когда
доходила волна биения. Черный человек вдали молча стоял и смотрел
на них, и никак нельзя было понять, что он видит перед собою...
"Буря" вошла в городок по всем четырем дорогам. Бойцы
спрыгивали с грузовиков, высыпались из БМД, врывались в дома.
Стреляли в воздух, и этого было достаточно. В городе не было ни
одного солдата, полицейские - люди пожилые и все понимающие -
бросили карабины и подняли руки. Отстреливаться попытался только
какой-то постоялец гостиницы. Однако, когда разнесли в щепы дверь
и ворвались в номер, никого там не нашли. Окно было распахнуто...

14.
С собой у них была высохшая буханка хлеба, три жестянки супа
"Гленн Кук" и стеклянная банка сливового джема - все, что нашлось
в кладовой гостиницы. Кроме того, Глеб набрал большую бутыль
кипяченой воды из титана. Он наливал воду, а в холле за
приоткрытой дверью переговаривались солдаты. Он многое понял из
этого разговора. Не зря старались, с жестокой радостью подумал
он. Полковник с револьвером в руке неслышно дышал рядом...
Потом послышалась возня, что-то тяжелое втащили в холл и
бросили на пол.
- Живучий, пидорюга, - сказал кто-то. - Хули мы с ним
таскаемся?
- Будто ты таскаешься, - фыркнул другой. - Трактор возит,
Котя носит.
- Может, он знает чего,- третий голос.- Должен же кто-то...
- Тогда не надо было Степана мочить. Степа-то уж точно все
знал.
- А у Адлера всегда так. Сначала взорвет, потом насыпать
начинает. Мне корешок рассказывал, еще по Афгану его знал...
Глеб хотел было выглянуть и посмотреть, о ком идет разговор,
но полковник не позволил.
Аресты Макнеда и министров произведены были быстро и четко,
будто многократно отрабатывались на полигонах и тактических
занятиях. Особые полицейские роты, выпестованные Парвисом как бы
для обеспечения заготовки продовольствия на зиму, но никогда
никуда не направлявшиеся, поскольку заняты были какими-то
таинственными делами, соваться в которые посторонним было опасно
(поговаривали о некоем золотом займе, который якобы создали и
контролировали особисты), - молниеносно разоружили охрану, заняли
Дворец Труда (так теперь назывался бывший президентский), порт и
телеграф, а чуть позже, к полуночи, без выстрела вошли в казармы
столичного гарнизона. Утром вышел официальный бюллетень о
изменениях в составе правительства...
И, хотя все всё понимали, никаких комментариев не
последовало.
Сэр Дэвид Джеуб Парвис стал президентом Мерриленда...
Казалось бы, все хорошо - но сообщения с севера Острова,
отрывочные и противоречивые, были крайне неутешительны, и Парвис
чисто интуитивно опасался настоящих бед.
Вид Порт-Блесседа с моря поразил Сайруса. Когда-то бурлящая,
как центральная улица большого города, гавань стала похожа на
заброшенную усадьбу. Из воды косо торчали черные мачты; местами
затопленные корабли не затонули до конца и выступали то округлым
бортом, то угловатыми надстройками. Облака были настолько
низкими, что даже Столовая гора у входа в гавань тонула в них.
Сыпался мелкий редкий дождик. Катер еле-еле пыхтел, в топке
горели мокрые дрова - собранный вчера по берегу плавник.
Порт с моря не охранялся. Ни одного боевого корабля Сайрус
не увидел. Вдали, на фоне решетчатых башен паровых кранов,
чернели силуэты двух коммерческих пароходов. Легкий дымок
показывал, что какая-то работа там идет.
Они причалили прямо к адмиральскому пирсу, оставили
Бердборна поддерживать огонь в топке - и пошли, будто медленно
погружаясь в ледяную воду, к зданию адмиралтейства.
Невнятного вида вооруженные люди бродили по два, по три
человека, не обращая на моряков ни малейшего внимания.
- Нужно найти кого-то, кто имеет право поставить нас к
стенке, - деловито сказал Квинси. Он говорил это уже не в первый
раз, и поэтому ничего, кроме раздражения, Сайрус не испытал.
Десять... нет, одиннадцать дней на трех квадратных ярдах с тремя
плоскими остряками. Если бы при этом они занимали поменьше
места...
- Джентльмены,- Сайрус остановился. - За одну вину два раза
не вешают - так не выпить ли нам по кружечке пива в "Бронзовой
пушке"?
- Слово капитана - важнее закона,- поднял палец Рей. - Но я
опасаюсь, что в этом случае мы заслужим неодобрение со стороны
бедняги боцмана.
- Думаю, что нет, - сказал Сайрус.- В отличие от нас, он не
станет искать того, кто поставит его к стенке. Думаю, опять же...
- Капитан, вы думаете уже второй раз за сегодняшний день!
Наверное, быть урагану.
- Хорошо, что мы уже на суше...
Дурачась с серьезными лицами, они вошли в известный всему
флоту паб - как раз напротив левого крыла здания адмиралтейства.
Здесь было почти темно. С потолка не то что капало - лило
ручьем. Огромная лужа расплылась посередине. Столики все были
свалены колючей кучей у стены. Пахло мочой, пустыми пивными
бочками и плесенью. Головой в луже лежал человек. Он был здесь
настолько на месте, что без него вся картина просто исчезла бы.
- Эй! - громко сказал Рей, выволакивая из-за пояса огромный
флотский "сэберт". - Тут есть кто-нибудь еще?
За стойкой негромко завозились. Потом над прилавком
появилось пол-лица.
- Что джентльмены желают?
- Джентльмены желают промочить глотку - и узнать, что
происходит? Мы два месяца не ступали на берег...
- И какой же нечистый подсказал вам высадиться именно здесь
и именно сейчас? - тот, кто прятался за стойкой, показался весь:
кривобокий неопределенного возраста человек со слишком маленьким
подбородком. Белая его куртка была продрана на плече.- Если вы
продержались в море два месяца, так уж и два дня могли бы еще...
- А что, собственно?..
- Вы правда ничего не слышали? Вы меня не дурачите?
- Боже мой, - вздохнул Квинси, - сейчас мы будем полдня
доказывать, что не дурачим...
- У нас новый президент,- понизив голос и подавшись вперед,
сказал буфетчик.- Какой-то Парвис. Сэр Дэвид Парвис. Никто не
знает, кто он такой. На всякий случай офицеры начали арестовывать
мастеров...
- Что? - Сайрус наклонился к буфетчику сам - теперь они были
буквально нос к носу. - Что вы сказали?
- Арестовывать мастеров,- тихо повторил буфетчик. - А тех,
кто не хотел арестовываться, успокаивали...
- Как этого?- Сайрус кивнул через плечо.
- Что вы, джентльмены,- изумился буфетчик.- Это же старый
Пит, он всегда здесь...
Как ни поразително, но боцман Бердборн сидел на корме катера
и курил свою короткую трубочку. Новости он уже знал все, и больше
того - знал много такого, что еще неизвестно было офицерам...
Дверь беззвучно открылась. На пол лег косой световой коврик.
- Просыпайтесь,- сказал надсмотрщик.
- Я не сплю,- Голицын сел. - Что, одеваться?
- Накиньте шинель,- сказал надсмотрщик.- Будете мыться.
Баня была пуста. Голицын взял мочалку, мыло. Мочалка была
свежая, пахла распиленным сырым деревом. Мыло - белое, и ничем не
пахло. Он постоял под душем. Его не торопили. С наслаждением
вымылся - раз и потом еще раз. Растерся полотенцем, шершавым и
твердым. Белье его ждало новое. То ли выпускают, подумал он, то
ли публичка... Новеньким, только что от портного (недостертый
мелок вдоль шва на рукаве) был и костюм: темно-бирюзового цвета
тройка. В бумажных пакетах лежали: роскошный поясной ремень из
тисненой кожи и в тон ему портмоне. Поверх этого надсмотрщик
положил коробочку со стальными часами на стальной же двойного
плетения цепочке.
- От директора тюрьмы лично ,- сказал он.- Директор
сожалеет, что не сумел проводить вас. От себя же...- надсмотрщик
помедлил. - Я желаю вам удачи... и чтобы вы не пожалели, что
покинули эти стены.
- Разве у меня есть выбор? - усмехнулся Голицын.
- Трудно сказать...
За воротами ждала темная карета. Надсмотрщик вполголоса
говорил о чем-то с теми, кто стоял возле нее, а Голицын... У него
кружилась голова, он не мог надышаться. _ --- - Еще раз -
удачи,- надсмотрщик, проходя мимо него обратно к воротам,
остановился и кивком головы отдал честь.
- Благодарю вас, - отозвался Голицын несколько рассеянно.
- Садитесь, князь,- позвали от кареты.- Вас ждут.
- Куда мы едем?- спросил он, устраиваясь на мягких кожаных
подушках.
- К президенту...
Оказалось, что ехать совсем недалеко. В каком-то колодце-
дворе они остановились, и некто с фонарем повел его длинным
неосвещенным коридором вперед, потом направо, потом по
лестнице... Бред, подумал Голицын. Я сплю. Или меня придушили во
сне, и это загробная жизнь. Потом отодвинулась решетка, со
скрежетом отъехала железная дверь. За ней была еще одна,
деревянная. Сопровождающий нажал на кнопку в нише стены - но
вместо ожидаемого звонка или топота ног сбегающейся охраны всего-
навсего загорелась лампа под потолком.
Это была крошечная комнатка, даже меньше его родной камеры.
Стояли четыре легких кресла и круглый столик на одной витой
ножке.
- Присаживайтесь,- сказал сопровождающий. - Нас позовут.
Юрий Викторович, если не ошибаюсь?
- Не ошибаетесь.
- А я - Евгений Александрович. Турунтаев. В данное время -
советник президента по делам внешней политики. На всякий случай
на людях называйте меня Джин Норман.
- Сэр Джин Норман?
- Да, конечно, сэр. Как вы предпочитаете общаться: по-
русски, по-английски?
- Говорить, думаю, лучше на всякий случай по-английски... а
общаться стоило бы по-русски.
- Вы бесконечно правы. Накрытый стол нас ждет по ту сторону
двери... а с собой у меня, к сожалению, лишь остатки весьма
скверного виски.
- Пусть будут остатки. Вас, очевидно, еще ни разу не
освобождали из тюрем.
- Прошу прощения...
Виски оказалось не такое уж скверное. Голицын перевел
дыхание.
- Вот теперь, сэр Джин, я готов удивляться чему угодно.
Итак, палладийцы захватили власть в Мерриленде?..
- Еще нет. Мы не палладийцы, мы - кейджиберы. Те, против
кого вы так эффективно сражались.
- А мне нельзя обратно в тюрьму?
- Можно, наверное... не знаю. Впрочем, сейчас все иначе,
чем было три года назад. Похоже на то, что мы с вами оказались по
одну сторону.
- И - против кого же?
- Вам имя Леонид Самсон говорит что-нибудь?
- Н-нет... хотя, постойте. Это что-то из театральной
жизни... но давно. Весьма давно.
- Да, он был театральным режиссером. Увлекся оккультизмом. И
в силу то ли особого таланта, то ли какого-то стечения
обстоятельств - приобрел реальную власть над событиями в
окружающем нас пространстве. А также - над людьми, попавшими под
его влияние. Похоже на то, что сейчас он нащупал доступ... как бы
сказать... к командному посту. К штурвалу. И теперь вопрос
месяцев, а то и недель...
- И я должен всему этому верить?
- Верить - проще. Любое свое утверждение я могу доказать,
но - доказательства потребуют времени, а вот его-то может и не
хватить.
- И что: я должен буду этого человека настигнуть, убить?..
- Нет. Боюсь, что это нам уже не под силу. Но мы можем
попытаться обмануть его, направить по ложному пути. Впрочем, даже
это - не вполне ваша задача. А вам нужно будет лишь отыскать того
человека, имя которого вы носили...
- Марина?
- Да.
- И потом?
- Убедить его выслушать нас. Меня. Передать материалы. Как
оказалось, даже он не знает всего...
- А почему именно я?
- Потому что только на вас он выйдет сам. Больше ни на кого.
- Очень... очень ненадежно.
Открылась дверь. В дверях стоял Парвис.
- Здравствуйте, князь.
Голицын встал, молча поклонился.
- Я очень рад, что мне удалось разминуться с вами в
позапрошлом году, - продолжал Парвис. - Благодаря этому события
повернулись так, что я теперь занимаю высший государственный пост
Мерриленда, а вмешательство Старого мира в дела Транквилиума
полностью прекратилось.
- Что? - не веря ушам, наклонил голову Голицын.
- Можно сказать, что вы одержали полную победу, Юрий
Викторович. С точки зрения наших давних отношений, в эту минуту
вы принимаете у меня шпагу. Мы капитулировали.
- Разрешите мне сесть, - сказал Голицын.- Боюсь, что я
оказался неподготовленным к такому разговору...
Были минуты, когда он молил Бога о милосердной пуле. Был бы
голос, он молил бы спецназовцев. Были бы силы, бросился бы на них
с кулаками или щепкой, отодранной от ножки кровати - единственным
своим оружием. Не мог человек переносить такие страдания...
Особенно - если своими руками подготовил их. Ночи не спал,
вкалывал по двадцать часов...
...снаряды раскалывались, как переспелые арбузы, вздымая
тучи земли и песка - пополам с ипритом. Танк, на броне которого
Алик был распят, прошел через такое облако - просто потому, что
не мог не пройти.
Иприт вонял гнилым чесноком.
Минут через двадцать - началось...
Должно быть, повезло, что руки были привязаны - иначе
выцарапал бы глаза.
И хорошо, что разбили нос - иприт не попал в носоглотку.
Может быть, поэтому сейчас было чем дышать.
Лишь бы продержались немного еще легкие...
Кашель убивал. Кашель просто убивал.
Алику в минуты просветления сознания казалось, что он
подобно мячу - надут тугим и спертым воздухом. В минуты
помутнения - хотелось пробить дыру в груди... для этого он,
собственно, отломал щепку. Это потребовало такой затраты сил, что
дальнейшее не слишком отличалось от смерти.
Потом откуда-то появился седой старичок, который долго и
горестно осматривал Алика, охал, вздыхал, а потом засучил рукава
и стал ковыряться чем-то у его локтя. Казалось, он пальцем
пытается продавить кожу... Потом у локтя стало горячо, а еще чуть
позже - в голове застучало, но легко - и неожиданно появилась
возможность вдохнуть и выдохнуть, вдохнуть и выдохнуть...
Конечно, прошло несколько часов, и вновь его надуло, накачало до
звона, до темного гудения, но - надежда уже поселилась...
И вновь появлялся старичок, вновь текло горячее из руки...
Боже, как тяжело. Как тяжело, Боже. Зачем ты позволил мне
заниматься этим?
И все, которые умерли, умерли в таких вот муках... это я
убил их. Это я их замучил. И ни один из них не заслужил этого.
Они не успели сделать ничего плохого... только пришли сюда. Как и
я. Они выполняли приказ...
А я убил их. Они умирали молча - у них не было голоса. Они
умирали во тьме - многим иприт выел глаза. Язвы проникали до
костей, мясо отваливалось. И - легкие забивало отеком...
Я все это знал сразу. Знал, как они будут умирать. И -
готовил эту смерть...
Тогда я считал, что был прав.
Господи, да я и сейчас считаю, что был прав... что же это со
мной?
А потом - снова наваливалась тупость, в которой даже смерть
казалась всего лишь очередным событием...
- Сэр Дэвид... сэр Дэвид...- ночной секретарь был
подобострастен, но настойчив. - Важная телеграмма, сэр Дэвид...
- А? Что? - Парвис приподнялся. Как иногда бывало с ним, он
полностью потерял ориентировку. Лишь выбор речи всегда был
четкий. - Кто здесь?
- Это я, Чарльз. Важная телеграмма...
- Давайте ее сюда. И стакан воды, Чарльз.
Телеграмм было на самом деле несколько, от разных эмиссаров
- но все об одном. Вооруженная банда, не принадлежащая ни одной
из воюющих сторон, захватила город Вомдейл. Все население города
взято в заложники. Командование бандитов требует встречи с высшим
руководством обеих держав, угрожая в противном случае убивать
каждый день по десять человек из числа горожан и взятых в плен
солдат...

15.
- Прежде всего, нужны высокие потолки,- сказал Глеб.-
Намного выше, чем эти. Колокольня, театр...
- О чем ты говоришь, - сказала Светлана.- Какой тут театр? И
церквушка крошечная, просто домик. Выше двух этажей - ни одного
строения.
- Простите, леди,- вмешался Денни.- На горе есть башня
гелиографа. Может быть...
- Как далеко? - жадно спросил Глеб.
- Около мили по тропе.
- Ты был там, внутри?
- Нет. Но...
- Денни! Туда и обратно. Посмотри, проверь: есть ли
возможность подняться наверх? Нужно будет закрепить веревки. И -
свободно ли пространство внутри? Представь себе, что нужно
сделать очень большой маятник. Будет ли место, чтобы он качался?
Понимаешь?
- Посмотреть, можно ли подвесить маятник - и будет ли он там
качаться. Понял. Иду.
- А мы с вами, полковник, отправляемся в экспедицию за
зеркалами. Давайте попробуем вычислить, где мы эти зеркала
скорее всего найдем...
Светлана следила за происходящим с каким-то болезненным
интересом. Словно подглядывала в замочную скважину. Ее не гнали,
но и не объясняли ей ничего - равно она и не человек вовсе, а
тихая собака. Билли забился в угол и оттуда смотрел на все
серыми глазками. Светлана вдруг обратила внимание, что ставший
уже обычным для него насморк внезапно прошел сам собой.
Конечно, она понимала, и понимала давно, что Глеб - не
обычный человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28