Только несколько
мастеров по серебру во всем королевстве знают его секрет и
никому не открывают эту тайну.
- Почему не открывают?
- Откуда я знаю? Я говорил тебе, что не только тот, кто
изгнан или опозорен, может купить себе такое лезвие. Ты
можешь найти себе другой серебряный клинок и ездить с ним
везде, как бы показывая себя, и тогда тебя могут пригласить в
отряд.
- Ты должен показать, что ты можешь хорошо сражаться?
- Не просто хорошо, а очень хорошо,- Куллин брился
точными, короткими движениями.- Это, конечно, кое-что
значит, но это не все, а только часть. И у серебряных клинков все
же есть своя честь. Мы все подонки, это так, но мы не воруем и не
убиваем. Знатные лорды знают об этом, поэтому они доверяют
нам и пользуются нашими услугами. И если пара негодяев придет
в отряд и запятнает нашу репутацию, мы все умрем с голоду.
- Папа, а почему ты захотел быть серебряным клинком?
- Не разговаривай, когда у тебя полный рот. Я не хотел, но
это был единственный выбор, который я имел, вот и все. Я
никогда не слышал о человеке, который был бы таким дураком,
чтобы зарабатывать так на жизнь просто потому, что он так
хочет.
- Я не понимаю.
Куллин продолжал, вытря остатки пены со своей верхней
губы тыльной стороной ладони:
- Ну, ни один человек не станет клинком, если он будет
иметь возможность вести приличную жизнь в крепости лорда.
Иногда люди поступают как дураки, и мы делаем такие вещи, из-
за которых лорд больше не пригласит нас в свой отряд. И когда
такое случается, ну тогда носить клинок - намного лучше, чем
чистить конюшни или что-нибудь в этом роде. В конце концов,
ты зарабатываешь свои деньги, сражаясь как мужчина.
- Ты ведь никогда не будешь дураком!
Губы Куллина дрогнули в мимолетной улыбке.
- Я уже был, правда,- сказал он,- когда-то давным-давно
твой старый папа служил всадником в отряде в Керморе, но он
сам накликал на себя беду. Никогда не позорь себя, Джилл.
Послушай меня. Позор прилипает к тебе, как грязь липнет к
рукам. Мой лорд выгнал меня, и правильно сделал. И мне ничего
не оставалось, кроме "длинной дороги".
- Кроме чего?
- Длинной дороги. Так серебряные клинки называют свою
жизнь.
- Папа, а что ты сделал?
Куллин повернулся и посмотрел на нее такими холодными
глазами, Джилл даже испугалась, что он хочет ударить ее.
- Когда ты поешь,- сказал он смягчившись,- мы пойдем на
базар и купим тебе какую-нибудь мальчишечью одежду. Платье
не годится для езды верхом и привалов в пути. Джилл поняла, что
у нее больше никогда в жизни не будет случая, чтобы задать ему
этот вопрос снова.
Куллин сдержал свое слово о новой одежде. И в самом деле,
он купил ей так много вещей; башмаки, штаны, рубашки,
хороший шерстяной плащ и маленькую круглую брошку, чтобы
его застегивать,- Джилл поняла, что она никогда не видела,
чтобы у него было так много денег прежде, настоящих денег,
блестящих серебряных монет. Когда она спросила его об этом, он
сказал ей, что захватил сына знатного лорда на поле боя и эти
деньги были платой семьи лорда за то, что он вернул ей сына
назад.
- Это было благородно, папа,- сказала Джилл,- не убивая,
ты вернул его родным.
- Благородно? - Куллин едва улыбнулся.- Я скажу тебе, моя
дорогая, что это мечта каждого серебряного клинка - захватить
в плен знатного лорда. И это из-за денег, а не для славы. И, черт
побери, многие бедняки превратились в богатых лордов,
занимаясь именно этим.
Джилл была искренне удивлена. Взятие кого-нибудь в плен
для того, чтобы заработать на этом деньги было одной из тех
вещей, о которых никогда не упоминалось в народных песнях и
великолепных сказаниях о войне. Кроме того, она была рада, что
у них достаточно денег, особенно когда Куллин купил ей
стройного серого пони, которого она назвала именем Гвиндик,
как звали великого героя древних времен. Когда они вернулись
на постоялый двор, Куллин поднялся вместе с Джилл в их
комнату, сменил ей одежду, а потом бесцеремонно обрезал ее
волосы серебряным клинком, теперь она была похожа на
мальчика.
- Эти длинные волосы тоже будут помехой в дороге,-
сказал он, я не могу тратить свое время на то, чтобы ухаживать за
тобой как нянька.
Джилл согласилась с ним, но когда взглянула на себя в
осколок зеркала, у нее возникло ощущение, что она не знает
толком, кем она была. Это ощущение не покидало ее и тогда,
когда они спустились в таверну постоялого двора, чтобы
пообедать. Она почувствовала, что должна встать и помочь
хозяину постоялого двора Блэйру обслуживать посетителей, а не
сидеть и есть тушеное мясо вместе с другими посетителями. Так
как был базарный день, таверна была полна торговцев, которые
все носили широкие штаны, что служило признаком их
общественного положения. Они с презрением смотрели на
Куллина из-за серебряного клинка, висевшего на его ремне, и по
возможности избегали его.
Джилл только что закончила есть свое тушеное мясо, когда
трое молодых всадников ввалились в таверну и заказали эля.
Джилл знала, что это были всадники из отряда лорда, потому что
их рубашки на груди были украшены гербами, в данном случае
это были бегущие олени. Они остановились с правой стороны
около двери и так долго что-то оживленно рассказывали Блэйру,
что когда Куллин захотел выпить еще эля, ему пришлось самому
встать и принести его себе.
Когда он возвращался с полной кружкой, ему надо было
пройти мимо этих трех парней. Один из них в это время
намеренно шагнул вперед и толкнул его руку, так что из кружки
пролился эль.
- Смотри, куда идешь,- усмехнулся один из них,-
серебряный клинок.- Куллин поставил кружку и повернулся к
нему лицом. Джилл забралась на стол, чтобы ей было видно, что
происходит. Скаля зубы, двое других отступили к стене, оставив
свободным пространство между Куллином и их приятелем.
- Хочешь затеять драку? - спросил Куллин.
- Хочу только научить неотесанного серебряного клинка
манерам,- ответил парень.- Как тебя зовут подонок?
- Куллин из Кермора. А твое какое дело?
В комнате воцарилась мертвая тишина и все повернулись в
их сторону. Двое всадников, отошедших к стене пытались
отговорить своего приятеля, держа его за плечи:
- Идем, Графис,- сказал один из них.- Допей только свое
проклятое пиво. Ты еще слишком молод, чтобы умереть.
- Отойдите,- прорычал Графис.- Вы хотите сказать, что я
трус?
- Хотим сказать, что ты дурак,- продолжал всадник.-
Извини нас,- обратился он к Куллину.
- За меня не извиняйтесь,- сказал Графис.- Послушай,
серебряный клинок.- Не может быть, чтобы и половина басен,
которые сочинили о тебе была правдой.
- Неужели? - Куллин положил руку на рукоятку своего
меча. Казалось, будто вся комната застыла в ожидании, даже
стены. Джилл зажала руками рот, сдерживая крик. Испуганные
люди отодвигались назад, расступаясь, оставляя Куллина и
Графиса наедине лицом друг к другу.
- Эй, послушайте? - крикнул Блэйр.- Только не в моей
гостинице.
Но было уже слишком поздно. Графис выхватил свой меч.
Раздраженно улыбнувшись и Куллин вынул свой меч из ножен,
но опустил руку с мечом вниз так, что кончик лезвия касался
пола. В комнате воцарилась такая тишина, что Джилл слышала,
как бьется ее сердце. Графис сделал выпад и нанес удар - меч
вылетел из его руки. Отлетев в сторону, он с грохотом упал на
пол, перепуганные посетители с визгом бежали по комнате,
стараясь увернуться от него. Куллин поднял лезвие своего меча,
но не для того, чтобы нанести удар, а как будто указывая им на
что-то. На нем было пятно крови. Выругавшись шепотом,
Графис стиснул запястье правой руки своей левой рукой. Кровь
сочилась сквозь пальцы.
- Я прошу быть всех свидетелями, что он нанес удар
первым - устало проговорил Куллин.
Комната наполнилась возбужденным шепотом, когда
друзья Графиса вышли вместе с ним. Побледневший Блэйр
бросился за ними вслед, неся меч Графиса. Куллин тем временем
вытер с лезвия кровь о штанину, вложил в ножны меч, затем взял
кружку и повернулся к своему столу.
- Джилл, а ну-ка спустись вниз,- сказал он раздраженно.-
Где твоя воспитанность?
- Я только хотела посмотреть, папочка,- ответила Джилл,
спускаясь вниз со стола,- это было так здорово! Я даже не
заметила твоего движения.
- Так же как и он,- сказал Куллин.- Ну ладно, Джилл, я
допью эль, потом мы уложим все вещи и двинемся в путь.
- А я думала, мы останемся здесь ночевать.
Все еще возбужденный, Блэйр подбежал к ним: "Черт
возьми, и часто с тобой так бывает?"
- Частенько,- ответил Куллин.- Каждый из этих щенков
думает, что его сильно зауважают, если он станет человеком,
убившим Куллина из Кермора,- он отпил эль длинным глотком.-
Все они хотят прославиться, поэтому цепляются ко мне, но мне
это уже чертовски надоело.
- Еще бы,- Блэйр дрожал, как будто ему было холодно.-
Вот видишь, девочка, какой жизнью тебе приходится жить, ездя
вместе с ним. Тебе надо будет найти такого же сильного мужа.
- А я и не собираюсь замуж за человека, который не будет
таким же вежливым фехтовальщиком, как мой папа,- сказала
Джилл,- наверное, я вообще никогда не выйду замуж.
Весь этот день они ехали быстро, не останавливаясь и
только к вечеру, за час до заката, Куллин решил, что они
отъехали уже довольно далеко от отряда Графиса и теперь могут
передохнуть. Они отыскали фермера, согласившегося продать
немного овса для лошади Куллина и нового пони Джилл, и
разрешившего им расположиться на ночлег на обочине своего
пастбища. Пока Куллин собирал дрова для костра в соседнем
лесу, Джилл взяла под уздцы лошадей и повела их за изгородь. Ей
пришлось тянуть их изо всей силы, пока она, наконец, не
втолкнула их туда. Она уже возвращалась назад в лагерь, когда
вдруг перед ней неожиданно возник серый гном, который прыгал
возле нее вверх и вниз. Джилл, смеясь взяла его на руки.
- Ты следовал за мной? Я так рада!
Гном широко улыбнулся ей, оскалив зубы и обнял ее за
шею. На ощупь его кожа была сухой, покрытой чешуйками, и от
него пахло свежевскопанной землей. Не раздумывая, Джилл взяла
его с собой в лагерь и рассказала ему обо всем, что случилось с
ними в дороге. Сначала он слушал внимательно, но потом вдруг
засуетился в ее руках,- Джилл обернулась и увидела Куллина,
спешащего назад с охапкой дров, его глаза сузились от
негодования. Гном исчез.
- Послушай, Джилл! - сказал он раздраженно.- Какого
черта, ну сколько можно заниматься этой идиотской игрой!
Бормочешь сама с собой. Делаешь вид, что держишь что-то в
руках. Что все это значит?
- Ничего папочка. Это просто игра такая.
Куллин бросил охапку дров на землю.
- Я запрещаю тебе это,- продолжил он,- ты выглядишь как
полоумная. Прекрати эти разговоры с собой. Я куплю тебе
куклу, если тебе так уж хочется поговорить.
- У меня есть кукла. Спасибо.
- Тогда почему ты не разговариваешь с ней?
- Ну хорошо, я буду, папа. Обещаю тебе.
Куллин внимательно посмотрел на нее.
- Ну а сейчас что ты навоображала? - спросил он.- Опять
какие-нибудь небылицы о лесных жителях?
Джилл опустила голову и начала ковырять траву носком
своего ботинка. Куллин ударил ее по лицу.
- Я не хочу об этом слышать больше ни слова,- сказал он.-
Больше никаких бормотаний себе под нос.
- Я больше не буду, папа, обещаю,- Джилл обиженно
кусала губы, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заплакать.
- Ну, вот,- он вдруг опустился перед ней на колени и
положил руки ей на плечи.- Возврати мне пощечину назад, моя
дорогая. Твой бедный старый папа всех обижает эти дни.- Он
колебался мгновение, выглядя растерянным,- Джилл, послушай
меня. Многие в королевстве верят в то, что лесные жители в
самом деле существуют. Но ты знаешь, что они считают? Что все,
кто может их видеть - ведьмы. Ты знаешь, что может случиться с
тобой, если кто-нибудь услышит твои разговоры о лесных
жителях? Хоть ты еще и маленькая, ты должна подумать об этом.
Я не хочу, чтобы нас встретила толпа крестьян, схватила тебя и
избила до смерти. Джилл стало холодно и она задрожала.
Куллин прижал ее к себе, но она почувствовала, что отталкивает
его от себя прочь и бежит в лес.
- Но ведь я вижу их! - думала она, и что, разве я ведьма?
Она с горечью подумала, может ли она превратиться в
старую ведьму со злыми глазами, которая отравляет людей
зельем?
- Ну ладно, ладно,- сказал Куллин,- извини меня. Не будем
больше думать об этом, нам надо что-нибудь перекусить. Теперь
ведь ты уже знаешь, почему не надо говорить о лесных жителях,
когда посторонние могут услышать тебя.
- Я не буду, папа. Я правда, правда постараюсь.
Среди ночи Джилл вдруг проснулась и обнаружила, что все
вокруг сделалось серебряным в лунном свете. Серый гном
примостился возле ее головы, как будто охраняя ее. Так как
Куллин громко храпел, Джилл отважилась прошептать ему:
- Ты мой самый лучший и верный друг - шепнула она ему,-
но я не хочу быть ведьмой.- Гном затряс своей головой, что
означало "Нет".
- Это разве правильно? Разве только ведьмы видят тебя?
Опять последовало успокаивающее "Нет". Он мягко
дотронулся до ее лица, а затем исчез, унесенный порывом ветра,
что было похоже на танец в лунном сиянии. Джилл еще долго
лежала без сна, улыбаясь сама себе в глубоком облегчении.
Теперь она знала наверняка, что ее папа был прав и впредь она
должна быть очень осторожной.
Народ Девери всегда был неугомонным. В давние дни
времени Рассвета они проехали тысячи миль, прежде чем
основали старое королевство, теперешнюю Родину. Барды до сих
пор рассказывают в своих сказаниях о том, как они избегали
вторжения руменсов, плавая через океан под предводительством
короля Брана в поисках западных островов. Затем они проехали
верхом все острова, прежде чем король Бран увидел знак "белой
свиньи", указавшей ему, где основать священный город Форт
Девери. И даже во времена, когда жила Джилл, это были
спокойные миролюбивые люди, проводившие большую часть
жизни в дороге - купцы с их караванами, мелкие торговцы с
тюками, лудильщики, странствующие священники, молодые
люди, переезжающие от одного лорда к другому в надежде найти
место в отряде, и, конечно, "серебряные клинки". После
нескольких недель кочевой жизни вместе с отцом, Джилл
почувствовала, что соблазн дорожной кочевой жизни охватил и
ее. В пути всегда можно было увидеть что-нибудь новое,
повстречать новых людей, и теперь Джилл удивлялась, как она
могла провести всю жизнь безвыездно в одной маленькой
деревеньке. Так как у Куллина было еще достаточно денег, то
Джилл удивилась, что он начал искать другого человека,
который заплатит ему за службу. Все время, пока они ехали на
восток по Кергонеи, он постоянно расспрашивал всех о новостях
в кровной вражде и пограничных войнах.
- Половина лета прошла,- сказал он Джилл однажды ночью
у костра во время привала.- Серебряный клинок должен
подумать о том, чтобы у него на зиму были деньги. Конечно, не
многие из нашего брата думают об этом, но ведь у них нет
дочери, о которой надо заботиться.
- Верно говоришь, папа. Тебе когда-нибудь приходилось
спать прямо на снегу?
- Нет, потому что я всегда возвращался на зиму к твоей
маме.
Неожиданно Куллин сделался грустным, его лицо увяло, он
выглядел опустошенным.
- Боже мой, у меня единственная надежда на то, что она не
услышит ни слова из этого на том свете. Ее единственное дитя
ездит по дорогам с таким человеком как я.
- Папа, ты великолепен! И все это тоже прекрасно. Когда я
вырасту, я тоже стану серебряным клинком, как ты.
- Я слышу. Но девочки не могут быть воинами.
Почему? Они были, давно, во времена Рассвета. Как Айва.
Ты слышал эти сказания, папа? Бард лорда Мелина заходил к нам
в таверну и пел для меня иногда. Я всегда просила его спеть об
Айве. Она была великолепна. Ты знаешь, она была женщина -
Сокол.
- Да, я слышал сказания. Но это было очень давно. Все
изменилось теперь.
- Почему? Вовсе нет. Была ведь еще госпожа Гвенивер, и
она жила во время Волнений, а не во время Рассвета. Тогда люди
оскорбили ее честь и она отплатила им за это. Джилл положила
руку на сердце, точно так, как делали барды: "Они падали и
яркие пятна крови на шлеме и на голове были похожи на чертовы
отметины". Я заучила этот отрывок наизусть.
- Если когда-нибудь мы вернемся назад в Бобер, то я скажу
барду лорда Мелина одну-две вещи. Бог ты мой, кого это я
произвел на свет?
- Кого-то - похожего на тебя. Так мама всегда говорила.
Она говорила, что я такая же упрямая, как ты, и что я
совершенно несносная, когда мне этого хочется.
Куллин громко рассмеялся. Джилл первый раз слышала,
чтобы он смеялся так громко. Через два дня Куллин услышал
интересующие его известия о кровной вражде. Они остановились
в дубовой роще, чтобы пообедать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52