уж до того честное, до того серьезное лицо, как у самого настоящего жулика. — Не отдаст он транзистор, вот ей-ей. А ты говоришь, его с тебя требуют. Больше ничего не придумаешь, только слямзить!
Терри посмотрел на макушку Леса; в тусклых редких волосах застряла грязь и песчинки. Больше всего на свете хотелось сказать: мол, как раздобыть транзистор — твоя забота, меня это не касается. Но нет, касается, и оба это знают. Хотя заварил кашу Лес, произошло все слишком быстро, и теперь многое переменилось. Поступай Терри иначе, может, и сложилось бы все по-иному, а так — они и оглянуться не успели, хвать, уже зависят друг от друга. Обоим это не по вкусу, но ничего не поделаешь. Так бывает с миллионами других соучастников и компаньонов.
— Тебе-то что, — медленно сказал Лес, уставясь на истертый половик, где узор было почти уже не разобрать. — А мне в этом увязнуть нельзя. Ты слыхал, как она. Еще раз попаду под суд по делам несовершеннолетних — и меня упрячут куда подальше… — Лес взглянул на Терри: как он к этому отнесся?
Терри подмывало сказать: раз, мол, тебе грозило такое, нечего было затевать налет. Но высказать свою мысль вслух не пришлось. Лес его опередил.
— Я только хотел кой-что для своей комнаты, — жалобно пояснил он. — Для того и за транзисторами полез. Тут, в доме, если чего и есть, так не про мою честь, а мне надо для той моей комнаты. Остальные ребята — они так, для интересу. А мне деньги нужны…
Лес забыл, что Терри был с ними с самого начала, с той минуты, как он, Лес, все это задумал, стало быть, Терри-то помнит и побои, и мучения, и еще всякое и знает — кражу со взломом учинили прежде всего оттого, что пришла охота бить и крушить. Да разве может Лес по совести сказать, что буйствовал без удовольствия? Терри опять посмотрел на уродливую, избитую, в кровоподтеках голову. Ну и мамаша у Леса, ни за что на свете не поменялся бы с ним местами. Только и знает, что орет, колотит да гонит вон. Теперь понятно, откуда мог взяться у Леса этот шрам: чего проще — что-нибудь он еще маленьким не так сделал, она и взбесилась. Швырнула в него в кухне кастрюльку с кипятком или чашку, мало ли что. Такого по телеку сколько хочешь показывают. Терри посмотрел на этого парня — молчит, из носу у него течет и притихший сейчас, совсем другой, будто разгримированный актер… И подумалось: может, Лес вымещает на других то, что терпит от матери? Или это он сроду такой, как она сама?
Меж тем Лес лихорадочно строил планы.
— Если поможешь, это не больно трудно, — сказал он. — Ты только постой, посторожи, я перемахну через забор и схожу в убежище. У меня полно старых ключей. Уж какой-нибудь да подойдет к его замку. Ты совсем будешь ни при чем. За то, что просто стоишь на тротуаре, ведь не схватят, верно? (На лице Терри выразилось сомнение.) Притопаешь в школу с транзистором, героем будешь, а я в Борстал не угожу, есть из-за чего рискнуть. А, Терик?
— Ну… — Опять он. Вроде дружбу предлагает. Это как дядя Чарли говорит: узнай, как покупателя зовут, а когда еще придет, назови по имени, и уж он всегда будет к тебе ходить — люди любят, когда их знают да отличают. Может, и Лес потому зовет Териком. Нельзя ему доверять…
— Давай. К полседьмому все сработаем. И, если приволокешь домой транзистор, не станут тебя ругать, что разок к чаю опоздал… А?… Чего скажешь, малёк? — Он наклонился к Терри, ободряюще улыбался, но глаза смотрели холодновато.
— Ну, пожалуй… — Конечно, это им обоим на руку. Тут и правда есть кой-какой смысл. Он-то сам окажется в лучшем положении. А Леса под конец все равно засудят, но пока урвет себе передышку — ну и пусть. И если только и надо, что постоять посторожить… Терри решительно сжал губы, кивнул: — Ладно. — Он закрыл глаза и попробовал шумом в ушах заглушить внутренний голос, что старался его остеречь. Больше всего на свете хочется покончить с этим, так? Ну вот, сейчас есть такая возможность. Все равно ведь он уже попал в беду, верно? Ну запутается еще немного, ничего.
Лес выпрямился, посерьезнел.
— Молодец, Терик! Мы, значит, сейчас что — топаем ко мне, обождем, пока малость стемнеет, чтоб мой старик нас не углядел, ясно? (Терри кивнул.) Пройдем мимо того места, куда мне лезть, и я покажу, где тебе стоять, и все растолкую.
Терри опять согласился. Бред какой-то, подумал он, но согласился. Если б два дня назад кто-нибудь сказал ему, что он по своей воле станет вместе с таким вот подозрительным, отвратным типом строить планы, как совершить кражу со взломом, он бы только и спросил: ты, мол, часом не чокнутый?
— А еще, Терик, дружище, — продолжал этот хриплый голос, — сделай милость, погляди, не осталось ли у тебя чего на подметках, усек? — Лес посмотрел на Терри; то ли он всерьез, то ли шутит, не поймешь, а ошибешься, пеняй на себя.
Так или иначе, подумал Терри, а чтоб заговорить об этом, требовалось кой-какое мужество.
По физиономии Леса медленно расплылась улыбка.
— Я люблю, чтоб чистота. Это у меня от матери.
Никогда еще не бывало, чтоб к миссис Хармер домой пришел учитель, а уж директор тем более. Услышав звонок, она подошла к двери, увидела через глазок мужской силуэт, спохватилась — ведь нынче пятница — и побежала на кухню за кошельком. Нехорошо заставлять молочника дожидаться денег.
— Одну минуточку! — крикнула она, поспешно вынула из ящичка для ножей кошелек и, распахивая дверь, громко спросила: — Сколько с меня?
После этих слов оба несколько мгновений растерянно молчали.
Не в пример иным матерям, которые вечно торчат в школе, миссис Хармер не сразу даже поняла, кто этот человек. Лицо знакомое — может, страховой агент, или кто-то из приятелей Джека, или, может, даже с телевидения. Судя по лицу, что-нибудь в этом роде. Только когда он не очень уверенно, как было в родительский вечер, спросил: «Миссис Хармер?» — она вдруг поняла, кто перед ней.
— Мистер Маршалл, да? Из школы? — Она нахмурилась, не озадаченная, а встревоженная.
Что- то случилось с Терри. Почему бы иначе пришел директор?
Вот так же приходил полицейский, когда на работе скончался отец. Слышишь, как что-то говоришь, но будто это кто-то другой говорит, не ты. Мысли разбегаются. А говоришь все, как положено:
— Заходите, пожалуйста. — Хорошо хоть, пропылесосила внизу.
— Благодарю, я вас долго не задержу. — Директор сдержанно улыбнулся и вошел в дом.
Ему не раз приходилось иметь дело с родителями, когда кто-нибудь из учеников попадал в больницу, и опыт этот сразу сказался.
— Прежде всего не волнуйтесь, ваш сын жив и здоров, — проговорил директор. — Можете не беспокоиться, ничего такого с ним не случилось…
— Ох, слава богу! — Сразу стало легче. Это ведь самое главное: Терри живой и здоровый. Может, директор пришел из-за поездки в Булонь или что-нибудь в этом роде, обходит родителей и сообщает подробности. — К сожалению, мужа еще нет. Он вернется через часок, не раньше.
Она распахнула перед Маршаллом дверь общей комнаты, неловко изогнувшись у него из-за спины и придерживая ее, чтоб не закрылась. Потом опередила его, поспешно сдернула с диванчика фартук Трейси.
— Присаживайтесь, пожалуйста.
— Нет, благодарю вас, миссис Хармер. Я ненадолго. Скажите, Терри дома? — Он оглядел комнату, словно бы в надежде, что Терри скорчился за креслом или нырнул за занавеси и оттуда торчат его туфля.
— Нет. Обычно он к этому времени уже приходит. Наверно, зашел к кому-нибудь из мальчиков…
— Да, вполне возможно…
Миссис Хармер взглянула на директора повнимательнее. Странно он как-то это сказал: будто и сомневался и чего-то не договаривал.
— Что-нибудь он набедокурил?
— К сожалению, не без этого. — Мистер Маршалл вдруг сел на диван, расстегнул твидовый пиджак, положил ногу на ногу. Не стоит держаться чересчур официально. Женщине предстоит немалое потрясение, нужно действовать с осторожностью. — Он ничего вам не рассказывал о вчерашнем вечере, миссис Хармер? Где он был, что делал?
Миссис Хармер тоже села на диван, только на самый краешек. Был бы дома Джек. Какая это пытка — расхлебывать неприятности в одиночку.
— Ну, он и впрямь пришел поздно, промок весь. Но он сказал, играл на улице и его застала гроза. А что? Что-нибудь он натворил? — Это прозвучало уже чуть жестче, показался краешек стены, ограждающей семью. Это означало: напал на одного, — значит, нападаешь на нас всех.
Маршалл был не дурак. Он понимал, родители не очень-то верят, когда нелестно отзываешься об их детях. Во всяком случае, фокс-хиллские родители. Давным-давно, в районе победней, его слово было закон, но здесь не так. Чаще всего, когда приходится сообщать родителям о каком-нибудь проступке их чада, под конец чувствуешь будто это ты сам провинился. И потому сейчас он начал весьма дипломатично:
— Видите ли, миссис Хармер, это очень на Терри не похоже, мы с мистером Эвансом поражены, но у меня есть серьезные улики, — в сущности, Терри сам признался, — что вчера вечером он участвовал в налете на школу. — Маршалл сморщил нос, чтобы очки всползли повыше, а миссис Хармер вдруг напряженно замерла, словно на похоронах, в крематории. Только руки (она силой удерживала их на месте) слегка дрожали. — Несколько мальчишек, среди которых был Терри, забрались в мой кабинет и стащили два транзисторных приемника. Джарвиз, наш сторож, погнался за ними, но они убежали. Но один из них окликнул вашего сына по имени, и сегодня утром мы предъявили ему это как улику. Так вот, миссис Хармер… — Маршалл наклонился к ней, будто домашний доктор; будь он и вправду врачом, он погладил бы ее по руке. -…Терри это признал и пошел домой за одним из присвоенных транзисторов. Если вы были на работе, вы этого знать не можете. (Миссис Хармер зажмурилась, потом медленно открыла глаза.) По-видимому, он прятал транзистор в мусорном баке. Но другого транзистора так и нет. И остальные участники нам неизвестны, кто они, знает только Терри. К сожалению, назвать их он не хочет. — Тут Маршалл вдруг понял, что это все, больше ему сейчас сообщить нечего, внушительной концовки не получилось. О том, что Терри убежал, он пока говорить не хотел, надеялся прежде узнать что-нибудь еще о вчерашнем вечере. — Итак, перед нами нелегкая задача, миссис Хармер. И, чтобы ее разрешить, мы должны помочь друг другу.
Миссис Хармер не верила своим ушам.
— Извините, мистер Маршалл. Вы хотите сказать, что мой Терри вчера вечером вломился с грабителями в школу? Вломился в школу? С грабителями? Вы уж простите, не могу я этому поверить. Я знаю Терри. Он на такое неспособен!
— Боюсь, это все-таки правда, миссис Хармер. Мы сами не могли поверить. Но ваш сын признался. Хотя…
— Что — хотя? — Она впилась в него холодным, негодующим взглядом, отыскивая в его лице признаки неуверенности. Голос ее прозвучал чуть ли не гневно.
Мистер Маршалл продолжал как можно спокойнее. Ну почему родители не могут понять, что их дети не ангелы!
— Я хотел сказать: хотя он рассказал, будто участвовать в этом его заставили силой мальчишки, которых он встретил у Новых домов…
— Вот это еще туда-сюда… если вообще все это правда, — сказала миссис Хармер уже не так непримиримо. И умолкла. Неизвестно, что еще сказать, что вообще следует ему говорить. И она и Джек втайне недоумевали и тревожились из-за вчерашнего вечера: где Терри пропадал, что делал? Недаром же они искали его в грозу на улицах, переполошили всю семью. — Он и правда вчера не пошел играть с приятелями, с которыми иногда встречается у Новых домов. Скажу вам как есть: он поссорился с сестрой, пришлось мне его отругать, и он обиделся и убежал, даже дверью хлопнул. А попозже вернулся, вымок до нитки под дождем. — В голосе ее опять зазвучал вызов: — Но я знаю Терри. Налет, кража… не мог он впутаться в такое, ни за что на свете! — Вне себя она огляделась: мальчики из таких семей, как семейство Хармер, не взламывают замки и не воруют. — Он ни в чем не нуждается. Мы оба работаем, и у детей все есть. (Маршалл кивнул, он всегда кивал, когда слышал это от родителей.) Поймите меня правильно, мистер Маршалл. Мы не богаты. Ничего похожего. Но мы порядочные люди, и Терри тоже. Вы должны это знать. Вы его директор.
Маршалл кивнул. Ее слова слегка меняют дело: по крайней мере, подтверждается рассказ мальчика, что он убежал из дому после ссоры, а значит, едва ли он заранее задумал налет на школу. Но одно сомнение все-таки осталось и точит, и придется его высказать.
— Есть одно обстоятельство, миссис Хармер, которое мешает мне поверить вашему сыну, и я так ему и сказал. Буду с вами вполне откровенен. Больше всего меня возмущает даже не потеря дорогого приемника, но то, что он утверждает, будто эти мальчики совершенно ему незнакомы, а между тем один из них, по-видимому вожак, безусловно, хорошо знает Терри. Он помог Терри убежать и обращался с ним по-приятельски. И это никак не вяжется с тем, что мне рассказывал Терри. Мне очень жаль. Иначе я бы с радостью ему поверил.
— Что такое? — вскинулась миссис Хармер. Под угрозой оказалась честь семьи. — Как так по-приятельски? Откуда вы знаете?
— Просто по тому, как он его окликнул.
Маршалл знал, втолковать ей это нелегко: совсем как в прежние времена, когда он вынужден был говорить исполненным надежды родителям, что их дети не будут приняты в среднюю классическую школу. Человек ко всему привыкает, хоть и не сразу, — к разочарованиям, к провалам, — но трудней всего говорить ему о какой-то его неудаче впервые.
— Вожак, мальчик постарше, перетащил Терри через ворота, спас от погони. И кричал ему, объяснял, что делать, и при этом называл уменьшительным именем. — Мистер Маршалл помолчал, чтоб слова его прозвучали весомей. — Он называл его «Терик».
— Ну и что? — Миссис Хармер не желала принимать такие доводы: это ничего не значит, директор счел Терри виновным еще до того, как поговорил с ней и с Джеком. Это несправедливо.
— Так ведь обращаются к другу, не правда ли? Это, безусловно, свидетельствует о каких-то дружеских отношениях… — Чего тут не понять? Ну почему мать мальчика не желает рассуждать здраво? Должна же она хотя бы считаться с фактами. Иначе им ни до чего не договориться.
Двое взрослых смотрели друг на друга, разделенные молчанием, и одно и то же событие видели в совершенно разном свете.
— Я не согласна!
Миссис Хармер круто обернулась, директор тоже. В дверях стояла Трейси. Давно ли она тут, они не знали. Она еще не переоделась, была в школьной форме, но, бледная от сдерживаемого по-взрослому гнева, казалась сейчас много старше своих лет.
— Трейси!
— Я не согласна! — повторила Трейси и вошла в комнату, в упор глядя на директора, мать даже подумала, что она сейчас наткнется на диван. — Разве вас никогда не называли «приятель»? Или «дружище»? Положение, профессия, разница в возрасте — все это сейчас не имело значения. Для Трейси, как и для ее матери, превыше всего была семейная гордость. Гордость эта сверкала в ее глазах, трепетала в голосе. — Куча народу меня называет «Трейс», даже те, кто меня толком и не знает. Это вовсе не значит, что мы друзья. И с Терри то же самое. Мало ли кто как его назовет, он-то чем виноват?
— Трейси!
— Нечестно винить его за это!
Оба, и мистер Маршалл и миссис Хармер, уже встали. Вмешательство Трейси застало обоих врасплох, но директор был потрясен сильнее. Слова девочки заставили его задуматься, такое объяснение ему не приходило в голову; но всего больше его поразило то, как гневно, высокомерно говорила с ним его бывшая ученица.
— Вы ничего не прощаете!
Маршалл молча направился к двери. С женщинами всегда хуже иметь дело, чем с мужчинами: когда говоришь с ними начистоту, они вечно дают волю чувствам. Он остановился в нескольких шагах от Трейси. Не желал он просить девочку, чтобы она посторонилась.
— Я полагаю, мне сейчас лучше уйти, — сказал он, обернувшись к миссис Хармер. — Буду признателен, если в понедельник вы с мужем зайдете ко мне побеседовать обо всем этом.
— Хорошо…
— Но, прежде чем уйти, должен вам сказать, что сегодня утром Терри убежал из школы. Я все надеялся, что он появится. Но если он не дома, значит, опять сбежал…
Трейси презрительно фыркнула. Он так говорит, будто Терри псих и удрал из сумасшедшего дома.
— О господи! — Глэдис Хармер беспомощно уронила руки. Хоть бы уж вернулся Джек. Такая передряга ей не под силу, скорей бы с ним поделиться.
Чуть не плача, дрожа от гнева, Трейси посторонилась, нарочито отступила гораздо дальше, чем требовалось, чтобы мог пройти директор. Мать проводила его.
— Если с Терри что-нибудь случится, виноваты будете вы! — крикнула Трейси вдогонку.
Маршалл промолчал.
— Приятель! — выкрикнула она еще и хлопнула дверью.
Глэдис Хармер тоже промолчала. Ай да Трейси, молодец: высказала такое, на что мать не осмелилась. И кому — учителю. В жизни бы не осмелилась.
Впервые при виде подкатившего к дому «ровера» дяди Чарли у Глэдис упало сердце. Первый порыв — обшарить глазами машину, нет ли там Терри, но нет, никаких следов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Терри посмотрел на макушку Леса; в тусклых редких волосах застряла грязь и песчинки. Больше всего на свете хотелось сказать: мол, как раздобыть транзистор — твоя забота, меня это не касается. Но нет, касается, и оба это знают. Хотя заварил кашу Лес, произошло все слишком быстро, и теперь многое переменилось. Поступай Терри иначе, может, и сложилось бы все по-иному, а так — они и оглянуться не успели, хвать, уже зависят друг от друга. Обоим это не по вкусу, но ничего не поделаешь. Так бывает с миллионами других соучастников и компаньонов.
— Тебе-то что, — медленно сказал Лес, уставясь на истертый половик, где узор было почти уже не разобрать. — А мне в этом увязнуть нельзя. Ты слыхал, как она. Еще раз попаду под суд по делам несовершеннолетних — и меня упрячут куда подальше… — Лес взглянул на Терри: как он к этому отнесся?
Терри подмывало сказать: раз, мол, тебе грозило такое, нечего было затевать налет. Но высказать свою мысль вслух не пришлось. Лес его опередил.
— Я только хотел кой-что для своей комнаты, — жалобно пояснил он. — Для того и за транзисторами полез. Тут, в доме, если чего и есть, так не про мою честь, а мне надо для той моей комнаты. Остальные ребята — они так, для интересу. А мне деньги нужны…
Лес забыл, что Терри был с ними с самого начала, с той минуты, как он, Лес, все это задумал, стало быть, Терри-то помнит и побои, и мучения, и еще всякое и знает — кражу со взломом учинили прежде всего оттого, что пришла охота бить и крушить. Да разве может Лес по совести сказать, что буйствовал без удовольствия? Терри опять посмотрел на уродливую, избитую, в кровоподтеках голову. Ну и мамаша у Леса, ни за что на свете не поменялся бы с ним местами. Только и знает, что орет, колотит да гонит вон. Теперь понятно, откуда мог взяться у Леса этот шрам: чего проще — что-нибудь он еще маленьким не так сделал, она и взбесилась. Швырнула в него в кухне кастрюльку с кипятком или чашку, мало ли что. Такого по телеку сколько хочешь показывают. Терри посмотрел на этого парня — молчит, из носу у него течет и притихший сейчас, совсем другой, будто разгримированный актер… И подумалось: может, Лес вымещает на других то, что терпит от матери? Или это он сроду такой, как она сама?
Меж тем Лес лихорадочно строил планы.
— Если поможешь, это не больно трудно, — сказал он. — Ты только постой, посторожи, я перемахну через забор и схожу в убежище. У меня полно старых ключей. Уж какой-нибудь да подойдет к его замку. Ты совсем будешь ни при чем. За то, что просто стоишь на тротуаре, ведь не схватят, верно? (На лице Терри выразилось сомнение.) Притопаешь в школу с транзистором, героем будешь, а я в Борстал не угожу, есть из-за чего рискнуть. А, Терик?
— Ну… — Опять он. Вроде дружбу предлагает. Это как дядя Чарли говорит: узнай, как покупателя зовут, а когда еще придет, назови по имени, и уж он всегда будет к тебе ходить — люди любят, когда их знают да отличают. Может, и Лес потому зовет Териком. Нельзя ему доверять…
— Давай. К полседьмому все сработаем. И, если приволокешь домой транзистор, не станут тебя ругать, что разок к чаю опоздал… А?… Чего скажешь, малёк? — Он наклонился к Терри, ободряюще улыбался, но глаза смотрели холодновато.
— Ну, пожалуй… — Конечно, это им обоим на руку. Тут и правда есть кой-какой смысл. Он-то сам окажется в лучшем положении. А Леса под конец все равно засудят, но пока урвет себе передышку — ну и пусть. И если только и надо, что постоять посторожить… Терри решительно сжал губы, кивнул: — Ладно. — Он закрыл глаза и попробовал шумом в ушах заглушить внутренний голос, что старался его остеречь. Больше всего на свете хочется покончить с этим, так? Ну вот, сейчас есть такая возможность. Все равно ведь он уже попал в беду, верно? Ну запутается еще немного, ничего.
Лес выпрямился, посерьезнел.
— Молодец, Терик! Мы, значит, сейчас что — топаем ко мне, обождем, пока малость стемнеет, чтоб мой старик нас не углядел, ясно? (Терри кивнул.) Пройдем мимо того места, куда мне лезть, и я покажу, где тебе стоять, и все растолкую.
Терри опять согласился. Бред какой-то, подумал он, но согласился. Если б два дня назад кто-нибудь сказал ему, что он по своей воле станет вместе с таким вот подозрительным, отвратным типом строить планы, как совершить кражу со взломом, он бы только и спросил: ты, мол, часом не чокнутый?
— А еще, Терик, дружище, — продолжал этот хриплый голос, — сделай милость, погляди, не осталось ли у тебя чего на подметках, усек? — Лес посмотрел на Терри; то ли он всерьез, то ли шутит, не поймешь, а ошибешься, пеняй на себя.
Так или иначе, подумал Терри, а чтоб заговорить об этом, требовалось кой-какое мужество.
По физиономии Леса медленно расплылась улыбка.
— Я люблю, чтоб чистота. Это у меня от матери.
Никогда еще не бывало, чтоб к миссис Хармер домой пришел учитель, а уж директор тем более. Услышав звонок, она подошла к двери, увидела через глазок мужской силуэт, спохватилась — ведь нынче пятница — и побежала на кухню за кошельком. Нехорошо заставлять молочника дожидаться денег.
— Одну минуточку! — крикнула она, поспешно вынула из ящичка для ножей кошелек и, распахивая дверь, громко спросила: — Сколько с меня?
После этих слов оба несколько мгновений растерянно молчали.
Не в пример иным матерям, которые вечно торчат в школе, миссис Хармер не сразу даже поняла, кто этот человек. Лицо знакомое — может, страховой агент, или кто-то из приятелей Джека, или, может, даже с телевидения. Судя по лицу, что-нибудь в этом роде. Только когда он не очень уверенно, как было в родительский вечер, спросил: «Миссис Хармер?» — она вдруг поняла, кто перед ней.
— Мистер Маршалл, да? Из школы? — Она нахмурилась, не озадаченная, а встревоженная.
Что- то случилось с Терри. Почему бы иначе пришел директор?
Вот так же приходил полицейский, когда на работе скончался отец. Слышишь, как что-то говоришь, но будто это кто-то другой говорит, не ты. Мысли разбегаются. А говоришь все, как положено:
— Заходите, пожалуйста. — Хорошо хоть, пропылесосила внизу.
— Благодарю, я вас долго не задержу. — Директор сдержанно улыбнулся и вошел в дом.
Ему не раз приходилось иметь дело с родителями, когда кто-нибудь из учеников попадал в больницу, и опыт этот сразу сказался.
— Прежде всего не волнуйтесь, ваш сын жив и здоров, — проговорил директор. — Можете не беспокоиться, ничего такого с ним не случилось…
— Ох, слава богу! — Сразу стало легче. Это ведь самое главное: Терри живой и здоровый. Может, директор пришел из-за поездки в Булонь или что-нибудь в этом роде, обходит родителей и сообщает подробности. — К сожалению, мужа еще нет. Он вернется через часок, не раньше.
Она распахнула перед Маршаллом дверь общей комнаты, неловко изогнувшись у него из-за спины и придерживая ее, чтоб не закрылась. Потом опередила его, поспешно сдернула с диванчика фартук Трейси.
— Присаживайтесь, пожалуйста.
— Нет, благодарю вас, миссис Хармер. Я ненадолго. Скажите, Терри дома? — Он оглядел комнату, словно бы в надежде, что Терри скорчился за креслом или нырнул за занавеси и оттуда торчат его туфля.
— Нет. Обычно он к этому времени уже приходит. Наверно, зашел к кому-нибудь из мальчиков…
— Да, вполне возможно…
Миссис Хармер взглянула на директора повнимательнее. Странно он как-то это сказал: будто и сомневался и чего-то не договаривал.
— Что-нибудь он набедокурил?
— К сожалению, не без этого. — Мистер Маршалл вдруг сел на диван, расстегнул твидовый пиджак, положил ногу на ногу. Не стоит держаться чересчур официально. Женщине предстоит немалое потрясение, нужно действовать с осторожностью. — Он ничего вам не рассказывал о вчерашнем вечере, миссис Хармер? Где он был, что делал?
Миссис Хармер тоже села на диван, только на самый краешек. Был бы дома Джек. Какая это пытка — расхлебывать неприятности в одиночку.
— Ну, он и впрямь пришел поздно, промок весь. Но он сказал, играл на улице и его застала гроза. А что? Что-нибудь он натворил? — Это прозвучало уже чуть жестче, показался краешек стены, ограждающей семью. Это означало: напал на одного, — значит, нападаешь на нас всех.
Маршалл был не дурак. Он понимал, родители не очень-то верят, когда нелестно отзываешься об их детях. Во всяком случае, фокс-хиллские родители. Давным-давно, в районе победней, его слово было закон, но здесь не так. Чаще всего, когда приходится сообщать родителям о каком-нибудь проступке их чада, под конец чувствуешь будто это ты сам провинился. И потому сейчас он начал весьма дипломатично:
— Видите ли, миссис Хармер, это очень на Терри не похоже, мы с мистером Эвансом поражены, но у меня есть серьезные улики, — в сущности, Терри сам признался, — что вчера вечером он участвовал в налете на школу. — Маршалл сморщил нос, чтобы очки всползли повыше, а миссис Хармер вдруг напряженно замерла, словно на похоронах, в крематории. Только руки (она силой удерживала их на месте) слегка дрожали. — Несколько мальчишек, среди которых был Терри, забрались в мой кабинет и стащили два транзисторных приемника. Джарвиз, наш сторож, погнался за ними, но они убежали. Но один из них окликнул вашего сына по имени, и сегодня утром мы предъявили ему это как улику. Так вот, миссис Хармер… — Маршалл наклонился к ней, будто домашний доктор; будь он и вправду врачом, он погладил бы ее по руке. -…Терри это признал и пошел домой за одним из присвоенных транзисторов. Если вы были на работе, вы этого знать не можете. (Миссис Хармер зажмурилась, потом медленно открыла глаза.) По-видимому, он прятал транзистор в мусорном баке. Но другого транзистора так и нет. И остальные участники нам неизвестны, кто они, знает только Терри. К сожалению, назвать их он не хочет. — Тут Маршалл вдруг понял, что это все, больше ему сейчас сообщить нечего, внушительной концовки не получилось. О том, что Терри убежал, он пока говорить не хотел, надеялся прежде узнать что-нибудь еще о вчерашнем вечере. — Итак, перед нами нелегкая задача, миссис Хармер. И, чтобы ее разрешить, мы должны помочь друг другу.
Миссис Хармер не верила своим ушам.
— Извините, мистер Маршалл. Вы хотите сказать, что мой Терри вчера вечером вломился с грабителями в школу? Вломился в школу? С грабителями? Вы уж простите, не могу я этому поверить. Я знаю Терри. Он на такое неспособен!
— Боюсь, это все-таки правда, миссис Хармер. Мы сами не могли поверить. Но ваш сын признался. Хотя…
— Что — хотя? — Она впилась в него холодным, негодующим взглядом, отыскивая в его лице признаки неуверенности. Голос ее прозвучал чуть ли не гневно.
Мистер Маршалл продолжал как можно спокойнее. Ну почему родители не могут понять, что их дети не ангелы!
— Я хотел сказать: хотя он рассказал, будто участвовать в этом его заставили силой мальчишки, которых он встретил у Новых домов…
— Вот это еще туда-сюда… если вообще все это правда, — сказала миссис Хармер уже не так непримиримо. И умолкла. Неизвестно, что еще сказать, что вообще следует ему говорить. И она и Джек втайне недоумевали и тревожились из-за вчерашнего вечера: где Терри пропадал, что делал? Недаром же они искали его в грозу на улицах, переполошили всю семью. — Он и правда вчера не пошел играть с приятелями, с которыми иногда встречается у Новых домов. Скажу вам как есть: он поссорился с сестрой, пришлось мне его отругать, и он обиделся и убежал, даже дверью хлопнул. А попозже вернулся, вымок до нитки под дождем. — В голосе ее опять зазвучал вызов: — Но я знаю Терри. Налет, кража… не мог он впутаться в такое, ни за что на свете! — Вне себя она огляделась: мальчики из таких семей, как семейство Хармер, не взламывают замки и не воруют. — Он ни в чем не нуждается. Мы оба работаем, и у детей все есть. (Маршалл кивнул, он всегда кивал, когда слышал это от родителей.) Поймите меня правильно, мистер Маршалл. Мы не богаты. Ничего похожего. Но мы порядочные люди, и Терри тоже. Вы должны это знать. Вы его директор.
Маршалл кивнул. Ее слова слегка меняют дело: по крайней мере, подтверждается рассказ мальчика, что он убежал из дому после ссоры, а значит, едва ли он заранее задумал налет на школу. Но одно сомнение все-таки осталось и точит, и придется его высказать.
— Есть одно обстоятельство, миссис Хармер, которое мешает мне поверить вашему сыну, и я так ему и сказал. Буду с вами вполне откровенен. Больше всего меня возмущает даже не потеря дорогого приемника, но то, что он утверждает, будто эти мальчики совершенно ему незнакомы, а между тем один из них, по-видимому вожак, безусловно, хорошо знает Терри. Он помог Терри убежать и обращался с ним по-приятельски. И это никак не вяжется с тем, что мне рассказывал Терри. Мне очень жаль. Иначе я бы с радостью ему поверил.
— Что такое? — вскинулась миссис Хармер. Под угрозой оказалась честь семьи. — Как так по-приятельски? Откуда вы знаете?
— Просто по тому, как он его окликнул.
Маршалл знал, втолковать ей это нелегко: совсем как в прежние времена, когда он вынужден был говорить исполненным надежды родителям, что их дети не будут приняты в среднюю классическую школу. Человек ко всему привыкает, хоть и не сразу, — к разочарованиям, к провалам, — но трудней всего говорить ему о какой-то его неудаче впервые.
— Вожак, мальчик постарше, перетащил Терри через ворота, спас от погони. И кричал ему, объяснял, что делать, и при этом называл уменьшительным именем. — Мистер Маршалл помолчал, чтоб слова его прозвучали весомей. — Он называл его «Терик».
— Ну и что? — Миссис Хармер не желала принимать такие доводы: это ничего не значит, директор счел Терри виновным еще до того, как поговорил с ней и с Джеком. Это несправедливо.
— Так ведь обращаются к другу, не правда ли? Это, безусловно, свидетельствует о каких-то дружеских отношениях… — Чего тут не понять? Ну почему мать мальчика не желает рассуждать здраво? Должна же она хотя бы считаться с фактами. Иначе им ни до чего не договориться.
Двое взрослых смотрели друг на друга, разделенные молчанием, и одно и то же событие видели в совершенно разном свете.
— Я не согласна!
Миссис Хармер круто обернулась, директор тоже. В дверях стояла Трейси. Давно ли она тут, они не знали. Она еще не переоделась, была в школьной форме, но, бледная от сдерживаемого по-взрослому гнева, казалась сейчас много старше своих лет.
— Трейси!
— Я не согласна! — повторила Трейси и вошла в комнату, в упор глядя на директора, мать даже подумала, что она сейчас наткнется на диван. — Разве вас никогда не называли «приятель»? Или «дружище»? Положение, профессия, разница в возрасте — все это сейчас не имело значения. Для Трейси, как и для ее матери, превыше всего была семейная гордость. Гордость эта сверкала в ее глазах, трепетала в голосе. — Куча народу меня называет «Трейс», даже те, кто меня толком и не знает. Это вовсе не значит, что мы друзья. И с Терри то же самое. Мало ли кто как его назовет, он-то чем виноват?
— Трейси!
— Нечестно винить его за это!
Оба, и мистер Маршалл и миссис Хармер, уже встали. Вмешательство Трейси застало обоих врасплох, но директор был потрясен сильнее. Слова девочки заставили его задуматься, такое объяснение ему не приходило в голову; но всего больше его поразило то, как гневно, высокомерно говорила с ним его бывшая ученица.
— Вы ничего не прощаете!
Маршалл молча направился к двери. С женщинами всегда хуже иметь дело, чем с мужчинами: когда говоришь с ними начистоту, они вечно дают волю чувствам. Он остановился в нескольких шагах от Трейси. Не желал он просить девочку, чтобы она посторонилась.
— Я полагаю, мне сейчас лучше уйти, — сказал он, обернувшись к миссис Хармер. — Буду признателен, если в понедельник вы с мужем зайдете ко мне побеседовать обо всем этом.
— Хорошо…
— Но, прежде чем уйти, должен вам сказать, что сегодня утром Терри убежал из школы. Я все надеялся, что он появится. Но если он не дома, значит, опять сбежал…
Трейси презрительно фыркнула. Он так говорит, будто Терри псих и удрал из сумасшедшего дома.
— О господи! — Глэдис Хармер беспомощно уронила руки. Хоть бы уж вернулся Джек. Такая передряга ей не под силу, скорей бы с ним поделиться.
Чуть не плача, дрожа от гнева, Трейси посторонилась, нарочито отступила гораздо дальше, чем требовалось, чтобы мог пройти директор. Мать проводила его.
— Если с Терри что-нибудь случится, виноваты будете вы! — крикнула Трейси вдогонку.
Маршалл промолчал.
— Приятель! — выкрикнула она еще и хлопнула дверью.
Глэдис Хармер тоже промолчала. Ай да Трейси, молодец: высказала такое, на что мать не осмелилась. И кому — учителю. В жизни бы не осмелилась.
Впервые при виде подкатившего к дому «ровера» дяди Чарли у Глэдис упало сердце. Первый порыв — обшарить глазами машину, нет ли там Терри, но нет, никаких следов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24