда уже заработали многочисленные пружины сложного корпусного механизма. Требовалось очень быстро перестроить работу этого механизма на новый лад. И, наконец, самое главное. Районный центр Тульской области Одоево занимает выгодное для обороны географическое положение: расположен на возвышенности, с которой открывается хороший обзор; крутой берег Упы и глубокие овраги, склоны которых обледенели зимой, делали подступы к Одоеву труднодоступными. Гитлеровцы превратили поселок в сильный оборонительный узел. Штурмовать его - неизбежно нести значительные потери, расходовать драгоценное время. Мы не собирались делать этого. Дивизии должны были обойти Одоево с юга и с севера и, не задерживаясь, выйти к Оке, захватить мосты. Немцы, чтобы избежать окружения, сами покинули бы Одоево, и мы без лишних потерь уничтожили бы их не в населенном пункте, подготовленном к обороне, а на снежных дорогах, в сугробах.
Но приказ надо было выполнять. Я принял компромиссное решение: немедленно двинуть часть сил на Одоево, остальным - продолжать подготовку по прежнему плану.
Для управления войсками, направленными на Одоево, пришлось создать импровизированный штаб из нескольких командиров. Поставив во главе этого штаба полковника Таранова, я приказал ему обеспечить взаимодействие войск и проследить за ходом боя.
21 декабря, едва только стало светать, я выехал в штабы дивизий. Сначала намеревался побывать в 1-й гвардейской, но мост через реку Плаву у Крапивны оказался разрушенным, и переправиться нам не удалось. Поэтому я направился в Алтухово, в штаб 2-й гвардейской кавалерийской дивизии.
Полковник Осликовский имел надежную связь с 1-й дивизией по телефону и радио. Я вызвал к телефону генерал-майора Баранова. Он доложил, что послал на Одоево 131-й Таманский кавалерийский полк, разделив его на два отряда: один движется по правому, а второй - по левому берегу Упы. Отряды должны атаковать Одоево с востока и с севера. Я одобрил решение Баранова, но приказал усилить один из отрядов батареей дивизионной артиллерии.
Самолюбие не позволяло полковнику Осликовскому допустить, чтобы Баранов, находившийся ближе к Одоеву, первым захватил поселок, до которого от Осликовского было тридцать - тридцать пять километров. В распоряжении Осликовского было пять танков. Он посадил на них спешенных гвардейцев и приказал этому десанту быстро идти к Одоеву, а вслед за танками двигаться в конном строю 72-му кавалерийскому полку. Я посоветовал ему послать туда еще один конный отряд с батареей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
С тех пор как в первый день войны мы расстались в Одессе, я очень беспокоился о семье. На душе стало легче, когда узнал, что жена сумела вывезти дочерей из прифронтовой полосы. Проскитавшись несколько недель, они добрались до Шуи. Все мои близкие жили теперь там вместе.
Когда главные силы корпуса заняли Дедилово, наши разведывательные отряды подошли уже к селам Житово и Ясная Поляна, намереваясь перерезать шоссе и железную дорогу Тула - Орел. Активные действия разведчиков заставили гитлеровцев откатиться на юг и юго-запад.
При содействии нашего разведывательного отряда бойцы 217-й стрелковой дивизии 50-й армии освободили Ясную Поляну. Разведчики побывали в музее-усадьбе Льва Николаевича Толстого. Вернувшись, с негодованием рассказывали о том, как надругались гитлеровцы над памятью великого писателя. Они содрали со стен редчайшие фотографии Толстого и унесли с собой. В музей приезжал Гудериан. Один из его офицеров захватил для своего начальника в качестве «сувениров» несколько ценных экспонатов. Солдаты, размещавшиеся в усадьбе, топили печки обломками мебели, картинами, книгами из библиотеки Толстого. Работники музея предлагали им дрова, но солдаты смеялись в ответ: «Нам дрова не нужны. Мы сожжем все, что осталось от вашего Толстого». Фашисты осквернили могилу Толстого, поклониться которой приезжали люди со всех концов земли.
Рассказы об этом варварстве вызвали у командиров и красноармейцев новый прилив ненависти к врагу. Это была грозная ненависть. По вполне естественной ассоциации мне вспомнилась та дубина народной войны, о которой писал Толстой в «Войне и мире». Да, теперь снова дело подходило к тому, что эта дубина поднимется с еще более грозной и величественной силой и будет гвоздить новых пришельцев, пока не погибнет все нашествие.
В ночь на 18 декабря части 1-й гвардейской кавалерийской дивизии завязали бой за крупное село Карамышево, лежащее на шоссе Тула - Орел.
Со мной под Карамышево приехала фотокорреспондент Г. З. Санько. Ей хотелось запечатлеть бой с самого начала и до конца. Она засняла нашу цепь, наступающую под огнем противника, 96-й кавалерийский полк, в конном строю выдвигавшийся из резерва, эскадроны в момент развертывания и спешивания. Но дальше ей не повезло: гвардейцы стремительно захватили село без помощи резерва. Обрадованные красноармейцы расположились обогреться по избам. Одна только Галина Санько была, пожалуй, несколько огорчена таким быстрым окончанием боя.
В тот день разведка доставила особенно ценные сведения. Майор Кононенко доложил, что между населенными пунктами Щекино и Сумарокове, один в двадцати, другой в сорока пяти километрах южнее Тулы, у противника получился разрыв между двумя отступающими группировками. Мы сразу же воспользовались этим. Части вверенной мне группы войск вошли в образовавшийся «коридор». Передовые отряды быстро продвигались к селу Крапивна - районному центру Тульской области. Кононенко с группой своих разведчиков лесом, строго соблюдая, маскировку, приблизился к селу с востока, Противник не обнаружил разведчиков.
Не надеясь удержать Крапивну, немцы уже начали жечь ее восточную окраину - Казачью слободу. Наши разведчики увидели, как в нескольких местах вспыхнуло пламя. Подкрались к крайним домам и открыли стрельбу. Факельщики бросились наутек. Но спастись удалось немногим.
К этому времени 11-й кавалерийский полк майора Зубова и 131-й кавалерийский полк подполковника Кушнира [4] обошли Крапивну и повели наступление на ее западную окраину, в тыл противнику. Гарнизон Крапивны оказался зажатым. Враг заметался. А тут вдруг загремели выстрелы и на северной окраине: это на помощь нам пришли местные партизаны. Они переправились через реку Упу и ударили с той стороны, откуда немцы совсем не ожидали нападения.
Воспользовавшись тем, что окружение еще не было полным, гитлеровцы отступили, понеся значительные потери. Разведчики Кононенко и партизаны по пятам преследовали фашистов, не давая им поджигать дома. Крапивна перешла в наши руки сохранившейся почти полностью. Немцы успели уничтожить лишь отдельные постройки.
Когда шел бой за Крапивну, тридцать наших бойцов зашли глубоко в тыл гитлеровцев и перехватили дорогу, по которой они отступали. Заняв выгодную позицию, кавалеристы расстреливали их из автоматов и пулеметов, уничтожили много повозок, сожгли несколько автомашин.
Дуть отхода для немцев был закрыт, а сзади их настигали наши преследующие части. Тогда гитлеровцы собрали крупные силы и взяли наших бойцов в кольцо. Гвардейцы сражались до последнего патрона, до последней гранаты. Но силы были слишком неравны. Тридцать смельчаков пали в этом бою. Мы с воинскими почестями похоронили погибших товарищей.
Совсем недавно мне довелось побывать там, где сражались тридцать гвардейцев. Трудящиеся Крапивенского района поставили памятник на могиле героев. У подножия памятника я видел цветы.
Тульская наступательная операция была закончена. Справа от нас 50-я армия овладела к этому времени городом Щекино. Действовавшая левее нас 10-я армия вышла к городу Плавску. Немцы были отброшены на юг и юго-запад, осада Тулы снята.
Главной задачей стало теперь освобождение Калуги. Основную роль в захвате этого города предстояло сыграть 50-й армии. На левом фланге полосы ее действий образовался широкий разрыв между 4-й полевой и 2-й танковой армиями противника. Через этот разрыв должна была пройти подвижная группа 50-й армии, чтобы неожиданным ударом с юга захватить Калугу.
1-му гвардейскому кавалерийскому корпусу поручалось нанести удар по тылу 4-й немецкой армии. Я получил директиву Военного совета Западного фронта, в которой говорилось:
«Командующему конно-механизировинной группой генерал-майору т. Белову. Вам поручает Военный совет фронта особо ответственную задачу: быстро выйти в район Юхнова и разгромить тылы и штаб 4-й армии немцев. Для обеспечения флангов и тыла группы нужно захватить и прочно удержать Сухиничи, Мещовск, Мосальск.
Военный совет фронта может в ваше распоряжение дать дополнительно три кавалерийские дивизии (от 10-й армии), одну - две стрелковые дивизии, пополнить танками до 50 шт. Донесите свой план действий.
При составлении плана иметь в виду, что Калуга к моменту прохода группы будет занята» [5] .
Действовавшая южнее нас 10-я армия имела задачей наступать на город Людиново.
Выйдя на Варшавское шоссе и на железную дорогу Вязьма - Брянск, войска левого крыла Западного фронта перехватили бы важнейшие коммуникации противника. Немцы потеряли бы железнодорожный узел Сухиничи с воинскими складами, питавшими большой участок фронта. Это лишало гитлеровцев возможности маневрировать резервами.
В момент получения директивы Военного совета фронта части корпуса находились примерно в ста семидесяти - двухстах километрах от Юхнова. Впереди нас снова ожидали стремительные марши по бездорожью, кровопролитные бои. А между тем войска очень устали. Ослабли кони. Растянулись тылы. Резко ухудшилось снабжение боеприпасами и продовольствием. Фураж для лошадей вообще почти не доставлялся. Эскадроны добывали сено и солому как могли.
Чтобы лучше подготовиться к новой операции, я решил дать 19 декабря главным силам суточный отдых. За это время нужно было подтянуть отставших, пополнить запасы патронов и снарядов, привести в порядок подразделения. Преследование противника возлагалось на передовые отряды.
Штаб корпуса принялся за разработку плана операции. Решено было прежде всего освободить районный центр Тульской области - поселок Одоево, лежащий на перекрестке нескольких дорог, затем форсировать реку Оку на участке Лихвин - Белев. В дальнейшем корпусу предстояло ликвидировать узел сопротивления немцев в городе Козельске. Лишь после этого, к концу декабря, мы могли выйти в тыл врага близ города Юхнова.
Я считал, что на первом этапе мы не встретим особых трудностей. В район Одоева отошли остатки 112, 167 и 296-й немецких пехотных дивизий. Эти дивизии были потрепаны и не могли оказать сильного сопротивления. Предполагалось обойти Одоево с двух сторон и разбить противника в открытом поле.
В дальнейшем возможны были значительные трудности. Предстояло форсировать Оку. В глубине своей обороны противник имел сильные резервы: 19-ю танковую дивизию и полк СС «Великая Германия». Мог бросить против нас и другие войска.
Оперативная обстановка благодаря хорошей работе разведки представлялась нам достаточно ясной.
План операции был передан по радио в штаб Западного фронта.
От Мордвеса до Крапивны мы продвигались настолько быстро, что большинство маршевых эскадронов, направленных в корпус на пополнение, не могли догнать нас. И только 19 декабря, когда гвардейские дивизии остановились на отдых, один за другим прибыли несколько маршевых эскадронов. Многие бойцы оказались без оружия, лошади без седел. Но это не вызывало особого беспокойства. Некоторый запас седел мы имели, а для вооружения красноармейцев можно было использовать трофейные автоматы, винтовки и пулеметы. В этом мы нужды не испытывали. Главное, что радовало - в маршевых эскадронах был хороший личный состав. Значительную часть пополнения составляли выпускники школ младших командиров: молодые, крепкие ребята, имевшие неплохую подготовку. А нам как раз требовалось много сержантов: потери среди младшего комсостава были особенно велики.
Бойцы и командиры, получив ранения, отправлялись в госпитали и по излечении редко попадали снова в свои полки. Из госпиталей их посылали в различные части, и не обязательно в кавалерию. Но в корпусе сложилось боевое товарищество, и люди тянулись в свои полки, многие бойцы, даже рискуя быть обвиненными в дезертирстве, не являлись по месту назначения, а разыскивали свои подразделения.
Давно известно, что боевая дружба, спайка, верность традициям своей части - очень важное условие высокой боеспособности войск. Сколько раз приходилось видеть полки и дивизии, собранные на скорую руку, - как говорят, с бору по сосенке. И люди отличные, и вооружение хорошее, а в бою действуют вяло, происходит путаница, неразбериха. Люди не знают своих товарищей, командиров и зачастую не надеются друг на друга. Совсем иначе чувствует себя боец во взводе, эскадроне или роте, которые давно стали для него родной семьей. Он знает, что товарищи его не подведут - сами погибнут, но не оставят в беде. Командир знает, на что способны его люди. А они в свою очередь доверяют командиру.
К сожалению, у нас недостаточно учитывалось значение этого морального фактора, плохо использовался опыт прошлых войн в закреплении запасных полков за определенными соединениями. Перемешивание личного состава вело к тому, что ослаблялись узы боевого товарищества, основанные на совместной борьбе с фашистскими захватчиками, на уважении боевых традиций полков и дивизий.
Кстати сказать, для сохранения и развития боевых традиций далеко не все делается у нас и сейчас. Многие дивизии и корпуса были расформированы в связи с сокращением армии, а их знамена, боевые истории сданы в музеи и архивы. Их полезнее было бы передать тем полкам и дивизиям, которые не участвовали в войне или участвовали только на завершающем ее этапе. Принимая знамена и боевые истории, а вместе с ними и наименования своих предшественников, такие полки и дивизии торжественно брали бы на себя ответственность за сохранение боевых традиций, обязательства развивать их своими достижениями в боевой и политической подготовке. Следовало бы восстановить дивизионные и полковые праздники, приглашать на них ветеранов, которые могут рассказать молодежи о делах воинов старшего поколения.
В конце 1941 года после настойчивых просьб мне удалось наконец добиться, чтобы все выздоровевшие после ранений бойцы и командиры 1-го гвардейского кавкорпуса сосредоточивались в одном запасном полку, а оттуда с маршевыми эскадронами направлялись в свои части. За корпусом был закреплен запасный кавалерийский полк, дислоцировавшийся в городе Коврове.
19 декабря вместе с новым пополнением к нам прибыла первая группа вылечившихся после ранения ветеранов. Тепло встретили их боевые друзья. Много было радости, шуток, вопросов.
В штабе корпуса собрались командиры и комиссары дивизий и полков. Я поставил новые задачи, объявил боевой приказ, дал необходимые указания.
Чтобы успешно провести операцию, нам нужно было двигаться вперед по двадцать - двадцать пять километров в сутки. Если учесть сопротивление врага и климатические условия - морозы и вьюги, заметавшие дороги сугробами, - это темп довольно высокий.
После меня выступил Милославский, замещавший комиссара корпуса. Он посоветовал, как проводить политработу в условиях такого быстрого наступления, напомнил, что политработники должны находиться на трудных участках.
Когда командиры и комиссары уже разошлись по своим частям, в штаб корпуса приехал командир 322-й стрелковой дивизии полковник Филимонов, опоздавший из-за неотложных дел. Задачу ему пришлось ставить отдельно.
Казалось, все складывалось благоприятно. Главные силы корпуса отдыхали. В штабах заканчивалась подготовка операции. Люди знали, что от них требуется. Я был уверен, что личный состав с честью выполнит боевой приказ.
Но в то самое время, когда я инструктировал полковника Филимонова, по радио уже летело новое указание, заставившее нас без всяких разумных оснований менять план первого этапа наступления и значительно осложнявшее действия на этом этапе.
Новая директива штаба Западного фронта гласила: «Завтра, 21 декабря, в честь рождения товарища Сталина корпус должен овладеть Одоево».
Эта короткая, категоричная фраза доставила нам много хлопот. Срывался отдых людей перед трудным и длительным наступлением. Чтобы успеть выйти к Одоеву, полкам надлежало выступать немедленно. Кроме того, нужно было менять боевой приказ, доведенный до частей, когда уже заработали многочисленные пружины сложного корпусного механизма. Требовалось очень быстро перестроить работу этого механизма на новый лад. И, наконец, самое главное. Районный центр Тульской области Одоево занимает выгодное для обороны географическое положение: расположен на возвышенности, с которой открывается хороший обзор; крутой берег Упы и глубокие овраги, склоны которых обледенели зимой, делали подступы к Одоеву труднодоступными. Гитлеровцы превратили поселок в сильный оборонительный узел. Штурмовать его - неизбежно нести значительные потери, расходовать драгоценное время. Мы не собирались делать этого. Дивизии должны были обойти Одоево с юга и с севера и, не задерживаясь, выйти к Оке, захватить мосты. Немцы, чтобы избежать окружения, сами покинули бы Одоево, и мы без лишних потерь уничтожили бы их не в населенном пункте, подготовленном к обороне, а на снежных дорогах, в сугробах.
Но приказ надо было выполнять. Я принял компромиссное решение: немедленно двинуть часть сил на Одоево, остальным - продолжать подготовку по прежнему плану.
Для управления войсками, направленными на Одоево, пришлось создать импровизированный штаб из нескольких командиров. Поставив во главе этого штаба полковника Таранова, я приказал ему обеспечить взаимодействие войск и проследить за ходом боя.
21 декабря, едва только стало светать, я выехал в штабы дивизий. Сначала намеревался побывать в 1-й гвардейской, но мост через реку Плаву у Крапивны оказался разрушенным, и переправиться нам не удалось. Поэтому я направился в Алтухово, в штаб 2-й гвардейской кавалерийской дивизии.
Полковник Осликовский имел надежную связь с 1-й дивизией по телефону и радио. Я вызвал к телефону генерал-майора Баранова. Он доложил, что послал на Одоево 131-й Таманский кавалерийский полк, разделив его на два отряда: один движется по правому, а второй - по левому берегу Упы. Отряды должны атаковать Одоево с востока и с севера. Я одобрил решение Баранова, но приказал усилить один из отрядов батареей дивизионной артиллерии.
Самолюбие не позволяло полковнику Осликовскому допустить, чтобы Баранов, находившийся ближе к Одоеву, первым захватил поселок, до которого от Осликовского было тридцать - тридцать пять километров. В распоряжении Осликовского было пять танков. Он посадил на них спешенных гвардейцев и приказал этому десанту быстро идти к Одоеву, а вслед за танками двигаться в конном строю 72-му кавалерийскому полку. Я посоветовал ему послать туда еще один конный отряд с батареей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38