- Но сюда тебя никто не принуждал приходить, монсеньор Аларик?
- Нет.
Арлиан помолчал, а затем со вздохом произнес:
- Ты утверждаешь, что все обвинения, выдвинутые против тебя, ложны?
Морган покачал головой.
- Нет, Ваше Преосвященство. Боюсь, что мы совершили большую часть
того, в чем обвиняет нас Горони. Единственное, чего я хочу, - это
объяснить причины наших действий и предоставить вашему суду решить, могли
ли мы действовать иначе, если хотели живыми выбраться из ловушки, в
которую попали.
- Ловушки? - заинтересованно переспросил Арлиан. - Расскажи мне
подробнее об этом, Морган.
Морган посмотрел на Арлиана и понял: если он хочет подробно
рассказать ему обо всем, что произошло в часовне Святого Торина, ему не
следует встречаться глазами с пронзительным взглядом Арлиана.
Со вздохом он опустил глаза и начал рассказ. Говорил он очень тихо, и
Арлиан наклонился к нему, чтобы не пропустить ни единого слова.
- Мы ехали в Джассу, чтобы выступить перед Курией и убедить епископов
не накладывать Интердикт.
Он поднял взгляд до уровня груди прелата и сосредоточился на большом
нагрудном серебряном кресте.
- Мы были убеждены, что решение об Интердикте неправильное. Да и вы,
епископ, со своими друзьями тоже так решили. Мы надеялись, что, появившись
перед Курией, мы, по крайней мере, перенесем всю тяжесть гнева с ни в чем
не повинного народа на нас.
Его голос становился все тише и тише по мере того, как рассказ
приближался к описанию ужасных событий.
- Наш путь, как и путь всех паломников, лежал через часовню Святого
Торина. Ведь я не мог официально въехать в Джассу как герцог Корвина без
разрешения епископа Кардиеля. А он не дал бы мне разрешения, когда в
городе заседала Курия.
Арлиан заметил:
- Ты недооцениваешь его. Но продолжай.
Морган откашлялся:
- Дункан первым вошел в часовню. Когда он вышел оттуда с эмблемой,
зашел и я. На игле, укрепленной на засове алтарных ворот, была мараша. Вы
знаете, что это такое, епископ?
- Да.
- Я оцарапал руку и почти сразу же потерял сознание, потому что
отрава действует быстро. Придя в себя, я увидел, что нахожусь в плену у
Варина де Грея и дюжины его людей. С ними был и монсеньор Горони. Они
сообщили мне, что епископы решили отдать меня Варину и что Горони здесь
присутствует только для того, чтобы формально принять мою исповедь и дать
отпущение грехов, то есть придать всему этому фарсу подобие законности.
Помолчав, Морган продолжал шепотом:
- Они хотели сжечь меня, Арлиан. Уже и столб был приготовлен. Они и
не думали выслушивать мои оправдания. Однако... однако тогда я этого не
знал.
Он помолчал, сжав губы, проглотил комок в горле.
- Наконец, Варин решил, что со мной пора кончать. Я был совершенно
беспомощен и не мог не только защитить себя, но с трудом заставлял себя
оставаться в сознании. Он сказал, что, хотя жизнь моя проклята, я все же
могу попытаться спасти душу, исповедовавшись Горони. И в эти мгновения
отчаяния я все силы сосредоточил на том, чтобы выиграть время, отсрочить
неминуемую смерть. Ведь чем дольше останусь я жив, тем больше вероятности,
что Дункан найдет меня и придет мне на помощь. Я...
- И ты преклонил колени перед Горони? - сурово спросил Арлиан.
Морган закрыл глаза и кивнул, со стыдом переживая вновь все, что
произошло тогда.
- Я должен был исповедоваться в грехах, которых не совершал, чтобы
отдалить смерть, изобрести новые грехи, чтобы выиграть время...
Арлиан пробормотал:
- Это... это можно понять. И что же ты ему сказал?
Морган покачал головой.
- Я ничего не успел сказать. В тот момент, должно быть, кто-то
услышал мои молитвы. Дункан ввалился в комнату через отверстие в потолке,
и его меч проложил дорогу, сея смерть, к выходу из этой ловушки.
В другой комнате епископ Кардиель напряженно сидел в кресле у окна.
Дункан стоял на коленях перед ним.
Хотя руки Дункана были связаны, он сложил пальцы в молитвенном жесте
и опустил их на подушку второго кресла. Несмотря на низко опущенную
голову, голос Дункана звучал твердо.
Серые глаза Кардиеля, внимательно слушавшего рассказ, старались,
казалось, проникнуть в мозг Дункана.
- Не знаю, сколько человек я убил. Может быть, четверых или пятерых.
Нескольких ранил. Но когда Горони бросился на меня с ножом, я схватил его
и использовал как щит, не думая о том, что он священник. Аларик был совсем
плох. Он убил только одного человека, насколько я знаю, и я должен был
защищать его. Горони был моим заложником, пока я помогал Моргану вырваться
из рук бандитов. И в результате пожара, вспыхнувшего во время битвы,
сгорела часовня.
Кардиель спросил:
- Именно тогда ты обнаружил себя как Дерини?
Дункан кивнул.
- Когда Аларик пытался открыть дверь, оказалось, что она заперта
снаружи по распоряжению Варина. Аларик раньше пользовался своим
могуществом, чтобы открывать замки, но сейчас он был в таком состоянии,
что это было ему не по силам. Так что мне пришлось выбирать: или открыться
в том, что я Дерини, или погибнуть. И я сделал выбор. Я использовал
могущество, чтобы открыть замок и выйти наружу. Горони, увидев это, начал
кричать. За ним о святотатстве и богохульстве завопил Варин.
Когда мы ушли, вспыхнула часовня. Мы ничем не могли помочь, поэтому с
тяжестью в душе вскочили на лошадей и ускакали. Думаю, пожар спас нас от
преследования и смерти. Если бы за нами была погоня, нас обязательно бы
схватили. Аларик был очень слаб.
Дункан опустил голову, закрыл глаза, стараясь изгнать из памяти
ужасные события.
Кардиель покачал головой.
- А что же было дальше? - мягко спросил он.
К концу повествования голос Моргана окреп и приобрел обычные
интонации. Морган взглянул на прелата.
Лицо Арлиана было строгим и замкнутым, но Морган мог почти
поклясться, что на этом красивом лице промелькнуло оживление. Затем взгляд
Арлиана скользнул вниз - на руки, сложенные на коленях, на епископское
кольцо, излучающее свет. Он поднялся и, отвернувшись от Моргана, заговорил
ровно и бесстрастно:
- Аларик, как вы проникли в Джассу? Ваша одежда говорит о том, что вы
раздели двух бедных монахов Томаса. Вы им не причинили вреда, надеюсь?
- Нет, Ваше Преосвященство. Вы найдете их спящими под главным алтарем
собора. К сожалению, это был единственный способ добраться до цели, не
причинив никому вреда. Ручаюсь, что они проснутся в добром здравии и без
всяких неприятных последствий.
- Ясно.
Арлиан задумчиво посмотрел на коленопреклоненного Моргана, затем
заложил руки за спину и отвернулся к окну.
- Я не могу одобрить твои действия, Аларик, - сказал он.
Морган вскинул голову, с его губ рвались яростные протесты.
Арлиан оборвал его.
- Нет, не перебивай. Я сказал, что не могу одобрить твои действия.
Пока. В твоем рассказе есть кое-какие детали, которые мне хотелось бы
уточнить. Но сейчас не время говорить об этом. Может быть, Кардиель и
Дункан закончили беседу...
Он подошел к двери и широко распахнул ее.
Морган встал на ноги, с любопытством глядя вслед епископу, который
вышел в большую комнату.
Дункан сидел в кресле у окна. Кардиель устроился у другого окна,
подперев голову рукой, удобно лежащей на подоконнике. Увидев вошедших, он
хотел заговорить, но Арлиан предостерегающе покачал головой.
- Нам нужно сначала переговорить между собой, Томас. Идем. Охранники
могут остаться с ними.
Арлиан открыл дверь, и в комнату быстро вошли солдаты, держа мечи
наготове. По сигналу Арлиана они выстроились, загородив вход, с суеверным
страхом глядя на пленников.
Когда дверь за епископами закрылась, Морган медленно подошел к кузену
и сел в кресло рядом с ним. Он слышал дыхание Дункана за собой, когда,
наклонившись, приложил лоб к прохладному стеклу окна, закрыл глаза и
постарался сосредоточиться.
- Надеюсь, мы не совершили ошибки, Дункан, - мысленно передал он
кузену. - Если Арлиан и Кардиель не поверили нам, то, несмотря на наши
добрые намерения, нам уготован смертный приговор. Каково твое мнение о
Кардиеле? Как он отнесся к твоему рассказу?
Ответ последовал после долгой паузы:
- Не знаю. Действительно не знаю.

10
- Ну, так что же ты думаешь о Моргане и Дункане? - спросил Арлиан.
Два мятежных епископа стояли в личной молельне Кардиеля. Двери были
заперты изнутри, а снаружи стояли бдительные стражи из личной охраны
епископа Джассы.
Арлиан облокотился на алтарную ограду. Пальцы его нервно перебирали
массивную серебряную цепь, на которой висел нагрудный крест.
Кардиель, будучи не с силах справиться с волнением, широкими шагами
ходил взад-вперед, энергично жестикулируя.
- Слушай, Денис. Хотя и следовало бы быть более осторожным, но я все
же склоняюсь к тому, чтобы поверить им. Их рассказ очень правдоподобен, в
отличие от тех, что мы слышали раньше. А кроме того, он во многом
согласуется с рассказом Горони, хотя события трактуются с другой точки
зрения. Честно говоря, не вижу, как они могли поступить иначе и остаться
при этом в живых. Я, наверное, на их месте сделал бы то же самое.
- Даже применил бы магию?
- Если бы мог, да.
Арлиан в рассеянности прикусил одно звено цепи:
- Мне кажется, ты смотришь не с той позиции, Томас. Дело не в том,
что они сделали, а в том, что они применили магию.
- Но они применили ее для спасения своих жизней!
- Но мы всегда учили народ, что магия - это зло, грех.
- А может быть, мы неправы. Так бывало не раз. Ведь если бы Морган и
Дункан не были Дерини и явились бы к нам за прощением, то они были бы
прощены.
- Они Дерини, они отлучены от церкви, и грехи им не отпущены, -
сказал Арлиан. - Ты должен признать, что основное их прегрешение в том,
что они Дерини. А разве это правильно? Разве справедливо судить человека
за то, что он родился Дерини? Ведь они же не сами выбирали себе родителей!
Кардиель яростно потряс головой:
- Конечно, несправедливо. Это так же смехотворно, как говорить, что
человек с голубыми глазами лучше, чем с серыми. Ведь цвет глаз изменить
невозможно, - он порывисто махнул рукой. - Человека можно судить только по
его делам, а не по цвету глаз, расе и тому подобному.
- У моей матери были серые глаза, - засмеялся Арлиан.
- Ты знаешь, о чем я говорю.
- Знаю, но глаза, серые или голубые, это одно дело, а добро и зло -
совсем другое. Я вовсе не убежден, что человек, рожденный Дерини,
воплощает в себе зло. Но как эту простую истину вдолбить простому
человеку, которого уже три столетия учат ненавидеть Дерини? Другими
словами, как доказать, что Дункан и Морган не творят зло, хотя глава
церкви утверждает обратное? А ты сам полностью убежден в этом?
- Не знаю, - пробормотал Кардиель, избегая взгляда Арлиана. - Но,
может быть, нам иногда следует довериться слепой вере и отрешиться от
метафизики, религиозных догм и от всего того, что диктуют нам нормы и
правила?
- О, если бы все было так просто, - тихо вздохнул Арлиан.
- Именно сейчас нужно так поступить, но если я ошибаюсь относительно
Дерини, если они действительно воплощение зла, как считалось в течение
трех столетий, то мы все пропадем. Ведь тогда Морган и Дункан предадут
нас, и наш король-Дерини тоже. И Венсит из Торента пронесется по Гвинеду,
как карающий меч.
Арлиан долго стоял молча, торжественно. Его пальцы перебирали цепь
нагрудного креста. Затем он подошел к Кардиелю, положил ему руку на плечо
и медленно повел в правое крыло молельни, где на полу четко вырисовывалось
мозаичное украшение.
- Идем. Здесь есть нечто, что ты должен увидеть.
Кардиель озадаченно посмотрел на коллегу, когда они остановились у
алтаря.
Их освещал белый свет лампы. Лицо Арлиана было непроницаемым.
- Я не понимаю, - пробормотал Кардиель.
- Ты не знаешь, что я хочу показать тебе, - почти грубо сказал
Арлиан. - Посмотри на потолок - туда, где скрещиваются балки.
- Но там ничего... - начал Кардиель, вглядываясь в полумрак.
Арлиан закрыл глаза, и в его голове начали формироваться слова.
Он почувствовал под ногами знакомую вибрацию Перехода. Крепко прижав
Кардиеля к себе, он проник в его мозг и привел заклинание в действие.
Раздался изумленный возглас Кардиеля, и затем молельня опустела.
Они находились в абсолютном мраке.
Кардиель, как пьяный, переступал с ноги на ногу. Руки его судорожно
искали опору. Арлиан отошел от него, и Кардиель ничего не видел в темноте.
Его мозг бешено работал, пытаясь найти рациональное объяснение
случившемуся.
Кардиель стремился сориентироваться в этой кромешной тьме, абсолютной
тишине. Он осторожно выпрямился, вытянул вперед руку и стал обшаривать
воздух перед собой.
Наконец, собрав все свое мужество, он заговорил, стараясь отогнать
жуткие подозрения, зародившиеся в его мозгу.
- Денис, - прошептал он, страшась, что не услышит ответа.
- Я здесь, друг мой.
В нескольких ярдах позади него послышалось шуршание одежды, и вслед
затем сверкнул ослепительно белый свет.
Кардиель медленно повернулся. Его лицо побелело, когда он увидел
источник света.
Арлиан стоял в мягком белом сиянии. Серебристый ореол вокруг мерцал,
пульсировал, как будто был живым существом его головы.
Лицо Арлиана было спокойным, в фиолетово-голубых глазах светилась
мягкость.
В руках он держал сферу серебряного пламени, бросающего свет на его
лицо, руки, на складки одежды.
Кардиель смотрел с изумлением. Глаза его расширились, и удары сердца
гулко отдавались в ушах. Затем все вокруг завертелось, темные вихри
подхватили его, и он начал падать.
Следующим ощущением было то, что он лежит на чем-то мягком с крепко
закрытыми глазами.
Чья-то рука приподняла его голову и поднесла к губам бокал. Он выпил,
почти не сознавая, что делает, и открыл глаза, когда холодное вино обожгло
ему горло.
Над ним склонился встревоженный Арлиан со стеклянным бокалом в руке.
Он облегченно улыбнулся, встретив взгляд Кардиеля.
Кардиель моргнул и снова взглянул на Арлиана.
Образ не исчез, остался реальностью. Однако теперь у него не было
серебряного нимба, и комнату освещали обычные свечи в подсвечниках. В
камине слева горел небольшой огонь, и Кардиель различил смутные очертания
мебели.
Да, он лежал на чем-то мягком. Приглядевшись, он понял, что это шкура
гигантского черного медведя, морда которого хищно скалилась на него.
Епископ потер лоб рукой, в его глазах все еще стояло изумление.
Память, вернувшись, обрушилась на его сознание.
- Ты... - прошептал он, глядя на Арлиана со страхом и трепетом. -
Неужели это было?
Арлиан кивнул. Его лицо ничего не выражало, он встал.
- Я Дерини, - мягко сказал он.
- Ты Дерини, - повторил Кардиель. - Значит, все, что ты говорил о
Моргане и Дункане...
- Все правда, - сказал Арлиан. - Они были просто поводом для того,
чтобы ты пересмотрел вопрос о Дерини.
- Дерини, - пробормотал Кардиель, постепенно приходя в себя. - А
Морган и Дункан не знают о тебе?
Арлиан покачал головой.
- Нет. И хотя я очень сожалею, что мне приходится причинять им
душевные страдания, они не должны знать, что я Дерини. Из всех людей
только ты знаешь правду обо мне. Но и тебе я решил открыться только после
долгих раздумий.
- Подожди, если ты Дерини...
- Попытайся, если сможешь, представить себе мое положение, - вздохнул
Арлиан. - Я единственный из Дерини за двести лет, кто смог надеть
епископскую мантию. А кроме того, я самый младший из двадцати двух
епископов, что тоже ставит меня в необычное положение.
Он опустил голову, а затем продолжил:
- Я знаю, о чем ты думаешь: о моем бездействии, когда бесчисленные
жертвы погибали от рук таких фанатиков, как Лорис и Корриган, - жертвы,
которым было предъявлено обвинение в ереси Дерини. Я знаю об этом. И я
молю о прощении в своих молитвах за каждую невинную жертву, - Арлиан
поднял глаза и, не колеблясь, встретил взгляд Кардиеля. - Но я знаю, что
лучшая стратегия - это умение ждать, Томас. Нужно уметь ждать во имя
высшей цели, хотя иногда разум, душа и сердце протестуют, зовут в бой,
требуют отмщения. И, надеюсь, ждать осталось недолго.
Кардиель отвернулся, будучи не в силах более выдерживать неистовый
взгляд фиолетово-голубых глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40